Читать книгу: «Кандагарская бригада», страница 10
Кто за то, чтобы собрание открыть? – спросил председатель президиума. – Голосуем.
Все – «за», – добавил он, – считаю собрание открытым. Первым вопросом будет принятие кандидата в члены партии лейтенанта Андреева в коммунисты. Андреев, выйдите вперед. Прошу Вас, задавайте вопросы.
–Расскажите автобиографию.
Андреев рассказал.
–Какой калибр у пулемета КП ВТ?
–14,5 мм.
–Сколько весит пистолет ПМ?
–980 грамм.
–Формула «тысячной».
–Сколько «тысячных» по биноклю будет – разделить на длину или высоту объекта и умножить на тысячу. Так определяется расстояние до цели.
Тактико-технические данные БМП «Марлер» (ФРГ).
Ну, и все такое. Его коллеги, друзья просто подшучивали над ним. Надо же придумать и спросить про ТТХ БМП «Мардер». «Ничего, – подумал лейтенант, – в следующий раз я РГД – 5 кину под кровать этому старшему лейтенанту Блинджяну. Убить не убьет – даже не ранит, ведь солдатский матрас осколками этой гранаты не пробивается, зато разбудит, как будто будильник зазвенел».
Конечно, Андреев этого не сделал. После отдыха вторая рота ДШБ пошла в засаду. Там заместитель командира роты старший лейтенант Игорь Блинджян был тяжело ранен осколками душ- манской мины в живот. Где он? Живой ли? Когда Андреев навестил его в реанимации госпиталя, он почти умирал.
ОТХОДНАЯ
Время – обед. Андреев, как и все офицеры бригады, стоит в очереди перед закрытой дверью офицерской столовой. Его расспрашивают знакомые, когда же он заменится. Ом уныло отвечает, что ничего не известно. И где бродит его «замен щик» из Забайкалья? И вдруг вот он. Но песчаной дорожке идет майор Зайцев, а чуть позади его лейтенант в повседневной форме Вооруженных Сил СССР. «Это мой», – екнуло сердце Андреева.
–Ну, что стоишь? Встречай. Тебе замена приехала! – крикнул Зайцев.
–Понял уже, – еле выдавил из себя Андреев.
Сразу аппетит пропал, хотя они все вместе пообедали, но Андреев даже вкуса пищи не почувствовал. Пошли они в модуль, сели в своей комнате. У этого лейтенанта – «заменщика», как и положено, один литр водки для Андреева и два литра вина всем офицерам роты. Хотя все равно пьют все офицеры то и другое, а заканчивают брагой. Так получилось и в этот раз.
«Неужели дождался? Неужели Союз? – пронеслось в голове у Андреева». – И люди будут ходить без оружия, и девочки будут в коротких юбках, жену наконец-то увижу, да и сам смогу хотя бы выспаться. Даже не верится».
Время уже к вечеру Выпили как следует. Тут Андрееву взбрендило в голову пойти в штаб бригады за «обходным». Попытались его отговорить, а он ни в какую. Пошел и нашел приключения. Он рассчитывал, что он самый старый офицер бригады, хотя но возрасту самый молодой, и его не накажут. Однако на крыльце штаба нарвался на заместителя командира бригады и получил пять суток ареста за неряшливый внешний вид. Правильно, он шел в форменных штанах, тельняшке, а на ногах были тапочки. Что поделаешь? Кысмет, сказали бы татары. Пришлось ему топать в свой модуль и лечь спать. Наутро он хотел подойти к этому замкомбригу, извиниться и объяснить, что поддатый он был по поводу приезда «заменщика». Да куда там. Видимо, этот замком- брига к шести утра еще не проспался и был злой. На попытку попросить извинения и объяснить ситуацию, он сказал:
–Ты еще не сел?! Еще пять суток ареста.
–Есть, – ответил Андреев и поехал на гауптвахту. Офицеры, получив приказ, даже такой, как арест, обязаны его выполнить. Отсидел он на «губе* шесть суток, потом начальник гауптвахты Сергей Усов сказал ему:
–Что ты здесь паришься? В бригаде два зама. Возьми «обходной», подпиши у всех, а напоследок подойди ко второму заму.
–Думаешь, не проверят?
