Пропасть Искупления

Посвящается моим родителям

Вселенная больше похожа на великую мысль, чем на сверхгигантскую машину, и эта разница постоянно увеличивается.

Сэр Джеймс Джинс

Alastair Reynolds

ABSOLUTION GAP

Copyright © 2003, 2004 by Alastair Reynolds

First published by Victor Gollancz Ltd., London

All rights reserved

© О. Колесников, перевод, 2015

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА^®

Пролог

Она стояла на краю пристани и смотрела в небо. В свете луны деревянный настил блестящей серебряно-голубой лентой убегал назад, к темному берегу. Мглистые волны с тихим плеском бились в опоры. На другой стороне бухты, у западного горизонта, мерцали пятна пастельно-зеленого сияния, словно там ушел под воду целый флот галеонов со всеми горящими светильниками.

Она была облачена, если такое слово подходит, в белое облако из механических бабочек. Этим бабочкам было велено держаться ближе к ее телу, отчего их крылья сомкнулись, образовав нечто вроде брони. Нельзя сказать, что она замерзла, – вечерний бриз, напоенный легким экзотическим ароматом далеких островов, был теплым, – но под пристальным взглядом чего-то огромного и очень древнего она чувствовала себя беззащитной. Если бы она прибыла сюда месяцем раньше, когда на этой планете еще оставались десятки тысяч людей, море вряд ли уделило бы ей столько внимания. Однако теперь на островах не осталось никого, лишь горстка упрямцев, не желающих торопиться или запоздавших вроде нее. Она была тут новичком – или, правильнее сказать, вернулась после долгого отсутствия, – и ее химический сигнал пробудил море. Светящиеся пятна в бухте появились вскоре после ее посадки. Это не было совпадением.

Времени прошла тьма, а море все еще помнит ее.

– Нужно лететь, – донесся голос с темной полоски берега, где нетерпеливый телохранитель дожидался ее, опираясь на трость. – С тех пор как перестали следить за кольцом, здесь опасно.

Ах да, кольцо: отчетливо видимое, этакое топорное, гротескное изображение Млечного Пути, оно рассекало небо. Кольцо бликовало и переливалось: бесчисленные осколки камня отражали лучи здешнего солнца. Когда она прибыла сюда, планетарные власти все еще занимались кольцом: она поминутно замечала розовые вспышки маневровых двигателей работяги-дрона, который исправлял орбиту очередного осколка, не давая ему забуриться в атмосферу и рухнуть в море. Она представляла, как местные загадывают желания, глядя на эти вспышки. Поселенцы были не более суеверны, чем обитатели других планет, где она побывала; просто они осознавали уязвимость своего мира – без этих розовых вспышек будущее может и не наступить. Властям ничего не стоило следить за кольцом и дальше: саморемонтирующиеся дроны выполняли эту механическую работу уже четыре сотни лет, с первых дней повторного заселения. Отключение дронов было чисто символическим жестом, чтобы ускорить эвакуацию.

Сквозь дымку кольца она видела вторую, дальнюю луну: ту, которая уцелела. О том, что случилось, на планете не знал почти никто. Она знала. Видела своими глазами, хотя и издалека.

– Если мы задержимся… – заговорил хранитель.

Она повернулась к берегу:

– Я еще немного постою, и мы улетим.

– Боюсь, как бы кто-нибудь не угнал наш корабль. И еще меня беспокоят гнездостроители.

Она кивнула, понимая опасения хранителя, но желание сделать то, ради чего она сюда прибыла, осталось твердым.

– С кораблем ничего не случится. И гнездостроители нам тоже ничего не сделают.

– Похоже, мы их заинтересовали.

Она отогнала от лица заблудившуюся механическую бабочку.

– Так всегда бывает. Просто они слишком любопытны.

– Час, – сказал он. – А потом я оставлю вас здесь.

– Не оставите.

– Есть лишь один способ проверить, верно?

