Кровь на колёсах

– Когда начинаем? – запрашивали мои. – Замерзаем!

Я по станции вызвал Зарипова и поинтересовался ситуацией. Из машины КГБ, стоящей метрах в двухстах от наших позиций, выбрался Зарипов и направился в мою сторону.

– Слушай, Ильдар! Люди промокли, а ты молчишь! Можешь объяснить, что происходит?

– Ты давай не шуми! Я сам пока не понимаю, что происходит! Сигнала от агента нет, вот я и молчу!

– Ты можешь молчать сколько угодно, так как сидишь в тепле. А у меня люди на исходных позициях стоят более двух часов, все промокли и замёрзли. Что мне делать?

– Извини, Виктор, пока ничего сказать не могу. Жду сигнала.

Зарипов развернулся и засеменил в сторону своего автомобиля, чтобы побыстрее укрыться от снега и холода.

Прошёл еще час. Дождь перешёл в густой снег, который ровным ковром покрывал землю и наши автомашины. Ожидание превратилось в ад.

Наконец поступил долгожданный сигнал: «Снимаемся. Все свободны», – услышал я голос Зарипова. Я тут же передал своим эту команду. Три наши машины тронулись в сторону центра.

Приехав в МВД, ребята стали стаскивать с себя мокрую, промёрзшую амуницию. Вскоре закипел чайник, предусмотрительно поставленный кем-то из наших, и мы дружно принялись за горячий сладкий чай.

– Шеф, а может, накатим по сотке? – предложил Ботов. – Время позднее, выезда наверняка уже не будет? А то заболеют ребята.

– Не спеши, Стас, никто ещё нам отбоя не давал. Так что давай отложим сто грамм до лучших времен. Кстати, пусть люди разойдутся по кабинетам и попытаются на стульях хоть как-то отдохнуть.

Я прошёл к себе и, подложив под голову свёрнутую в рулон шинель, лёг на стулья, стоявшие вдоль стены. Лежать было крайне неудобно. Я не мог задремать даже на минуту. Радиостанция на столе по-прежнему шипела и трещала, не подавая более никаких признаков жизни.

Наконец, сморённый теплом, я всё-таки задремал. Очнулся от сильной боли в предплечье. Моя правая рука затекла настолько, что не могла удержать стакан с водой. Он с грохотом упал на пол и покатился под стулья.

– Не спишь? – Зарипов застал меня за попыткой достать стакан. – Пока сниматься с места, команды нет.

– Хорошо быть генералом! – прокряхтел я. – Лежишь в тёплой постели, жена под боком, и отдаёшь команды пехоте, которая мокнет под дождём. Ни риска простудиться, ни подхватить простатит.

– Ты давай, Виктор, особо не критикуй! Начальство, даже когда спит, думает о пехоте, – улыбнулся Зарипов.

– Где они сейчас? – спросил я, намекая на КамАЗ.

– Двое и наш человек в гостинице, а водитель на такси уехал к другу.

– Они под наблюдением? Вы, наверное, уже обо всех всё знаете?

– Не гони волну! Всё узнаешь. Ты же видишь, я тоже без сна и голодный как волк.

– Ильдар, посиди тут, я сейчас схожу в ИВС. Там всегда есть селёдка и хлеб. Я мигом!

Я спустился в изолятор, набрал с килограмм солёной кильки из бочки и, прихватив кирпич чёрного хлеба, вернулся в кабинет.

Зарипов уже застелил стол газетой, согрел чайник, и мы, устроившись удобнее, начали с жадностью поедать кильку. Мы ели её так быстро и с таким аппетитом, будто это вовсе не килька, а заморские деликатесы. Доев всё до последнего хвостика, мы вымыли руки и приступили к чаю.

За этими гастрономическими хлопотами не заметили, как ночь перешла в новый рабочий день.

* * *

Он мало, чем отличался от предыдущего. Мы снова провели его в машинах, разъезжая по городу вслед за КамАЗом.

Наконец преследуемая нами машина остановился на сравнительно большой и пустой площадке на улице Патриса Лумумбы, около Советского райкома КПСС. Водитель вышел из машины и сделал несколько приседаний, разминая затёкшие ноги.