–Да кому ты нужен? Вон опять первый батальон нарвался на засаду. Тринадцать убитых, из них шестеро сгорело заживо. Раненых не перечесть. Сейчас в штабе бригады такая кутерьма. Их же Кабул всех дрючит. Так что самое время.
–Ладно, пойду. Спасибо тебе и счастливо замениться, не как я.
–Ха-ха-ха. Да, «заменщику» – десять суток ареста. Это новый анекдот. Такого еще в истории бригады не было.
На этом они и разошлись. Вышел он с «губы», пошел через госпиталь. Такие же бараки, только называются модулями. Ба! Серега Алейников.
–Саня, ты что ли?! – закричал Алейников.
–Я. А что, за шесть суток я так сильно изменился?
–Да нет. Просто я хотел тебя пригласить на день рождения. Нашему хирургу Переверзеву сегодня двадцать пять годов стукнуло. Так что гуляем, братан. «Перца» надобно поздравить.
–Есть, товарищ старший лейтенант. А то у меня за это время горло пересохло, да и пожрать бы стоило.
Солдат-дневальный все никак не мог сообразить, откуда лейтенант прошел. Через КПП вроде не проходил. Откуда взялся?
–Парниша! С моё послужишь, не такую еще охрану сможешь обмануть.
Поели-попили, пора и честь знать. По домам.
Наступила ночь, абсолютно черная, с ярко горящими звездами, стрекотанием всяких ядовитых насекомых. Андреев с Алейниковым пошли. Топать примерно два километра, зато идти нужно через «бабайский» кишлак. Серега-то еще молодой по меркам «Афгана», хотя уже старший лейтенант. У него был пистолет с «глушителем». Андреев забрал этот пистолет себе.
Вот и городок с пятиэтажками. Налево – «духовской» кишлак, справа – пятиэтажки. Они решили пойти не по дороге возле пятиэтажек, а вдоль русла реки Тарнкак, по виноградникам. Темно. Фонарик включить нельзя, а то пулю «заглотишь».
–Стой! Стреляю! – скомандовал Андреев.
–Ам буру, ам буру, – раздалось и ответ.
–Бабам, – добавил Серега, идя сзади.
–Посмотрим, – ответил Андреев. – Чи то расти? (Что здесь делаешь, как дела?)
–Хуб-асти (Хорошо), – сказал «бабам». – Я в Москве учился, отпусти меня, командор. Я сам офицер Афганской народной армии.
«Ишь ты, – подумал Андреев, – по-русски говорит. Значит, точно в Москве учился. И как я его не прикончил? Палец-то у меня был на спусковом крючке пистолета».
–Все! Хуб (хорошо). Бурум-бахай хонаси (иди домой), – сказал лейтенант. – Пошли, Серега.
Наутро Андреев быстренько обежал все службы, которые числились в обходном листе, собрал все необходимые подписи. Последнюю подпись он получил от второго замкомбрига. Опасался, что первый его помнит, что сидеть Андрееву на «губе» еще четверо суток. Наконец-то все. Осталось получить расчет, выездные документы, сняться с партучета.
Зашел в штаб бригады, получил в кассе полный расчет чеками. Это деньги такие были. Расчетную книжку, где в Сбербанке СССР хранился его денежный вклад в рублевом исчислении. Зашел в секретариат политотдела бригады. Сидит там важного вида прапор и говорит:
–Чего тебе?
Не тебе, а Вам. Это, во-первых. Во-вторых, твой тон меня не устраивает. В-третьих, быстренько сними меня с партучета.
–Больно шустрый, – ответил прапорщик.
–Еще одно слово – и тебе будет больно, – ответил Андреев, – хочешь?
«Прапор» побледнел, начал шарить руками по столу, перебирать бумажки. С чего вдруг?
–Быстрее ищи мою учетную карточку, – скомандовал Андреев. – Может, тебе напомнить, как ты получил медаль «За отвагу»?
«Прапор» этот секретарь партучета, никуда, за исключением столовой, туалета и своего кабинета, не ходил. Вдруг приходит медаль. Да ещё высшая – «За отвагу». Ее даже в тюрьме не отбирают, и суд не имеет права лишить подсудимого медали «За отвагу», хотя остальных наград может лишить. Он с своими друзьями «обмыл» ее, как полагается, вернулся в свою комнату в модуле. Часа в два или три кто-то из боевых офицеров бригады вышиб дверь ногой, бросил гранату РГД-5 под кровать этого «прапора» и исчез. Взрыв! Вся комната побита осколками, стекла вылетели. Не бойся, читатель, осколки РГД-5 не пробивают армейский матрас. Зато будят человека очень эффектно. Почему-то этот человек сразу просыпается. И кто его посмел разбудить?
