Славянин

–Тише, Прозор! Дыши спокойней. Ногу из воды полностью не вынимай.

Чап-чап! Прошептал:

–Еще тише.

Через указанный срок, трое назначенных отправились следом, но не торопились. Ночь! Затянутый грязью след едва был виден. Да и то, выглянувшая поганка Луна, заставила замедлиться. Страшно! Чап-чап! Хлюп-хлюп! Все трое были уверены, что видят какие-то темные тени и фигуры на болоте, но пока Бог бережет – ничего не происходило.

Наконец, Колган с Прозором увидели темнеющий лес и возвышающийся над болотом берег. Дошли, что-ли?

–Тише! Отдыхаем. Востанавливаем дыхание. – Зашептал проводник. – Дымком от костра потянуло. Люди в лесу хоронятся, но нам повезло, лесовика с воями нет.

–С чего решил?

–К болоту приблизились, а вот звериную тропу не нашли.

–Так может…

–Тише. Сейчас медленно пойдем, на берегу по-левую руку уходим. Оттуда поглядим, как тройка наших выберется. Если тревогу не подымут, я их приберу…

Выбрались. В кругу света под соснами, у мерцающего костра мельтешили тени.

–Не спят.

–Тише. Отходим.

Мужчины стояли молча в темноте, напрягая глаза, и ожидая, что подойдут следующие ватажки и может быть произойдет что-то ужасное. Хлюп-хлюп! Идут. Когда разошлись облака и выглянула луна и свет на секунду озарил землю, оба заметили троих своих, тенями замерших перед косогором твердой земли.

–Чего встали?

–Тише, атаман! Кажется не заметили. Сейчас я их скраду. Будь здесь…

Колган привел всех троих. Запыхавшихся, вымотанных, злых, еще не отошедших от страхов ночи на болоте.

–Отдыхайте. – Распорядился Прозор.

Усталые люди попадали под деревья, сейчас их голыми руками брать можно было. Колган объяснил атаману их дальнейшие действия.

–Как увидим остальных, тут-же уходим. За моей спиной держитесь, нам бы только лошадей раздобыть и по-тихому их увести.

–Согласен…

Чап-чап! Хлюп-хлюп! Два десятка оружных татей не могли идти тихо. Даже дышали люди шумно. Кажется , что с появлением людей сама тьма воскресла и выбралась из болота наружу черной слизистой жижей. Сидевшие на берегу люди Прозора посмотрели самое начало уничтожения ростовчанами своих невезучих товарищей, расслышали громкие вопли и крики ужаса. Затем тучи снова закрыли луну, и все вокруг потемнело. В этой темноте тонули в болоте пронзенные стрелами ватажки, плата за жизнь атамана и его приближенных…

-5-

Часто случается, что именно с пустяка

начинаются самые важные в мире вещи.

Харуки Мураками.

Хорошее нынче выдалось лето, земля давно подсохла, а весенние паводки на реках сошли к привычному уровню воды, и без проливных дождей не поднимались. Днем гридням в доспехе воинском жарко, ночью прохлада заставляет лишь под утро слегка кутаться в мех, не придвигаться поближе к костру. Оно конечно и в походе на землю лапник подсунуть нужно и укрыться, иначе обвеет ветерком, а земля тепло с тела потянет. Пообвыкся Лиходеев, своим средь всех стал. Воины поднесут молодому, весь день бегавшему на посылках у взбалмошной княжны, кусок слегка прожаренной убоины. Няньки добрым словом приветят, опять же боярышни взглядом окинут, словом зацепят, а бояре так и вовсе не замечают, кажется считают пустым местом, а он тому и рад. Тенью прошмыгнет у отдельного костра, там ухо навострит, здесь прислушается к тихому разговору.

–Не хочу, сыт я, дядько Ставр, – мотнул головой, отказавшись от краюхи хлеба с копченым мясом на ней.

–Охо-хо, – осуждающе произнес десятник обычной сторожи, к гриди и нурманам касательства не имеющей, воин преклонного возраста. – Зовсим сынку оголодаешь в дороге. Воину первое дело поесть от пуза потребно, чтоб сила в теле была. А, ты? Приедем додому, что боярин скажет?

–Все добре будет.

