Читать книгу: «Лавандовое сердце»

Шрифт:

ISBN 978-5-0050-3994-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. За меня решает подруга

В жизни есть много вещей, значение которых трудно переоценить. Например, чашка ароматного кофе после бессонной ночи. Зонт, случайно захваченный с собой как раз в тот день, когда нежданно полил дождь. Или дружеское участие, когда тебя только что выгнали с работы. В случае с Селестой «поддержка» выглядела своеобразно: на стене висел плакат с персонажем из детского мультика. У персонажа было лицо моего бывшего мужа (вырезанное, видимо, из общей фотографии). И теперь тот, из-за кого я всего лишилась, обзавелся мохнатым фиолетовым пузиком и тремя парами остроконечных ушей. Выглядело это зрелище весьма комично, но апофеозом выдумки стало то, что Селеста протянула мне дротики.

– Целься прямо в наглую морду! – напутствовала она. – Сразу полегчает!

– Вообще-то я собиралась обсудить с тобой свои рабочие проблемы, – заметила я.

– Да, но начались-то эти проблемы из-за Клауса! – резонно заметила подруга.

Я горько вздохнула. После развода я лишилась не только квартиры и шанса получить гражданство, но и права на квалифицированную деятельность. Статус переселенца позволял работать лишь на самых скромных должностях: уборщицы, посудомойки, официантки… Именно в такой последовательности складывался мой трудовой путь в забегаловке пана Збышека. И закончился этот путь бесславно – в подсобке, где я осталась с разорванной блузкой, а хозяин – с щекой, пламенеющей от моей пощечины. Вырваться мне удалось, но, как я понимала, возвращаться мне теперь некуда.

Я вяло потыкала дротиком в плакат, нацарапав Клаусу еще и усы. Не помогло. Сейчас на его месте я с куда большим удовольствием представила холеное лицо пана Збышека, человека, всего три месяца назад уверявшего, что в его кафе меня ждет самая дружественная атмосфера. И сегодня, после вереницы сальных комплиментов и двусмысленных улыбочек, он, так сказать, наглядно продемонстрировал мне, насколько «дружественная»…

– Не, ну, кремень, – выдала Селеста, выслушав мою сбивчивую историю, – три месяца продержался! Да будь я мужиком, я б тебя в первый же вечер зажала где-нибудь в укромном уголке! Знаешь, как возбуждающе на мужчин униформа действует. Все эти кружевные наколочки, коротенькие фартучки…

– Вообще-то я носила джинсы и белую блузку, застегнутую под горло, и, если бы ты за все это время хоть раз удосужилась посетить кафе, ты б об этом знала.

– Ну, уж, нет, – Селеста наморщила нос, – кормят там отвратительно. Один только плюс – за чистоту посуды можно было не переживать, пока ты ее там мыла. Ну, джинсы с блузкой – тоже ничего. Знаешь, такое сочетание строгости и соблазна…

– Ты озабоченная! – фыркнула я. – А можешь перевести ход своих мыслей и подумать, что мне делать дальше?

– Просто Юрек задерживается в командировке, – непоследовательно ответила она, – я скучаю… Зато знаешь, потом мы…

– Стоп!

Я демонстративно зажала уши. У Селесты было мало недостатков, но среди них числилось неуемное желание делиться интимными подробностями их с мужем жизни, а для меня это чересчур.

– Что делать? Что же делать? На биржу труда ты ходила?

– Ходила. Пособие назначат только через месяц. А вакансии – одна другой краше: маляр, сортировщик на почте… Я так больше не могу! Я тупею и трачу здоровье! Нет, я понимаю, что в моей ситуации – не до выбора, но я так устала…

– Но и есть и хорошая новость! – бодро объявила Селеста.

Я с надеждой подняла глаза:

– Да? И какая же?

– Если все так плохо, то теперь меняться может только к лучшему!

– «Я думал, это дно, но снизу постучали», – процитировала я. – Что-то не очень верится во всю эту ерунду с позитивным мышлением!

Селеста осторожно забрала из моих рук дротики, которыми я, оказывается, машинально стучала по вышитой скатерти, и, вздохнув, вышла из комнаты. Вернулась она буквально через минуту и протянула мне ворох бумаг с водяными знаками нотариальной конторы.

– На! От сердца отрываю!