Андреев получил учетную карточку, другие надлежащие документы, попрощался с «прапором», хотя руки не подал и пошел восвояси. Потом уже в Союзе он получал от друзей «оттуда» письма. Ему написали, что этот «прапор» «сделал» себе еще медаль «За боевые заслуги», ну а потом почему-то погиб. Смерть его была «мужественной» – на «очке» туалета от взрыва гранаты. На этом и кончилась история жизни этого человека.
Вроде бы все. Осталось только друзей собрать на «отходную», то есть стол накрыть – и домой. Какое приятное слово. Брага у Андреева хранилась и «гуляла» у его друга, стоящего со своим взводом на перевале. Там же был и самогонный аппарат. В батальоне оставлять было нельзя – досрочно выпьют.
–Две девятки, я «85-й», – запросил по радиостанции Андреев.
–На приеме.
–Как там дела? Готово? А то тут уже невтерпеж.
–Подъезжай. Последние капли докапывают.
–Понял. Жди через часика полтора.
–Давай, шевелись, – ответил «99-й».
–Залибеков, заводи свою «бурбэхайку»! – крикнул Андреев. – И подъезжай к КПП. Десять минут времени тебе даю.
–Есть, – ответил механик-водитель БМП. И тут же исчез.
Прыгнули в машину Андреев, двое бойцов и направились к КПП. БМП уже стоит. Молодец Залимбеков. всегда он был таким. Все успевал вовремя. Наверное, кумыки все такие.
–Николаев.
–Я.
–Садись в башню за пушку и наблюдай.
–А че, все Николаев да Николаев?
–Помолчи, не пререкайся. За важным делом едем, за самогоном. Это тебе не какая-нибудь «проческа» или засада. Вдруг подобьют, и все наши офицеры останутся «сухими». А этого допустить никак нельзя,– объяснил ему лейтенант. – Понял, вятский?
–Понял, товарищ лейтенант.
–Трогай, Залимбеков.
Тут же боевая машина с грохотом и лязгом гусениц рванула с места. Андреев чуть успел за открытый люк схватиться. Километров пятнадцать ехали по пустыне, потом вышли на трассу, которая идет в Пакистан. Только они повернулись почему-то в обратную сторону, и сторону Кандагара. Андреев спустился внутрь машины и под равномерную качку ее движения «закимарил». БМП даже по бездорожью идет плавно, покачиваясь, как такси по асфальту.
ПОМИДОР
–Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, быстрее, – закричал дневальный, – построение бригады.
–Иди отсюда, какое построение? Пять часов утра.
–Точно, замполит уже прибегал.
–Так какого хрена только меня будишь? Поднимай роту, – заорал командир роты старший лейтенант Юра Воронов.
Не прошло и пяти минут – рота стояла в полном вооружении. Затем по команде ротного повзводно двинулась на плац. Построились в линию взводных колонн, подошли другие батальоны. Все. Вроде вся бригада стоит. Начальник штаба бригады скомандовал: «Смирно-о-о! Для встречи справа… На краул! Равнение направо». Строевым шагом подошел, встретил ВрИО, (СИО, НИО) командира бригады.
–Здравствуйте, товарищи!
–Здравия желаем, товарищ полковник! – вскричала бригада.
–Ну, что, скоты? Построились? – Ответил «Помидор», точнее начальник штаба бригады полковник Голунов.
–А знаешь, читатель, что такое ВрИО, НИО, СИО? ВрИО временно исполняющий обязанности. СИО случайно исполняющий обязанности. НИО наверное исполняющий обязанности.
«Тьфу. Опять приснилась нечистая сила. Опять «Помидор», проснувшись, подумал Андреев.
–Залимбеков! Где мы?
–Подъезжаем, товарищ лейтенант. Скоро перевал.
«Да… А как они снимали здесь «фугасы», целых семь штук. А Голунов?! Да, черт с ним»,– вспомнилось Андрееву.