Она улыбнулась, зная, что ее не бросят. Но у хранителя были основания волноваться: по пути сюда они встретили флот эвакуации, неисчислимый рой встречных кораблей. Это было все равно что плыть на лодке против течения. К тому времени, как они достигли орбиты, космические лифты уже были перекрыты: власти никому не разрешали спускаться по этим конструкциям на поверхность планеты. Чтобы попасть в кабину, пришлось хитрить и давать на лапу. Им удалось найти жилье, внутри которого, как сказал ее спутник, все пропахло паникой; химические эманации человеческих клеток впитались в мебель и стены. Она могла лишь порадоваться, что не столь чувствительна к запахам. Ей и без того было страшно, хотя она старалась этого не показывать. Еще сильнее она испугалась, когда гнездостроители увязались за ее вошедшим в систему субсветовиком. Их диковинный корабль со спиральным полупрозрачным корпусом, покрытым бороздами и иными выемками, оставался едва ли не последним на орбите. Хотят от нее чего-то гнездостроители или просто решили понаблюдать – поди догадайся.

Она снова повернулась к морю. Возможно, мерещилось, но пятна словно бы увеличились в размерах и числе; теперь они напоминали не затонувший флот галеонов, а ушедший под воду мегаполис. Казалось, пятна света крадутся по морю к причалу. Океан уже мог попробовать ее на вкус: между ней и водой сновали микроскопические организмы. Они проникали через поры кожи, попадали в кровь, в мозг.

Она задумалась о том, многое ли известно океану. Возможно, он уже почувствовал эвакуацию, уход множества людей. Наверное, скучает по купальщикам, делившимся с ним нейронной информацией. Он мог догадаться, что за кольцом больше не следят: два или три мелких осколка луны успели рухнуть в воду, по счастью далеко от островов. Но имеет ли океан представление о том, что тут вскоре произойдет?

Она отдала бабочкам новый приказ. Некоторые насекомые отделились от рукавов и собрались перед лицом. Сомкнув крылья, бабочки образовали экран размером с носовой платок, с неровными краями; на периферии крылья продолжали трепетать. Экран изменил цвет, стал совершенно прозрачным, с фиолетовыми краями.

Она подняла голову, вгляделась в вечернее небо. При помощи особого компьютерного эффекта бабочки удалили изображения кольца и луны. Экран потемнел, звезды засияли ярче. Сосредоточившись на секунду, она выбрала одну из звезд.

В звезде не было ничего примечательного – просто ближайшая к этой бинарной системе, всего в десятке световых лет отсюда. Однако теперь эта звезда превратилась в метку, стала первым знамением неотвратимого. Она побывала в той системе тридцать лет назад, когда там объявили эвакуацию.

Новый компьютерный эффект. Изображение увеличилось, выбранная звезда оказалась в его центре. Она разгорелась, потом окрасилась. Теперь она была не чисто-белой и даже не бело-голубой, а белой с несомненным оттенком зеленого.

И это было неправильно.

Глава первая

Арарат, система p Эридана a, год 2675-й

Молодой Васко плыл к берегу, а за ним следил Скорпион. Всю дорогу он думал о том, каково это – тонуть. Что ощущаешь, медленно уходя под воду, во мрак, одну за другой оставляя над собою морские сажени. Говорят, если ты решил умереть, то утопление – не худший способ самоубийства.

Интересно, откуда у людей такая уверенность? И насколько это применимо к свиньям?

Он все еще размышлял об этом, когда лодка мягко села на мель. Электромотор поработал вхолостую, пока Скорпион его не выключил.

Он опустил в воду шест и удостоверился, что глубина тут не больше полуметра. Надеялся разыскать протоку из тех, по которым можно подойти ближе к острову, но сойдет и так. Хоть он и не договорился с Васко о месте встречи, не оставалось времени, чтобы уйти мористее и двинуться вдоль берега, разыскивая то, что нелегко найти даже при чистой воде и безоблачном небе.