– Что это? Ты получила наследство от заокеанской тетушки?

– Не совсем. Но это – реальный шанс хорошо заработать!

Я пробежала контракт глазами, но сдалась перед обилием шаблонных фраз и казенного слога.

– Можешь нормальным человеческим языком объяснить, что ты мне подсовываешь?

– Продаю тебя в рабство.

– Селеста!

– Ладно-ладно, – смеясь, отмахнулась подруга. – Шерстила я тут информаторий на предмет того, как ухаживать за новым капризным сортом своей орхидеи и наткнулась на форум, где обсуждают всякую всячину. Ну, знаешь, куплю б/у косилку, продам новые садовые ворота, и так далее. И вот там наткнулась на объявление, что хозяйке небольшой цветочной фермы под Спишнево требуется помощница.

– От нас до Спишнево двести километров!

– Меня это тоже удивило, но как потом выяснилось, особым требованием было то, чтобы помощница была не из хутора.

– Ага, видимо, всех местных хозяйка отпугнула своим дурным характером и бородавками на носу. Я не совсем понимаю…

– Подожди, – взбудоражено перебила меня Селеста, – в общем, я позвонила, и там не злобная хозяйка, а хозяин, причем вполне себе милый. В общем, ферму держали его родители. Отец недавно умер, и мать осталась одна. И вот он ей ищет помощницу. А местных не хочет, как я поняла, из-за сплетен. Ну, знаешь, как обычно бывает, для хуторских свадьба и похороны – главные темы, чтобы косточки перемыть. В общем, я прошла собеседование, он прислал мне контракт, пока на полгода, а потом – как себя зарекомендую.

Я смотрела на сияющую подругу и понимала, что после ее сбивчивой речи вопросов у меня только прибавилось.

– Так, а я при чем?

Она вздохнула:

– Вот ты тугодум! Поедешь вместо меня! Видишь, я в контракт еще ни свое имя не вписала, ни реквизиты.

– Да? И как ты объяснишь подмену своему работодателю?

Селеста дотянулась до информера и, не давая мне опомниться, набрала номер. Она включила громкую связь, и пару минут мы наслаждались долгими равномерными гудками. Но как только я облегченно вздохнула, что авантюра не состоится, невидимый собеседник трубку все-таки снял.

– Да? – рявкнул раздраженный мужской голос.

– Пан Тамм, это Селеста Отс, – затараторила она, – мы договаривались, что с десятого апреля я приступаю к работе помощницы на ферме вашей матушки?

– И что? Вы передумали?

– Нет, что вы! Я бы с радостью поехала, но дело в том, что вчера… я упала с лестницы, да-да, с лестницы, со второго этажа. Да так неудачно, что врачи говорят – месяц полного покоя.

В трубке воцарилось напряженное молчание.

– То есть, приехать вы не сможете? – наконец, осведомился все тот же тяжелый голос.

Гений мысли!

– К моему огромному сожалению, нет, но мне так неловко, что я невольно вас подвела! Дело в том, что моя подруга как раз ищет работу, и она идеально подходит под условия, которые вы описали, еще лучше, чем я. Она может приступить к работе, как только вы скажете, даже не десятого, а раньше. Скажем, уже с понедельника.

Селеста отвернулась, видимо, мои округлившиеся глаза и протестующее скривленный рот мешали ей убедительно врать, и затараторила дальше, расписывая мои реальные и мнимые достоинства.

– Вы крайне не вовремя упали с лестницы, пани Отс, – наконец, выдала трубка, – но если ваша подруга так хороша, как вы расписываете….

– Вы можете сами с ней побеседовать, – заявила Селеста, – и убедитесь, что все в порядке.

– Некогда мне перезванивать, – рявкнула трубка.

Он, видно, не догадывался, что я сижу рядом. Я сжалась. Да от такого тона я не вспомню, как меня зовут! Мне представился человек с бульдожьей мордой и цепко сжатыми челюстями… Надеюсь, его мама не будет столь грозной. Все ж-таки цветочки любит…

– Так что, я передаю контракт ей? – скорее подтвердила, чем спросила Селеста.

– … Да. Хоть пару слов, что за человек, почему она ищет работу, да еще в другом городе.

Видимо, мой взгляд прожигал Селесте затылок, поскольку она вскочила и, не переставая говорить, отошла к окну.

