Читать книгу: «Карго поле», страница 5

Поэтому боги не хотят между нашими людьми войны.

– А что известно о людях с Моши? Люди с Волги идут с нами, вот их воины. Но мы не знаем – чего хочет русич с устья Моши.

– Этого и я не знаю. Но скажу так: – люди с Кен-озера многочисленны, у них много железного оружия, среди них много людей народа суоми. Они могут услышать призыв к войне. Идите к своему вождю и упредите его.

– Благодарим тебя, мудрый шаман с Мариной горки. Прими от нас в дар!

Все трое вынули по серебряной монетке и подали выступившему вперед чудину. Затем снова поклонились в пояс, повернулись и пошли к выходу. В воротах опоясались и подобрали самострелы. Ворота за ними закрылись, и трое воинов сразу сорвались в бег, благо тропки уже знали, да и путь был под гору. Только под ногти смотри, чтобы не споткнуться на бегу о торчащий из земли корень.

Бежит стремительно под гору лесная тропка, петляет между сосен и редких валунов, под ноги стелется троим воинам, бегущим по ней.

Торопятся к карбасу Радивой, Рог и Мал, упредить князя и дружину, донести, что до самой Усть-Моши по Онеге путь чист, если не решится на войну чудь с Кен-озера. Дай-то Бог, чтобы не решилась, не нужно чистые речные струи алой рудой разбавлять, в Белоозере да чудских селищах множить вдов да сирот. Простые люди так и мыслят: – нет ныне войны – и ладно. Да не так мыслит князь. Правы нурманы – у конунга другая честь. Знает князь: – чтобы дольше царил мир, надо примерно наказать чудь за последний набег, жестоко наказать. Потребовать, чтобы выдали чудины участников набега. Но – не выдадут, не по лесной Правде это. Потому – битвам быть. Это знает князь, знает и Радивой – муж битвы и совета. Знают и другие вятшие мужи. А молодым отрокам да кметям война в радость. Слава и добыча, коими любо перед девками покрасоваться, да подарки домой из похода привезти. Любо, чтобы за ратную доблесть князь гривнами пожаловал. Но это потом, потом…

А сейчас – вот он, карбас! Спрыгнули, вытолкали его из узости ручья на речной простор.

– А ну навались, браты, – гаркнул Радивой, – поспешаем до князя с вестью важной!

Гребли так, что весла гнулись, против течения, да без паруса не ходко идти. Менялись часто, по-быстрому пожевали мясца вяленого. Вечер наступил, а за ним и ночь, но карбас упорно шел вверх по реке. К полночи увидели у левого берега ладьи, а на берегу – затухающие костры. Громко окликнул дозорный – ответили заветным словом. Карбас ткнулся в берег, Радивой выпрыгнул, махнул стражу: – Веди до князя.

Князь то ли уже встал, то ли еще не ложился. Рядом – монах Феодор да Даниил Заточник, ну и Ярополк с Кованом.

– Исполать, княже. Дошли мы вниз по реке до Мариной Горки, там на

капище видели того татя, который на лосе ездит. Он с шаманом с капища чаял сговориться, но тот прогнал его как пса. Слуги его за ворота выкинули. Мы потом на капище зашли и с шаманом говорили. Не хочет он войны, не станет татю помогать. Все он обсказал, что тот и вправду с заката от сумских людей пришел и сеет смуту. Но ежели чудины с Кен-озера по Кене-реке выйдут на Онегу – быть бою. Кенские чудины добре оборужены, среди них и сумские воины есть. А так до Усть-Моши местные, речные люди путь чист дают, если никого не тронешь.

– Вот же хитрованы! Как мыслите, други: – не брать в ум, что и местные в набеге были, да пройти спокойно, иль учинить спрос? – обратился князь к окружающим.

– Наказать! Чтобы впредь неповадно было даже косо смотреть в нашу сторону! – рявкнул Ярополк.

– Да, нельзя спускать такое, – кивнули и Радивой, и Кован.

– Так бы надо простить по-Христиански, милость Божью явить, но только к тем, кто Святое Крещение примет, да вряд ли такие найдутся, – усомнился Феодор.

– Дозволь, княже, – явил придворное вежество Даниил, – тут надо, думается мне, поступить так, как ты доселе поступал. Явить милость, но потребовать за нее службы. Пусть онежские люди кен-озерских на Онегу не выпустят, заслоном встанут. Вот за то можно и помиловать, отпустить прежние вины.