Уже гораздо позже, когда Андреев был в «Союзе», ему написал его друг историю про Голунова. За какую-то неприятную историю, связанную с контрабандой оружия, его сослали (вернее, повысили в должности до командира полка) в Газни. Полк пошел на операцию, а может, в рейд. Как назвать? Да, пусть «афганцы» называют, как кто хочет: «на «боевые», в рейд, на операцию, к черту на рога, в преисподнюю. Приказ есть приказ.
Однажды Годунова поймали с «поличным» на таможне. Он хотел пистолет провезти контрабандой. Его обыскали и изъяли этот пистолет испанского производства «Астра». За это и повысили до командира полка. «Лапа» была у него.
А в этой операции, или рейде, получилось некрасиво. Целый месяц полк топал по горам и седловинам. Под конец рейда полк собрался в одном из ущелий. Подлетели «вертушки». Пехота, быстро собравшись, толкаясь, расселась по местам. Вокруг чернеют горы, синеет небо, под ногами пробивается зеленая травка, а вокруг – КРАСНЫЕ МАКИ. Как будто, это кровь наших солдат. Первая партия «вертушек» взлетела, ушла. Тут же пришла вторая. Остатки полка погрузились, но Голунов приказал остаться управленцам полка и батальонов. Начал подводить с офицерами итоги рейда. Долго ругал командиров рот, командира какого-то батальона. Как всегда орал, не стесняясь в выражениях. Для тебя, читатель, эти выражения лучше не знать. Покраснеешь от стыда. Он мог это позволить. Папа служил в Генштабе. Потому-то его и повысили в должности до командира полка.
Из-за гор появилась первая пара «восьмерок», начала заходить на посадку. Офицеры взяли свои вещи и стали подтягиваться к посадочной площадке, где уже дымились три шашки оранжевого дыма. Вдруг массовое перещелкивание пуль, полетели гранаты из гранатомета. Крики, ругань, кровь – СМЕРТЬ.
«Духи» окружили эти остатки полка с четырех сторон и начали «поливать» перекрестным огнем. Через пять минут боя стали закидывать ручными гранатами. Взрывы, очереди из автоматов, пулеметов, летят осколки раздробленных камней вперемешку с матом. Не бой, а бойня: «духи» били на выбор. Не просто в человека попасть, а прицелиться и попасть ему в руку, ногу или кисть руки. Они подошли на расстояние пятнадцати-двадцати метров. Даже ухо могли отстрелить. Офицеры яростно отстреливались. Немало «бабаев» там полегло. Вот и Миша Свиридов сцепился врукопашную. «Дух» врезал ему прикладом. Миша увернулся и тут же ударил ногой в промежность. «Дух» заорал, согнулся пополам. Миша добил его. Второй лезет. На! Получи ножом в горло. «Дух» упал, повернувшись на сто восемьдесят градусов, нож остался в горле. Миша – безоружный, автомат где-то в стороне. Вот лезет еще один, осклабился в улыбке: «шурави»-то безоружен. Бросил свой «Бур» и пошел врукопашную. Сцепились. «Дух» в два раза выше и мошнее. Мишка вцепился ему в подмышки, тот заорал от щекотки, и тут же зубами – в горло. Это было последнее, что мог сделать Миша. Кадык у «духа» был вырван. Такое было по всей полянке в этом ущелье смерти. Но, не тут-то было. Одна «восьмерка», все-таки приземлилась. Дай бог этому экипажу здоровья, их семьям, и пусть сами живые домой вернуться, хотя надежды на это мало. Тут в открытую дверь впрыгивает Голунов и приказывает экипажу взлетать. У летчиков были недоуменные взгляды. Но приказ командира полка нужно было исполнять под угрозой трибунала. Так погибли офицеры Газницкого полка. Ничего не добавишь.
Ну вот, ребята, нальем бокалы!
За тех парней, кто отдал жизни
Во имя счастья чужих людей.
Кто не увидит за крышкой гроба
Родную мать.
За тех. ребята, кому досталось н земле лежать.
* * *
–Залимбеков, за перевалом сразу налево, – приказал лейтенант.
–Есть, – ответил механик-водитель.
–Увидишь мерцание огней – сразу стой. Моргни фароискателем – два коротких, один – длинный.
–Понял… Товарищ лейтенант, огни.
–Моргай фароискателем быстрей, а то нас подобьют.