– Ладно, – вынесла вердикт трубка, – пусть приезжает к моему поверенному в понедельник. Надеюсь, она будет осторожнее на лестницах, в Спишнево их в избытке.

Бряк.

Сияющая Селеста повернулась ко мне:

– Готово!

– «Вполне себе милый»? – припечатала я.

Подруга пожала плечами:

– Не знаю, может, встал не с той ноги. В последний раз мы нормально пообщались.

– А я? Про меня-то ты зачем наговорила чепухи?

– Слегка преувеличила, – поправила меня Селеста.

– Сорок пять лет?

– Он говорил, что хочет солидную женщину.

– Опыт работы в питомнике? Да я розу от пиона не отличу, а ты отправляешь меня на цветочную ферму?

Но Селесту было не прошибить:

– Расслабься, ты думаешь, хозяюшка допустит тебя к саженцам? Нет, ты, моя милая, будешь обычной рабочей лошадкой: подай, принеси, вскопай клумбы, насыпь компоста. Тут ни в чем и разбираться не надо. Зато представь: простор, свежий воздух, красота вокруг – это тебе не посылки в подвале сортировать!

– Все равно странно. Если работа тяжелая, приехал бы заботливый сынок, да сам бы и помог маме, тем более, если у них отец недавно умер. Так, стоп… Ты поэтому заявила, что я – вдова? Чтобы он проникся сочувствием?

Но Селесту сбить невозможно. Она лишь плечами пожала:

– Даже удивительно, что Клаусу удалось выжить после всего, что он натворил. Ви, это неважно.

– Да, а что важно, по-твоему? Что оправдывает твое красноречивое вранье?

– Двести злотых в месяц.

– Сколько? – я пролистала контракт до нужного раздела и убедилась, что Селеста не врет. – За помощь на ферме? Нет, там точно сидит какая-нибудь карга, с которой никто связываться не хочет! Признайся, ты просто испугалась и теперь подсовываешь меня, как овцу на заклание!

Подруга только плечами пожала. Она всегда была достаточно авантюрной, чтобы решаться на рискованные затеи, а я – достаточно отчаянной, чтобы позволять себя в них впутывать. Вот и сейчас, пока она дописывала мое имя, я не испытывала угрызений совести перед неведомым хозяином, который так щедро раскидывался деньгами. Скорее, я считала, сколько месяцев отделяет меня от заветной цели. Правда, контракт на полгода всего. И тут до меня дошло.

– Так, стоп! А чего ради ты вообще решила искать работу? Да еще в хуторе под Спишнево?

Селеста поерзала, потом решительно достала из ящика стола сигареты, прикурила и затянулась. Дым она выпускала колечками, что, как я знала, говорило о ее глубоком душевном смятении.

– Я подумывала разводиться с Юреком…

– Ты разводишься с Юреком? – я вцепилась в столешницу, так как на минуту мне показалось, что мир рушится.

Селеста и Юрек – идеальная пара, предмет зависти и восхищения всех наших друзей. И тут – развод?

Селеста поморщилась:

– Я не сказала, что развожусь. Я сказала, что подумывала о разводе. Мы тогда крепко поругались, я полезла искать инфу про цветы, чтоб успокоиться… И… Сама не знаю, что на меня нашло. Мне тоже стало интересно, почему помощницу хозяйке ее сын ищет не в городе и, например, не через агентство, как это принято и не через знакомых, как часто бывает. Потом мы заговорили о цветах, ну, ты знаешь, меня хлебом не корми, дай поделиться опытом! А тут раз – и уже контракт в почтовом ящике. Неудобно как-то отказывать. Человек же надеется, рассчитывает…

– А с Юреком-то вы помирились?

– Еще как! – воскликнула Селеста, – представляешь, он…

– Не надо!

– Ладно, – она надула губы, – но, в общем, ты поняла. Вот…

– Что ты делаешь?

– Вписываю твои данные. Сама посуди, двести злотых в месяц. Считай, за полтора года, ну, за два, насобираешь нужную сумму. Ты же не хочешь мыкаться с подработкой. Ви, послушай, если бы тебя брали в больницу или адвокатскую контору, я бы и не стала тебя уговаривать. Но здесь всего лишь – помощь в саду. Я же видела, у тебя все прекрасно получается!