Лиходеев запахнул на себя волчью шкуру мехом наружу, с изнанки подшитую пестрой материей, опять отвлекаясь, глянул в ночную темноту. Средина июля, уже ночи не такие и темные, просто сосны при дороге отбрасывали тень на всю поляну, на которой расположился стан свадебного поезда. Снова думы полезли в голову, никуда от них не убежать. В какое время живет?

Бросил поленце в костер, с интересом наблюдая, как один из языков огня неторопливо и последовательно протаптывает себе дорожку по коре на стволике дровины. Пламя резче полыхнуло, окутало огнем все поленце, в один миг, догнав прожорливого собрата, с аппетитом потрескивая, выпустило в ночную мглу сноп искорок. Рядом у костров разместились воины охранной полусотни. У самого края под лесом, ощущалась плотная масса лошадей, пофыркивающих, издающих сотни разных негромких звуков.

Вспомнились слова напутствия Милорада перед самой дорогой.

«Присматривайся, прислушивайся. Если что, знак волхву подай. Запомни, любой человек имеет свои слабости, он может быть жаден, ленив или властолюбив. Князь всяко дело может взвалить на плечи избранному ним, но этот избранник должен знать, что неусыпное око, всегда смотрит как исполняется порученное. Вот и смотри».

Пламя костра завораживало, уносило вдаль сознание, заставляло с мыслей соскальзывать в сонливую одурь.

–Караулы проверил. Ночь сегодня обещает быть прохладной. – Как через вату в ушах, заслышал голос Дарослава. – Что молодой?

–Заснул, сердешный. Умаялся за день в седле. Ты бы, боярин, тож лягал. Знаю, за ночь раза три вставать будешь, а завтра уже по Ростовским землям пойдем.

–Ништо, Ставр, до Ростова доберемся, там и отосплюсь.

–Когда это будет?

Показалось, что вот только глаза прикрыл, а дядька уже за плечо трясет.

–Вставай Егор, ясный день на дворе! Поезд вытягивают.

Какой поезд? Откуда он тут? Продрал глаза. Ясно! А чего он ожидал? Возы вытягивали в колонну. Утренняя свежесть ласкала прохладой не отошедшее от сна тело. Деревья одеты в ярко-зеленое убранство, выстроили по сторонам дороги пушистую изгородь. Мягкая трава стелется по обочинам, наполняя воздух своим запахом. Казалось, выпавшая на траву свежая роса, заставляет распускаться лесные цветы. Эх! Хорошо все же жить, дышать и всеми фибрами души чувствовать. Лето – ягодная пора. Несомненно зайди он сейчас в лесной бурелом поглубже, пройди его насквозь и обязательно набредешь на поляну усыпанную ковром земляники, под деревьями отыщешь костянику, а малина, так она и вовсе выперлась к дороге, ее еще не поспевшие ягоды видны из под листьев.

Егор, ехавший на молодой кобылке рядом с возком княжны, окруженном по сторонам охороной, за плотным строем которой понукая лошадей скачет основное воинство, различает на слух как за придорожной стеной ветвей в глубине леса кипит жизнь. В воздухе жужжат дикие лесные пчелы, птицы завели свой веселый концерт, радуясь новому дню. И его мысли витают где-то там, в чаще. Лошади тащат поезд по наезженному летнику, глухо отбивая копытами по песку дробь. Вот мелькнуло что-то за кустом и пропало. Как будто куст сдвинулся с места, и пересек дорогу впереди! Ха-ха! Это заяц, замаскированный под цвета летнего леса, решил перебраться через дорогу. Просвистевшая справа от Лихого стрела, заставила животное сотворить кульбит через голову и замереть на веки вечные. Молодой боярин Вышезор, явно рисуясь перед высокопоставленной девой, с восторгом прокричал:

–Хо-хо-хо! Княжна, зверье тут непуганое, пока до привала доедем, заполюем его на добрый обед!

–Добро, боярин. – С ленцой в голосе произнесла своенравная дева. – Вот езжай вперед, да, настреляй зайцев.

Сам напросился! От слов хозяйки, Егор чуть смехом не подавился. Как раз проезжали поворот, и летник сузился, сомкнувшиеся ветви зеленой тканью закрыли синеву неба. С ветви дерева, прямо на шеломы витязям посыпались ореховая шелуха и шляпки желудей, это запасливая белка готовит себе тайничок с едой на зиму.