Одну из своих машин мы оставили около ресторана «Акчарлак», а другую – около пассажирского павильона Аэрофлота. Ко мне подошел Зарипов, закурил и, посмотрев по сторонам, как бы между прочим произнёс:

– Наверное, придётся брать здесь! Они очень злы на нашего человека и грозят его убить. Он обещал сегодня обеспечить им оптовика с деньгами, который купит у них всю партию наркотиков. Но у нас всё в самый последний момент сорвалось. Оптовик попал в больницу на скорой помощи. Вот и приходится крутиться.

– Ильдар! это не самое лучшее место для захвата. Смотри, какая оживлённая улица, рядом аэропорт, напротив нас большое здание государственных органов. Представь, если начнётся стрельба, могут быть жертвы среди мирного населения. Скажи, неужели ваша контора сама не могла набрать деньги для своего человека, чтобы не таскать нас за собой?

– А что прикажешь делать? Пусть едут домой? Мы над этой операцией работали полгода, и всё, выходит, коту под хвост лишь только потому, что они встали на не совсем удобном для нас месте? И ещё, проблема не в деньгах. Проблема в том, что наш человек не должен сам приобретать эти наркотики. Это должен сделать наркодилер.

– Мне глубоко плевать на все ваши разработки. Я людей под автоматы не поведу. У них семьи и дети. Что я потом скажу их жёнам? Погибли ради того, что КГБ разрабатывало эту операцию шесть месяцев? Да они порвут меня на куски! Давай, Ильдар, лучше подумаем! Пусть уезжают. Возьмём их где-нибудь за городом, на трассе. И риска меньше.

– Ты чего больше испугался? Автоматов или ответственности? Нужно брать их здесь, и только здесь. Я сейчас переговорю со своим начальством, что скажут они.

Он побежал к своей машине, а я стал наблюдать за тем, как мои сотрудники занимают исходные рубежи для захвата. Прошло несколько томительных минут, радиостанция, которую я держал в руках, вдруг затрещала, в ней раздался голос Зарипова:

– Я убедил руководство, оно разрешило захват непосредственно здесь. Других приказов нет. Давай, работай, Виктор!

Я подозвал к себе Стаса и Юру Зимина.

– Вот что, нам дали команду на захват. Я против, но меня никто не слушает. Команда поступила, и её надо выполнять. Комбинация такова. Стас, вы с Юрой тащите меня под руки. Я сильно пьян и начинаю привязываться к этим боевикам. Постараюсь вытащить их из-под тента машины на улицу. Пока я их отвлекаю, группа должна подтянуться настолько близко, чтобы одним рывком повязать их. Нужно не дать им возможности воспользоваться автоматами. Если они их возьмут, беды не избежать.

– Шеф, а может, я буду пьяный? – почувствовал азарт Станислав. – Я моложе тебя, и это не так будет бросаться в глаза.

– Нет, это вы, двое молодых, тащите меня под руки. Я ваш мастер, который нажрался. Когда у вас ещё появится возможность высказать мне всё, что не можете сказать по службе, – пытался пошутить я. – Ну всё. Всем готовность десять минут.

Ребята разошлись, чтобы передать остальным план захвата. Время словно остановилось. Я несколько раз задирал рукав пальто и смотрел на часы, но стрелки, словно приклеенные к циферблату, не хотели двигаться.

Наконец настало время икс. Я достал из багажника бутылку с водкой, открыл пробку и через силу сделал два глотка. Водка обожгла горло и, на миг задержавшись в пищеводе, пошла тепловыми волнами по всему телу. Демонстративно махая бутылкой водки, я в сопровождении Ботова и Зимина направился к КамАЗу.

Я выписывал ногами кренделя, изображая пьяного и при этом всячески пытаясь высвободиться из рук Стаса и Юры, которые с трудом удерживали меня, не давая упасть на землю. Мы громко ругались нецензурной бранью, привлекая к себе внимание прохожих. «Лишь бы не переиграть, – думал я. – До машины ещё метра четыре».

Поравнявшись с КамАЗом, я ударил бутылкой по фаре машины. Фара разлетелась. Тут же из кабины выскочил водитель и начал материться забористее, чем мы, требуя заплатить стоимость разбитой нами фары.

– Ты на кого орёшь? – пьяно заревел я. – Ты, чурбан, приехал сюда торговать, обманывать нас и ещё деньги с меня просишь? Ты здесь у нас, а не мы у тебя!

