Пусть он уйдет

– Лер, привет, есть два билета на концерт Серова. Завтра. Пойдёшь?

Вся в мыслях о математических формулах, девушка кивнула, не задумываясь, машинально, не сразу сообразив, что это было большой ошибкой. Ну, ладно, на то она и девушка, чтоб иногда ошибаться.

– Значит, договорились? – уже убегая, радостно переспросил Сергей.

Подняв глаза, она увидела входящего в аудиторию Алекса. Услышав последнюю фразу незнакомого студента, адресованную Лере, парень застыл на месте. В его взгляде отразились гнев, обида, ещё что-то, не понять. Может быть, так выглядит всепоглощающая ревность, странное чувство, питающееся подозрением и сомнениями. Секунда – и резко развернувшись, Алексей выскочил вон.

Ну, вот, кажется, подошёл к концу их едва начавшийся роман… Тогда, на следующий день после осеннего бала, такого счастливого для обоих, он подошёл к Лере, украдкой сжал её руку. В этом жесте были и бесконечная нежность, и чувство глубокой симпатии, и тайна, волнующая кровь. После занятий они вместе вышли на улицу, постояли рядом, глядя друг на друга. Как жаль, что ему нужно к двум на картодром… Как жаль, что после обеда у неё занятия в музыкальной школе…

Лера захлопнула учебник. Нет, не сложатся у неё сегодня отношения с проверочной работой по математике. Это ж надо было дурочке допустить такую оплошность!

Прозвенел звонок. Алексей вошел в аудиторию вместе с преподавательницей, не взглянув на Леру, сел на место за её спиной, сразу заледеневшей от его близкого присутствия. Неудачница она всё-таки, и, похоже, хроническая, провалить что-то хорошее в жизни у неё ловко получается. А сегодня Лера, похоже, достигла нового, небывалого уровня в этом деле …

Внезапно девушке стало смешно, она фыркнула, еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться в полный голос.

– Тропинина, что тебя так развеселило? Раздай-ка лучше листочки, посмотрим, что вы там усвоили, – математичка протянула ей стопку листков с синими штампами.

Протягивая лист Алексею, она перехватила его виноватый взгляд. Такой виноватый, как будто на нём – тысяча страшных преступлений.

Проверочная работа началась. Задания были на удивление простыми, и ей даже не понадобилось вспоминать те сложные формулы, которые, как ни старалась, не хотели заучиваться. Одной из первых сдав работу, Лера выскользнула из аудитории. Встала у окна, глядя на улицу, на аллею погрустневших деревьев, уже прощающихся с золотыми нарядами.

Она ждала. Ждала, что Алекс подойдёт и встанет рядом. Она загадала, чтоб молодой человек обнял её крепко, если никого не будет рядом. Его гениальные руки умеют обнять так, что душа замирает от счастья…

Их первое свидание состоялось только через два дня после осеннего бала. После занятий они вместе вышли на улицу, постояли на ступеньках, глядя на хмурое небо. «Погуляем?» – спросил Алексей. Лера кивнула, удивляясь, как обыденно и просто прозвучало его предложение. Погуляем… Одно это слово, и её сердце обрадованно застучало, как будто попал в него осколок солнца, вдруг вынырнувшего из-за облаков. Теперь это слово попадёт в копилку самых хороших слов Леры Тропининой и останется там навсегда.

Они шли, куда глаза глядят, шли молча, иногда поднимая друг на друга глаза, и тогда расцветали улыбки на счастливых лицах. Где-то здесь в далёком девятьсот пятом году убили революционера Николая Баумана, увековечив его имя в названии училища, позднее ставшего университетом. Какой-то старик, шедший навстречу, остановился и долго смотрел им вслед, вспоминая, наверное, о прошедшей юности. Постоял так минуту или две, вздохнул и, туже запахнув полы старомодного пальто, отправился дальше. Поглощённые друг другом, они даже не заметили этого маленького события.

– Давай уедем куда-нибудь и заблудимся в этом городе, – сказала Лера, когда они подошли к станции метро.

– Выдумщица моя, – Алекс взял её за руку, повёл за собой, оберегая от толчков спешивших по своим делам пассажиров.

Накатавшись и отогревшись, вышли на Кропоткинской.

