Отель растоптанных желаний

– Состояние тяжёлое, – ответили ей, когда, в попытках дозвониться, Вера в десятый раз набрала выученный наизусть номер. – Врач хотел бы видеть родственников пациентки. Вы родственница?

– Нет.

– Если сможете связаться с родственниками, передайте, чтоб зашли.

Как так, почему? О больной сейчас некому позаботиться? Но она не успела ничего сказать, в телефоне зазвучали короткие гудки. Неприятное известие. До конца рабочего дня эта мысль не давала Вере покоя. Ведь болезнь не так страшна, когда у человека есть близкий человек, который сидит рядом у постели больного. И просто держит за руку, и просто молчит. А рядом на тумбочке лежат оранжевые апельсины, которые он принёс, и, глядя на них, хочется жить и выздоравливать. Но если нет такого человека, то плохи дела…

Закончив смену, конца и края которой не было, Вера вышла на улицу. Злая жара, мучившая город уже несколько дней, спала, и это был маленький повод для радости. Откуда-то приползли тучи, и ветер в преддверии грозы уже готовился разорвать их в клочья. Хорошо… Человеку, в сущности, не так много надо. Немного прохлады, немного любви…

Перед входом в гостиницу прогуливался мужчина. Ничего особенного, народу здесь немало бывает, и совершенно не понятно, что заставило Веру взглянуть на него внимательней. Что-то знакомое было в его облике. Бывший гость отеля? Или случайно мелькнувший в сутолоке метро человек, который почему-то остался в памяти? Вполне может быть. И всё же, где она видела это ничем не примечательное лицо?

Мужчина, заметив её взгляд, отвернулся и направился к ожидавшей его машине. Вера скользнула взглядом по автомобильному номеру. Двести семь. Какое совпадение, она сегодня заселила в двести седьмой номер пожилую пару москвичей, приехавших прогуляться по улицам и паркам столицы.

Впрочем, надо бежать. Вера прибавила шагу. Домой, быстрее домой, пока не начали сотрясать небо раскаты грома, пока спасительный дождь не обрушился на потрескавшуюся от зноя землю.

Вера уже подходила к метро, когда яркая, торжествующая молния располосовала небо, и по асфальту запрыгали, словно танцуя, серебряные дождинки. Где-то рядом от страха громко заплакал ребёнок, и она тоже испугалась, захотелось сжаться и замереть, втянув голову в плечи. Именно в этот момент, словно память озарила огненная вспышка, Вера вспомнила, где она видела мужчину, топтавшегося у входа в отель. И это было не самое приятное воспоминание. Да, это он, ошибки быть не может!

А дождь уже разошёлся вовсю, хлестал яростно и сердито, прогоняя с улиц зазевавшихся прохожих. Присоединившись к ним, она накрыла голову сумкой и, не жалея новых, уже успевших промокнуть босоножек, помчалась к станции метро.

Глава 4

Сквозь дождевые потоки, которые заливали лобовое стекло, Филипп увидел Веру, на всех парах мчавшуюся к метро. Какая жалость! Уткнувшись в телефон, он не заметил, когда девушка вышла из гостиницы. А хотел предложить подвезти, чтобы познакомиться поближе и разрушить стену неприязни, которая возникла у девчонки по отношению к нему. На голом месте, ни с того ни с сего. Это задело обласканного женским вниманием Филиппа, занозой торчало в мозгу. Такие мелочи портили жизнь, и Филипп обычно с лёгкостью расправлялся с ними.

К тому же эта холодная и неприступная Вера нравилась ему, а завоевание симпатии женщины – одна из любимых игр Фила. И он сыграет с ней, с этой Снежной королевой! Она обороняется, ты наступаешь, придумываешь единственно правильные ходы, в итоге добиваясь заслуженной победы. Кто-то скажет, женщина не награда, чтоб её завоёвывать, кто-то поддакнет, что незачем ломиться в закрытую дверь, особенно, если на ней висит амбарный замок. Стоит просто найти другую дверь, которая откроется легко и просто. Может, и так, но для Филиппа всё это отговорки слабаков.