– А и мудр ты, Данило, не по летам, – ухмыльнулся по-доброму князь, – быть по твоему, раз, гутаришь, что я так порешил. А вы, други, передохните до утра, а утром вперед снова уйдете, нашу волю объявить.

Радивой с парнями поклонились и направились к костру, откуда еще несло манящим запахом каши.

– Ух! – крякнул Радивой, давно горячего не снедали. Навались, робяты.

Робяты не заставили себя просить, вынули ложки и принялись поедать кашу так стремительно, что кашевар только головой качал. Радивой со своей серебряной ложкой как бы и не быстрее их насыщался. Когда котел опустел, и парни потянулись к ведру с водой, от княжеского шатра подошел Ярополк.

– Наелись? – спросил с усмешкой, – князь вам по чарке меда жалует, – подал он Радивою деревянную, обтянутую кожей круглую плоскую баклагу. Кашевар мигом явил на свет деревянные чашки.

– Еще одну! – рыкнул Радивой.

– Кашевар поспешно подал еще чашку. Радивой разлил мед, первую чашку протянул Ярополку, тот принял ее спокойно, как будто так и надо. Сам взял следующую и кивнул волчатам на остальные. Затем поболтал над ухом баклагой и протянул ее кашевару:

– Твоя доля. Спаси тя Христос, от души покормил.

Молча сдвинули чаши, молча выпили. Парни быстро наломали лапника, накрыли парусом с карбаса. Радивой, поблагодарив Ярополка, повалился в крепкий, после сытной еды и меда, сон. Волчата тоже. Только Никола какое-то время сидел и о чем-то думал, но вскоре сон свалил и его.

Наутро, как и было уговорено, Радивой с волчатами и Николой на карбасе, едва успев поесть горячей похлебки, снова двинулись впереди каравана вниз по течению. Плыли теперь не таясь. Видно, скоро вести летят по реке: – на берегах стали попадаться костры, на воде – лодки с чудинами. Радивой с товарищами старались всем объявить волю князя, особо делая упор на помощь онежской чуди против кенозерской. Чудины выслушивали, но ни да, ни нет не говорили. Ушли опять далеко вперед, миновали Марину Горку, река вскоре вновь повернула на полночь, плесы чередовались с перекатами. В одном месте с берега прилетела стрела, воткнулась в борт. Никто такого не ожидал, поэтому стрелка не успели заметить, а стрелять в лес не стали.

– Знать, не все послушали своего шамана, – повертев стрелу в руках, вымолвил Радивой.

– Не, дядя Войко, то не чудская стрелка, – рассмотрев стрелу, убежденно заявил Рог, – сумская.

– Откуда видно? – спросил Никола, и Рог быстро перечислил отличия сумской стрелы от местной чудской, а заодно и от емской.

– По мне – так стрела и стрела, – проворчал Радивой, хотя давно определил, что стрела не здешняя.

– Но получше здешних кривых палок, – заключил Никола и убрал трофей в тул, – вот и отдарюсь при случае.

– Раз постреливают, то надо с опаской плыть, браты.

Так и порешили: плыть с утра до полдня, потом отдых (просто несет течение) и сон в очередь, потом плыть далеко заполночь, а с утренней зарей снова спать до солнышка. Правда, спать приходилось вполглаза, реку никто толком не знал. Рог ссылался на рассказы Войдана, но когда однажды вместо плеса влетели на быстрый и мелкий перекат, то верить рассказу стали с оглядкой.

Река в общем текла спокойно, берега – невысокие и иногда болотистые, хотя горы Няндомского кряжа еще не совсем пропали из виду. Поводов поворачивать назад не было, поэтому плыли и плыли. Через некоторое время стали замечать, что река опустела: – ни костров на берегу, ни лодок на воде.

– Попрятались чудины, видит Бог – не к добру это, – ворчал Радивой.

– Думаешь, напасть могут? – спросил Никола.

– Да кто их знает, может ушли на Кену тамошних сторожить, а может и на нас копья острят. Чудь – она и есть чудь. Думают одно, говорят другое, а делают третье.

– Неправда твоя, дядя Войко, – откликнулся Рог, – коли правильно слово

дали – завсегда держат.