Весёлые, возбуждённые этим маленьким приключением, они шли по Остоженке, старинной, необыкновенно красивой улице.

– Алексей, посмотри на то розовое здание. Красивое, да? Одно из моих любимых, – Лера махнула рукой на дом, напоминающий маленький западноевропейский замок. – Архитектор Кекушев построил его для своей жены.

– Красивое, – Алекс поднял глаза на необычный старинный особняк, щедро украшенный лепниной. Как давно он не был в этих местах… – Ты интересуешься историей Москвы?

– Немного. Скоро покажу тебе дом Муму.

– Муму? Которая в рассказе Тургенева? А ты умеешь удивить.

– Да вон уже видно его, смотри, серый деревянный особняк. Сейчас здесь музей, – оживлённая, вдохновлённая его вниманием, она взяла его за руку, горячую, надёжную, потому что очень хотелось это сделать.

И она не могла больше терпеть!

Это было, как команда к действию, он обнял Леру за плечи, оберегая и согревая. Она шла рядом, совсем близко, и внутренне замирала, боясь спугнуть эту сильную руку на своём плече.

– Наша прогулка разбудила мой аппетит. Приглашаю в Макдональдс, – его тёплое дыханье коснулось Лериной щеки.

Они уже подходили к Пушкинской площади, где расположен самый знаменитый, самый первый в России ресторан Макдональдс.

– Идём! Макдональдс – это всегда весело и здорово! – согласилась Лера, да она пошла бы за ним, куда скажет, только позови…

За маленьким столиком, сидя на уютных диванчиках, они опять глядели в глаза друг другу, не могли наглядеться. И опять её руки в его ладонях. Остывал картофель фри, аппетитные Биг Маки, обсыпанные кунжутом, ждали своей очереди. А за окнами уже сгущались сумерки, мертвел, догорая, багровый закат… Заканчивался чудесный, незабываемый день…

– Так и знал, что найду тебя здесь, – Алекс вышел из аудитории, встал рядом, обнял за плечи. – Прости мою дурацкую ревность. Прости, дурака…

Вот так, сбылось загаданное, снова его руки обнимают, прижимают к себе. Лера подняла к нему лицо, затрясла головой, да, прощает, да… Влюблённые умеют прощать…

* * *

– А твоя подруга весь телефон оборвала, – сказала мама, едва Лера переступила порог дома и, бросив сумку, стала стаскивать изрядно промокшие полусапожки. – Стряслось у неё там что-то… Ну вот, опять, – кивнув на зазвонивший телефон, она ушла на кухню.

– Лиля, что там у тебя? Да не тараторь ты… – Лера отвела трубку от уха, поморщилась.

– Тут такое… В общем, сегодня на секции… Ну, ты знаешь, почему я туда хожу… В общем, он… Нет, давай не по телефону… Лер, выйди, а? – взволнованная, её подруга громко дышала в трубку. – Жду у подъезда через десять минут.

На кухне, куда девушка заглянула, чтоб поцеловать маму в щёку, затевались блины, парочка готовых конвертиков с творогом уже лежала на тарелке.

– Что же всё-таки случилось? – мама обняла её в ответ. – Лиля, этот вулкан страстей, опять сбивает тебя с толку?

Мама ворчала, но больше для порядка, она нежно любила шебутную Лильку, которую знала с того далёкого времени, когда её дочь пошла в первый класс.

– Сейчас узнаю. Она просила встретиться, – схватив блинчик, Валерия снова направилась в прихожую. – Мам, вернусь быстро.

Быстро вернуться не получилось. Лиля рассказывала свою драматическую историю долго и путанно, логика повествования отсутствовала напрочь. Впрочем, её можно было понять.

– Ну, ты помнишь, Лер, что Свистуша наша отказалась секцию вести, хоть дельная физручка была, мы с ней даже кубок завоевали в прошлом году. Ну, и отдали секцию Владиславу. Ох, как я обрадовалась, Лер, когда узнала, – Лиля поёжилась от холода, тонкая куртка-ветровка не грела совсем. – Отыграли сегодня хорошо, слаженно, у меня так вообще второе дыханье открылось. Твоя подруга принесла команде больше всего очков. Гордись, – она собралась улыбнуться, но передумала, ситуация была такой, что тут не до улыбок.