Гром грянул совсем рядом, заставив вздрогнуть, прервал его мысли. Надо ехать, пока рухнувший на землю ливень не затопил дороги, превратив их в грязные реки, которые так не к лицу любимому городу. Он включил зажигание, и машина, рассекая мутные лужи, медленно двинулась вперёд.

Странным образом мысли снова вернулись к Вере. Через полчаса, а может, меньше, она выскочит из метро под яростный ливень без зонта, в промокшем платье, которое, наверное, прилипло к телу, как вторая кожа. А он, недоступный для непогоды, сидит в своём красивом Форде и ничего не делает! Нехорошо. Но если б Фил знал, до какой станции она ехала, то уже гнал бы туда свою машину, встретил бы эту забывшую зонтик девчонку. Надо что-то решать и быстро! Нашарив телефон, закреплённый на панели, он прокрутил список контактов. Вот она, нашлась, Верина шустрая подруга. Это маленькое везенье, что все сотрудники отеля обязаны обмениваться телефонами. Только бы Светлана взяла трубку.

– Света, это Филипп, мне нужно встретиться с Верой Шагиной. Возникли вопросы, – он говорил по-деловому и быстро, чтоб у собеседницы не было времени для раздумий. – Она уже зашла в метро, не успел остановить… До какой станции Вера едет?

– Что, и до завтра не терпит?

– Говорю же, это срочно!

– Признались бы лучше, что хотите её встретить,

– Но вряд ли успею, если мы с вами поговорим ещё минут пять, – он в раздражении потёр переносицу.

Филипп сердился, как всегда, когда не получалось сделать так, как он хотел. А эта Верина подруга – крепкий орешек, умела гнуть свою линию.

– Аметьево, – неожиданно произнесла Светлана, пока Фил думал, каким же способом добиться от неё ответа.

– Спасибо!

Теперь он успеет. Филипп до отказа нажал на педаль газа, и автомобиль послушно бросился вперёд. За лобовым стеклом хозяйничала, бушевала стихия, могущественная и прекрасная, рассерженно бросая в окна машины капли-градинки, пригибая к земле ряды деревьев вдоль дороги.

Вера вышла из дверей метро вместе с другими пассажирами, когда ливень стал стихать, словно невидимая стена вдруг разом скрыла непогоду, чтоб порадовать промокших насквозь людей. Он выскочил из машины, где послушно ждал, и за руку вытащил её из людского потока. Не давая опомниться, потянул к автомобилю. Вера не сопротивлялась, наверное, понимала, что это было бы слишком глупо.

– Заболеть хотите? – Филипп усадил девушку на переднее сиденье, осторожно захлопнул дверь.

– Вам, что, заботиться больше не о ком?

Это были первые слова, которые она произнесла, когда Филипп сел рядом и завёл двигатель.

– Красивая девушка под дождём мчится к метро. Я не мог перенести этой картины, не изверг же я, в конце концов. Называйте адрес, довезу до подъезда.

Вздохнув, она назвала улицу и номер дома, который оказался непростительно близко. Потом достала из сумки бумажные салфетки и, отвернувшись к окну, промокнула лицо, шею и оголённый участок груди. Это было так просто, так естественно, и в то же время так сексуально, что он заёрзал в кресле и крепче сжал руль, успокаивая разбушевавшиеся в крови гормоны.

– Скажите, Вера, а в чём причина вашей неприязни ко мне? Скажите, и я исправлюсь.

Филипп хотел добавить, не является ли она мужененавистницей, но, к счастью, вовремя прикусил язык. Это было б слишком грубо.

– Вы затащили меня сюда, чтобы выяснять отношения? Которых нет? – отозвалась девушка.

– Отвечать вопросом на вопрос невежливо, дорогая Вера. И все-таки? Вы дали мне неплохую характеристику, разговаривая с Камаловым, назвали толковым специалистом. Значит, дело не в работе?