Я развернулся и попробовал ударить его «розочкой» от бутылки в лицо. Водитель отпрыгнул и стал что-то кричать на родном языке. Я сделал вид, что поскользнулся, и растянулся прямо около машины. Под тентом в кузове зашевелились, и на землю выпрыгнули двое парней восточной внешности, одетых в чёрные спецназовские куртки.

– Ты что здесь шумишь? Не надо шуметь! Иди своей дорогой. Мы приехали продавать лук, и нам не нужны неприятности из-за тебя, – начал говорить один из них и потянулся ко мне, чтобы помочь мне встать на ноги.

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Стас ударом справа уронил этого парня и навалился на него всей своей немалой массой. Второго схватил Юра. Однако парень был неплохо подготовлен и смог вырваться из цепких рук Зимина. Он попытался заскочить в кузов и, схватившись за борт, стал подтягиваться. Я вцепился в его ноги и стащил на землю. Вдвоём с Юрой мы заломили ему руки и сковали их наручниками. Задерживая этих двоих, мы все, буквально на несколько секунд, забыли о водителе, который, выждав удобный момент, побежал в сторону здания райкома партии.

– Стой! – закричал я ему, доставая из-за пазухи табельный пистолет.

Тот вдруг на секунду-другую остановился, оглянулся и бросил что-то тёмное в мою сторону. Я почувствовал достаточно сильный удар в грудь, и это что-то тяжёлое упало к моим ногам. Глянул – кожаная перчатка с явно каким-то тяжёлым предметом внутри. Я отшвырнул её ногой и бросился за водителем. Он на бегу расстегнул куртку и достал пистолет. Не целясь, пальнул два раза в мою сторону. Я услышал визг пули, которая, ударившись об асфальт у моих ног, ушла куда-то вверх. Я инстинктивно пригнулся и почему-то дважды выстрелил из пистолета в воздух.

Это была профессиональная ошибка всех работников милиции, которые стараются задержать вооруженного преступника ценой своей жизни. Как правило, это объясняется тем, что преступник плохо стреляет и не угрожает этим их жизни. Из-за этого погибают многие сотрудники милиции, переоценивая свои возможности в схватке с вооруженным бандитом.

Из здания райкома КПСС выскочил постовой милиционер и побежал навстречу водителю, на ходу расстёгивая кобуру. Наконец ему удалось достать оружие, и он, не целясь, выстрелил. Выстрел оказался на удивление точным. Пуля попала водителю в голову и расколола её, словно спелый арбуз, на две половинки.

– Ты что, стрелять не умеешь? – со злостью крикнул я. – По ногам нужно было целить, а не на поражение!

– Да я и так по ногам стрелял! – ответил сержант, потрясённый результатом своего выстрела.

От вида крови и разлетевшихся мозгов ему стало плохо. Он как-то по-женски ойкнул и стал медленно оседать рядом с трупом.

– Ну вот, ещё не хватало, – выругался я.

В это время двух захваченных боевиков уже заталкивали в подъехавшие машины. Ко мне подбежал Зарипов.

– Молодец, Виктор! Вот уж не думал, что ты сможешь так всё грамотно обделать. Профессионал! Здорово вы их скрутили. Они даже не поняли, что произошло.

– Чего уж хорошего, – махнул я рукой на труп, вокруг которого уже суетились неизвестные мне люди.

– Не переживай, ничего страшного. Он убит при оказании вооружённого сопротивления. Если бы не бежал и не стрелял, то всё было бы нормально.

– Интересно Ильдар, что он в меня запустил, когда бежал? Попал прямо в грудь, – вспомнил я о перчатке и направился на место её падения.

Подняв, осторожно развернул «подарочек». В перчатке была граната Ф-1! Холодный пот потёк по спине. Мне тут же представились куски моего тела, разбросанные взрывом по площади.

– Вот это да! – изумился Зарипов. – Ты точно в рубашке родился! Или ангел-хранитель нежно тебя бережёт!

Лишь потом сапёры мне скажут, что если бы перчатка была не новая (именно поэтому она не дала сработать чеке гранаты), шансов выжить у меня не было.

Вот тогда я впервые услышал о городе Аркалыке, где проживал этот «перчаткометатель».