–Ты дивись бесово семя, – прыснул в усы ехавший по другую сторону возка, волхв. – Хорошо, что ничем другим на голову не наделала!

Ехавший впереди поезда десяток воев, услыхав такое, заржал, словно расшалившиеся жеребцы, и смех этот перекинулся на весь караван, заставив приумолкнуть пичуг у дороги. Смеялся Лихой, смеялась княжна, а вместе с нею и мамки с няньками. Дарослав видя, как его люди расслабились, подал команду:

–Ставр! Десяток в галоп, ма-арш!

Лошади подогнанные шенкелями, сорвались с легкого бега на скачку, оставляя телеги и брички с возами далеко позади, понеслись вперед, разгоняя руду по жилам. Лихому теперь некогда было раздумывать на посторонние темы, оставшись рядом с возком без ближнего прикрытия кавалерии, озирался по сторонам, не вылетит ли из-за ближайшего дерева стрела. Некачественно поступает боярин, опрометчиво. К тому же земля здесь уже Ростовская. Вон, на приближение большого населенного пункта указывают и возделанные, колосившиеся рожью поля и пара весей, встреченная воинами в стороне от дороги. Лес был все таким же густым, как и в малонаселенных районах. Где-то впереди, показалось, что на самой дороге, три раза прокуковала кукушка и за поворотом сотня притормозила бег лошадей. Навстречу не торопясь рысили два всадника одетых небогато, без броней, но на добрых конях.

–Принять с дороги! – прокричал им один из воев Ставра, скакавший на четверть стрелища впереди всей процессии.

–С каких это пор бояре, словно простые смерды, должны уходить на обочину? – возмутился один из всадников, годами постарше, с посадкой воина на лошади, но калека не имеющий левой руки почти по самое плечо.

–Ша-агом! – распорядился Ставр, пристально вглядываясь в калеку. – Кто будете?

–Боярин поместный, Скородум, с сыном выехали на объезд вотчины. А вы кто?

Десяток не распался толпой, лошади встали, покачивая гривами и отфыркиваясь после скачки. Появившийся Дарослав с парой воев, сблизились с встреченными ними людьми, приглядываясь, будто пытались определить, кто они есть на самом деле.

–Сопровождаем княжну нашу в Ростов на свадьбу.

–Слыхали про то, что наш князь женится, но, чтоб так на дороге повстречать… Счастья-то ей воочию пожелать дозволишь, боярин?

–Поехали.

Однорукий Лихому не понравился сразу. Бывает так, увидишь человека, и вроде бы чего там, а вот не лежит душа, хоть тресни. И то, как вел себя калека, откровенно уничижительно для боярина, и то, что его усадьба поблизости оказалась, все дышало опасностью. Вотчинник раскланялся, в гости пригласил. Пообещал, если почтут честью наведаться, как раз к обеду в усадьбу поспеют! Вот ведь, пригласил же ирод, а пигалица согласилась. Егор репьем приклеился к ростовчанам, незаметно подвинув под руку замотанный в тряпье меч.

Придерживая повод коня единственной своей рукой, Скородум повел подбородком в сторону Лихого.

–Се есть кто из твоей родни, княжна?

–Не угадал, боярин. То мой мальчишка на побегушках. Он у возка завсегда ошивается, вдруг мне слово донести кому надобность придет.

Как-то так случайно, а может и не случайно, сошли с широкого летника. Весь поезд заполонил собой дорогу поуже. К обеду в поместье не поспели. Уж слишком медленно шли телеги с приданным. Высокий и большой деревянный терем в окружении хозяйственных построек и частокола широкого двора, с распахнутыми створами ворот, неожиданно появился после поворота. Красив, ничего не скажешь, сработан умельцами. На воротах как водится, вратари ожидали хозяина с гостями. Всем на подворье не разместиться, большая часть гужевого транспорта осталась за «забором». От Лиходеева не укрылись вороватые взгляды дворни, изредка бросаемые на охраняемое добро. Ну, это ладно. Как там Милорад сказал – «человек может быть жаден». Пока распрягали лошадей и устраивались для долгого привала, обошел подворье. На заднем дворе все жарилось и шкварчало, с фасада устанавливали столы, накрывали скатертями, таскали из погребов соленья, квас, брагу, стоялый мед, и то, попробуй прими у себя такую ораву. Зачем это нужно однорукому? Исхитрился, обследовал терем. Вроде бы все как должно быть, вот только не нравится ему что-то. Вот, что? Уловить во всей этой кутерьме никак не мог.