– Остановитесь у следующего дома…

Он не стал спорить, снизил скорость и остановился так плавно, что восхитил бы любого, кто в этом соображал. Но только не Веру. Буркнув «спасибо», она вышла из автомобиля. Что ж, ладно, это не последний их разговор… Филипп уже тронулся с места, но по какой-то счастливой случайности решил проследить за девушкой взглядом. Сейчас она зайдёт в свой двор через арку и…

Быстрыми шагами, беспрестанно оглядываясь, за ней шёл какой-то парень в спортивном костюме, и всё говорило о том, что его намерения не самые дружественные. Недолго думая, Фил нажал на тормоз и выскочил из машины, в несколько длинных шагов оказавшись рядом с ними. И вовремя, парень крепко сжал Верино плечо и замахнулся кулаком, целясь в голову. Секунда – и страшный удар обрушился бы на неё, повредив лицо, но Филипп успел одной рукой перехватить запястье нападавшего, а другой врезал ему в живот хорошо отработанным в спортзалах ударом. Парень отлетел на пару метров, но быстро вскочил и, закрывая лицо локтем, ещё шатаясь, попятился назад. В гневе Филипп шагнул к нему снова, но тот умчался с неожиданной прытью. На поле боя остались только большие, в пол-лица, солнцезащитные очки.

– Ты как, Вер? Испугалась? Всё, я рядом, ничего не бойся.

Заметив, что она едва не падала, успел поддержать, прижать к себе. Сдерживая рвавшиеся из груди рыдания, девушка прошептала:

– Квартира пятнадцать…

Он понял и, не обходя тёплых луж, повёл девушку через двор к первому подъезду. Она ещё дрожала, и мелкие капли дождя, стекая, смешивались со слезами на её печальном лице. Где-то вдали, как отбой, как завершение неприятного события, еле слышно прозвучал прощальный удар грома.

* * *

Домофон щёлкнул, пропуская их в подъезд. Филёнчатая дверь пятнадцатой квартиры была приоткрыта, здесь их уже ждали.

– Вера, заходи, я на кухне, – откуда-то издалека раздался женский голос. – Разделываюсь с котлетами.

– Мам… – слабым голосом позвала Вера, и у Филиппа защемило сердце. Он осторожно снял с плеча её сумку, повесил на крючок и стоял рядом, не зная, что ещё предпринять.

– Дочь, ты не одна? – женщина в фартуке с оборками выглянула в прихожую. – Господи, Вера, ты попала под дождь? Промокла как! – Вглядевшись в её лицо, воскликнула: – Да что случилось-то?

– Какой-то придурок напугал её у подъезда.

Филипп решил объяснить сам, деликатно подобрав нужные слова, потому что Вера молчала, глотая слёзы, которые из всех сил рвались в этот мир.

– Идём! Всё потом, потом, – женщина обняла её плечи, повела вглубь квартиры по маленькому узкому коридору.

Он остался один. Взглянув в висевшее на стене зеркало на своё растерянное лицо, Филипп решил действовать. А, была-не была! Сбросил туфли и отправился на кухню. Там в самом разгаре шло приготовление ужина. Котлеты, жарившиеся на сковородке и издававшие аппетитный запах, рисковали превратиться в угли. Схватив прихватку, он снял с огня сковородку, потом, осмелев, сполоснул руки и закончил резать огурец для салата, сиротливо лежавший на разделочной доске. Мама Веры застала его резавшим приготовленную для салата зелень.

– Филипп, коллега вашей дочери, – он отложил нож в сторону. – Решил помочь, надеясь, что это не слишком нагло.

– Да всё нормально, – женщина с интересом взглянула на результаты его труда. – А я Татьяна Сергеевна.

Она попросила рассказать подробнее, что произошло у подъезда. Фил начал говорить, снова выбирая нестрашные слова. Незачем добавлять стресса этой и без того расстроенной женщине.

– Вот, собственно, и всё, – закончил Филипп свой короткий рассказ.

– Случайное нападение какого-то психа?

– Похоже, так и есть. Вряд ли Вера кому-то перешла дорогу, и это нападение предназначалось конкретно ей.

