Издательство приглашает поэтов и авторов короткой прозы к участию в конкурсе на публикацию в серии АЖЛ. Заявки принимаются по адресу skifiabook@mail.ru.

Подробности конкурса: издательский сайт www.skifiabook.ru.

Все тексты печатаются в авторской редакции.

При оформлении обложки использована картина Евы Ятт.

Интернет-страница художника:

www.facebook.com/groups/EvaYatt

Предисловие

Он под или над небом – тот Город Золотой? В котором Дивный Сад, в котором – Огнегривый Лев?.. Наверное, он в нас. И небо, тоже – в нас, и все, что под и над

А больше ведь и негде…

Редактор тома Нари Ади-Карана

P.S. Если у вас есть желание предложить свои произведения – мы будем рады. Просто вышлите свои работы вместе с небольшим рассказом о себе по электронному адресу нашего издательства: skifiabook@mail.ru с пометкой «заявка на участие в Антологии Живой Литературы». Мы обязательно рассмотрим ваше предложение и ответим вам.

Здесь начертано имя твое
Владимир Шугля. г. Тюмень

Об авторе:

Стихи Владимира Шугли постоянно печатаются в различных изданиях, поэтому при подготовке цикла «Здесь начертано имя твое» хотелось уйти от клише…

Этот цикл отличается тем, что при выборе стихов ставка делалась на «солнечность», «воздушность»… Но главное отличие, что сам автор, открывая этот сборник, впервые увидит эту подборку. Это – подарок к юбилейной дате автора от детей. Обычно вступительное слово должно сжато рассказать об авторе, но что касается Владимира Шугли – достаточно ввести его имя в строке любого интернет-поисковика и вы найдете всю интересующую информацию о биографии Владимира, его новые стихи, которые лучше всего отражают душу поэта. Ведь стихи это эмоции, облеченные в слова. Именно этими чувствами, не стыдясь, так щедро делится с нами автор, передавая весь жизненный опыт через «прицел» души…

«Как светло в этой росстани!..»

Как светло в этой росстани!
И поля, и леса, и жнивье…
Уходящими звездами
Здесь начертано имя твое.

Звук весеннего голоса
Брызжет светом и каплями с крыш,
Красит в белое полосы
Почерневших житейских афиш.

И с душою повенчана
Молодая весенняя купь.
…Солнце розовым птенчиком —
Растворяет рассветную глубь…

«Любви возвышенною сутью…»

Любви возвышенною сутью
У бытия весны свечу теплю,
И жизнь от всякой чищу мути,
И дню в рассвет шепчу:
«Люблю… Люблю…»

Ответом мне – потоки света,
Из дымки синей – пламенный набат,
Надежд несущий солнечную мету,
Высот космических и далей взгляд…

Душа, как высь, полна лазури,
Желая птицей в небо воспарить…
Где свет – не место черной буре!
Там всех сердец связующая нить…

«Из всех привязанностей мира…»

Из всех привязанностей мира,
Как первый солнца луч в окно,
Как приворотное вино,
Мне голос – в сердце – чудной лиры.

Он неба звук, он звук эфира —
Его свет льет в мое окно…
Кружит судьбы веретено
В сиянье ярком светлой лиры…

…Лохмотья сняв земной цифири,
Хранится жизнью в днях одно:
Звучанье в сердце чистой лиры…

«Начало марта… Снова… …надцать…»

Начало марта… Снова… «…надцать…»
Весна у изголовья.
И солнце лезет целоваться,
Беременно любовью.

И снова ничего не страшно,
И светом очи полны.
Тревоги – день уже вчерашний
В закате небосклона…

Косые взгляды – будто нету…
Как с первою звездою
Вокруг земное канет в Лету…
И мы одни на белом свете,
И ты – как неземное…

«Шальных ветров небесный голод…»

Шальных ветров небесный голод
Живет в душе и в сушь, и в гром,
И горизонт, как белый голубь,
Несет мечты своим крылом.

В лучах закатных тянет к морю —
Туда, где вод и неба край,
Где сердце чайкой на просторе
Воды коснется невзначай…

Со мною будь простора голод,
Всегда, везде – и в сушь, и в гром!
Чтоб горизонт, как в небе голубь,
Мне бил о жизнь своим крылом…

«Растущий день преследует…»

Растущий день преследует,
Уносит сердце в небоцвет…
И я душою следую
За мартовской капелью
вслед…

Хоть день без солнца —
пасмурно,
Но льет сквозь тучи в душу свет…
Моей душе беспаспортной
Бог выписал весны билет.