Мучаясь непоняткой, возле сарая нос к носу столкнулся с Красимиром. Волхв рачьими глазами уставился на Егора.

–Ну?

–Не нравится мне здесь. А, что не нравится, понять не могу. – Своими ощущениями поделился Лихой.

–А ты напрягись. Тебя зачем посылали? Не нравится ему! Мне тоже не нравится, и что?

Лихой пожал плечами. Красимир цепкими руками схватил его за плечи, попытался потрясти, да не получилось, силушка у Лиходеева теперь была, дай бог каждому. Сказал со злостью в голосе:

–Иди! И чтоб глаз с княжны не спускал, да по сторонам смотрел!

Лихой и пошел. Ходил, смотрел со стороны, как чествуют Ладославу со всей ее свитой. Смотрел, что чаркой не обнесен ни один курский воин. Непорядок конечно, но не криминал для этого времени. Не запретишь. За такой запрет, легко могут и чавку начистить. Блин! Ну, что ж так гнетет-то?

Шараханье из стороны в сторону, привело к тому, что столкнулся с Милованом, сыном местного боярина.

–Ты чего отрок угощение не тронул? Али брезгуешь боярской снедью? Я за тобой давно наблюдаю. Вижу, ты в каждую дырку нос сунуть норовишь.

–Да, что ты, боярин!

Лихой пытался на скорую руку выжать из себя оправдание своим действиям в усадьбе. Что придумать, что сказать?

–Животом с утра маюсь, вот и мечусь. Есть-пить не могу, не лезет. Мне б молочка, чтоб пронесло!

–Х-ха! Нет коровы в усадьбе. Это в деревеньку к смердам кого, посылать нужно. Так ведь недосуг, гости.

–Придется терпеть.

–Ну-ну! Только под ногами не путайся – пожалеешь.

Милован ухмыляясь, пошел к столам с пировавшими, оставив Лихого в крепком раздумье. Меж тем, дворня на стенах частокола закрепляла горевшие факела и светильники, солнце последними лучами озаряло небосвод, ему на смену выползла темень. Скоро Среча вступит в свои права, совсем стемнеет. За руку ухватил проходившую поблизости Велижанку, девку княжны, определенную в прислугу.

–Веди в покои княжны, покажешь, где они! – потребовал у хмельной чернавки.

–А, чего это…

–Веди, стерва!

–Идем.

Проведя по коридорам первого этажа, показала большую комнату с широкой лавкой, покрытой пуховиком, подушками и тканым одеялом. Два окна стекленные слюдой, больше походили на бойницы. Худого дитятю протиснуть можно, а вот взрослый явно не пролезет. Отрадно, комната пустует.

Через двор в сумерках пробежался за частокол, разыскал свои саквы. В темноте, торопливо выпотрошив их прямо у колеса, стал пихать в одну из них все, что посчитал необходимым. Под кафтан пристроил дедов меч, и сторожась встречных людей на пути своего следования, пробрался в дом. В комнате распихал под одежду и снарягу все нужности. Сакву и ножны от меча бросил под лавку, залез туда и сам. Да, пофигу ему вся красота княжны, пусть хоть всю ночь голой перед глазами вертится, ему своя шкура дорога. Если что, ведь боярин Милорад слово сдержит. Устроившись поудобней, притих, стал ждать.