Лиля увлеклась волейболом ещё в школе. И здесь, в университете тоже записалась в волейбольную секцию. Раньше Лера отговаривала подругу, не для неё это занятие, ростом не вышла, но у Лильки получалось и играть, и выигрывать. В школьной команде даже капитаном выбрали, и дома на полке уже пара-тройка кубков стояла, полученных заслуженно, заработанных потом и синяками.

– Лер, я мячи относить пошла в тренерскую. Постучала, прошла за стеллажи к полкам. Владислав Андреевич повернулся, так глазами блеснул, говорит: «Ты что, Лилия Брянцева всё вокруг меня вертишься? Я взрослый здоровый мужик, меня не надо дразнить», – девушка взглянула на подругу, спрашивая взглядом, каково, а?

– Я стою, прям пригвоздило меня, – продолжала Лилька, – с места не могу двинуться. А он подошёл близко-близко, руку протянул и сразу опустил… И вдруг как обнимет меня… Всю забрал в свои ручищи, я и вздохнуть не могла… Шепчет что-то, типа «стоит, не уходит… Бежать бы должна, дурочка». Щёки целует, шею, ох, Лер, так хорошо…

– Не может быть! – Лера возмутилась, поражённая таким поведением физрука, – Чтоб преподаватель такое себе позволил… Да его гнать из универа!

Отблеск уличного фонаря, одиноко стоявшего у подъезда, осветил её гневное лицо.

– Лер, мне так стыдно, но я тоже его обняла. Не могла сдержаться. Против моей воли руки на плечи ему легли… Еле дотянулась.

– Лилька, ну ты… – она не знала, что сказать, жёсткие слова осуждения почему-то замирали на губах. – Разве можно, он же преподаватель! Преподаватель, не какой-нибудь мальчишка! Улавливаешь разницу? И старый, к тому же…

– Двадцать пять лет, наверное… Лерка, а дальше-то… Он лифчик мне расстегнул, футболку загнул вверх… И так на грудь мою посмотрел… Я таких взглядов не видела никогда. Руками накрыл обе груди, вздохнул глубоко… Гладил, целовал, покусывал, снова гладил…

– Хватит! – Лера не могла больше её слушать, от этого рассказа у неё нежно сжималось что-то внутри, она вспоминала Алекса, его губы на своей груди и хотела этого снова, хотела немедленно…

– Лерка, это ещё не всё, он и туда забрался… руками… Не расскажу – умру… – она закрыла раскрасневшееся лицо ладонями, затихла.

– Туда?! – опустив голову вниз, указала взглядом.

Лиля обречённо кивнула.

– И ты позволила?! Ну, знаешь, дорогая подруга, это ни в какие ворота…

– В том-то и дело, что я хотела этого! Я порочная, да?

Пожилая женщина прошла мимо, осуждающе покачала головой, услышав Лилькины слова, зашла в подъезд. Они помолчали. Поднимался ветер, гоняя по двору опавшие листья.

– Сейчас самое страшное расскажу, – тихо произнесла Лиля, на её лице отразилась странная решительность, наверное, с таким выражением на лице бойцы идут в смертельный бой.

– Куда уж больше, – хмыкнула Лера, ей было не по себе, она не знала, каких ещё откровений можно дождаться от слетевшей с катушек подруги.

– Его пальцы… – она наклонилась к подруге, зашептала горячо, Лерино лицо окаменело.

– Всё, хватит, не хочу больше слушать! Ты узнала, какое наслаждение бывает от любви, так? Давай закончим на этом. Я совсем заледенела, – она хотела сказать, от тебя и твоих рассказов, но не стала, и так ясно.

– И ты мне так ничего и не скажешь? – на улице совсем стемнело, но Лера увидела, что сверкнули обидой Лилькины глаза.

– Скажу, что не в восторге от твоих приключений, – ледяным тоном ответила она подруге. – Но у тебя своя голова на плечах.