И жизнь опять немерена…
Душа, как на ладони… рейд.
И грусть на свет поменяна,
И прошлых бед как будто
нет…

«Не кланяясь туманам и дождям…»

Не кланяясь туманам и дождям,
Рассвет сквозь сумрак тянет руки,
Летит от звездных дел к земным делам,
Сладки ему земные муки…

Весь в золоте сияет храма крест,
Горит, как маленькое солнце,
И – следом – у домов искрят окрест,
Как светлячки, глаза-оконца.

И улиц вид – румяным молодцом —
Поток авто в себя вбирает…
…Морщинится у города лицо —
В дела уходит свет…
И тает…

«Веселый зайчик на стене…»

Веселый зайчик на стене —
Рассветный луч – блестит дрожа.
За ним как росчерк по волне
Мельканье быстрого стрижа.
Потоком льется свет в окно:
«Пора вставать!» – диктует день.
Небесной синевы блокнот
Листает облачная тень…
Ушел тот миг… Но как во сне
Былой картины письмена —
Веселый лучик на стене…
И ты вся в неге ото сна…

«Моя квартира, как иные…»

Моя квартира, как иные,
С окошком спальни на восход,
Но в ней родная мне стихия —
Мое спасенье от невзгод.
Она сквозь стены над округой
Царит, вбирая улиц шум,
Она как лучшая подруга,
С которой ты все так же юн.
Мне за глаза ее хватает
Забыть заботы и дела…
…Шум за окном, стихая, тает,
И птица вечности, летая,
О звезды бьется в два крыла…

«В день распахнуты ворота…»

В день распахнуты ворота,
Снова дом стряхнул дремоту.
Вижу я в своем окне —
Две фигурки машут мне,
Взоры шлют и душ щедроты,
Провожая на работу.

Все… Пора вершить дела…
И стезя забот легла.
Только выйду за ворота,
Как сдаю судьбе зачеты…
…А в душе все машут мне
Две фигурки… Там… В окне.

«Сквозь ветви солнце золотит скворешню…»

Сквозь ветви солнце золотит скворешню.
Струится свет, ветра и тьму поправ.
И дымкой светлой, бирюзово-нежной,
Окутан дня раздольно-синий нрав.

Свет в душу льется, чист, как из криницы.
Он пахнет рожью с утренних полей,
Как будто бы волшебная жар-птица
На землю льет чарующий елей.

Все растворилось в этом солнца царстве,
Собрав цветочный, как пчела, нектар…
И вольный дух земли, ветров бунтарства
Несут в себе покоя божий дар…

«Отец нам строил дом…»

Отец нам строил дом,
Мне было восемь.
Все сам… Своим трудом —
Семь зим и весен.

Дом рос… А с ним и я
Из сини в просинь.
Ложилась колея
На дни-колосья.

И белых яблонь сад
Вел в поднебесье…
Цветочный аромат
Струился песней.

И правдою поил
Родник деревню.
Душе давали сил
Поля… Деревья…

…За поворотом – брод,
Лес в птичьих гнездах.
И мама в дом зовет,
И небо в звездах…

«Я вспоминаю, как неуловимо…»

Я вспоминаю, как неуловимо
Врывалась в сны, у боли на краю,
Любовь восторженно, неудержимо,
И вот я дочку замуж выдаю…

Неужто перевернута страница
Дней детства – беззаботных дивных дней…
От счастья очи, будто две зарницы,
У повзрослевшей дочери моей!

И время быстро мчится, мчится, мчится,
Как будто вскачь несется новый век,
А я не знаю – снится иль не снится,
Что повзрослел родной мне человек.

«Вновь детством небесным…»

Вновь детством небесным
Весна разлилась без предела…
И ворот стал тесным
И сердце опять осмелело.

Стук вроде бы мерный:
То громче, то будто бы тише…
Порою вечерней
Шугою река вдруг задышит.

И музыка ветра
Таит в себе воли безбрежность.
Воздушное ретро —
Ночи золотистая нежность.