Как всегда мысли полезли, да все не те. Вот и пойми теперь, нужно ли было перед уходом в эту дыру, штудировать исторические справки и летописи. Сейчас, следуя по дорогам Руси, он из седла мог видеть и анализировать происходящее в ней. Нужно сказать, что на его взгляд картина совсем не радовала. Мало того, что дороги кишили разбойным элементом, а целые деревни выходили на тракт с целью легкой добычи. Это их большой поезд не трогали, а если судить по следам, другим путешественникам доставалось. Не так уж и страшно то, что поместные бояре взымали мзду с проезжих по их землям, производили самый настоящий рэкет, так еще в глобальном масштабе сами князья, из-за бесконечных усобиц, изменяли торговые пути, проводили рокировку населения на подвластных землях. Для простого крестьянина это убытки, а в целом все это зло. Лиходеев со слов купцов и простолюдинов, в голове у себя мысленно рисовал карту государства, отмечал, что прежние маленькие деревянные городки превратились в многолюдные столицы княжеств. В них были выстроены мощные кремли-детинцы, в центре высились белокаменные княжеские палаты. В городах развивается ремесло, растет число ремесленных специальностей. Города становятся центрами окружающих территорий, военными опорными пунктами.

Стоп! Что-то неуловимо нужное, касавшееся поездки пронеслось в мозгу. Так, так, так! Ага! Говоришь, коровы в поместье нет? Верю. У тебя здесь не только коров нет, но и бабы отсутствуют. Челядь, одни мужики. Как же раньше в голову не пришло? Старею, видать.

Сунулся было покинуть пригретое место, да тут в коридоре услыхал шум приближавшейся толпы. Мать честная, как же теперь? Куда? Придется лежать и ждать, что будет.

Дверь отворилась и в покои впёрлась толпа. Среди голосов Лихой разобрал присутствие Дарослава, волхва, иных бояр посольства, а уж мамки да няньки кудахтали почище любой наседки. Минут пятнадцать терпел хмельной бедлам. Потом мужики удалились, а женская часть общества, приготовив Ладославу ко сну, уложив княжну в кровать, наконец-то тоже покинула помещение.

Невеста полежав и поворочавшись с боку на бок, по всей видимости осознала, что не все исполнила прежде чем заснуть. Поднялась с кровати, повозившись и найдя что сиюминутно потребовалось, поставила на пол посудину буквально в полуметре от лица Лиходеева. Откинув рубаху и раздвинув ноги, присела. Твою-ж мать нехай! Мамкина норка во всей красе, хоть и достаточно темно, но вполне различимо. Звук напора струи в темном помещении, ясно дал понять о происходившем. Не могла все это проделать в другом месте, устроила понимаешь, порнуху с извращениями. Пьянь. Ногой подсунув емкость под кровать, прямо к голове невидимого охранника, улеглась. Чуть полежав, сонным голосом попросила напиться квасу. Сенная девка, кажется Огнеяра, набулькала ковшик, поднесла, а забрав назад, завозившись в своем углу, успокоилась, засопела. Егор, какое-то время лежал неподвижно, затем убедившись в том, что девки спят без задних ног, отсунув ночной горшок в сторону, выполз из укрытия.

Стоявший на круглом столе светильник, едва освещал покои. Взяв его в левую руку, Лиходеев по кругу стал обследовать комнату. Потолок высокий, из массивных, грубо рубленных досок, нигде никаких прорезов и в помине нет. Стены. Стены из бревен. Двери крепкие, изнутри запертые на брус-щеколду. Попробуй такую открыть, задолбишся пыль глотать. Если через нее входить, так только прорубаться. Вон и петли кованые. Ну, под кроватью все чисто, раньше проверил. Взгляд упал на лицо спящей княжны. Спит. Красивая, странно, раньше не замечал! Спит, раскинулась, сопит в две дыры. Интересно устала или подпоили? По всем признакам, так больше на второе похоже.

Огнеяра на сундуке. Девка крепкая, такую снизу из-под пола, сразу-то и не сдвинешь, постараться надо, силы приложить. Вместе с сундуком на центнер с гаком потянет. Шаркая ногой, при этом подсвечивая светильником, проверял каждую доску пола. Облом-с! Пол цельный, хоть чечетку бей! Неужели ошибся? Поставил светильник на место, выставил по центру комнаты табурет, с мечом в руках уселся на него, погрузился в ожидание.

Время медленно ползло по темным стенам отведенного покоя. Глаза самопроизвольно прикрылись веками. Такое чувство, что только сморгнул. Вот, уже и глюки от недосыпа!

Стол у самой кровати, чуть скрипнув доской, приподнялся сантиметров на пять. Панель под ним стала сдвигаться в сторону, а из щели образовался луч свечения.

–Ё-ё-ё!