Не сказав больше ни слова, Лилька повернулась к ней спиной, быстро пошла прочь. Только сейчас она осознала, что правда, сказанная близким человеком, бывает вдвойне обидна. Девушка ещё не знала, что у жизни для неё ещё много-много обид в запасе…

* * *

Владислав был страшно зол на самого себя. Сердитый, он мерил шагами свою маленькую стерильную кухню с белыми стенами и белой мебелью, пытался успокоиться. По щекам ему надо бы нахлестать и руки поотрывать! Чтоб не лезли эти похотливые руки к нежному телу юной студентки, совсем ещё девчонки. Но и она хороша – второй год Владислав то тут, то там натыкался взглядом на быстрый внимательный взгляд второкурсницы Лилии Брянцевой.

Он включил чайник, зашумевший весело, этот звук сразу же добавил уюта позднему вечеру. Воспоминания о том инциденте в тренерской не давали ему покоя. Девушка с двумя мячами в руках, неожиданно заглянувшая в это крохотный кабинет, была так привлекательна, что у Владислава было никаких шансов удержаться, чтобы не обнять её со всей страстью молодого здорового самца. Его руки помнят тепло девичьего тела, его изгибы, тайные места, нежность которых не описать словами. Его глаза сохранили в памяти маленькую грудь с задорно торчащими сосками, весёлый розовый лифчик с цветочками… У Владислава перехватило дыханье, его плоть восстала, снова и снова желая эту девушку.

А если Лилия расскажет завтра обо всём, его могут выгнать с позором… Как он об этом не подумал, когда задирал футболку понравившейся девчонке? А она, что ж она не сопротивлялась, не дралась, пытаясь вырваться? Замерла в его руках…Податливая, как воск…

Щёлкнул, отключившись, чайник. Владислав достал пачку чая, тридцать шестого, индийского, ещё из старых запасов, и банку с травами. Он был ценителем и знатоком хорошего чая, обладая тонким вкусом, умел распознать особенные вкусовые оттенки разных сортов любимого напитка. Вон, на полке, его коллекция, красочный ряд баночек с чаем разных сортов, добываемых всеми правдами и неправдами. Но сегодня любимый каждодневный ритуал – вечернее чаепитие, как достойное завершение дня – не радовал.

Зазвонил телефон. Лариса? Или уже начались неприятности? Мужчина взял трубку. Услышав знакомый женский голос, облегчённо вздохнул.

– А кто-то очень скучает, – начала Лариса, не здороваясь. – Ключевое слово здесь, как ты догадываешься, очень… – Её мурлыкающий голос, так нравившийся ему, сейчас почему-то раздражал.

– Лариса, как ты? Как малышка?

– Всё под контролем, дорогой, – она понизила голос. – Так я приеду?

– Знаешь, я сегодня в умотанном состоянии, Ларис. Тебе нужен усталый хмурый мужчина?

– Нужен. В любом состоянии, – снова прошелестел в трубке её интимный шепот. – Моя новая кружевная комбинация взбодрит тебя и твоего маленького друга.

Владислав поморщился, пошлости в его любовнице через край. Он сделал глоток чая, потом ещё один, надо пить, а то остынет. Тёплый чай, как тёплая водка – хуже не бывает.

– Ларис, давай завтра, а? Завтра я буду, как свежий огурец. Распечатаем Рижский бальзам, Жорик прислал, расстарался.

– Скучный ты, Славик, – Владислав представил, как она надула губки, накрашенные любимой коричневой помадой, в руках вечный Pall Mall, и пепел, вовремя не стряхнутый в пепельницу, дрожит на кончике сигареты.

С восемнадцати лет Владислав не знал недостатка в женском внимании. Его широкие плечи, высокий рост или приятная улыбка были тому причиной, но любая понравившаяся ему девушка быстро становилась его подружкой. Иногда он смотрел на себя в зеркало, недоумевая, что они в нём находили? Лицо грубоватое, как из камня высеченное, волосы торчат жёстким ёжиком, глаза колючие, смотрят строго и насмешливо. «Не знаю, что, но девушкам видней», тут прав певец Сюткин.