Вернувшись в МВД, я быстро сформировал опергруппу и направил её по адресу проживания друга водителя. Оставшись в кабинете один, я стал писать рапорт по этому захвату. Руки не слушались меня, и буквы залезали друг на друга. Как я ни пытался совладать с собой, написать рапорт так и не смог. Поэтому несказанно обрадовался, когда в кабинет заглянули Зимин с Ботовым.

– Ну что, шеф, выпьем за второе твоё рождение? Такое событие бывает нечасто.

– При виде вас я тоже об этом подумал. – Я обрадовался им как никогда. – Мне действительно здорово повезло, что граната не разорвалась. Сейчас бы пили за упокой моей грешной души. Вот всё думаю, откуда у водителя оказался пистолет с гранатой? Может, эти два бойца дали ему? А что самое главное, он не испугался, стал стрелять и даже кинул гранату. Жалко, что этот сержант его застрелил, хорошо было бы поговорить с ним по душам. Смелый парень, не каждый способен на такое.

Я достал стаканы, и мы прямо в кабинете залпом выпили.

– Представляете себе, не могу писать, руки дрожат. Ты помнишь, Стас, бомбу, которую мы с тобой рассматривали в мусорном ящике? Тогда ведь ничего у меня не дрожало, то ли не понимал, что делал, то ли не так испугался, как в этот раз. А может, я уже забыл? А вот сегодня, представьте себе, дрожат, как у вора.

Мы поболтали немного, и ребята пошли к себе. Я набрал номер своего домашнего телефона и услышал голос жены:

– Виктор, ты сегодня ночевать придёшь? Мне тебя ждать или нет? Ты со своей работой скоро совсем забудешь, как я выгляжу. Дочка просто изводит меня, когда придёт домой папа, а я ей ничего сказать не могу, потому что сама не знаю!

Нежность захлестнула меня, нежность, переходящая в острое желание непременно сию минуту быть рядом с женой и дочкой. Но пришлось взять себя в руки, оттягивая встречу на неопределённый срок:

– Не могу ничего обещать. Я сам очень скучаю по вам. Я очень-очень люблю вас!

– Ладно, хоть позвонил, теперь хоть знаю, что ты жив и здоров. А то молчишь сутками, даже не знаю, что и думать.

Я положил трубку и посмотрел на часы. Шёл второй час ночи. «А жена не спала, голос бодрый. Наверное, ждала меня», – грустно подумал я.

Через час вернулась оперативная группа, которая выезжала на обыск к другу водителя КамАЗа.

– Ну, как успехи? – спросил я руководителя.

– Всё нормально, Виктор Николаевич! Изъяли один автомат и два рожка с патронами. Хозяин говорит, что вчера это оружие оставил его друг из Казахстана. Сегодня хотел забрать, но не приехал.

– Хорошо. Все материалы на стол, самим отдыхать, – скомандовал я.

Позвонил дежурному по КГБ, спросить, на месте ли Зарипов.

– Его уже давно нет, – ответил дежурный. – Звоните завтра утром.

Вот тебе на! Я на работе, а он давно дома, у жены под боком. Звоню дежурному по МВД:

– Ты что, спишь? Почему не отвечаешь?

– Извините, Виктор Николаевич. Отлучился в туалет.

– Вот что, Володя, мне нужна машина. И надо бы сдать вам изъятый автомат с патронами.

– Проблем нет, машина у подъезда. Автомат занесите, сдадим в оружейную комнату.

В третьем часу ночи я был дома: стараясь не шуметь, в темноте разделся и лёг в постель.

* * *

Мои воспоминания о казанско-аркалыкской операции прервал телефонный звонок.

– Абрамов, – непривычно глухим голосом говорил Лазарев, – я срочно выезжаю в Москву. Ты официально остаёшься за руководителя.

– Василий Владимирович! скажите, пожалуйста, чем вызван столь стремительный отъезд? Что произошло?

– Я, Абрамов, заболел немного, позвонил брату и договорился о возвращении. Так что ничего серьёзного пока нет. Ты мужик грамотный и без меня здесь хорошо справишься.

– Вы что, больше не вернётесь в Аркалык? – изумился я. – А как же ваши генеральские погоны?