– Спасибо вам, Филипп, что оказались рядом… Это просто счастье какое-то…

Она благодарно взглянула на него и быстрыми движеньями начала расставлять на столе посуду, достала хлебницу, графин с соком. Фил знал – простые и привычные действия так хорошо успокаивают…

На кухню вошла Вера в голубом махровом халате, и от её домашнего вида на маленькой кухне сразу стало уютнее. Девушка слабо улыбнулась Филу и села у окна.

– Ну, что, давайте спокойно поедим, – Татьяна Сергеевна выделила слово «спокойно», как бы накладывая табу на разговоры о происшествии. – Филипп, присаживайтесь. Представляешь, Вер, он спас мои котлеты, – раскладывая по тарелкам картофельное пюре, говорила Татьяна Сергеевна. – И салат – его рук дело. У тебя хороший друг.

Ужинали не спеша, перебрасывались взглядами и словами, хвалили котлеты и салат.

– Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, – быстро расправившись со своей порцией, Фил встал. – Спасибо за ужин.

– Как, а чай? Или кофе? У меня эклеры в холодильнике…

Кажется, Татьяна Сергеевна не хотела его отпускать. Фил надеялся, что это так и было, и он не слишком самоуверен в своём предположении.

– Мам, я провожу.

Вера встала и направилась к двери. Раскланявшись с Татьяной Сергеевной, Фил шагнул за ней. В тесном коридоре они стояли рядом, так близко, что Филипп чувствовал цветочный запах шампуня от её непросохших волос. Захотелось поцеловать, забрать в кольцо рук и не отпускать эту милую девочку.

– В последний раз на меня нападали в третьем классе, – вдруг рассмеялась Вера. – Одноклассник Лёшка сделал это от большой любви.

– А сейчас? Случайность, или что-то за этим стоит?

– Не случайность. Это предостережение. Хотели хорошенько напугать. Я не стала рассказывать маме… – Вера понизила голос. – Подбегая, тот тип, замахнувшись, выкрикнул «забудь об аварии».

– О какой аварии?

– Долгая история. Если в двух словах, то на днях я стала свидетельницей аварии. Пострадала женщина, которая была за рулём одной из машин. Я была там одна, на этой пустынной дороге… Немного погодя подъехала машина, такси, пассажир через окно спросил, как тут дела. Потом уехал. А недавно я увидела этого мужчину, узнала. Он не случайно ходит за мной, – девушка вздохнула и подняла на него зелёные глаза. – Именно этот тип аварию устроил, точно он. И вот сегодня было от него послание, понимаешь? Думаю, парня этого он подослал, – привычным жестом Вера отбросила назад волосы. – Завтра в полицию пойду…

– Я с тобой, – заволновался Филипп. – Мать честная! Теперь буду за тобой присматривать. Давай так – я утром заеду. И без меня ни ногой, ладно? Всё, ушёл, отдыхай, любительница попадать в истории!

Он быстро поцеловал её в щёку и вышел, не дожидаясь Вериной реакции на эту маленькую наглость. Но раз уж они незаметно перешли на ты, то поцелуй при прощании вполне уместен. И никто и никогда не разубедит Филиппа в обратном.

Есть люди, которые делают нас лучше. Это теория его матери. Этой теории можно верить или не верить, но, кажется, тут есть рациональное зерно. Поздно вечером, спускаясь по лестнице дома, где жили Шагины, он чувствовал, что так и случилось. Хотелось защищать слабых, делать добро и исправлять собственные ошибки. Кстати, об ошибках. Пришло время помириться с отцом. Никто не идеален, и не такое уж он чудовище, его отец. Столько лет растил его, вкладывая силы и средства в его воспитание… Да, не стоит откладывать. Завтра вечером Филипп заедет к нему, они поговорят, мирно и не спеша, разопьют бутылку вина и простят друг друга.

И может быть, расставаясь, им захочется обнять друг друга. Очень может быть…

* * *

Езда успокаивала. По просохшей дороге, словно вчерашний ливень Филу приснился, мягко шуршали шины Мишлен, тихим басом урчал мощный мотор. Кабина хорошего автомобиля – вот место, где мир всегда будет в порядке.