В торжественных бликах
Устало является вечер.
Раскрытая книга —
С душой растревоженной встреча…

«Разноголосье, разнопенье…»

Разноголосье, разнопенье…
Я вслушиваюсь в бытие.
Моей больной душе знаменьем —
В толпе людей – лицо твое.

Оно мелькнуло и пропало
Искрой умчавшейся во тьму,
Виденьем чудным отсияло
Подобно утреннему сну.

Стучит ошеломленно сердце,
Ведет в волшебную страну…
И от нее душе не деться —
Она у памяти в плену!

И пусть в годах гуляет осень,
И волос серебрит луной —
Душа в себе повсюду носит
От бед защитой образ твой…

…Закрыв глаза, перебираю
Все сны мои, когда в них ты,
Когда вот так небесно тают
Родного мне лица черты.

«Сердце неровно бьется…»

Сердце неровно бьется,
Годы стучат в висок.
В небо дорога вьется
С жизнью наискосок.

Лишнего нету часа —
Время, увы, не ждет.
Нету другого раза
В днях, что летят вперед!

Веру я теплить смею —
Нам еще время даст
Подлые дни развеять,
Скинуть с души балласт.

…Бью я прямой наводкой
По полным боли дням,
Серости околотку…
И по своим грехам…

«Душевный стон в секундах и минутах…»

Душевный стон в секундах и минутах,
Желаний – нет, покоя – тоже нет.
И нить судьбы, как тонкой сети путы…
Не половодье чувств, а в сердце смуту
Несет душе похмелье горьких лет…

Очнись, душа! С судьбой тебе подвластной
Вставай скорей на вещий путь зерна —
Верни любовь… Все в мире не напрасно,
Коль ты ежеминутно, ежечасно
Творишь ее… Тебя ж – творит она…

«В небе тучки в пути…»

В небе тучки в пути,
В лужах свет серебром —
Он в полете слепом —
Отгуляли дожди…

В окна льет аромат,
Тесно сердцу в груди,
Сердце тоже в пути —
В цвете юности сад.

«Не сдаваться», – шепчу:
«Только верить и сметь
Горе, беды презреть…»
…За все сердцем плачу.

В небе лет голубей…
Пью за синий наш дом,
За свет солнца, что в нем…
…За надежду у дней.

«Иного не знаю достойней богатства…»

Иного не знаю достойней богатства —
Сквозь беды мечтами в зарю прорываться,
И споря с собою, решая сомненья,
Эпохи и сердца в ней слышать биенье.

Любовь и надежды записывать в святцы
И с верою в счастье душой не расстаться.
В слезинках галактик растаять молитвой,
Обратно вернуться рассветом разлитым…

Без зависти в сердце, в душе без злорадства,
На облаке белом землей наслаждаться,
Пусть трудно, но вместе с любовью и верой
Жить в светлом… Но только не в черном и сером!

«Мы – каждый себе – выбираем дорогу…»

Мы – каждый себе – выбираем дорогу,
По ней и шагаем… И в небе кружим…
И выбор, оставленный Господом Богом,
Потом назовется дорогой души.

…Гуляют ветра в ширине небосвода,
И душам дорогой к свободе они…
Нам Богом чрез души дается свобода…
И нам выбирать, как прожить свои дни.

На паперти
Нина Есипенко. Украина, г. Черкассы

От автора:

Родилась в 1947 году на руднике Бутугычаг Тенькинского района Магаданской области. Филолог. Музыкант. Играю в бисер.

«На паперти синеющего неба…»

На паперти синеющего неба
пустынный Свет, мерцающий в тиши:
о, светлый Бог! единственная треба
взыскующей приятия души.

Мой путь земной прозреньем изначальным
отмечен был, сомненью вопреки:
на паперти, пред куполом венчальным
коснусь Твоей протянутой руки.

О светлый Миг! Земное упованье
томительно и суетно душе:
предвечное, сердечное избранье
меня коснулось памятью уже.

Соната Снег

Из лирики бригАнтов.

Мона Лета, Март Чекан

Занавеской пурги убаюкана снежная память,
одинокость мечты превозносит непрожитый миг.
В нежном городе снов расстоянье измерить шагами
невозможно-легко, словно пламя расплавит шаги.

Снова ночь переходит границы земного уклада,
снова снег за окном воскрешает любви голоса.
В нежном пламени губ поцелуйная зреет соната
невозможно-легко, словно время парит на весах.

