Дух свободы

От автора

Сразу признаюсь, я участник протестного движения, не активист, не волонтер и по ряду обстоятельств почти бесполезный человек, по крайней мере, так я себя чувствую, но то, что о происходящем говорят и пишут, куда страшнее. Именно поэтому я хочу рассказать вам правду.

Важно! Я не участвовал в первых по-настоящему страшных акциях протеста, но я говорил с людьми, которые там были, которые это видели, с людьми, которым я верю, и на основе этих слов будет писаться история.

Герой этой книги Кирилл – вымышленный персонаж, но он пройдет Марш Свободы тем же маршрутом, что его прошел я, поэтому при чтении рекомендую поглядывать на карту Минска.

Все люди, о которых вы прочтете, вымышленные, но я специально подберу для вас разные типажи участников протеста, чтобы вы увидели ситуацию с самых разных углов. Если кто-то найдет в книге свою фразу или что-то очень похожее на свою историю, или вовсе самого себя в каком-то из эпизодов, можете считать это моим братским признанием в любви.

Краткое описание предшествующих событий

Культ личности Александра Григорьевича Лукашенко в Республике Беларусь стали развивать давно, но последние годы, пока за рубежом все восхищались Батькой, сами белорусы все чаще содрогались, видя монологи – диалогов у президента не бывает – на государственных каналах. Мало того, что правитель постоянно тыкал каким-то расставленным вокруг людям, так еще и чудил, решая за экспертов, что и как должно быть во всех сферах жизни.

Например, ему не понравились черви в курсе школьной биологии, и он поручил провести сокращение червей в школьной программе. Поручение было выполнено. Белорусы, конечно, посмеялись, дескать, Коленька^[1] червей не потянул, но проглотили это, по-настоящему подавившись во время коронавируса.

Вместо того чтобы сказать: «Мы бедная страна, мы не потянем карантин, берегите себя», наш правитель заявил: «Вы видите вирус? Я не вижу^[2]», а потом стал долго и много рассуждать о том, что у нас «Свой путь»^[3] и весь мир смотрит на нас и завидует, при этом не забывая оскорблять свой народ, рассуждая о том, кем надо быть, чтобы заболеть?

Парад 9-го мая и вовсе стал подобием пира во время чумы, поэтому люди просто хотели выбрать президента, от голоса которого не захочется выключить телевизор, от решения которого внутри ничего не содрогнется, но это право у них тоже отобрали.

9 августа 2020 года в Республике Беларусь состоялись президентские выборы. Три кандидата в президенты были не допущены к выборам, двое из них арестованы, а вокруг Светланы Тихановской, мужа которой арестовали, был организован объединённый штаб этих троих кандидатов, выступающий за честные выборы.

Во время выборов на участки не пускали наблюдателей, после выборов не вывешивались протоколы, а после предварительных результатов голосования протесты окончательно вышли из-под контроля. Люди устали от откровенной лжи и столкнулись с силовым удержанием власти. С 9-го по 11-ое августа в вечернее и ночное время происходили массовые столкновения протестующих с силовиками. В ход шли дубинки, светошумовые гранаты, резиновые и пластиковые пули, коктейли Молотова^[4], биты. Ни одно здание не пострадало (хотя есть сведения о разбитых выстрелами окнах, но я не могу быть в них уверен). В результате силового подавления протестов по всей стране было арестовано около семи тысяч человек, сотни получили ранения. По данным МВД, пострадало сто двадцать один (позже цифра стала сто пятьдесят^[5], хотя столкновений и разгонов протестов больше не было) силовик разных ведомств. Официальных данных о протесте не было, в государственных СМИ о пострадавших не говорили ничего, показывая одиночных непонятных людей в татуировках или задержанных иностранных граждан, в том числе россиян. При этом отключение интернета 9-го августа подстегнула людей искать информацию о происходящем.

12-го августа ситуация переменилась, потому что на улицу стали выходить женщины с цветами, пытаясь хоть как-то защитить своих мужчин. С того дня протесты имели только мирный характер вне зависимости от присутствия или отсутствия силовиков на улице.

Часть цветочных магазинов делало скидки. Работники многих из них вручную срезали шипы с роз, спасибо им за это.

Люди страны, еще со времен эпидемии коронавируса начавшие организовываться самостоятельно, осознавшие, что никакой помощи от государства у них нет, решили бороться до конца за новое государство, которое будет на их стороне, которое будет учитывать их права, которое будет защищать их. Поэтому они сами организовали себя, сами вышли на улицу, сами объединились в единую силу.

Все, что вы прочтете здесь, не является авторским вымыслом. Это настоящее лицо протестного движения в Республике Беларусь, такое какое оно действительно есть. Ничего из нижесказанного я не добавляю для красивой картинки. Все просто: есть люди, которые хотят соблюдения прав и законов, люди, которые против избиений и оскорблений, потому что ни один закон не предусматривает подобных мер наказания, какое бы правонарушение не совершил человек.

К слову, по официальным данным, на протесты выходит не более сорока тысяч человек, и это наверно единственное, что вам нужно знать об официальных данных в нашей стране.

Дух свободы

Еще подъезжая к Минску, Кирилл набрал Витю – своего лучшего друга. Тот появлялся в чате только смайликами уже третий день, и это было как-то странно. Телефон при этом оказался вне зоны действия сети.

– Вот же, – шикнул он, ему трудно было уже сидеть на месте столько времени и делать вид, что ничего не происходит.

Девятого, выходя из участка голосования, он как раз посмотрел на Витю и сказал:

– Блин, а скажут же, что он набрал семьдесят процентов.

– Да ну, не-е-ет, – протянул Витя, закурив. – Это слишком, каких-нибудь шестьдесят.

– Поспорим? – почти весело сказал тогда Кирилл.