– А как по-ихнему правильно, ты ведаешь?

– Ведаю.

– Ну и как, шаман правильное слово дал?

– А он его и не дал вовсе, шаманы и так не врут.

– Молод ты еще, Рог, жизни не знаешь, мир не повидал, – наставительно произнес Никола, – ложь чужаку – не ложь, а воинская хитрость. Наши кровники печенеги говорят так: – договор с другим народом – как договор с солнцем, налетела туча, и солнце скрылось. Воин иногда просто не может правду сказать. Можно молчать и погибнуть с честью под пытками. А можно соврать и погубить этим сколько-нито врагов. И тож умереть под пытками, ежели будет у ворога время пытать.

– Дядя Никола, так ведь шаман – не воин, ему врать пошто? Его духи ихние всяко спасут от полона.

– Ну, может, и так, – важно ответил торк, довольный, что и его дядей назвали, уважили, хоть не шибко старше волчат он был.

В это время Радивой вскрикнул, молниеносно вскинул самострел и послал болт направо. С шумом рухнул с сосны человек с луком в руке, упал под дерево. Парни шустро вскинули щиты, закрывая себя и Радивоя, Рог быстро передал Радивою взведенный самострел, но больше стрелять было не в кого, кажется.

– К берегу! – скомандовал Радивой, – глянем, кто тут нас скрадывал.

На берегу, прикрываясь щитами, парни добрались до тела, схватили за руки и подтащили к самой кромке воды.

– Глянь, дядя, вот кто на нас охотился. Ну и ловок ты – прямо в лоб попал.

– Не пойму, чудин, а откуда такой? Вы, волчата, не видали таких?

– Изгой это чудский, дядя. Нету вышивок со знаками рода. Такие попадаются часто на восходе, на няндомских озерах. Там им вольно жить, нету ни вождей, ни шаманов, – пояснил Рас.

– Ну это ты загнул, паря! А как без вождя оборонить землю? Как в поход или на большую охоту идти? Ну а без шамана никак нельзя, ни гадать, ни колдовать, ни лечить, – усомнился Никола.

– Так они собираются и выбирают вождя на поход или на охоту. А шаманов у них и вправду нет, есть знахари, травами лечат. Гадать они не любят, хвастают, что одним днем живут.

– Наверно мало порядка в их селищах.

– Это так.

– Гляньте-ка! Нож у татя добрый, никак новгородской работы, – задумчиво произнес Радивой, – такого клейма ни у одного мастера в Белоозере нету.

– Думаешь, новгородский подсыл?

– А пес его знает. Чем бес не шутит, когда Ангел спит. Давайте-ка его, робята, в ямину какую свалим, а лучше в реку. Ну и следы все убрать, – рас-

порядился Радивой.

– Дядько, – подал голос Мал, – ножик я себе возьму?

– Бери, только пока в мешке носи.

– Это понятно.

Загрузили труп в карбас, туго перепоясали и сунули под рубаху с десяток камней. Выйдя на глубину, аккуратно перевалили через борт, и изгой послушно ушел ко дну. Сразу сорвались с места и поплыли дальше, рассуждая об изгоях вообще и об чудских в частности. Не забывали и по сторонам поглядывать. Вдруг насторожился Никола:

– Слышите? Вроде кричат впереди, да и удары такие слышно, как будто по щитам лупят чем.

– Ну-ка навались, робяты, глянем, кто там орет да по щитам колотит, – скомандовал Радивой.

Волчата навалились на весла, Никола приготовил лук – накинул тетиву, пристроил рядом раскрытый тул. Радивой взвел оба самострела, проверил, как выходят из ножен меч и нож, закинул на спину свой круглый щит и поверх шапки нахлобучил шлем.Глядя на него, то же самое проделал и Никола, только вместо ножа сунул сзади за пояс боевой топорик. Карбас обогнул небольшой поросший елями мыс, и воины увидели два насада*, приткнувшихся друг к другу близко к берегу, и пять длинных челнов-долбленок, из которых на насады упорно пытались взобраться чудские воины. Защищались, судя по ругани, русичи-новгородцы. На одном насаде коренастый здоровяк с веслом лупил тех, кто неосторожно к нему приближался, а двое со щитами и топорами прикрывали его с боков. Еще двое русичей свешивались с бортов и не подавали признаков жизни, так же, как и два чудина. Чуть в стороне плавал еще один труп татя. На втором насаде дела у обороняющихся были заметно хуже: столпившиеся в середке чудины с яростными криками лупили кого-то, лежащего на днище, еще трое перетаскивали двоих связанных русичей на стоящий рядом челн, а остальные перекидывали в челны тюки и короба.