Он ехал к родителям. После суетного дня Филипп надеялся на хороший ужин, которым угостит его мама, обрадованная появлением сына, и на балконные посиделки с отцом, которые поставят точку в их разногласиях.

Не поладили на работе, бывает, но это не причина для разрыва с близким человеком. Больше года Филипп проработал управляющим в гостинице, принадлежавшей отцу, и не было ни дня, чтоб Раевский-старший был им доволен. А то, что он учился гостиничному бизнесу в Швейцарии, на признанной всем миром родине профессионального образования в этой сфере, что-то да значит? Но отцу плевать на его престижный диплом, за который отвалена куча денег, все нововведения сына консервативный папаша встречал в штыки. В итоге после очередного скандала Фил написал заявление об уходе и бросил его на стол, прихлопнув ладонью. Он больше не намерен терпеть бесконечные придирки!

С его крутым дипломом найти работу будет легко. Так и случилось, Камалов, не раздумывая, взял Филиппа к себе. Он именно сюда и хотел попасть, выбрав «Гранд Сити-отель» за его высокий рейтинг и адекватного управляющего. А ещё девушка на ресепшен так мило улыбалась ему…

Вера… Он только что отвёз её домой и выслушал очередную порцию благодарностей за утренний совместный поход в полицию. Жаль, что на юного дознавателя рассказ Веры о нападении не произвёл никакого впечатления. А её предположения о виновнике аварии он назвал бездоказательными. «Но буду иметь в виду», – добавил парень, увидев недоумение на её лице.

Повернув под светофором влево, мимо сквера с умытыми, но слегка потрёпанными дождём клумбами, он подъехал к дому. Здесь у родителей большая, не так давно купленная квартира, отделанная по вкусу хозяина. Да, хозяина, отец во всём главный в их семье. Фил внутренне ахнул, впервые зайдя в отцовский кабинет, оформленный в стиле барокко, пышном и величественном. Ничего себе расклад! Потолок и стены вверху с лепниной, с ракушками-завитушками оформлены в едином стиле, пышные шторы с шёлковыми кистями и ламбрекенами украшали высокие окна, множество картин и гравюр в золочёных рамах, богатые люстры и светильники дополняли общую картину. В центре огромный письменный стол с креслом, вдоль стены резные стулья, демонстрировавшие изящное совершенство линий и изгибов. Иранский шах мог бы позавидовать такому роскошному интерьеру.

Нашарив сиротливо валявшийся в бардачке ключ с брелоком-самолётиком, Филипп одним махом взлетел на второй этаж. Только сейчас он понял, как соскучился по матери, а ведь они всегда были настоящими друзьями. Беззвучно повернув в замке ключ, вошёл в прихожую, больше напоминавшую просторный холл и, осторожно ступая, направился к кабинету. Родители были там, он слышал их голоса. Кажется, говорили о нём, во всяком случае, явственно прозвучало его имя.

– Раньше, раньше надо было это сделать, – голос отца звучал на высоких нотах, он, как обычно, не особо церемонился со своей супругой. – Сейчас Фил взрослый мужчина, а не запутавшийся в жизни подросток, которому сильно нужен отец. Зачем тебе вдруг приспичило рассказывать ему правду?

Правду? Какую правду? Филипп замер, стоя у белой, с золотыми вензелями двери, которая не была прикрыта и позволяла хорошо слышать их разговор. Странный разговор уже не нравился ему, жди от него потрясений в отлаженной, хоть и далёкой от идеала жизни.

– Я всегда хотела это сделать. Ты запрещал мне, – раздался мамин голос, слабый и нежный.

Она спорила с мужем? Бесполезно. Не борец она, как хочет отец, так всё и будет. Впрочем, как всегда. Ничего не изменилось в этом доме…

– Да, запрещал, – раздражённо продолжал отец, – но это было в твоих же интересах, Эля! Забыла, из какой дрянной истории я тебя вытащил?