Скорпион прошел к носу и взял бухту обтянутого пластиком каната – в пути Васко пользовался ею как подушкой. Туго намотав конец на руку, он ловко, одним скользящим движением перебрался за борт. Потом с плеском двинулся по мелководью к берегу в бутылочно-зеленой, едва доходящей до колен воде. Сапоги из толстой кожи и кожаные же облегающие штаны неплохо защищали от холода. Скорпион выбрал слабину троса и развернул к себе носом пустую лодку, которую уже сносило течением. Потом, согнувшись, двинулся вперед, буксируя плавсредство. Обкатанные камни не давали надежной опоры, и на этот раз косолапая походка сослужила ему неплохую службу. Он не останавливался, пока вода не опустилась до щиколоток и лодка не заскребла днищем по камням. Сделал еще двенадцать шагов к берегу, но дальше рисковать не стал.

Он видел, что Васко добрался до мелководья. Молодой человек уже не плыл, а стоял по пояс в воде.

Скорпион вернулся и ухватился за планшир, чтобы подтащить лодку; из-под ладоней посыпался корродированный металл. Лодка провела в воде свои сто двадцать часов, и это, скорее всего, ее последнее плавание. Свинья перегнулся через борт и сбросил в воду маленький якорь. Можно было бы сделать это и раньше, но якорь подвержен коррозии, как и корпус лодки. Не стоило доверять исчерпавшему свой ресурс металлу, особенно так далеко от дома.

Он опять взглянул на Васко. Тот уже брел к лодке, осторожно выбирая путь, балансируя раскинутыми руками.

Собрав одежду спутника, Скорпион убрал ее в свой рюкзак, где лежали пайки, питьевая вода и аптечка. Закинув рюкзак за спину, он побрел по воде к близкому берегу, время от времени проверяя, как дела у Васко. Скорпион понимал, что круто обошелся с парнем, но что поделать, если вовремя не удалось подавить в себе гнев. Случившееся ему нисколько не нравилось. Вот уже двадцать три года Скорпион не поднимал руку на человека, разве что при исполнении служебного долга. Но и слова способны причинить не меньшую боль, чем зуботычина.

Когда-то он посмеялся бы над такими рефлексиями, но это было в прежней, совсем другой жизни – которая, как он надеялся, навсегда осталась позади.

Перспектива встречи с Клавэйном – вот что пробудило так долго спавшую злость. Слишком много дурных предчувствий, слишком много переживаний навеяла кровавая трясина прошлого. Клавэйн знал, кто такой Скорпион. Клавэйну в точности было известно, на что Скорпион способен.

Свинья остановился, дал молодому человеку догнать себя.

– Сэр… – Запыхавшийся Васко дрожал.

– Как поплавал?

– Вы были правы, сэр. Вода похолоднее, чем мне казалось.

Скорпион сбросил рюкзак со спины.

– Я знал, что вода холодная, но ты хорошо держался. Твои вещи здесь; оденься и согрейся. Не жалеешь, что отправился со мной?

– Нет, сэр. Мне только на пользу небольшое приключение.

Скорпион передал Васко одежду:

– В мои годы за романтикой уже не гоняются.

День был безветренный – обычное явление, когда над Араратом стоят плотные низкие тучи. Ближайшее солнце – то, вокруг которого обращался Арарат, – размытым пятном висело на западном горизонте. Его далекий брат белым алмазом замер на противоположной стороне горизонта, будто пришпиленный к небу в разрыве облаков. Двойная звезда, p Эридана a и b, – вот только тут никто не называл эти небесные тела иначе как Яркое Солнце и Тусклое Солнце.