Радивой вскинул самострел, плавно нажал на спуск, и запрыгнувший на борт насада чудин с копьем согнулся и рухнул обратно в свой челн, вторым выстрелом Радивой свалил чудина в железном шлеме. Расстояние сократилось, и Никола метнул сразу пять стрел одну за другой. Четверо чудинов отправились в страну предков. Из взведенных самострелов еще раз выстрелил Мал – и дважды попал, расстояние было совсем маленькое. Карбас ударил в борт челн, и Радивой прыгнул вперед, вонзая нож чудину в горло и хлестнув мечом по плечу второго. Тот заорал и выронил железную рогатину. Оттолкнув его, на Радивоя бросился немолодой чудин с палицей и щитом, но Радивой повернул щит, переводя прямой удар в скользящий, и ткнул мечом чудину в живот, слегка провернув клинок. Чудин рыкнул и, нанизывая себя на меч, все-таки попытался достать Радивоя, но сильный тычок веслом в грудь свалил его за борт – это Рог принял участие в бою. Никола бил стрелами в упор, свалив еще троих, Рас влез на насад с топориком и мечом, налетевшему чудину топором отдернул щит вниз и всадил меч в глазницу, второго, налетевшего сбоку, так двинул ногой в лицо, что тот птицей упорхнул за борт.

– Всем стоять! – вдруг громко закричал чудин в суконной рубахе и в плоском железном шлеме. Все невольно остановились. Четверо чудинов держали двух связанных русичей – старика в небедном кафтане и юного отрока в атласной рубахе. Обоим к горлу приставили ножи.

– Опустите оружие, дайте нам уйти с добычей! Мы берем половину, только с одного корабля. Иначе мы зарежем русичей

– Да ты, песья морда, и так их зарежешь, в жертву своему богу, – зло заорал тот, который бился веслом.

– А может и нет! – в ответ крикнул чудин, – может выкуп возьмем!

– Так бери сейчас! Забирай второй насад и проваливай!, – начал торг новгородец, – тут на 10 человек выкупа хватит.

– Э-э-э нет! Мы их своему роду покажем, чтобы все знали, какие мы удачливые.

– Охолонь! – рявкнул Радивой на новгородца, – потом всё. Эй, ты, пугало, мы согласны. Забирай добычу и полон и плыви себе. Скажи только, куда и кому выкуп везти?

– Везите выкуп, если от нас весть получите, вниз по реке, за погостом мы вас встретим.

Чудины перекидали остальную добычу в челны, туда же – полоняников и, держа ножи у их шей, поплыли вниз по реке, очень быстро поплыли.

Карбас подошел к насаду. Новгородец, враз почерневший лицом, зло глянул на Радивоя и вдруг сильно и метко метнул в него весло.

– Сдохни, падина!

Радивой увернулся от весла и резко взмахнул рукой. Тяжелый боевой нож врезался рукоятью в лоб новгородцу, тот рухнул назад. Двое остальных дернулись вперед, но замерли, увидев два взведенных самострела и натянутый лук.

– Так-то лучше, – проворчал Радивой, влезая на насад и подбирая нож. Внутри насада обнаружилось двое убитых русичей и трое чудинов, один из которых вроде шевельнулся. Радивой сгреб его за шиворот и сбросил в карбас.

– Робяты, поглядите – жить будет? Перевяжите, если что, потом с ним поговорим. А вы, – обернулся он к мужам с топорами, – небось, этому горячему сами советовали что-то разумное, а он вас не послушал?

– Так и есть, боярин. Только не ему, а хозяину нашему, которого чудь в полон утащила. Добежим, сказывал, до Волги до устья, там малое мыто заплотим волосичам и вверх по рекам пойдем, соль на меха менять. А на обережную дружину поскупился, мамон* хренов.

– А откуль* идете?

– С Усть-Моши. Доможирич нашему хозяину дозволил идти по малым рекам соль продавать. И дружину давал. Ну тут я с хозяином согласился: – в той дружине такие ухорезы да шильники, что сами бы нас в реку за первым мысом пометали.

