Владимир Гатцук

тебе, красная?» – «Ой, тепло, дедушка!» А сама чуть дух переводит. Спустился Морозко до самой земли: «Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?» А Марфуша уже замерзать стала. Тут сжалился Мороз, покрыл ее шубами, отогрел одеялами, обласкал, подарил ей сундук с нарядами, шубу

Аленький цветочек Жила на была ведьма с двумя дочерями. Младшую – родную дочь – ведьма любила и баловала, а старшую – падчерицу, – хоть та была и красавица и умница, ведьма рада была со света сжить, только об одном и думала, как бы ее погубить. Раз Роланд, жених падчерицы, подарил ей цветной фартучек; взяла тут зависть ведьмину дочку и стала она приставать к матери, чтобы та отняла фартук у старшей сестры да ей отдала. «Надо же, наконец, с девчонкой развязаться,» – думает ведьма, и говорит дочери: «Успокойся, доченька, фартучек у тебя будет: сегодня ночью я отрублю голову твоей сестре. Только ты смотри: как пойдешь с сестрою спать, не ложись с краю, ложись к стенке.» А падчерица-то в это время стояла в сенях за дверью и всё это слышала. Когда пришло время ложиться спать, она легла на самый краюшек постели, так что сестре вся кровать осталась. Легла ведьмина дочка к стенке, заснула, да и перевалилась во сне к середке кровати, а падчерица потихоньку перебралась через нее и улеглась у стенки. В самую полночь пришла в спальню ведьма с топором в руке, нащупала в темноте ту, которая лежала с краю, и отрубила голову своей родной дочери. Видит падчерица-беда неминучая: узнает всё ведьма на утро и погубит ее лютой смертью

года, три месяца и три дня. Стал Орел свою силу пробовать; полетел он в дремучий бор, взвился выше черных туч и ударился грудью со всей силы в самый большой дуб – раскололся сырой дуб с верху до корня на мелкие щепы. От того удара богатырского застонал, зашатался дремучий бор. Говорит царю могучий Орел: «Ну, теперь вернулась ко

бобочком, достал иголку и сшил половинки вместе. Никто и не

Что это с тобою, королевна, об чем ты так

Мать и спрашивает его: «Что это ты, сынок, делаешь?» – «Да вот, мисочку из щепочек делаю, – отвечает мальчик, – когда вы с тятей станете такие же старенькие, как дедушка, я и буду из неё вас кормить.» Переглянулись муж с женой и заплакали. Посадили они старика-отца с собой за стол и с той поры всегда обедали с ним вместе, жалели и покоили его до самой смерти.