На кошачей лапе, Лихой метнулся к задней части стола, встал расставив ноги на ширину плечь, примерился ударить первого, кто появится над уровнем пола. Из подполья показалась рука, сжимавшая в кулаке дужку масляного светильника. Неизвестный из норы подземного хода осмотрелся по помещению.

–Ну, что ты там застрял? Знаешь ведь, что Прозор торопит!

Голос был знакомым.

–Успеет твой Прозор в свой Византийский ад попасть, но меня там точно не будет, а ежели и придется отведать все то, чем он нас всех пугает, так только после него! – прошипел в ответ человек поднимавшийся первым.

Скрип ступени и над полом показалась голова в колпаке. Тянуть было нельзя и Лихой, как битой, с размаха приложил голоменью меча по шапке со стороны левого уха. Материя и мех, погасили звук удара, а Егор торопливо подхватил светильник из водночасье ослабевшей руки, поставил его на пол. Просунув руки подмышки бандиту, вытащив его на поверхность, уложил рядом с лядой. Не успел дух перевести, как следом лезет другой клиент. Не мудрствуя, потянул все его тело на себя, с отвратным звуком сворачивая шейные позвонки. Уже покойника вытащил. Кто следующий?

Третий схитрил. Зная, что в комнате свои уже должны шуровать, поднимался, развернувшись телом в сторону Лихого, к тому же выставив перед собой клинок меча. Умный? Ну, так получи! Егор с силой воткнул свой меч сбоку под подбородок. Бульканье выталкиваемой крови, нарушило спокойствие ночи. Можно было не тихариться. Мертвое тело с шумом соскользнуло в подпол.

Услышал из темного зева подземелья.

–Эй! Вы чего там?

Не таясь, громко ответил:

–Чего-чего! Живу я здесь! Какого лешего вы там вошкаетесь и честным людям спать не даете?

А в ответ тишина, едва различимое совещательное шушуканье. Наконец разродились:

–Т-ты хто?

–Дед Пихто! Пошли отсюда, полуношники! В такое время спать нужно, а не по соседям шариться.

А ведь действительно послушались. Звук удаляющихся шагов оповестил о том, что его пока оставили в покое. Надолго ли?

Пока время позволяло, связал оглушенного придурка, мечтавшего жить долго. Подсунул бесчувственное тело к дальней стене. Подойдя к сундуку, ладонью похлопал по щекам Огнеяры. Результат нулевой. Точно опоили! Поднапрягшись, все-таки груз не малый, перетащил девку на кровать к княжне, а ту в свою очередь поместил в опорожненный на пол сундук, даже крышку прикрыл, но так, чтоб дышать могла. Сделал рокировку фигур на поле. Если и убьют его, то есть шанс, что не разобравшись, в темноте утянут вместо одной, другую девицу.

–О-ой! – послышалось из темноты. – Кто это меня так приложил?

Ответил, восстанавливая дыхание после известных телодвижений:

–Ну, я. И, что?

–Слышь, малой? Отпусти, а? Я тебе заплачу серебром!

–Угу. Плавали, знаем.

–Правда заплачу, у меня есть!

–Ладно, посмотрим. Ты лучше скажи, чего это боярин Скородум так за нашу девку взялся?

–А он никакой и не боярин, – чувствуя, что с ним пошли на контакт, распинался задержанный. – И зовут его Прозором. Тать он черниговский, тамошнему князю служит. Надысь пожаловал с малой ватажкой, нас под себя подмял, вот и маемся. С души воротит – византийскому богу мольбу чинит.

–О, как! А вы сирые и убогие, словно бараны в отаре за пастухом бегаете. Поместье-то чье?

–Отпустил бы ты меня, мил человек?

–Я вопрос задал.

–Тутошнего боярина Скородума вместе с домочадцами и дворней Прозор порешить приказал.

Пленник замолчал. Ага, это он своих услышал, сразу и риторику изменил. Словесно погрозил Лиходееву:

–Живым ты отсель не уйдешь!

Вот и началось! Взывать к рассудительности никто не стал, предложений не последовало. Входная дверь в покои содрогнулась под ударом топора. Дубовая, хрен сразу раздолбишь! В подполье послышались шорохи. Полезли, крысы! А вот и слюда на окнах ссыпалась на пол, в бойницы просунулись наконечники стрел.