В серебряно-сером свете дня вода утратила свой обычный цвет, уподобилась мутному серо-зеленому супу. Она казалась густой, когда плескалась вокруг сапог Скорпиона, но при столь сильно выраженной опалесценции насыщенность здешней воды микроорганизмами по меркам Арарата была низкой. Васко решил добраться вплавь – риск невелик, зато Скорпиону удалось подвести лодку ближе к берегу. Свинья не был большим специалистом по жонглерам образами, но знал: самые важные контакты между ними и людьми происходили в областях океана, насыщенных организмами до такой степени, что походили на гигантские плоты.

Концентрация микроорганизмов близ этого острова была невелика; Скорпион и Васко считали маловероятным, что жонглеры в их отсутствие съедят лодку или создадут локальный прилив, чтобы смыть ее в океан.

Они прошли остаток пути до суши и добрались до плавно уходящего вверх каменистого склона, казавшегося со стороны океана темной полосой. Тут и там попадались небольшие приливные пруды, в воде отражалось серебряно-серое перевернутое небо. Петляя между прудиками, они пошли дальше, к маячившему поодаль белому возвышению.

– Вы не сказали, зачем мы здесь, – подал голос Васко.

– Скоро сам все узнаешь. Встреча с этим стариком – уже большое событие.

– Я его малость побаиваюсь.

– Клавэйн умеет нагонять страху, но ты не поддавайся. И он уймется.

Прошло еще десять минут, и Скорпион почувствовал, что восстановил силы, потраченные на буксировку лодки. Между тем белое пятно впереди обернулось куполом, а чуть позже – надувной палаткой. Она держалась на вбитых в камень крючьях; белая ткань успела окраситься во все оттенки морских водорослей; хватало и заплаток. Со всех сторон к палатке под самыми разными углами были прислонены куски раковин – выброшенный морем плавник. В расположении этих фрагментов угадывался художественный замысел.

– Вы, помнится, говорили, сэр, – сказал Васко, – что Клавэйн в конце концов раздумал идти вокруг света.

– И что же?

– Если он решил осесть тут, почему нам об этом не говорят?

– Потому что он тут осел неспроста, – ответил Скорпион.

Они обошли вокруг надувного здания и добрались до шлюзовой двери. Рядом с ней гудел небольшой ящик, который снабжал палатку светом, теплом и воздухом под необходимым давлением.

Скорпион осмотрел кусок плавника, провел пальцем по острому сколу:

– Похоже, он обзавелся привычкой гулять по пляжу и собирать занятные вещи.

Васко указал на приоткрытую внешнюю дверь шлюза:

– Он, наверное, и сейчас этим занят. Дома вроде никого.

Скорпион открыл внутреннюю дверь. Двухъярусная койка и аккуратно сложенные постельные принадлежности. Небольшой складной стол, плитка и пищевой синтезатор. Бутыль с очищенной водой и коробка с сухими пайками. Работает воздушный насос. На столе разложены обломки раковин.

– Интересно, он давно ушел? По обстановке не угадаешь.

Скорпион отрицательно покачал головой:

– Недавно, час или два назад.

Васко огляделся в поисках того, что позволило Скорпиону сделать такой вывод. Напрасный труд: гиперсвиньи давно усвоили, что острое обоняние, которое они унаследовали от предков, – предмет зависти для базово-линейных людей. И еще свиньи убедились на собственном горьком опыте, что людям об этом лучше не напоминать.

Они вышли наружу и закрыли за собой внутреннюю дверь – так, как было.

– И что теперь? – спросил Васко.

Скорпион снял с руки запасной браслет связи и отдал его спутнику. Браслет был настроен на безопасную частоту, и не стоило беспокоиться о том, что на другом острове их услышат.

– Умеешь пользоваться?

– Справлюсь. Вы его для чего-то конкретного даете?

– Да, для чего-то конкретного. Ты будешь ждать здесь моего возвращения. Надеюсь вернуться вместе с Клавэйном. Но если он придет раньше, объясни ему, кто ты и с какой целью здесь находишься. После это свяжись со мной и спроси у Клавэйна, не желает ли он поговорить со Скорпионом. Все понятно?

– А если вы не вернетесь?

– Тогда свяжись с Кровью.