– А этот?

– А этот – старшой над обережниками. А ты сам-то кто будешь? Видим, что ратник зело искусный, да и товарищи твои не хуже. По одеже, так волосичи, ихние воины волчовки носят. А приглядеться – не ихний ты. А тот, с луком, как бы не печенег?

– Тихо, Никола! Сядь, я сказал! Рог, встань над ним с мечом. Как мне тебя звать?

– Некрасом зови. А это братан мой, Тверд. Мы обережники новгородского купца Олексы Кузнеца. Прозвище у него такое, ибо как будто сам гривны кует, столь удачлив.

– Ты моего друга чуть не обидел. Он – торк, а печенеги им кровные враги.

– Слыхал я про торков, даже видел на Днепре, когда на полдень ходили.

– Да я уж вижу, что опытен ты и неглуп. Наверно еще и поперек хозяину говоришь иной раз. Пото не ты, а этот гусь тут старший. Ладно, сейчас к бережку пристанем, чудина расспросим да и пойдем хозяина вашего выручать. А что за отрок с ним?

– Да племяш его. Своих сынов Бог не дал, так сына сестры в науку взял.

– Дядько Войко, – раздался за спиной сдавленный голос Мала, – глянь в тот насад.

– И что…, – начал было Радивой, но глянув в насад замолчал. Да и было от чего. Пять или шесть чудинов, изрубленных так, что непонятно было – чьи тут руки и головы, а в середке – кровавое месиво, отдаленно напоминающее человеческое тело. Это его азартно и зло рубили чудины.

– Кто? – спросил Радивой Некраса.

– Обережник из емчан, первый раз с нами пошел. Я никогда не видел, чтобы емчанин так мечом владел.

Радивой перепрыгнул на второй насад, пошевелил убитых, как будто что-то искал, вдруг охнул и громко выругался.

– Прозвище его было – Брага? – спросил Некраса.

– Брага. Ты знал его? – при этом прозвище волосовичи переглянулись очень многозначительно.

– Теперь мы пойдем за чудью даже если бы не было вашего хозяина. Надо отомстить. Брага – воин-волк, побратим Войдана. А Войдан – мой побратим.

Потом и Войдан найдет время спросить с чудинов, но ежели вы, робята, принесете ему шелом их вождя – он будет рад. Сейчас делаем, не сидим. Насад все равно так изгваздан кровищей, что и красить не надо. Товары с него чудины утащили. Обкладывайте тело Браги сухостоем да вокруг тела убитых врагов кладите. Некрас!

– Что?

– Новгородцы крещеные были?

– Крещеные.

– Копайте с братаном могилу и ладьте крест поболе. О, гляньте-ка! Ваш старшой очухался. Что, еще добавить, или передумал на людей с дубьем кидаться?

– Пить, – простонал тот в ответ, – пить, Христа ради…Тверд зачерпнул воды шлемом и подал. Новгородец жадно пил, потом вылил оставшуюся воду себе на голову.

– Чего сразу драться-то, – спросил Радивоя с обидой.

– Тверд, как зовут этого дурака?

– А ты кто такой, что меня дураком обозвал! – тут же вскочил новгородец, но скривился и мешком повалился обратно, держась за голову.

– Так-то лучше! Так как его величают?

– Вышата он, Вышата Ставрович. Из житьих* новгородских. А в обережники подался потому, что с братом пустили по ветру отцово наследство.

– Ну я так и мыслил. Робяты! Тащите Вышату Ставровича на бережок, да бережно, – хохотнул Радивой, – усадите под елку, а сами снова сюда. Никола, сделай зажигательную стрелу, а лучше две. Брага некрещеный был, предадим его огню.

Затем он взял за шиворот чудина, оказавшегося даже не раненым, а только оглушенным.

– Твои Боги тебя любят. Ты мне нужен живым, потому и не уйдешь дорогой огня прислуживать воину Браге на том свете. Твоя жизнь в наших руках. Будешь правду говорить – умрешь легко. Будешь помогать – будешь жить, и небедно. Внял, пень лесной?

Чудин медленно кивнул, судя по всему досталось ему крепко.