– А ты забыл, что сам предложил мне этот брак, зная, что я в положении? Сам дал неродному сыну свою фамилию.

Неродному? У Филиппа ёкнуло внутри и тут же гулко застучало сердце, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Оно всегда так стучало, когда Фил находился на пороге больших неприятностей или когда сильный стресс испытывал его на прочность. И сильно заломило в висках, словно чья-то тяжёлая рука страшно, по-изуверски, сжимала их. Словно заторможенный, Филипп сделал шаг назад. Кажется, ему надо уйти и переварить услышанное: эти страшные слова матери, которые звучали фантастически неправдоподобно. Неродной сын… Он не ослышался, именно так и сказала его правильная, любящая мать.

Филипп вышел на лестницу, беззвучно запер дверь и быстро направился вниз, стремясь вырваться из круга собственных бессвязных мыслей, которые толкались в гудевшей голове и пытались выстроиться в логическом порядке. Наконец, определилась одна, здравая и чёткая мысль: а где тогда его родной отец? Очень своевременный вопрос… Фил стоял на улице под палящим, равнодушным солнцем, еле сдерживаясь, чтоб не закричать во весь голос. Пусть этот крик разнесётся вокруг так мощно, что вздрогнут шедшие рядом люди и в испуге повернутся к нему.

Кажется, Филиппу может помочь только хорошая порция виски. И даже не одна. Он остановился у ближайшего бара, оказавшимся шумным заведением, переполненным молодыми людьми, жаждавшими праздника, общения или просто хорошей тусовки. Музыка, обрывки чужих слов и восклицаний, звон посуды и выпивка… Самое то! Сегодня здесь ему самое место…

Уже через полчаса захмелевший Фил изливал душу подсевшей к нему даме в зелёном платье со смелым декольте. Судя по лихорадочно горевшим глазам, дама здесь давно, и алкоголь уже проник в её кровь, настроив на романтический лад.

– Ты разберись во всём, как следует, парень,– громко говорила она пьяным голосом, сочувственно поглаживая его руку и пытаясь перекричать лившийся из динамиков мощный голос Рианны. – Разберись, не паникуй сразу! Может, не понял чего?!

– Чего не понять-то?! Я ж не глухой! Мать так и сказала – неродной.

– Ну, что ж теперь, утопиться? Взгляни на это с другой стороны: ты уж большой мальчик, да? И никакие, даже самые расчудесные родители тебе не нужны.

Её глаза горели, дама явно была настроена на долгий разговор по душам.

– Обидно же, – знаком он попросил бармена повторить. – Обидно, что врали столько лет…

– Не обида это, Филя, обидка. Малюсенькая! У меня, знаешь, какие счёты с жизнью? Как она мне накостыляла, за-ра-за! Вот где настоящие обиды… И давай уже поедем ко мне, а? – Она уронила голову на стол и затихла, утомлённая длинной речью.

Алкоголь – похититель рассудка. Так или примерно так переводится с арабского это слово. Рассудок Филиппа отказывался дальше анализировать случившееся, признав его страшную непоправимость. Завтра же поговорит с матерью, потребует разумных объяснений, хотя вряд ли они его удовлетворят.

– Пока, моя пьяная подружка. И спасибо тебе…

Как иногда бывает нужна такая случайная встреча! Фил осторожно коснулся тёмных завитков волос на её затылке и направился к выходу. Джастин Тимберлейк что-то пел ему вслед. Может, желал удачи. С трудом найдя в телефоне кнопку вызова такси, Филипп присел у входа на скамейку в ожидании машины. Выплеснутые эмоции совсем лишили сил.

Этот день лучше б вычеркнуть из памяти навсегда. Или, что ещё лучше, прожить заново, и в том новом дне гнать из головы дурацкую мысль ехать к отцу. Зачем ему знать семейные тайны, с которыми теперь не поймёшь, что делать.

Сегодня он получил урок, который запомнит надолго. Никогда не открывай двери в бывшие квартиры своим ключом. И никогда не стой у дверей, за которыми говорят о тебе…