И в этом мерцании огней БМП счастливо подъехала к подножию горы. Остановка. Вопросы – «Кто приехал?». Ответы – «Пошел ты на …» Не возмущайся, читатель, это пароль такой был. Ведь русский мат ни на какой язык перевести нельзя. Не переводимый он. Правда, говорят, что за триста лет монголотатарского ига они и научили нас ругаться матом. Тогда почему не по-монгольски?
Вылезли, поднялись на гору. А это примерно метров пятьсот наверх. Вадим встретил как положено: стол, брага, ну, самогона немного. Поели-попили, пора и честь знать. Короче, пора домой, в бригаду. Медленно-медленно спустились вниз, а то бачки-то можно расплескать. Погрузили все в БМП, попрощались (надолго ли?) и вперед «домой». Оказывается, с Вадимом Костиным Андреев попрощался навсегда. Вадим погиб. Гораздо позже. Уже в Чечне. Посмертно был награжден Звездой Героя Российской Федерации.
Здесь под небом чужим,
Под афганской звездою
Слышу крик журавлей,
Улетаюших вдаль.
Ах, как хочется мне
Заглянуть в амбразуру,
Пулеметом глушить по России печаль.
День и ночь безразлично
С боевым автоматом.
Пулемет заряжен, да братишка родной.
Ах, как хочется мне
Обложить землю матом.
Слезы горести лить
По Российским парням.
-Поехали, Залимбеков.
–Понял.
Машина рванула с места, как гепард. Снова понеслись виноградники, горки, кустики. Привычная картина. Солнце уже зашло, на небе полная луна. Светло, как в Афгане. Залимбеков, как всегда, гнал на полную катушку. По бокам только мелькали домишки, искривленные деревья, даже мост пролетели на этой скорости. Вот и родная бригада. Приехали.
Дальше просто. Сервированный стол, самогонка, посредине стола – сорокалитровый бачок браги и две кружки. Почему посредине стола? В батальоне действовал закон: подходи и пей, сколько влезет. Ну, а если не влезает, ложись на кровать или пол и спи. Утром, часа в три-четыре, будь готов выехать по любому боевому приказу. Иначе получишь по морде. Ведь за тебя другой поедет. В этот разбить никого не пришлось. Выпили, поели культурно и по своим нарам. Кто в свою постель, кто в чужую, а кто и в постель женского модуля. Что поделаешь? Жизнь есть жизнь.
Утром – вспомнил, что пора домой. Все, замена! Ура! «Отпускник» (это самолет такой, ИЛ-18, «афганцев» в отпуск возит) должен быть в 10-11 часов. Друзья, естественно просто так не позволили уехать. В конечном итоге, «отпускник» улетел без Андреева.
Часика через 3-4 Андреева провожала полупьяная толпа офицеров и абсолютно трезвые, но немного обкуренные солдаты. Это, наверное, самый лучший день в жизни Андреева. Солдаты пришли его проводить! Для офицера – это большая честь. Значит, верили в него, уважали. В общем, проводы на аэродром «Армана». В аэропорту «оказия» стоит – самолет АН-12. Летит на город Кабул. То, что нужно «заменщику*.
–Возьмешь? – крикнул Алейников, – «заменщик».
–Пусть загружается, – ответил командир корабля.
–Вперед. Саня, вперед, – захохотали офицеры, – это последняя команда «Вперед». Радуйся!
–Не знаю, радоваться или нет. Грустно мне уезжать. Свидимся ли? Давай что ли по кругу. Спасибо, друзья. Я не прощаюсь. Говорю – ДО СВИДАНИЯ, – сказал Андреев.
КАБУЛ
Как обычно, по бокам фюзеляжа скамейки, иллюминаторы. Сверху тросы, куда цепляют карабин парашюта. Необычно было то, что посередине стояло два ящика – два гроба. Снова кого-то везут на Родину – закопать в землю. Андрееву сразу вспомнилась пустыня – его «пустынный» батальон. Тогда, в один из обычных дней погиб рядовой Ибраев. Как обычно, три часа утра, рота собирается на сопровождение колонн. Умываться почти нечем, так, соленая водичка. Недалеко от батальона родник выбивается из-под земли. А кто-то даже лица не ополоснул. Тут еще дежурный по роте орать начал, что колонна от «Кишки» уже пошла, нужно выдвигаться. Да, действительно пора. А то «точки» выставить не успеем.
–Залибеков! Быстро получать оружие, – раздалась команда ротного старшине.