Емчанина уложили на тела убитых как можно попристойнее, нашли его меч и вложили в руки. Обложили сухим сосновым хворостом, оттолкнули насад от берега. Никола уже добыл огня, поджег наконечник стрелы и выстрелил внутрь насада. Помедлил – и выстрелил еще раз. Вскоре над насадом завился дымок, потом вымахнуло пламя. Пылающий насад уходил вниз по реке. Некрас принес корчагу.

– Помянем, славный, видать, был воин. Пустили ее по кругу, но так как знали его только трое, то они и сказали прощальное слово.

– Не переживай, брате. Из своего Ирия увидишь, как мстить будем за тебя, – подвел итог Радивой.

Затем опустили в могилу убитых русичей, накрыли рваным парусом. Радивой прочитал молитву, ему вторили Некрас с Твердом. Вышата так и сидел на берегу, обхватив голову руками и только тихонько стонал. Второй раз пустили корчагу по кругу. Когда все выпили, Радивой присел на корточки перед Вышатой.

– Ладно, пообижался – и хватит. Али ты не хочешь хозяев спасти и благодарность ихнюю заслужить? – Вышата поднял голову, глянул на спокойное лицо Радивоя. В его глазах блеснул слабый лучик надежды.

– Да мне без них лучше вовсе не возвертаться.

– Ну вот, заговорил как муж, а не как сопливый отрок. На-ко, испей за помин душ…да и для успокоения. Робяты, волоките чудина.

Поставленный перед Радивоем чудин, выслушав во второй раз посулы и угрозы, проникся и все рассказал. По его словам на насады напали чудины с Кен-озера, которые вместе с воинами суоми вышли к Онеге и встали на Кене-реке на острове, оттуда до Онеги рукой подать. Когда соглядатаи принесли весть о караване, вожди решили поднять боевой дух воинов, а заодно и обогатиться. Дело казалось нетрудным. Кто ж знал, что на насадах окажутся трое опытных воинов! Пока то да се, емчанин их покрошил неслабо, ведь несколько еще в воду упали. Но задавили числом. На вопрос про выкуп за купца и его сыновца* ответил, что их все равно принесут в жертву, чтобы видом их крови опьянить воинов. Ушли чудины скорей всего на тот же остров, ибо вряд ли посчитали, что пятеро пусть даже и хороших воинов смогут им сильно помешать. Про князя с дружиной – да, знают, но считают, что князю до них еще дней пять хода. Потому будут не спеша готовить засаду на Онеге.

– Вот и ладно! До острова сколь ходу?

– Половина дня и чуть-чуть ночи.

– Тебя как звать?

– Тикка, я весин.

– Ну и что выбрал, весин Тикка?

– С вами идти, вам помогать. Вождь здешней чуди нас не пожалел, кинул сюда под мечи да стрелы. Ему в уши дует суомский вождь Тармо, который все время советуется с черным шаманом, ездящим на лосе. Тикко передумал умирать. Надо домой.

– Ну гляди, ежели что – тебя убить у нас всяко время будет.

– Нет, нет, Тикко не предаст. Верните мне оружие, я вам помогать буду.

– Поклянись.

Тикко встал и очень важно произнес клятву на веском языке. Волосовичи кивнули: – правильная клятва. Его духи услышали.

– Возьми свое оружие…или какое найдешь.

– Дядя, он ведь не свое возьмет, а какое получше.

– Вестимо! Пусть сразу поймет, что служить нам ему выгодно. Только глядите, чтобы оружия русичей не взял.

– А если возьмет?

– А в морду?

– Добро, дядя.

Тикко и правда использовал открывшуюся возможность по полной: – сунул за пояс два топорика, подвесил два ножа, за спину закинул щит, а в руке держал железную рогатину.

– Некрас, глянь, ничего вашего чудин не прихватил?

– Нет, я приглядел, а то знаю я их, глаза завидущи, а руки загребущи.

– Добро. Робяты, все лишнее – в насад. Вышата, останешься здесь со своими, обережники – вот и оберегайте хозяйское добро.

– Пошто безчестишь, Радивой? В деле ты меня не видал, так что не суди раньше времени. Я с вами пойду, а Некрас за меня тут останется. Мыслю, когда ваши подойдут, ему способнее с князем баять, он толковее меня все обскажет.

– Некрас, он правда неплох в сече и в скрадывании?

– Хорош, только горяч.