Васко потрогал браслет.

– Вы не знаете, в каком настроении Клавэйн, и ваш голос, сэр, звучит взволнованно. Полагаете, он опасен?

– Надеюсь, что он опасен, – ответил Скорпион. – В противном случае нам от него не будет пользы. – Он похлопал молодого человека по плечу. – Жди здесь, а я обойду остров по берегу. Думаю, это не займет больше часа и я найду Клавэйна у моря.

Скорпион пробирался по каменистому берегу острова, балансируя короткими толстыми руками и ничуть не беспокоясь о том, насколько неуклюже и даже комично он выглядит.

Он убавил шаг, когда вдалеке показался человеческий силуэт, то скрывающийся, то вновь появляющийся в предвечернем тумане. Скорпион напряг зрение – глаза уже не те, что в Городе Бездны, где прошла его молодость. Он надеялся, что впереди действительно Клавэйн. С другой стороны, лучше бы силуэт оказался плодом воображения, каменным выступом, обманчивой игрой света и тени.

Не хотелось признаваться себе в том, что он взволнован. Миновало уже полгода с того дня, когда он последний раз видел Клавэйна. Не так уж много времени, особенно если сравнивать с протяженностью человеческой жизни. И все равно было такое чувство, будто старого друга он не видел десятки лет; время и обстоятельства изменили Клавэйна до неузнаваемости. Как быть, если тот и впрямь потерял рассудок? Наверное, понять это будет не так-то просто. Скорпион достаточно прожил среди базово-линейных людей, чтобы с уверенностью понимать их намерения, настроение и общее состояние рассудка. Считается, что разумы людей и гиперсвиней довольно похожи. Но, имея дело с Клавэйном, нельзя полагаться на житейский опыт. Клавэйн не похож на других людей. Жизнь и события превратили его в уникума. А может быть, даже в чудовище.

Скорпиону было пятьдесят. Он знал Клавэйна половину своей жизни, с тех пор как в системе Йеллоустона попал в плен к паукам, тогдашним соратникам Клавэйна. Вскоре после этого Клавэйн порвал с фракцией сочленителей, и период взаимного недоверия для него и Скорпиона окончился заключением союза. В окрестностях Йеллоустона они набрали отряд из бывших военных и разных бродяг, угнали корабль, чтобы добраться до Ресургема. По дороге им крепко досталось от бывших друзей Клавэйна. Из окрестностей планеты Ресургем, уже на другом корабле, они прилетели к этой планете, к покрытому сине-зеленой водой камешку – Арарату. После Ресургема воевать приходилось мало, но они все равно трудились вместе – строили временную колонию.

Они составили тщательный план и по нему кропотливо создали здешнее общество. Нередко спорили, но в делах крайней важности почти всегда сходились во мнениях. Когда в вопросах политики один из них допускал чрезмерную жесткость или, наоборот, излишнюю мягкость, другой был рядом, чтобы поправить ситуацию. Именно в те годы Скорпион нашел в себе силы избавиться от лютой ненависти к роду человеческому. И за это, как ни за что другое, он был в долгу перед Клавэйном.

Но ничто в мире не бывает слишком простым.

Проблема состояла в том, что Клавэйн родился пятьсот лет назад и бо́льшую часть этого срока прожил биологической жизнью. Что, если Клавэйн, каким его знает Скорпион – и каким его знает большинство колонистов, – был лишь временным явлением, вроде проблеска солнца в ненастный день? Когда-то, в самом начале, Скорпион чутко следил за Клавэйном, отслеживая малейшие признаки его садистских наклонностей. Но никакой пищи для подозрений так и не получил. Напротив, Клавэйн совершил предостаточно поступков, которые доказывали: он вовсе не то чудовище, каким его рисует молва.

