Мое проклятие. Право на счастье

Если я имею дар пророчества и знаю все тайны, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все, чем владею, отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует. Не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не раздражается, не мыслит зла. Любовь всегда защищает, всему верит, всегда надеется, все переносит. Любовь никогда не исчезнет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… Вечно пребудут вера, надежда, любовь. Но любовь из них – самая великая…

Политика кнута и пряника в действии. Посулить златые горы, тут же пригрозив наказанием за непослушание, – прекрасный способ заткнуть не в меру болтливые рты. Земля, Эргор… меняются миры, неизменной остается только политика власть имущих.

размеренное дыхание, любоваться строгим красивым лицом, чувственным изгибом губ, маленькой морщинкой между бровями. Наблюдать, как начинают подрагивать сомкнутые веки с длинными ресницами, и, не дожидаясь, пока они распахнутся, приподняться на локте и поцеловать…

Улыбался… Он улыбался! Мой мужчина общался с какой-то до отвращения красивой белобрысой мымрой и при этом самым наглым образом скалился. Да как он смеет! Я не ревную, нет… И мне совсем не больно… И вообще он давно уже не мой… Сама от него ушла, бросила, кровь с заклинанием оставила, а теперь удивляюсь, что он решил присмотреть себе новую невесту вместо Альфиисы. С трудом

хотелось к Саварду. Утонуть в его объятиях,

с ходу рассказать, что такое любовь? Когда встречаешь человека и счастлив просто оттого, что он рядом. Когда принимаешь его целиком со всеми достоинствами и недостатками. Когда улавливаешь его эмоции и чувствуешь лучше, чем самого себя. Когда, едва прикоснувшись, желаешь до дрожи, понимаешь, что уже не забудешь никогда и отпускаешь навсегда, если он пожелает уйти. Как

превозносится, не гордится, не бесчинствует, не раздражается, не мыслит зла. Любовь всегда защищает, всему верит, всегда надеется, все переносит. Любовь никогда не исчезнет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… Вечно пребудут вера, надежда, любовь. Но любовь из них – самая великая…

Мы благополучно миновали короткую аллею с аккуратно подстриженными деревьями и пестрыми цветниками по бокам и торопливо поднялись по широким ступеням, ведущим к парадному входу. Тяжелые резные двери захлопнулись сразу, как только мы переступили порог, и тут же последовал резкий оклик: – Кто такие? Одного взгляда на суровые лица появившейся перед нами троицы – двух молодых саэров и мага – оказалось достаточно, чтобы понять: от этих так легко не отделаешься. – По вызову саэра Даниаса, – затоптался на месте Грид, с которого моментально слетел весь апломб, – для подписания договора

портальный камень и карту, не мог не догадываться, что я задумала. – Не надо, – устало потерла виски, – мэтр не выдаст, он ведь связан с тобой кровной клятвой, и… я все равно собиралась ему рассказать. – Раиэсс как император способен обойти любую клятву, – Крэаз все еще сомневался. – Он и печать сорвет, если захочет, так ведь? – Сиятельный нехотя кивнул. – Убери Гарарда подальше от его глаз на два-три дня. Потом мне все равно придется встретиться с Айаром, и необходимость скрывать, кто я, исчезнет. Он и сам все узнает. Несколько секунд тревожного ожидания, и черная петля с шеи целителя исчезла. Благодарно улыбнулась Саварду и шагнула к магу, который, тяжело привалившись к стене, пытался отдышаться. – Наставница будет очень рада встретиться с вами, мэтр. Кажется, она скучает. – Значит, сирра Кариффа не в родовом поместье? – Гарард выпрямился, ощупы

Любовь долготерпит, милосердствует. Не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не раздражается, не мыслит зла. Любовь всегда защищает, всему верит, всегда надеется, все переносит. Любовь никогда не исчезнет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…