«Ты весь такой ладный», – сказала как-то Дина, целуя его плечи. Соседка Дина – его первая, первая, обратившая внимание на нескладного юношу. Эта яркая блондинка с грудью впечатляющего размера была старше его на сумасшедшие девять лет. Как-то разговорилась с ним на лестнице, у почтовых ящиков, зазвала пить чай. На Динином голубом диване всё и произошло. Слишком быстро, Влад и понять ничего не успел. Помнит только, как уткнула она его голову в свою пышную грудь, как будто игрушку дала ребёнку. У него сердце тогда чуть не остановилось от счастья. Целовал, тискал этот драгоценный подарок, а Дина смеялась гортанно, закинув голову. Потом она разделась вся, медленно, дразняще, к нему подошла вплотную, а он голову вниз опустил, не мог наглядеться на открывшуюся перед глазами картину. И протянул задрожавшую руку к этой ослепительной, впервые увиденной женской красоте…

С Диной они встречались полгода. Ненасытная она была, подстерегала его на подъезде, уводила к себе. С ней он изучил многие секреты любовной игры, познал тайны женского тела. Влад похудел так, что мать забила тревогу, устроила скандал, когда сердобольная соседка открыла ей, чем занимается примерный сын-первокурсник после института.

Потом была целая вереница женских лиц и тел, красивых и не очень. Зиночка, Алиса, Вера, всех уж и не вспомнить. Он срывал цветочки с новых отношений, потом, когда новизна проходила, бросал, равнодушный к их слезам и страданиям.

Владислав вылил в раковину остывший чай, подошёл к окну. С высоты шестого этажа он любил смотреть на небо, такое разное и не надоедавшее никогда. Облака, похожие на дым, черноватые и неопределённые, без чётких контуров, клубами теснились на горизонте, обещая хмурый день. Завтра он должен извиниться перед девочкой с цветочным именем Лилия, умолять будет, чтоб простила. Влад усмехнулся, честно сказать, умолять – это то, что он умеет меньше всего. Не научили. Но он очень постарается, да помогут ему небеса…

Глава 3

– Я не хочу никого никуда звать!

Мать стояла перед ним с билетами в руках, уговаривая сына пригласить Киру на концерт «НА-НА». Какая «НА-НА», если недавно ему удалось попасть на грандиозный, фееричный концерт самого Майкла Джексона! Этот гений музыки и танца, отработав концерт в непрекращающийся ливень, говорят, даже гонорара не потребовал! После той встречи с королём поп-музыки Алекс больше и не взглянет ни на одного певца, разве что Боб Дилан или Скорпионс снова в Москву пожалуют.

– К тому же в пятницу, мам, у меня соревнования по картингу, – Алекс привёл железный довод. – Тренер сказал, что уважительная причина неявки – смерть!

Шутка не произвела впечатления на Елену Станиславовну, она продолжала настаивать на своём. Точку в споре матери и сына поставил отец.

– Позвонишь! Пригласишь! – тяжело дыша, отец сердито взглянул на Алексея. В последнее время одышка всё больше мучила его. – Меня ещё в должности не утвердили, всё от этого заср…Михал Алексеевича зависит. Пролечу с этой должностью – кончится наша сладкая жизнь. На сухари сядем!

Мать испуганно зажала рот рукой. Алекс усмехнулся, да мамины цепочки-кулоны продать – им и на булку с маслом, и на тортики к празднику денег точно хватит.

– Ладно! НА-НА, так НА-НА, – чтоб отец не нервничал, Алекс предпочёл согласиться, в конце концов, в этой жизни всегда приходится чем-то жертвовать.

Потерпит. Зато вечером, перед сном он будет думать о самой лучшей девушке на свете, её глазах-изумрудах, её тёплой груди, которую так хотят трогать его нахальные руки. Будет вспоминать о вчерашней прогулке вдоль Москвы-реки, о том, как они шагали под дождём по лужам, прячась под большим чёрным зонтом и целовались, целовались…

«Как удачно расположен концертный зал «Россия», хоть это радует, – думал Алексей, направляясь к месту встречи с Кирой, – тут тебе и Красная площадь, и Василий Блаженный, и Зарядье, просто самое сердце столицы. Да, Москва хороша, в любое время года… Здорово, что мы вернулись». Тут его мысли приняли другое направление, менее радостное. Вернулись, но что-то не так у них дома, родители вечно ссорятся и, похоже, ненавидят друг друга. Из обрывков их случайно услышанных разговоров Алексей понял, что это связано с Лондоном. Что-то там произошло, серьёзное и неприятное, что им даже пришлось уехать, за это что-то мать и пилит отца.