Я скажу тебе слово, которому нет назначенья,
кроме нежного-нежного-нежного-нежного сна,
бесконечного сна, бесконечного снега свеченья
невозможно-легко, словно первая в жизни весна.

«Звенела ночь… В ушах метался шар…»

Звенела ночь… В ушах метался шар,
на стенки черепа пугливо натыкаясь…
По комнатам, рассеянно шатаясь,
бродил кошмар.

Маячил бред… Не накреняя губ,
оцепленных метельной лихорадкой,
он чью-то тень высвечивал украдкой
и гнул дугу.

Потерян ключ… Настройщик удручен,
он слышит, что рояль звучит нечисто…
Но не в ответе за режим артиста
ничей поклон.

«Боль моя!..»

Боль моя!
Капризный ветер
гасит чувственные свечи
дружбы и тепла…

Свет не вечен,
снега плечи
окрыляет каждый вечер
боль моя…
…Пришла?

«Она пришла – и я воскрес, не помня пытки…»

Она пришла – и я воскрес, не помня пытки
ее волос, ее небес, ее улыбки…

Она вошла – и я забыл, откуда родом
моя печаль, моя тоска, моя невзгода…

Она искала – и нашла, и ей не нужно
земного дня, земного сна, земного мужа…

Я все учел и все пойму, но только дайте
в полночный час при свете глаз сказать «Прощайте…»

«Она не хочет уходить…»

Она не хочет уходить,
моя зима, моя находка…
Я как утопленная лодка
у снежной бури на груди!

И бесконечной чередой
взмывают волны – и стекают…
Но памяти не окликают
и не грозят уже бедой.

Как будто жизнь – уже прошла,
а смерть – еще не наступила:
пришла, погладила, спросила —
и усомнившись – отошла.

«Не забегай, не убегай, не слушай ветра!..»

Не забегай, не убегай, не слушай ветра!
последним снегом дышит май, последним снегом…

Я не хочу, я не хотел такой свободы!
пуржит, пуржит над перекрестком непогода…

Ты поглотил мой срок, мой путь, апрельский ветер!
твоим порывом задохнусь, как первой встречей…

Не дай мне сдохнуть от тоски, погода мая!
я так желал ее руки, и так желаю…

Пойми, ветрюга, я не зверь, я весь из глины!
я не хочу таких потерь, бесполовинных…

«Много…»

Много
дней
и ночей
шел я
к тебе
навстречу —
не узнавая
прохожих,
не ведая
чисел
и лет.
Теперь
из моих
шагов
можно
сложить
к
о
л
о
к
о
л
ь
н
ю
—
и слушать,
как ты играешь
путь мой
без нот, наизусть.

что говоришь ты, Мона?
что поют твои руки?
твой неотступный взгляд
всегда в мою сторону светит,
где б ни стоял я молча,
картину твоей улыбки
в душе воскрешая…

«Я томилась негаданной встречей…»

Я томилась негаданной встречей,
озарившей миражную даль.
О мой путь – между снегом и вечностью
на поющих любви проводах…

Но туманным дождем, не нарочно
намокает полетность крыла.
То ли связь между нами нарушена,
то ли просто любовь умерла.

Соната Памяти
(венок сонетов)

Эпистола и балет!

Трое кратно Окно

Остекленил плен;

Нервно и налегке

Единоверцу всех…

Часть I

Этюд
полночный
изобильно
светел
тревожным
откровеньем муки
лика:
ах,
или
богом дан?
ах, или
ливень
еще не смолк,
танцуя на ветру?

1

Горит Октябрь любви воспоминаньем…
листочки, словно флаги на ветвях,
разбросаны с уходом второпях, —
любовью ль это? или любованьем?
Каким-то свежим вновь очарованьем
дохнул закат в березовых лучах —
так значит, праздник Солнца не зачах!
неистощимо леса дарованье…
Примолкли птицы, только крик сорок
пророчит теплым дням недолгий срок,
вещает снегопада приближенье;
растет запас моих цветных свечей,
готовится иное наважденье
в тумане дней и шорохе ночей.