– Абрамов, только тебе, без передачи. Я знаю, ты не подведёшь! Брат отзывает меня в Москву, чтобы я отсиделся там некоторое время, пока ты здесь не устранишь угрозу покушений. Пойми, я не хочу погибать и калечиться за какие-то КамАЗы. Вот когда ты всех их переловишь, я тогда и вернусь. Извини, пожалуйста, за мою откровенность.

– Спасибо, что просветили, – устало произнёс я. – Всё ясно.

– А ты не суди меня, молод ещё. Я посмотрел бы, как бы ты поступил на моём месте, будь у тебя брат заместителем министра. Думаю, тоже слинял бы на время. Сам знаешь, я не специалист и моё присутствие или отсутствие здесь не скажется на результатах работы. И лишнего не психуй, какие твои годы! У тебя всё впереди: и погоны, и награды. Ты упорный, таких, как ты, фортуна любит.

Он повесил трубку. Я был потрясён: «Вот дела! Нет, брат, что-то ты темнишь. Здесь не болезнь, а что-то другое. И ты боишься мне сказать об этом. Ну ладно, время покажет, шила в мешке не утаишь».

Я быстро забыл о разговоре. Достал из сейфа папку и стал готовить документы к передаче арестованных преступников и техники приезжающим ночью сотрудникам из Челнов. Пригласив в кабинет старших опергрупп, я попросил их подготовиться к приезду коллег. Следующим действием стал звонок Старостину. Я попросил его доставить ко мне Анну Ким.

Минут через пять Ким в сопровождении Старостина вошла в мой кабинет. Оба разместились на стульях поблизости друг от друга.

– Анна Семёновна, вы что-то плохо выглядите. Как у вас дела, не заболели случайно?

Ким, сверкнув на меня недобрыми глазами, произнесла, словно отрезала:

– Я бы с удовольствием посмотрела, как бы вы выглядели после камеры.

Её лицо без косметики оказалось значительно старше, чем раньше. Под красивыми большими глазами появились тёмные круги.

– Что вы меня разглядываете? – раздраженно спросила она. – Я вам не Святая Богородица!

– Извините, не хотел вас обидеть, – смутился я. – Может, поговорим начистоту? У меня сегодня ещё есть для этого время, а завтра, поверьте, его может не оказаться. Вы сами, Анна Семёновна, когда-нибудь бывали в Набережных Челнах?

В ответ она отрицательно мотнула головой.

– Если мы сегодня с вами не найдём взаимопонимания, то в самое ближайшее время вы можете уехать в этот город под милицейским конвоем. Я думаю, подобное путешествие не доставит вам большого удовольствия.

Ким чуть заметно выпрямилась. Взгляд её моментально заметался по стенам моего кабинета. Но через мгновение ей удалось взять себя в руки. Лицо вновь приобрело безразличное выражение.

– Я вам уже давала показания, что вам ещё нужно? Хотите, чтобы я оговорила себя или друзей мужа? Почему вас не устраивают мои показания? Тогда скажите мне, что говорить и я повторю всё, что вам требуется. Вы этого добиваетесь от меня?

– Вы успокойтесь, Анна Семёновна, и снизьте тон! Вы не дома, а я вам не муж, чтобы повышать на меня голос! И мораль читать мне тоже не надо. Если вы не желаете разговаривать, ради бога. Это я вам сейчас нужен, а не вы мне. Я и без ваших показаний хорошо обойдусь. Измайлов мне всё расскажет. Кстати, мы его уже задержали. – Выдержав паузу, взглянул ей в глаза: – Предлагаю вам сделку. Вы сдаёте мне мужа с машиной и того третьего, кто был в тот вечер у вас на квартире. А я вам гарантирую, что вы уйдёте отсюда домой под подписку о невыезде.

Я сделал паузу и опять посмотрел на Ким. В ней явно боролись страх за себя и нежелание выдавать мужа. Ким реально понимала, что с ней будет, если муж узнает о её предательстве. Но ещё больше она боялась тюрьмы. Она уже представила себя, марширующей в строю под песню, в женской зоне. От этого ей стало дурно.

– Дайте мне воды, – тихо попросила меня она. – Если можно, то откройте окно, мне что-то нехорошо.

Я налил ей воды и приоткрыл окно. Прошло ещё время, пока она смогла продолжить:

– Вы же знаете, муж не простит мне этого предательства. Он убьёт меня сразу, как только узнает, что я сдала его.