– Добро, Вышата. Но набольший – я. Внял? А я, ежели увижу, что ты можешь делу навредить, сам тебя убью. Я все равно лучше тебя.

– Добро, дядя. Ты набольший.

– Вы луками владеете? – спросил Радивой братьев.

– Как охотники. Стрелять, как Никола стрелял, не сможем.

Услышав такое, Никола аж надулся от спеси, чем вызвал смех волосичей.

–Добро. Возьмите чудские луки и соберите стрелы. Ждите тута наших, князя с дружиной. Князю скажете заветное слово, – нагнувшись, Радивой шепнул на ухо Некрасу.

– Первой, наверно, идет ладейка с галатами. Видали такую?

– Видали и ладейки, и самих галатов, с чудинами не спутаем.

– Ну вот и ладно. Оставайтесь с Богом, мы пошли

– И вам помогай Бог.

Карбас, набирая скорость, двинулся вниз по течению, гребцов хватало, менялись на веслах часто. К сумеркам прошли немало, и Тикка объявил, что устье Кены рядом, а остров близко. Надо хорониться от дозоров. В низком месте причалили к берегу, вытянули карбас на берег и пешком, осторожно двинулись на полночь, к устью. Впереди крался Тикка, за ним след в след – Рог и Мал, Никола, Вышата и Рас. Замыкал Радивой. Тикка то и дело останавливался и вслушивался, потом снова начинал движение. Так прошли версты три, когда за кустами блеснула вода. И вот она – Кена-река, не широка, да и не узка. Тут же Тикка дал команду замереть и, обернувшись, поманил Радивоя. Тот подошел. Тикка указал ему вперед и вниз. Там наполовину скрыв малый челн в прибрежных кустах, таился дозор чудинов – трое воинов. Двое молодых и один постарше и поопытнее. Молодые пялились на реку и другой берег, вертели головами, а он неподвижно дремал с закрытыми глазами и наверняка слышал даже, как рыба туда-сюда снует.

Тикко и Радивой отползли назад, поманив за собой остальных, все уселись в кружок.

– Плохо, – начал Радивой, – этот дозор смотрит за тем берегом, а на том берегу так же смотрят за этим. Кабы только этот дозор – управились бы, а тот нам не достать. Кто что мыслит?

– Давай я реку переплыву и тот дозор на нож возьму? – предложил Вышата, – я справлюсь, я хорошо умею ножики кидать.

Никола тихо кашлянул:

– Сяду у нашего дозора смотреть на тот берег, а вы, – кивнул на Рога и Радивоя, – с самострелами. Тот дозор не должен быть далеко. Рано или поздно шевельнутся – тут мы их и положим, а ты, друже Вышата, сразу метнешь ножи в этот дозор. Ну и, если что, Тикка копье метнет. Так? – подмигнул он Тикка.

– Придется так. А вы чего молчите? – спросил Никола волосичей.

– А чего баять-то? Вы поопытнее, как скажете – так и сделаем.

– Ну, браты, лучше ничего не придумать. Рас и Никола – к берегу, глядеть вовсю. Мал – с ними. Как углядят – сразу тихо сюда, чтобы мы с Рогом и Вышатой подошли. Да, – обернулся к Тикка, – и ты с нами. Ах, кабы они дозоры на челнах меняли! Так ведь нет, тропка натоптана. На тропке сядем мы с Рогом пока, прикроем вас, если что. Не спать! По местам! Все коротко кивнули и безшумно исчезли в зарослях. И тут же с реки послышался осторожный плеск. Это к чудинам пришла смена. Тихонько переговорив, сменные поменялись местами со смененными, и те так же осторожно поплыли вверх по реке. Радивой тихо подкрался к своим.

– Углядел? – спросил Николу.

– Углядеть-то углядел, но бить их надо на раз, чтобы никто сполох не поднял. Как бы их так поднять, чтобы видно их было хорошо?

– Сейчас подымем. Тикка, за мной.

Отойдя на безопасное расстояние, Радивой прошептал: – Так надо, понял? – и врезал парню в скулу, заодно разбив нос, затем порвал на нем рубаху и отобрал все оружие, оставив копье и нож.