–Есть, – послышалось в ответ. И тут же:
–А ну! Пошевеливайтесь! Быстро!
–Первый взвод, за мной! По машинам!
–Гурбанов! Тык-тык-тык. Бегом к БТР-у!
–Ты что встал, урод? Быстрей.
Это была такая небольшая, мягкая перебранка. Сержанты делали свое дело. В общем, народ разбудили. А то не все еще проснулись. Вон Ротарь ползет. Машину еще не приготовил. Хотя в пустыне двигатель прогревать не надо, но проснуться-то все равно нужно. Вдруг выстрел. Нет, не такой обычный, из автомата. Калибр оружия был покрупнее. Да, и звук-то раздался возле «оружейки», то есть палатки, где хранилось крупнокалиберное оружие. Автомат всегда под рукой. Крики, проклятья. Что-то случилось. Вес офицеры бегом к «оружейной» палатке. Там уже десятка два солдат стоит. На земле корчится Ибраев. Его пытается удержать старшина роты Залибеков, кумык по национальности, хотя неважно. Из груди Ибраева, вернее из дырки в груди величиной в тридцать миллиметров льется на песок кровь, смешанная с остатками костей и легкого. Изогнет его на животе – из груди, перевернет на спину – из спины. Сквозное, смертельное ранение. Всем это ясно. Подбежал «Перец», ротный санинструктор, сделал укол промедола, чтобы умирать легче было. Больше ничего не сделаешь и ничего не скажешь. Он, Ибраев, доставал из ящика автоматический гранатомет АГС-17, взял его за ствол, поставил вертикально, дулом в грудь, прямо на спусковую планку. А в предыдущую ночь, но приезде из очередного сопровождения колонн, гранату из патронника не вынули. Не разрядили гранатомёт. Результат – Ибраева повезут в «цинковом скафандре*. Так вот, читатель. Глупой эту смерть не назовешь. Парень этот воевал честно. Дикая, нелепая случайность. А человека нет. Выло видно: Ибраев не хотел умирать. На помощь все звал.
Войдя в самолет, Андреев пристроился на скамеечке возле одною из гробов. Уселся поудобнее, чтобы в полете можно было поспать.
Самолет набрал высоту. До свидания и прощай, Кандагарская бригада. Как в песне поется:
Прощайте горы, вам видней,
Какую цену здесь платили.
Врага какого не добили,
Каких оставили парней.
Под горло подкатил знакомый комок. Это самолет пошел на посадку. В Кабуле посадка самолета необычная. Сам Кабул находится в ущелье, и поэтому самолет с двух тысяч метров как бы падает вниз. Естественно, Андреев проснулся. Эта предосторожность у пилотов появилась еще потому, что у "духов" появились «стингеры». Это ПЗРК – переносной зенитно-ракетный комплекс, их им поставили американцы. У «стингера» двойное прицеливание – по инфракрасному излучению и по силуэту. Для тебя, читатель, это неинтересно, но дня Андреева это существенно. При заходе на посадку в Кабуле самолет, кроме того, что почти падал вертикально, еще и вилял: вправо-влево, вправо-влево… А это существенная вещь для спящего пассажира.
В общем, прилетел Андреев в город Кабул, приземлился удачно. Да, не он приземлился, а самолет. Возле трапа стоят два незнакомых офицера и кричат: «Кто первый раз в Афган, садитесь в автобус».
«Да. Меня в автобус не сажали», – подумал он. И вспомнил он свой приезд, прилет в Афган. Жара стояла такая же. Он и подумал тогда: «А не зря ли я сюда приехал?». А сейчас уезжает. Даже жалко. Как будто часть души оставил. Взгрустнулось ему при виде молодых офицеров, рассаживающихся в автобусе. Что их ожидает? Кто может предсказать?
На «попутке» (это был БТР), Андреев добрался до штаба армии. Выйдя из машины, огляделся. Слева большие, железные ворота. Часовые стоят в форме афганской народной армии. Он немножко пригляделся. Ба! У одного солдата рожа-то «рязанская». Это их Министерство обороны охраняло! они же вместе с нашими. Только ведь известно, как они «службу несут», а как «шурави»?
–Аскер, я старший лейтенант, иду к своему другу.
–Куды-куды?
–Туды, твою мать.
–А… Наш. Заходите.