Однако в последние два года уверенность Скорпиона поколебалась. Не то чтобы Клавэйн стал более жестоким, резким в спорах или склонным любой ценой добиваться своего, но что-то в нем изменилось. Так незаметно в течение секунды меняется освещение ландшафта. Тот факт, что другие питали подобные сомнения в отношении самого Скорпиона, утешал мало. Он прекрасно контролировал себя и имел основания надеяться, что не причинит вреда ни одному человеку, как это бывало в прошлом. Но о том, что творится в голове его друга, он мог только догадываться. Лишь одно не вызывало сомнений: Клавэйн, с которым когда-то бок о бок сражался и трудился Скорпион, ушел, укрылся в далеком уголке своего внутреннего космоса. Перед тем как Клавэйн уединился на острове, Скорпион вообще перестал понимать этого человека.

Но он не винил старика ни в чем. Да и кто имел право его судить?

Свинья шел вперед и вот уже убедился, что замеченное пятнышко – и в самом деле человек, а потом стал различать и детали. На берегу океана неподвижно сидел на корточках отшельник, словно Скорпион застал его в момент невинного мечтательного созерцания приливных лужиц и их фауны.

Скорпион уже не сомневался, что перед ним Клавэйн.

На мгновение гиперсвинья ощутил облегчение. По крайней мере, старик жив. Не важно, что еще случится сегодня, – это уже небольшая победа.

Когда свинья подошел на расстояние окрика, Клавэйн почувствовал чужое присутствие и оглянулся. Дул бриз, которого не было там, где высадился Скорпион. Ветерок трепал длинные седые волосы старика. Его лицо было розовым; борода, обычно аккуратно подстриженная, сильно отросла и спуталась. На худые плечи был накинут черный плащ, а может, шаль. Бросалась в глаза неудобная поза – Клавэйн будто хотел опуститься на колени, но в последний момент передумал и замер на корточках.

Отчего-то Скорпиону подумалось, что его друг смотрит вот так на океан часами.

– Невил, – позвал Скорпион.

Клавэйн что-то ответил, его губы двигались, но слова поглотило шипение прибоя.

– Это я, Скорпион.

Губы Клавэйна опять зашевелились. Его хриплый голос звучал едва ли громче шепота:

– Я же тебе говорил: не суйся сюда.

– Говорил.

Скорпион подошел ближе. Меж седых прядей блестели глубоко запавшие стариковские глаза. Казалось, они смотрят на что-то очень далекое, едва различимое.

– И в течение полугода мы соблюдали твое требование.

– Полгода? – Клавэйн слабо улыбнулся. – Неужели так много?

– Шесть месяцев и одна неделя, если хочешь знать точно.

– Столько времени, а я и не заметил. Как будто перебрался сюда вчера.

Клавэйн снова уставился на океан, повернувшись к Скорпиону спиной. Просвечивающая между редкими седыми волосами кожа была того же ярко-розового цвета, что и у гиперсвиньи.

– А иногда кажется, что прошел куда больший срок, – продолжил Клавэйн. – Как будто я всегда жил здесь, с самого рождения. Такое чувство порой возникает, что на планете, кроме меня, вообще ни души.

– Мы никуда не делись, – сообщил Скорпион, – нас все еще сто семьдесят тысяч. И ты по-прежнему нужен нам.

– Я просил меня не беспокоить.

– Если только не возникнет проблема исключительной важности. Был же такой уговор, а, Невил?

Клавэйн медленно, через силу и боль поднялся. Он всегда был выше Скорпиона, но теперь из-за худобы казалось, что его фигуру начертили несколькими быстрыми штрихами на фоне неба.

Скорпион пригляделся к рукам Клавэйна. Это были изящные руки хирурга. Или, может быть, сыщика. Длинные ногти Клавэйна царапнули влажную ткань штанов, и свинья поморщился от этого звука.

– И что за проблема?

– Мы кое-что нашли, – ответил Скорпион. – Не знаем точно, что это такое и откуда взялось, но думаем, оно прилетело из космоса. А еще мы думаем, что там внутри кто-то есть.