– Теперь тихо, но не шибко иди к дозору, окликнешь их. Скажешь, что один с того бою живой вышел и идешь за подмогой насады перегнать. Добро будет, если они тебя не признают. Тогда спросишь, нет ли тут еще кого из них. Пусть позовут тех из-за реки, чтобы опознали тебя. Как они встанут…понял?

– Да, вождь. Я сделаю.

– Давай.

Тикко тронулся к реке, а Радивой, перекрестившись, кивнул Рогу и Вышате, чтобы шли следом.

Задумка удалась: – Тикко окликнул дозор, что-то высказал им на чудском, те ответили изумленно, но он заговорил снова, и дозорные радостно оживились. Потом один поднялся и махнул рукой. На том берегу из кустов поднялись три фигуры и подошли к самой воде. В ту же секунду стрела и два болта отбросили их назад, а в дозоре на этом берегу двое получили ножи в спины, третьего успел стрелой снять Никола. Всё. Тишина. Только тихо журчит вода. Рог и Рас прыгнули в челн и стремительно ринулись к тому берегу, выскочили на сушу и ножами перерезали убитым глотки. Затем так же быстро вернулись назад, волоча на привязи еще один челн.

– Ну вот, прошептал Радивой, – самое простое сделали. Теперь побежим челнами на остров, полон отбивать. В одном челне аз, грешный, Вышата, Мал, Тикка. В другом Никола, Рог, Рас. Оба самострела к бою. Мы пойдем на берег, а вам стеречь челны и прикрыть нас стрелами, когда будем уходить к челнам. С Богом!

Радивой, Никола и Вышата широко истово перекрестились, и челны как можно тише тронулись к острову. Проплыв с десяток стрелищ, воины увидели зарево над деревьями.

– Большие костры жгут, шаманы колдовать будут, – робко прошептал Тикко.

Радивой так на него взглянул, что весин сразу понял: – не духов надо бояться, а вот этого страшного человека.

Вскоре на воде показалось подсвеченное огнями костров темное пятно острова. По рассказам Тикко остров не широк, но длинный. Однако, плыть вдоль островного берега опасно, могут заметить. Поэтому челны пристали, Радивой с товарищами выскочили на берег и сразу упали в траву, откатившись в сторону. Полежали, прислушиваясь и оглядываясь. Людей пока видно не было, только видны были высокие, как стога сена, шалаши. Прячась за ними, Радивой, Тикко и Вышата двинулись вперед, Мал – следом, чуть отстав. Так они прошли целую улицу из шалашей, когда впереди вдруг зарокотало. Это три чудских шамана сразу ударили в бубны, кружась у костров, вокруг которых столпилось много, не меньше сотни чудских воинов с оружием. Воины притоптывали в такт бубнам, их лица в свете костров казалось превращаются в какие-то свирепые маски. Вот один шаман что-то громко выкрикнул, и четверо воинов с факелами бросились в сторону шалашей.

– За полонянниками пошли, – прошептал Тикка.

Все приготовили ножи и затаились. Воины миновали их и остановились у шалаша. Двое без факелов сунулись внутрь и выволокли несчастных пленников наружу. В ту же секунду четыре ножа вонзились в воинов, и те без звука рухнули на землю. Мал и Тикко подхватили факелы, Вышата взвалил на плечо купца, а Радивой отрока, и они стараясь не шуметь, бросились назад, к спасительным челнам. У последних шалашей Мал и Тикко бросили внутрь факелы. Зря! В одном шалаше лежал то ли больной, то ли раненый, но орать он мог и заорал громко и призывно. Тотчас от капища раздались крики, которые через минуту сменились воем ярости – нашли убитых.Над островом загремел боевой клич, но берег – вот он! Скинув ношу в челны, Радивой и Вышата дождались, пока Тикко и Мал возьмутся за весла…и тут на берегу показались преследователи. Трое тут же упали, получив по стреле, но это их не остановило.

– Уходите! – заорал Радивой, а сам с мечом и ножом кинулся в гущу врагов. Завертелась бешеная круговерть, в которой иногда блестел клинок меча, да вываливались люди и части людей. Вышата вдруг по-медвежьи рыкнул и с двумя мечами тоже нырнул в эту свалку. На какое-то время все остановились. На берегу валялось десятка два чудинов разной степени изрубленности, а посреди поляны застыли два гордых воина с окровавленным оружием в руках.

– А ты хорош, – проворчал Радивой, – кто учил?