– Анна Семёновна, вы думаете, что мы со Старостиным побежим по улице и будем всем рассказывать, что вы сдали мужа? За кого вы нас принимаете? Здесь не школа и перед вами не школьники. Даю вам слово офицера, что об этом никто и никогда не узнает. Это будет наш с вами секрет. – Сделав паузу, я продолжил: – Так, где он скрывается, где и у кого спрятана его машина? Да, кстати, кто этот третий, что был у вас в доме?

– Можно маленький листочек? Я напишу вам адреса и фамилии всех, кто был в тот вечер у нас, – чуть не плача попросила она.

Я протянул ей листок и ручку. Женщина пересела поближе к столу, и я, желая поощрить её, обратился к Старостину с просьбой:

– Не в службу, а в дружбу, принеси сюда от ребят чайник. Хочу угостить Анну Семёновну горячим чаем.

Он нехотя вышел из кабинета. Ким тут же подняла на меня свои красивые глаза и кокетливо улыбнулась мне.

– Гляжу я на вас и пытаюсь понять, неужели вы столь суровы с женщинами? Вот я, например, как женщина нравлюсь вам или нет? Вы здесь один в этом холодном городе, у вас здесь никого нет, ни друзей, ни подруг. По-честному, вы мне симпатичны и я бы не хотела, чтобы наши отношения сводились только к разговорам в этом служебном кабинете.

– Анна Семёновна! Бог мой! Это вы на что намекаете? Рассчитываете взять меня в плен своим обаянием? Я ведь не тот следователь, что вёл ваше первое уголовное дело. Я в плен к женщинам не сдаюсь, а особенно к тем, с которыми мне приходится общаться по долгу службы. Вы даже представить себе не можете, сколько женщин прошло, как бы правильно сказать, через мои кабинеты. Десятки, а может, даже и сотни. Если бы я со всеми вступал в интрижки, то давно перестал бы уважать себя. Поэтому, Анна Семёновна, не стоит меня искушать своими женскими чарами, и прошу вас поправить своё платье, мы не на кухне. – Искусительница молча последовала моему совету.

Вошёл Старостин с чайником.

– Виктор Николаевич! – обратился он с порога. – Чайник горячий. Давайте, доставайте посуду, если она у вас есть.

Я достал из ящика три чашки и поставил на стол.

– Мне можете не ставить, – отказался от чаепития Старостин. – Я уже попил у ребят.

Я осторожно налил горячий чай и пододвинул чашку Ким, интересуясь:

– Вы всё написали?

– Да. – Она протянула мне лист.

– Анна Семёновна! – не без удовольствия воскликнул я, – вы правильно решили задачу. Теперь я отчётливо вижу, что вы хотите ночевать дома. Что вам мешало рассказать об этом сегодня утром? Может, тогда бы и расстались хорошими друзьями?

Я протянул лист Старостину.

– Срочно соберите людей и выезжайте по этим адресам.

Старостин вышел из кабинета и минут через пять я услышал шум отъезжающих машин.

– Анна Семёновна, надеюсь, вы хорошо понимаете ситуацию? Вы можете уйти домой лишь в том случае, если мы сейчас задержим этих людей. Так что давайте, сидите и пейте чай!

– А я и не спешу. Может, мне приятно посидеть в компании с таким симпатичным мужчиной, – вновь приступила она к своим штучкам. – Вы, наверное, знаете, что это у меня уже третий брак. Два предыдущих были неудачными. Я люблю сильных духом мужчин. Могу им многое прощать, в том числе и измены. И ненавижу слабых, слизняков. Они мне просто отвратительны. Иногда смотришь на мужчину, вроде всё при нём. И статный собой, и красив. Порода видна. А начнёшь говорить, нет, не тот! Нет духа, нет уверенности. Привык держаться за маменькину юбку, лишнего шага без разрешения сделать не может. Кому-то это нравится, а мне лично нет. Сейчас встретить сильного, достойного уважения мужчину, это редкая случайность, удача!