Киру он увидел сразу, такую попробуй, не заметь. Хоть он тоже ничего выглядит, лондонский шик ещё сохранился, но эта… Красное пальто, чёрный берет, симпатичная и явно дорогая сумка в руках. И стояла не где-то в уголке, а прямо посередине человеческого моря, плотного людского потока, направлявшегося в концертный зал. Алекс подумал, что, если б он сейчас не подошёл, её обязательно увёл бы кто-то другой. Да, надо признать, таких любят.

– Привет!

Кира оглянулась, смерила его снисходительным взглядом, кивнула по-королевски. Мать настаивала, чтоб он пришёл с букетом. Вот бы по-дурацки сейчас выглядел, болван болваном, перед этой, задирающей нос девицей.

Они устроились на шестом ряду, мать выбрала замечательные места, не пожалела денег. Сидели молча, ожидая начала, рассматривая пёструю публику.

– Тебя за мной приударить попросили? – не поворачивая головы, вдруг спросила Кира. – А сам, что, не интересуешься моей персоной? – теперь она повернулась к нему всем телом, с вызовом взглянув в глаза.

– Неудобные вопросы задаёте, сударыня, – пытался отшутиться Алекс, он растерялся, не зная, что ответить.

Вот, чёрт, что за дурацкая ситуация.

– Кира, ты всегда так прямолинейна? – он пытался сообразить, что ещё можно сказать, чтоб не выглядеть полным идиотом.

– А ты всегда уходишь от ответа? – парировала она.

На его счастье заиграла музыка, спасительный концерт начался. Сначала Алекс демонстративно игнорировал то, что происходит на сцене, смотрел вполглаза, но постепенно увлёкся. Да что со страной происходит! Это ж просто какая-то сексуальная революция! Как одеты, как двигаются эти горячие и красивые парни, девчонки в зале просто сходят с ума… Ещё и поют бархатными баритонами, особенно этот, Политов…

Наступивший антракт потребовал от Алексея каких-то действий. Буфет, это так банально, это потолкаться в толпе, стоя выпить чашку чая или кофе, умудрившись не пролить на себя содержимое, что удается не всегда…

– Пойдём в буфет? – он решил предоставить выбор девушке.

– Предлагаю на сегодня закончить с развлечениями, – ответила Кира, поднимаясь с кресла.

Удивила. Да, эта умеет быть оригинальной. Не заскучаешь. Но не слишком ли много плюсов он нашёл в опасной девушке Кире?

– Мы уходим, да?

Кира кивнула, пошла к выходу, намеренно забыв сумочку в кресле. Алекс шёл сзади с женской сумкой в руках, снова чувствуя себя неловко. Какой-то маленький паж…Умеет же девчонка поставить человека в дурацкое положение! С ней, как на вулкане, всё время опасайся подвоха.

В такси под её насмешливый взгляд Алексей ухитрился сесть на переднее сиденье. Проигнорировал место рядом с ней, струсил. Пусть так, иногда полезно быть трусом. К счастью, ещё минут пятнадцать езды по вечерней Москве, и этот странный вечер закончится. Правда, у него такое предчувствие, что эта девчонка ещё добавит ему проблем. Но сегодня, видит бог, он сделал всё, чтобы держаться подальше от непредсказуемой и своевольной красотки Киры Бойко.

* * *

– Сегодня ты, Валерия, играла очень хорошо, – удовлетворённо улыбнувшись, Алла Юрьевна закрыла растрёпанные ноты, встала с кресла.

Удивлённая и обрадованная, едва не выронив смычок, Лера стояла застывшим истуканчиком перед своим педагогом. Редко, очень редко хвалила учеников самая строгая на всём белом свете учительница музыки Алла Юрьевна Лобоцкая. Чаще им доставалось по первое число за неверную ноту или за недостаточное усердие. Она и самого Давида Ойстраха отругала бы, нашла б за что. Когда-то Алла Лобоцкая была подающей надежды скрипачкой, но сломанная в февральский гололёд рука, перелом со смещением, поставили крест на её будущем. Скрипачкой стать не получилось. Похоже, ей ничего не оставалось делать, как стать великим учителем музыки, которого знала вся Москва.