Егор задул светильник, схоронился за массивным столом. Десяток ударов сердца в груди, и из подпола показался разбойник. Едва смахнул с его плеч голову, как вражья стрела рассекла ухо.

Полегче, ему это тело слишком дорого!

Проткнул второго, при этом едва разминулся с очередной вестницей смерти. Броском загнал свой нож, которым обычно пользовался за столом в грудную клетку здорового бугая. Стрелы посыпались как очереди из автомата, пока спасала темнота, стол и спинка кровати. Дверь очередной раз содрогнулась и затрещала. Не долго мучилась старушка! Лихой понял, осталась малость, скоро вломятся на ремни порежут. Дотянувшись, потянул одеяло с кровати, вылил на него масло из светильника, чиркнул зажигалкой, единственной вещью, оставшейся у него от прошлой жизни. Воспламенившуюся материю откинул к двери, следом пульнул светильник бандитов, при падении разлившийся, оросивший дерево потеком. Огонь вспыхнул сразу и сильно, перекинулся на тряпье, вывернутое из сундука и не стесняясь стал вгрызаться и пожирать сухую древесину пола.

–Пожа-ар! – заорал, что есть силы.

Ему вторил голос пленного, при свете огня, проявившегося из темноты под стеной.

Сорванная с петель дверь принесла с собой поток свежего воздуха, а тяга из окон и подземелья, заставила полыхнуть языки пламени еще сильней. Из коридора послышался голос Прозора:

–Девку хватайте, лентяи! Выноси!

–Так, огонь там!

– Скорей-скорей! Шевелитесь сонные мухи!

Задыхаясь от дыма, Лихой из-за кровати видел как двое мужиков схватив в охапку закутанную в простыню Огнеяру, надрываясь и кашляя, потащили к выходу. Припекало. С трудом дождался пока звуки лошадиных копыт и ржанья, прекратятся на боярском подворье. Сунувшись к сундуку, взгромоздил на плечо исходившую кашлем, не пришедшую в себя Ладославу. К внутренним покоям дома, из-за огня пробиться было сложно, ну и огонь тягу внутрь имел, поэтому по ступеням, едва не оскальзываясь на свежей крови, спустился в подпол, спотыкаясь на трупах, прошел по кишке подземного хода, густо заполненного дымом.

-6-

Всем известно, Жизнь – Театр.

Этот – раб, Тот – император,

Кто – мудрец, кто – идиот,

Тот молчун, а тот – оратор,

Честный или провокатор,

Людям роли Бог дает.

Для него мы все – игрушки,

Расставляет нас с небес…

Валентин Гафт.

Легкий ветерок разносил полуденную жару, сдувая ее с полян, внося в лесной коридор дорожного тракта одного из древнейших путей на территории ростовского княжества. Старая дорога пролегала неподалеку от реки. Во все времена по рекам или по их берегам продвигалось, осваивая новые земли, пригодные для земледелия население края. На берегах же рек, возникли и первые поселища, а затем выросли мелкие городки, от этих мест до Ростова многие версты, большее время года представлявшие собой картину непролазного бездорожья.

Верховые, скакавшие на лошадях, отмеряли дорогу в колонну по два. Десяток оружных, одоспешенных витязей шли передовым дозором, ведя за собой хвост поезда. Возки с людьми, груженые телеги, со снующими рядом со скарбом всадниками и замыкающий шествие отряд конных воев, на версту вперед оглашали округу слухом о своем приближении. Не только из-за жары, но и по причине дальней дороги, бронь везли в кожаных сумах, щиты и шоломы ременными петлями приторочены к стремени у самых лошадиных крупов. Попробуй в жару два десятка килограмм постоянно носить на себе! А, случись что, передовой дозор всяко придержит ворога, вои быстро оденут доспех, прикроют тела свои железной защитой. Стороннему, будь встретится таковой на дороге, сразу ясным станет, что ведет малый отряд молодой боярин с рубцом через бровь на лице. Уж слишком гордый взор у него, уж явная осанка начальствующего. Видать, не привык гнуть спину человек. Во-он, кого они сопровождают! Краса-девица в легком возке, видать сама княгиня. Свита при ней немалая.