Вы слышали, наверное, о нашем Байконуре? Это рядом с нашим городом. Многие мужики раньше работали там или ездили вахтами в Семипалатинск. А там кислоты всякие, испарения, излучение. Вот и ослабли, не в состоянии удовлетворять женщин. Мне, например, как женщине надо много и часто. А если у мужика есть силы сбегать ещё к кому-то, то пусть бежит. Пусть порадует не только меня. – Она сделала паузу и внимательно посмотрела на меня, стараясь разглядеть, какое впечатление вызывает у меня её откровенность. – По вашей фигуре и по тому, как вы держитесь с подчинёнными видно, что вы сильный человек. Почему вы сидите в этой каморке, никуда не ходите? Пройдитесь по улицам города, одарите женщин своим вниманием и любовью.

– Ох, Анна Семёновна, мне бы ваши заботы! Смотрю на вас и чувствую, что на уме у вас лишь секс и ничего более. У меня в этом городе свои проблемы и задачи. Я ведь приехал сюда ловить преступников, а не осеменять местных дам.

Она сделала удивлённое лицо и с интересом взглянула на меня:

– Вы не понимаете, что говорите! Запомните мои слова, все ваши погоны и медальки не стоят и ломаного гроша в этой жизни. Думаете, вашей жене это нужно? Ей нужны вы как мужчина, с вашими слабостями и недостатками. Чтобы вы всегда были рядом, а не мотались бы чёрт знает где. Если вы потеряете своё мужское начало, то, поверьте мне, ваше реноме не спасут ни звёзды на погонах, ни куча металла на вашей груди. Живите сегодняшним днём! Не надо жить прошлым и будущим.

– Договорились мы с вами, Анна Семёновна, чёрт знает до чего! Вы прямо философ! Убеждаете меня, как несмышлёныша. Давайте поставим точку в этом вопросе и закроём тему.

Я набрал номер и попросил конвой. Через минуту вошёл оперативник.

– Возьмите у меня гражданку Ким. Пусть посидит у вас немного в кабинете. Что делать с ней дальше, скажу позже.

* * *

Время текло медленно. За окном свистел ветер, на глазах наметая большие сугробы. Плац был пуст, лишь ряды изъятых машин напоминали мне парадные расчёты выстроенных колонн.

Я мерил шагами кабинет, стараясь сосредоточиться на чём-то важном. Однако мысли, как в калейдоскопе, молниеносно перетекали одна в другую, не оставляя следа. «Интересно, почему все же уехал Лазарев? В чем причина?» – мне, наконец, удалось сосредоточиться. Я стал перебирать в памяти звенья в цепи недавних событий, пытаясь найти ключевое: «Что за этим кроется? Не мог человек, приехавший сюда за генеральскими погонами, взять просто так и уехать. Легко признался в собственной несостоятельности. Ничего смертельно опасного для него за всё это время не произошло. Реальной угрозы жизни не было». Головоломка не поддавалась разгадке.

Неожиданно раздался звонок. Я подошёл к телефону и сквозь шум и треск услышал знакомый голос куратора-москвича:

– Виктор Николаевич! прошу вас организовать встречу наших сотрудников из Москвы. К вам едут товарищи из инспекции по личному составу.

– Сколько их? – поинтересовался я. – Можете мне сказать о цели их визита?

– Вы знаете, Виктор Николаевич, на вас поступила большая жалоба от работников прокуратуры города. Они утверждают, что вы чуть ли не на каждом шагу нарушаете социалистическую законность. В жалобе приводятся факты, когда вы, не имея соответствующих санкций городской прокуратуры, задерживаете и проводите массовые обыски у граждан. Второй вопрос, который они хотели бы изучить на месте, связан со смертью Владимира Агафонова. Вам понятна важность этих вопросов? Есть социалистическая законность, и ещё никто в Союзе её не отменял. Виктор Николаевич! надеюсь, вы понимаете, что предстоящая проверка не должна сказываться на результатах работы бригады.

– Вы правы. Если меня не арестуют проверяющие за эти самые нарушения, то работа группы будет протекать в прежнем режиме, – заверил я его.

– Типун вам на язык. Разве можно так шутить! – ответили из Москвы.

Теперь всё стало ясно как божий день. Я – исполняющий обязанности руководителя оперативно-следственной бригады – должен предстать перед членами комиссии МВД СССР. «Вот почему вдруг заболел и уехал Лазарев! Он узнал это от брата и решил отсидеться в Москве. Ну и крыса! – Чем больше я думал о предстоящей проверке, тем больше злился: – Неужели решили меня пустить под сплав? Сейчас приедут эти люди и начнут копаться в грязном белье. Будут разбираться, уговаривать признаться в халатности, угрожать арестом, требовать от меня непонятно чего!»