2

В тумане дней и шорохе ночей
приходит к нам нежданная тревога
и словно пес, садится у порога,
скулит и воет – слезы из очей.
Я призову к тебе моих врачей,
пускай подлечат старенького дога,
а если будешь плакать слишком долго —
я приглашу знакомых палачей.
Мой верный пес, печаль моя земная,
не надо выть, твои невзгоды знаю,
взгляни: какая полная луна!
ни звука… Спит медведь, уснул ручей;
лишь тишина – пронзительно слышна
и чистый Голос, явственно Ничей.

3

И чистый Голос, явственно ничей,
Поет невыразимые красоты,
берет недостижимые высоты —
нет, не Алябьев! Нет, не Соловей!
Не надо мне спасительных огней,
оставьте в ульях восковые соты —
не в первый раз, не в пятый и не в сотый
проглянет тьма из-за святых дверей.
Душа моя не в храме обрела,
а в суете – два праведных крыла;
но этот г о л о с… Тайный и греховный…
непостижимый, чистый и верховный,
поющий об угаданном желанье,
манит меня последним упованьем.

4

Манит меня последним упованьем
нелепая и дерзкая мечта:
твой путь пересечет моя верста
и с ног собьет негаданным свиданьем.
Я знаю – время правит расстояньем,
а временем разлука иль рассвет;
давно утрачен мной иммунитет
в стремленье духа слиться с мирозданьем;
Давно истлевших ликов ликованьем,
бессонных лет тревожным начинаньем
мне грезилось виденье наяву:
скулит метель… с тоскливым подвывньем…
и ждет, когда отчаясь – позову
я именем Тебя или названьем.

Часть II

Туман плывет,
ревниво
огибая
еще горючий
куст
рябины пленной…
ах, в городе
твоем
навеки
осень,
оранжевые
кудри
новой стыни
о гиблых снах…

5

Я именем тебя или названьем
не потревожу, память бередя —
пускай другие на слезах дождя
о встречах забавляются гаданьем.
Меня ж почтило лето назиданьем
искать свои приметы загодя —
в стихах и письмах строки находя,
звучащие далеким предсказаньем.
Но в чем последний искус, в чем испуг?
на символе каком сомкнется круг?
мелькают предо мной в потоке дней
машины, шины… Горные вершины…
а может, просто – веточку крушины
запечатлею в памяти моей.

6

Запечатлею в памяти моей,
как будто в амбразуре сновиденья —
пальбу войны в зеленом отдаленье
и взмыленные крупы лошадей.
А сердца стук больней-больней-больней,
предчувствую последнее сраженье,
и вот он, взрыв!.. Немое пробужденье,
и лица озаренные друзей.
В который раз – смертельное рожденье!
но вслед за тем я слышу мертвых пенье:
о сколько их погибло в миг борьбы!
когда тебя на копьях пронесут,
не предрешит, мой Стих, твоей судьбы
ни суд друзей моих, ни высший суд.

7

Ни высший суд, грядущий от веков,
ни суд мирской, творящий преткновенья,
не усмирят неясного волненья
под парусом вдали от берегов.
Земля пылает в Зареве Снегов,
занявшихся от ветра дуновенья —
Стихия дня! Приливом вдохновенья!
рисует Риск! – расплавленных оков…
Рискованны пути в моря наитий,
и между окровеньем и отплытьем
алеет кровь в уключине ладьи;
Но не страшусь! Упиться притязаньем, —
и пусть его усердие судьи
заведомо не освятит признаньем.

8

Заведомо не освятит признаньем
мои права, неясные, как сон,
моих сомнений разноцветный сонм —
твой резкий взгляд, отточенный вниманьем.
Но гаммой вздохов, в унисон ворчанью —
два тона, полутон и снова тон —
до времени смирить свой вещий стон
соната и сонет верны призванью.
Что может быть естественней в роду,
чем пребывать со временем в ладу?
пока мои скворцы не прилетели —
я буду грезить прошлому вослед;
ты скажешь: непростительно без цели —
но что мне в том, простишь ты или нет.

Часть III

О гиблых снах, о
сумрачной
теснине прошедших вдоль
еще не отворенных
кровавых кладовых
лепнины старой;
еще?
навесы вечных
истин
ЛАГ’а,
пылающая
лестница Зари;
еще? – ах, в городе твоем —
не я ли?