Егор давно перестал замечать восторженные взгляды колхозников по поводу проезда поезда мимо населенных пунктов аборигенов. Давно осталось за плечами приволье пограничья, дубравы и перелески, возделанные смердами поля и их веси, веселые светлые леса. В природе стала заметна перемена. Лес в землях Ростовских, бывший и без того густым, надвинулся на курян темной громадой, в иных местах сходился над летником непроглядным шатром, стал сумрачным, а воздух в нем как-то потяжелел, запах сладковатой прелью мхов и прошлогодних листьев. Теперь даже деревни у дорог встречались редко, и только тропы, уходящие от них в чащобу, говорили всадникам о том, что где-то совсем рядом живут люди, которые не спешат появиться на глаза чужакам. Халупы и полуземлянки на пограничных землях, сменились во встреченных селах, рубленными четырехстенными избами. Редко за частоколами высокой изгороди боярских усадьб возвышались терема, на взгляд Лихого, очень отличавшиеся от известных ему по рисункам из книг и по фильмам о средневековой Руси. Одно слово – нищета, прости Господи!

После жаркого приема «боярина Скородума», где княжну чудом удалось спасти от лап разбойников, а два десятка душ, воинов и свиты, перекочевали из этого мира прямиком к пращурам в Ирий, приходилось ночевать в селах, а чаще всего просто в лесу у костра. За все время, постоялый двор повстречался лишь раз, да и то, седмицу тому. Степняки, так те судя по всему, в эти места наведаться еще не успели. Куда им! Не очень то и спешили сложить кости в глуши эдакой. То ли действительно, лес их смущал, то ли дальность расстояния от Дикого поля – непонятно. Забрезжила уверенность в том, что дальнейшая поездка пройдет без приключений.

Хватит приключений. Сыт! Угревшись у костра, Лихой вспомнил, как он тащил на себе Ладославу, как преодолев сто метров, отделявшие частокол забора от лесомассива, спрятал девку в кустах, а сам вернулся обратно. Ходил между возами и телегами, пытался разбудить спящих. Дохлый номер, опоили качественно. У кого такое зелье купили? В жизни всяко бывает, адресок «аптекаря» мог бы и пригодиться. У полыхавшего ярким пламенем терема, наткнулся тогда на Красимира. Зарезали волхва, видать чем-то помешал бедолага. Еще несколько трупов курян видел. До утра трясся как осиновый лист, боялся, что вернутся. С рассветом перетащил княжну в становище, устроил в возке, а сам караулил до тех пор, пока народ не стал просыпаться. В то же утро доложил обо всем Дарославу и до самого вечера отсыпался в одной из телег. Все, спать! Не его дело еще и ночью караулы проверять. О! Вот и дядка Ставр подходит. Свет померк, вырубив уставший за долгий день организм. Сон принял его в свои объятья.

Показалось, только глаза закрыл, а уже тормошат. Не хочу-у!

–Вставай Лихой!

Ростовский боярич Велинег, с которым подружился после памятного пожара, тормошил за плечо.

–Вставай! Княжна кличет.

Сел на пятую точку, продрал глаза. Чего нужно от него этому прыщавому юнцу? Как банный лист, право слово. Но смешно, ростовчанин ведь так и не признал в нем обидчика в инценденте на курском торгу. Зевнул.

–Чего ей?

–Я почем знаю?

Потвора, один из десятка Ставра, подвел уже заседланного Буланку.

–Сидай боярич. Скоро поезд тронут.

–Спасибо, Потвора.

Смотри-ка, а ведь после того как не дал княжну похитить, у народа статус по отношению к нему вырос. Надо же, боя-ярич! Оба пионэра пустили коней легкой рысцой, а вскоре подъехали к готовому тронуться возку.

–Где тебя носит, Лихой? – наехала молодая госпожа. – Тебя вечно нет, когда нужен!

–Что прикажешь, княжна?

–Уже ничего. Без тебя управились. – Поджала губки, тут же забыв о нем, обратилась к боярину. – Дарослав, когда поедем?

–Поезд выстроен, княжна.

Боярин вдев ногу в стремя, поднялся в седло. Мимолетно скосил глаза на Лихого, ничего не сказал, тронул поводья, поравнялся с возком Ладославы.