Я хорошо знал эту категорию. Не каждый человек может работать в инспекции по личному составу, для этого тоже необходимо призвание. Это люди, которые ни разу в жизни не видели настоящего преступника. Вот и будут искать этого преступника среди своих. Сильная боль стрелой пронзила мою голову. Спазм следовал за спазмом, я сел в кресло, боясь пошевелиться.

«Так и инсульт может стукнуть, – усмехнулся я про себя. – Испугался проверки, что ли? Или ещё чего? Нет, я не сделал ничего, чего мог бы бояться или за что стыдиться. А за содеянное готов отвечать по полной. Совесть моя чиста и перед людьми, и перед законом. Пусть проверяют. Всё, что я наработал здесь, лежит в сейфе и стоит на плацу».

Мои невесёлые мысли прервало появление Андрея Кузьмина, оперативника, прикомандированного к бригаде из Воронежа.

– Виктор Николаевич, мы задержали Кима. Будете с ним разговаривать?

– Молодцы! Поработайте с ним сами. У меня что-то голова заболела.

Не успела за Кузьминым закрыться дверь, как вошёл другой оперативник.

– Виктор Николаевич! Задержан Аманкулиев. Пытался оказать сопротивление.

– Хорошо, Захаров. Работайте с ним. Ты не знаешь, машину Кима пригнали или ещё нет?

Захаров пожал плечами.

– Пригласи ко мне Старостина, – попросил я.

Тот явился минуты через три.

– Вот что, дружок. Освободи под подписку о невыезде Анну Ким. Пусть её только сначала допросит кто-нибудь из следователей.

Я подошёл к окну и, отодвинув штору, вновь стал смотреть на плац, где рядами стояли изъятые машины: «Солидно, – похвалил я себя и всю свою бригаду. – Неплохо поработали ребята. Интересно, сколько миллионов вернули государству?»

Лёгкий щелчок в окно вернул меня к действительности. Пуля, пробив стекло, впилась в стенку моего кабинета. Я невольно пригнул голову, упал на пол и медленно пополз в сторону выключателя. Выключив свет, я поднялся на ноги и подошёл к окну. На уровне моей головы в окне сияло небольшое пулевое отверстие. Меня снова, уже в который раз, спас ангел-хранитель. Если бы стрелок взял на пять сантиметров ниже, пуля бы угодила мне прямо в лоб. Я не стал больше испытывать свою судьбу, в полной темноте нашёл своё пальто и, облачившись в него, выскользнул из кабинета.

«Боже, ты снова спас меня!», – произнёс я и перекрестился.

Я не стал поднимать тревогу, так как хорошо знал характеристику снайперской винтовки. Хороший стрелок мог легко поразить своего врага на расстоянии семьсот-восемьсот метров. Откуда именно стрелял снайпер, в эту тёмную зимнюю ночь установить было невозможно.

Я шёл по улице и всматривался в лица спешивших куда-то людей. Холодный зимний вечер, обилие снега позволили мне немного успокоиться. Я в очередной раз подумал о стрелке, который целился в меня. По всей вероятности, убийство не входило в его планы, и этот выстрел был лишь очередным предупреждением мне.

Впереди показалась гостиница, я вздохнул с облегчением. Я быстро поднялся к себе в номер и стал звонить в КГБ. В тот момент мне казалось, что это единственная организация в городе, которая в состоянии обеспечить мне безопасность.

– Мне Каримова, – попросил я дежурного по КГБ.

– Извините, но его уже нет. Звоните завтра.

Я положил трубку и плотно зашторил окно. Сел в кресло и снова подумал о выстреле. Теперь я был уверен, что в меня стреляли не из-за машин, а из-за наркотиков. «Но откуда они узнали, что я собираюсь разрабатывать это направление параллельно с розыском Ланге? Я же никому из своих не говорил? Кто же стоит за этим выстрелом?» – я терялся в догадках, как же им стало известно о моих намерениях. Чем больше я думал, тем больше было вопросов, на которые не было ответов. Я привёл себя в порядок и направился в ресторан поужинать.