Ничего не поделаешь, хохол попался па посту. Молодец – ничего не скажешь, не пропустил постороннего человека. Значит, службу знает. Солдат дал сигнал начальнику караула. Андреев даже не заметил. Выбегает из ворот тройка бойцов, впереди бежит офицер. Откуда ни возьмись – по бокам, уже стоит еще пара бойцов. Андреев пригляделся к начальнику караула. Ох ты, точно он – Феликов, Костя Феликов, по прозвищу «Дуля». Нос у него был такой, поэтому и такое прозвище. Жив ли он сейчас?
–Дуля, Костя! Ты что? Меня арестовать решил?
–Санька, ты что ли? Тебя же убили. Нет, не может быть. Тебя ж все училище оплакивало.
–Всякое бывает.
–Пошли! Пошли ко мне. Как раз время обеда.
–Да уж, – ответил Андреев, – сначала автоматами встречают. Потом на обед приглашают. -Кость, я ведь заменяюсь, переночевать бы где. Завтра в штаб армии за документами.
–Какой вопрос? Конечно же, у меня переночуешь. Да не думай, что я тебя завтра отпущу. Сначала по Кабулу повожу, покажу достопримечательности, да и подкупиться тебе перед «Союзом» нужно. Тут все дешевле. Так что давай свои сумки – и за мной.
–Понял, иду, – откликнулся Андреев.
Поднялись на третий этаж, прошли по коридорам. Кто из ханов или королей жил? Везде лепные узоры, мозаика, иероглифы, наверное, сурды из Корана. А сейчас помещение роты охраны. Для мусульман, конечно же, кощунство.
Зашли в комнату. Феликов поставил сумки Андреева в угол, начал открывать консервные банки. Причем взял две банки и тряхнул перед ушами. В одной забултыхалось. «Масло, – сказал Костя, – а в этой сыр». Андреев аж захохотал. В пустыне так же проверяли, масло в банке или сыр. Этот прием не нов. Стол как обычно, консервы, консервы и еще раз консервы. Однако во главе стола стояла литровая бутыль «кишмишевки». Это афганский самогон. За встречу, потом за родителей, ТРЕТИЙ ТОСТ, а потом уж за все подряд. Андреев оглядел собравшихся молодых офицеров, и мелькнула мысль: «Вернуться ли живые? Да, и какие живые? Можно ведь немножко живые, то есть и инвалидом».
Наутро Андреев явился в штаб сороковой армии ОКСВА (ограниченный контингент советских войск в Афганистане). Пока готовились выездные документы, он прогулялся по гарнизону батальона охраны. Красивые модули, лужайки, вдали виднеется дворец Амина (был такой руководитель страны, грохнули его), весь сверкает бирюзой. Лучше бы эти драгоценные камни пустили на благотворительность, помогли народу, который еле сводит концы с концами.
Андреев повернулся и пошел снова в штаб армии за документами. Все уже было готово. Какой-то майор, чем-то озабоченный, выдал предписание, служебный паспорт с визой, еще какие-то бумаги, пожал руку – и до свидания Афганистан.
Но как нам хочется порой
Лицом в ладони окунуться.
Снимает груз тупая боль,
Как будто мы должны вернутся.
Как будто мы забыли там
Свои израненные души,
Я все расставил но местам,
Но почему так горло сушит.
После обеда Андреев с Костей и еще двумя офицерами, переодевшись в форму афганской армии, поехали в город, по магазинам, то есть по кабульски дуканам.
Низенькие мазанки, такие же дувалы, мужики ходят в балахонах. Женщины в парандже. Вот перед глазами открылись широкие улицы, проспекты. Понеслись по бокам магазинчики, самодельные лавки. Ба! Это уж слишком! Большое, красивое здание, верно университет. Оттуда выходят, да и возле входа группируются девочки: все в коротких юбках, подкрашенные, в общем, все по-европейски. Такие симпатяшки. Слов нет. У Андреева аж челюсть отвисла. «Как у нас дома», – подумал он. Скоро и ему домой.
– Ханум, можно посмотреть вот эту рубашку, – обратился к продавщице Андреев.
Пожалуйста, одну секунду. У Вас какой размер? Не знаете? Сейчас измерим, – затараторила миловидная девушка, чисто по-русски, даже без акцента.
– Все отлично, как будто по мне шили, – сказал Андреев. – у меня тут сто двадцать «афганей» осталось. Могу ли я купить переходной шнур для японского магнитофона.