Они, как два физика, любили точные цифры и спорить тоже любили, а теперь было совсем не смешно, потому что спор бы состоялся, если бы не пришел Сергей и не спросил про фотки, дескать, есть ли шанс сфоткать бюллетень.

– Есть, – тут же ответил Витя. – Там шторка закреплена с одной стороны, но стол она прикрывает.

– Не забудь, что фоткать надо две стороны, а то ты можешь, – сказал Кирилл ему вслед.

Потом они ждали друга, отходили подальше от школы, где был участок, на ходу кивая ребятам из независимых наблюдателей, которые сидели на стульях, на крыльце, раскладных, словно они тут на рыбалке. Главное было показать им белые браслеты на руке, чтобы они знали, кто тут за кого голосовал. Те кивали и делали записи. Называется – крутились, как могли, в свободной правовой стране. На «Голос»^[6] фотки отправляли уже с Сережей, отойдя от участка как можно дальше, а то мало ли.

Это самое «мало ли» витает в воздухе уже больше месяца.

– Не поеду в центр, а то мало ли?

– Давай не будем в центре встречаться, а то мало ли?

– На проспекте? О нет! Я не хочу, а то мало ли?

И почему тогда это самое «мало ли» никого по-настоящему не пугало, а так только по мелочи, и не важно, что автозаки выстраивались в колоны в городе, а ОМОН^[7] бродил по улицам. Теперь даже вспоминать это было страшно.

Мало ли, в мирное время в центре республики, и вот теперь у Вити недоступен телефон, у Вити, который с ним не расставался и всегда заряжал.

«Ты там хоть жив?» – написал Кирилл тому в личку, потому что в голову полезли действительно страшные мысли.

«Жив, конечно. Хуй я помру, пока мы режим не свалим», – ответил Витя, хоть и не сразу, а ведь раньше он не матерился, особенно в сообщениях. Интеллигент ведь.

«А я приехал»

«Молодец», – как-то странно ответил друг и, пока Кирилл думал, исчез из сети.

Самому Кириллу было и обидно, и стыдно, что он все это время не был в Минске, мать еще в день выборов почему-то насела, что срочно надо починить крышу в доме в деревне.

– Какая разница? Зачем сейчас? – не понимал он, но она просила, и отец настаивал, вот он и согласился, а теперь ехал назад с отцом и нервно стучал телефоном по колену.

«Починил крышу, да видимо не ту», – подумал Кирилл и поежился, видя, как в сторону центра опять поехала колона автозаков. Эти темно-зеленые машины уже никого не удивляли и даже не пугали, только внутри что-то сжималось, и кулаки сжимались сами так, что Кирилл чуть телефон свой не раздавил.

– И когда это началось? – спросил задумчиво отец Кирилла, глядя на эту колону.

– Когда? С цепи солидарности^[8], – рыкнул Кирилл, – хотя нет, раньше и это наша вина.

– В смысле? – не понял отец.

– В прямом, ты ведь все понимаешь! Ты же из Минска меня увез, чтобы я никуда не пошел, потому что знал, что что-то будет, и вот оно есть!

Мужчина потупил взгляд, но ничего не сказал, зато Кирилл эмоций своих постыдился. Да, он хотел с друзьями пойти и посмотреть протоколы комиссий на ближайших участках, но он сам по-настоящему не верил, что все обернется так, вот и уехал, даже на сообщение Сережи, что, мол, говорят, интернет отключат, не обратил внимания, не поверил, посмеялся.

«Ну бред же. Это же во вред государству», – подумал он, а интернет все равно отключили, а крыша чинилась.

– Извини, – сказал он отцу.

– На самом деле ты прав, – сказал пожилой осунувшийся педагог на пенсии. – Мы сами ему это позволили.

Кирилл ничего на это не сказал, только телефон закинул обратно в рюкзак. Больше всего его пугало, что друзья почти ничего не хотели говорить о происходящем. Приедешь – поговорим, – говорили они с тех самых пор, как появился интернет, они-то первое время вообще думали, что дело просто в деревне, живет-то в ней три старика и собака, может, и сеть тут такая себе, никогда хорошей не была, а тут совсем упала. Бывает.

«У нас все бывает, а потом хрен найдешь, где конец», – мысленно ругался Кирилл, глядя на последний автозак.

У дороги уже были люди, опять с шарами, цветами и лентами. Кириллу было даже стыдно им махать не потому, что он не с ними, а потому, что сейчас мать наверняка заплачет и скажет, что он не должен никуда ходить, что она не выдержит, если с ним что-то случится, а она действительно не выдержит, и отец тоже. Соврать им и сказать, что он никуда не пойдет, а потом, если что случится, его и искать не начнут сразу.

«Театр абсурда»^[9], – думал Кирилл и едва не вздрогнул, когда отец внезапно ударил рукой по рулю, сбрасывая скорость до двадцати километров в час, как шутили в Минске – единственной разрешенной скорости по новым правилам движения.

– Уроды, – внезапно вырвалось у мужчины, но, глядя, как загудела толпа у дороги, как разномастные женщины машут руками, приветствуя его, как своего, перестал злиться. – Ты собираешься сегодня на Марш за свободу? – спросил он.

– Откуда ты знаешь про марш? – удивился Кирилл.

Он уже как-то привык, что протест объявили телеграммным, а всех, у кого его нет, вычеркнули из списка участников, потому что всеми управляют кукловоды, только те почему-то то с России, то с Украины, то с запада, хотя когда это Лукашенко в своих речах не путался в показаниях? Это уже никого не удивляло, да и всерьез его слова уже никто не воспринимал. «Овцам», «наркоманам», «безработным» и «проплаченным»^[10] уже хватило слов и оскорблений сполна.