Лера поздно начала учиться играть на скрипке. «Накатило», – сказала мама, узнав о её желании поступить в музыкальную школу. Наверное, походы в филармонию, которые любила устраивать их классная руководительница, сыграли здесь решающую роль. Втайне Лера сомневалась, была ли она права тогда, несколько лет назад, когда поступала в музыкальную школу. Сил это забирало немерено. А связать жизнь с музыкой в непредсказуемое время в неспокойной стране уже не получится, она выбрала более серьёзную профессию.

Сегодня Лера играла один из Каприсов Паганини, композитора, так любимого ею. Смычок легко и вдохновенно летал по струнам, создавая грустную и чувственную мелодию. Увлечённая красивой музыкой, отправлявшей в какие-то фантастические дали, она думала об Алексее, своём парне. Можно ли его так называть, или она торопит события? Да, вопрос… А она так хотела бы быть его девушкой…

Но потом Лерины мысли приняли другое, какое-то совсем неправильное направление. Она вспоминала его смелые, горячие поцелуи, но хотела ещё более смелых, совсем на грани допустимого. Чтоб целовал её всю-всю, держа в своих объятиях, чтоб можно было ощутить губы Алекса на своём животе, на белой незагорелой полоске…Чтоб целовал эту полосочку мелко-мелко, сладко-сладко и мучительно долго… И захлёбывалась скрипка в Лериных руках, творя виртуозную музыку, повторявшую её фантазии…

Ну, вот, наколдовала! На следующий день перед занятиями Алекс сунул ей в руки записку. С замиранием сердца Лера развернула маленький четырёхугольник, прикрывая его ладонями. «Буду ждать в четыре у твоего дома. Оденься потеплее. Целую. Алекс». И смешной цветок, нарисованный неумелой рукой. Так хотелось прижать к губам этот листочек, там, где написано удивительное слово «целую», но она не будет давать повода для лишних разговоров об их отношениях. Не дождутся!

В перерыв она пыталась выяснить, в какое загадочное место им предстоит отправиться, но Алексей не выдал ей этой страшной тайны, лишь загадочно улыбался.

Стёганая тёплая куртка, старенькие дутики, бывшие на пике моды года три-четыре назад – Лера была готова к любым сюрпризам, которые может предъявить ей жизнь. А вот и первый из них: без пяти в четыре, выйдя из подъезда, она увидела такси. И Алекс махал ей рукой из приоткрытой дверцы.

Мамочки! Лера молила бога, что никто из соседей не заметил, как она запорхнула на заднее сиденье машины прямо в объятия какого-то парня.

Алекс протянул руку.

– Иди ко мне, – произнёс еле слышно, и Лера, как послушная девочка, прижалась к его куртке, почти касаясь щекой тёплой шеи Алекса.

Объятия замкнулись, Лера оказалась в кольце его рук, в облачке пьянящего аромата дорогого импортного одеколона. Совершенно точно, лучшего места ей не найти в целой Вселенной.

– Поехали! – сказал Алекс в спину молодому таксисту, не обращающему на них никакого внимания.

Звук его голоса ещё не замер в воздухе, а он уже целовал её, одновременно властно и нежно, на секунду отрываясь от её губ, чтоб перевести дыханье, чтобы снова целовать и целовать милое лицо красавицы-однокурсницы, которая сводила его с ума.

Алекс уже давно думал о месте, где они могли бы иногда встречаться, чтоб побыть вместе наедине. Кинотеатр, кафе, подъезд дома – за пару месяцев их встреч все эти варианты изрядно надоели. К тому же чужие глаза повсюду… На счастье, выход нашёлся сам собой. Как-то за ужином отец заговорил о старой даче, некогда, в далёком детстве, любимом месте маленького Лёшки. Дача в порядке, говорил отец, сосед Петрович неплохо приглядывал за ней все эти годы. Так, по мелочам подправить, он заезжал, посмотрел…

«Спасибо, папа! – чуть не крикнул вслух Алексей, он отвернулся, стараясь скрыть свою радость. – Всего пятнадцать километров пути, и двухэтажный дом, замечательный в своём уединении, в нашем распоряжении. Но нам с Лерой будет нужна всего одна маленькая комнатка с большим электрическим камином…»

И может быть, именно там произойдёт то долгожданное, взрослое и настоящее, что жаждет получить каждый нормальный парень от понравившейся ему девушки.