–Бали-балли, конечно же. Если Вы можете, одну минуту подождите, пожалуйста (научились вежливо говорить).
–О-у, бача. Индже биа (идя сюда), – добавила еще, что-то по-фарси, – бурум бахай. – Мило улыбнулась Андрееву и стала показывать ему другие товары: аудиокассеты, какие то плакаты с девочками в купальниках. Оказалось, что после покупки батника остается сдачи сто двадцать «афганей». По-нашему – пятьдесят копеек. Она даже это не упускает. Клиента нужно обслужить по полной программе. Чтобы он ушел с полными сумками, и вместе с этим с пустым кошельком. С ее точки зрения – правильно.
* * *
Андрееву вспомнилась одна история. Два командира из батальона охраны бригады купили жену. Да, читатель, купили в полном смысле. Жен в Афганистане покупают. Да, не возмущайся ты, читатель. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Служили они в батальоне охраны бригады. Привезли ее на свою «точку», поселили в танке. Да-да, в танке Т-62-М. Бросили ей матрац, какое-то одеяло. Так и жила она. Сама ростом маленькая, иссиня-черные волосы, такие же брови, глаза. Губы ярко- красные. Ножки идеально стройные, такие редко где увидишь. Приодели ее во все европейское: короткая юбка, такая же блузка, симпатичные туфли красного цвета, бюстгальтер не купили, потому что он не нужен ей был.
Прошло два месяца. Девочку выводили погулять по ночам, научили по-русски говорить, отучили шаровары носить. В общем, стала цивилизованной. Только цивилизация эта по-европейски. И зачем им европейская цивилизация? У них, мусульман, своя культура, свое искусство, свой менталитет. Это не каждому дано понять, в том числе и этим покупателям женщины.
После этих двух месяцев они отвезли девочку, именно девочку, так как ей было пятнадцать лет (хотя выглядела на все двадцать пять) домой, к родителям. Вроде как им она уже надоела. Однако отец ее не принял. Такой у них обычай. Его дочка продана и на этом конец. Он сказал ей, что у нас есть свои хозяева. Ходила-ходила эта бедная девочка, случайно встретила замполита роты афганской армии. Пожаловалась ему на такое сволочное поведение её двух мужей. Да… Она считала, что у нее два мужа. «Я для них все делала, стирала, готовила. В чем меня можно упрекнуть? А они меня обратно отцу отдали. За что? В чем я виноват?» – плакала девочка. Хотя в этих краях замуж отдают с одиннадцати лет, но все-таки, не зная законов шариата, нельзя так поступать. Девочка и вся ее родня взаправду считали, что она виновата.
Собрались все родственники, позвали кадия, то есть судью. Начали судить эту девочку. Её, конечно, не выслушали. Да и она сама считала себя виноватой. Они осудили ее на смерть. Это значит, что ее нужно зашить в мешок и бросить в реку, которая своим течением огромные булыжники вырывает со дна и уносит прочь.
Мать смотрела на свою дочь озлобленно. Вся остальная родня вообще готова была сожрать эту девочку глазами. Они бы разорвали ее в клочья, но боялись кадия. Встретив сочувственный, любящий взгляд отца, она немного ободрилась. Тут кадий заявил: скажи, мол, последнее слово. В ответ на это предложение она просто разделась. Еще в Древней Греции – Элладе, был подобный прецедент, когда женщину обвиняли в воровстве. Она обнажилась, и судьи, увидев дивную красоту, единогласно ее оправдали. По их мнению, не может такая совершенная красота быть воровкой. Эти два понятия просто несовместимы: красота и воровка. При виде раздетой донага девушки вся присутствующая толпа начала вполголоса возмущаться. Это ведь суд. За громкий крик можно получить палками по пяткам. Молчали и ухмылялись в свою бороду отец девочки и кадий. Её поступок был просто героическим с точки зрения шариата. Но кадий и отец по достоинству оценили ее смелость. Красота не наказуема. Однако в дом ее отец не взял. В конечном итоге девочку доставили к начальнику политотдела бригады, вычислили этих офицеров и в двадцать четыре часа отправили в «Союз». По российским законам они неподсудны. Что стало с девочкой? Неизвестно. Домой, к матери, она не могла вернуться. Скорее всего, поступила в публичный дом. Такова жизнь, читатель.