9

Но что мне в том, простишь ты или нет
осенним дням туманное горенье,
и музыки тревожное паренье,
и памяти неистовый балет?
Вот в вихре улиц мчит кабриолет —
наперерез ветрам и треволненьям
и осенен невидимым знаменьем
игрок, чей козырь – пиковый валет!
О, пиковая масть! О, вороная
четверка! Осень – без конца и края!
червонным золотом обрызган пируэт
дождя на площади, и под туманной сенью
кружится в торжестве освобожденья
Огонь Летящий Через Бездны Лет!

10

Огонь, летящий через бездны лет
на эти опустевшие поляны,
окутанные маревом туманным,
тебе – мое родство и мой привет!
Не мной столь вдохновенно был воспет
ваш нежный лик, сомнительный и странный,
ваш томный стан, пришелец чужестранный —
иных времен романтик и поэт!
Но облик тот хранит хмельная Осень
в златых кудрях берез, с очами в просинь
и в тонких, гибких линиях ветвей;
как вдруг, не помышляя о преграде,
луч Солнца вспыхнул! – прямо у корней,
сжигающий и листья, и тетради.

11

Сжигающий и листья, и тетради —
повремени сводить концы на нет,
перелистни страницы дальних лет,
мелькающих, как лица на параде.
Еще и запах вихрем не украден,
еще звучит под Солнцем Неба цвет,
еще струится первозданный свет
поэзии в неконченной балладе.
О живопись и звукопись времен,
истекших кровью боевых знамен
ловлю твои звучанья и значенья;
Бушует ветер на пустом юру,
и охраняя Памяти свеченья,
я разложу костер мой на ветру.

Часть IV

Не я ли твой предел…
еще?
речений
венчально
неотъемлемой
отчизны,
истекшей страхом
на излете мысли;
ах,
лунным светом
естества
глагола
касаясь сущности;
еще?

12

Я разложу костер мой на ветру
и тихо поведу с Огнем беседу,
и мысленно, по огненному следу,
восстановлю недетскую Игру:
Гори-гори, Огонь, мой ясный друг!
язык твой вещий уподоблю бреду —
высокому, как Сполох, как… ПОБЕДА! —
на миг все прояснившая вокруг.
Погиб поэт! – и жалуется лето
на то, что смерть поэта столь нелепа,
и дым, как саван, стелется окрест;
но смерти вопреки, но жизни ради
среди берез – не вдов и не невест —
сегодня Осень в свадебном наряде.

13

Сегодня Осень в свадебном наряде,
на ней багрец и золото горит,
яснее утра Зарево ланит,
и глубина бездонная во взгляде.
Но не к лицу ручьящейся наяде
убор столь пышный и степенный вид —
звенит волшебный голос и струит
лучей прозрачных огненные пряди.
О Лореляй! О призрак на пути
пловца! Пока не поздно – отпусти,
останови зловещее мгновенье!..
последние усилья соберу
и – обогну тот камень преткновенья;
а завтра, может статься, я умру.

14

А завтра, может статься, я умру.
не то чтоб мнилось смерти приближенье,
но где-то же настигнет на миру
последнее души преображенье.
Одолевая времени круженье,
мы все гостили на хмельном пиру
созвездий, – но ни кисти, ни перу
не превозмочь земное притяженье.
Пусть так! Но живы ветры на земле,
и не уснут костры в сырой золе,
но вечно будут жечь своим сияньем;
И Музыки Стихия не умрет,
покуда над землей – из года в год —
горит Октябрь любви воспоминаньем.

Магистраль

Горит Октябрь любви воспоминаньем
В тумане дней и шорохе ночей,
И чистый Голос, явственно Ничей —
Манит меня последним упованьем.
Я именем Тебя или названьем
Запечатлею в памяти моей —
Ни высший суд, ни суд моих друзей
Заведомо не освятит признаньем.
Но что мне в том, простишь ты или нет
Огонь, летящий через бездны лет,
Сжигающий и листья, и тетради?
Я разложу костер мой на ветру:
Сегодня Осень в свадебном наряде,
А завтра, может статься, я умру.

Еще…
Дай дани дали в длани отворенной!
Исторгни сути,
Нежно
Озаренной,
Восторженное пламя новизны!
Еще?
Распеву
Царственных
Успений
Воскресен ход:
СПАСИ!
Еще?
Х р а н и.

12 След.

Тропинка в дивный сад