* * *

Чёрт, второй день Владислав не мог увидеть эту девчонку, Лилю. Он нарочно прохаживался по коридору недалеко от аудиторий, где занимались второкурсники, высматривал её в буфете, маячил на лестнице, когда студенты расходились по домам. Его решение извиниться перед девушкой слабело с каждым днём и скоро растает, как дым. Скоро он забудет слова, которые приготовил для этого момента. «Ошибся, прости. Ты была слишком хороша, чтоб я мог устоять…»

Насчёт последних слов Владислав сомневался, звучат так, что вроде и её вина в случившемся есть. С другой стороны, крутой комплимент – всегда приятно, хотя с этими девицами не разберёшь, что нравится им, что нет. Непредсказуемые создания. Нет, конечно, виноват он, это не обсуждается. А скажите, кто не грешен?

Если Владислав искал встречи с ней, то Лиля, напротив, упорно избегала его. Последняя выходила из кабинета, озираясь, как малолетняя преступница. Она всё ещё пилила себя за то, что произошло тогда в тренерской. Какой позор, он трогал её там, где никто и никогда не трогал. А она, нахалка, позволяла! Ещё и явное удовольствие на лице было написано. И эти полузакрытые глаза… Сейчас, кроме чувства огромной досады, она не испытывала ничего. Только стыд, тяжёлым грузом давивший душу. Особенно после разговора с Лерой. Рассказать всё подруге, глупее не придумаешь. И кто её за язык тянул!

Владиславу Андреевичу повезло лишь на следующий день. Он наконец увидел девушку, выходившую после занятий из здания университета. Не раздумывая, быстрым шагом, чуть не бегом, Владислав отправился за ней. Он почти догнал девчонку, хотел окликнуть, но она обернулась сама. Смятенье отразилось на её лице, Лиля непроизвольно отскочила в сторону, прямо на проезжую часть дороги.

Завизжали тормоза, серый «Москвич» остановился в каком-то метре от неё. Ещё бы чуть-чуть, и, как минимум, сломанная нога ей обеспечена. Взъерошенный мужик, выскочивший из машины, был страшно зол.

– Смотри, куда прёшь, тупая корова! – для пущей убедительности он покрутил пальцем у виска, смачно выругался и снова сел за руль.

Тяжело дыша, Лиля закрыла уши ладонями. Её ноги дрожали и отказывались двигаться. Совсем отказывались. Она опустилась на грязный асфальт, ей всё равно и шагу не сделать сейчас. Машина, как молодой мустанг, сорвалась с места и умчалась. Владислав подскочил к ней, придерживая, помог подняться.

– Дурочка! Жить надоело?!

Девчонка взглянула испуганно, сделала слабую попытку оттолкнуть его локтем, но Владислав держал крепко, а то эта чумная снова бросится куда-нибудь. Хотя напрасно он ругался, юная самоубийца и так была еле жива от волнения. Внезапно Лиля заплакала. Горькие и неуправляемые, слёзы лились и лились, освобождая душу от перенесённого страха.

Влад замер. Женские слёзы… Он никогда не знал, что с ними делать. Но что-то надо было срочно предпринять, рядом остановились две студентки, эти дурочки смотрели на них заинтересованно, да и прохожие уже начали бросать в их сторону косые взгляды. Ещё пара минут – и соберётся целая толпа зевак…

На счастье, рядом есть кафе, где можно отдышаться и хоть немного почистить одежду.

– Идём! – он снова взял её за руку чуть повыше локтя. – Зайдём в «Каприз», умоешься…

В кафе, замечательно немноголюдном, Лиля сразу прошла в туалетную комнату, а он быстро купил чай, пирожные и замер у дверей женского туалета. А то выскочит и умчится снова, не разбирая дороги.

Минут через десять с ещё блестевшими от слёз, покрасневшими глазами, несчастная и виноватая, Лиля вышла в зал. Уверенным жестом, чтоб и не думала сопротивляться, Владислав взял её за руку, повёл к столику.