Селеста была заядлой садовницей, и если сейчас мы сидели на кухне, а не в ее прекрасном саду, то лишь потому, что за окном продолжал нещадно лить дождь.

– Не нравится мне все это…

– Слушай, ты – не рабочая лошадка! Ты – маленький упрямый осел! Не будет тебя никто ни в чем проверять. Он сразу оговорил, что все, что требуется – хорошее воспитание, умение держать язык за зубами и любовь к цветам. Слышишь, любовь, а не знание!

– В этом он прав: чем меньше знаешь, тем проще любить…, – вздохнула я, вспомнив Клауса.

– В конце концов, – не унималась Селеста, – не получится, с тобой просто не продлят контракт.

Я еще раз пролистала документы. Вроде все четко, никакого подвоха. И в требованиях действительно ничего не сказано про знание садоводства. Обязанности, гм, ничего из перечисленного там особой квалификации не требовало: обработка почвы, копка ям, окучивание, полив, сезонная обрезка и прочее. Видимо, Селеста права, и ту часть работы, где требовалось знание ботаники и агротехники, хозяйка выполняет сама… Что ж, дорогая моя совесть, можешь успокоиться. Самозванкой мне себя чувствовать не придется, как в тот раз, когда Селеста отправила меня в загородное поместье официанткой на один банкет, а оказалось, что там ждали няню на год со знанием этикета и трех иностранных языков!

– А если этот, – я вновь заглянула в контракт, – пан Матс Тамм увидит, что я не справляюсь?

– Не увидит. В наш прошлый разговор он четко обозначил, что не собирается навещать ферму в ближайшие полгода.

– А где он сам-то живет?

– В Спишнево.

– И полгода не собирается приезжать к матери? Заботливый сын, ничего не скажешь.

Селеста лишь плечами пожала:

– Так часто бывает. Дети вырастают. Родители стареют. У каждого своя жизнь. Старики никому не нужны. Ой. Ну, то есть, я не про тебя, конечно, ты же вот как раз…

Она умолкла и поспешно затянулась новой сигаретой. Мало кто верил в мою затею. Одни считали, что вырваться самой – уже само по себе большое везение, а уж родителей забрать… Другие ворчали, что скоро переселенцев станет больше, чем коренных жителей, и мне надо быть благодарной за то, что меня саму не депортировали. Третьи считали, что никого я вызволять не собираюсь, а за любую, даже самую неприглядную работу берусь, чтобы пристыдить Клауса (собственно, так считала только его новая пассия). А я бы сейчас все отдала, чтобы мои родители были рядом. Я и отдам. Ровно три тысячи злотых, если, конечно, к моменту, когда я их найду, в законодательстве Восточной Федерации ничего не изменится.

Мысль о родителях стала решающей. Ладно. Теперь-то уж точно неудобно отказываться. Я же не садовницей нанимаюсь, всего лишь помощницей. В принципе, Селеста права, ее обман вполне невинный. Вот только если в понедельник мне надо быть в Спишнево… Съездить попрощаться с Бланкой я уже не успею. Впрочем, что значит, попрощаться? Меня же, в конце концов, не на съедение злобной ведьме отправляют (по крайней мере, я очень на это надеялась). Что ж, поеду, устроюсь, а уже оттуда позвоню Бланке, сделаю ей сюрприз.

– Решилась? – Селеста слишком давно меня знала, чтобы не заметить перемену в моем настроении.

– Да, но учти, если я буду звонить тебе в два часа ночи, чтобы расспросить, как ухаживать за рассадой, ты будешь мне отвечать долго и обстоятельно.

– Рассаду уже давно высадили, – фыркнула подруга. – Вперед, цветочная ферма ждет тебя!

2. За меня решает поверенный

Собралась я быстро. После того, как Клаус обманным путем вытурил меня из квартиры, куда я вложила все свои сбережения (отдавая их ему в руки, а не через банк, так что ничего не докажешь, сама дура, выдохнули и живем дальше), я не была обременена вещами. Конечно, переезжать из одного временного жилья на другое с единственным чемоданом и большим рюкзаком за плечами – не совсем то, чего я мечтала достичь к своим тридцати пяти годам, но чего уж теперь? Главное, что Бланка, моя гордость и отрада, учится на «отлично» в столичном вузе, получая государственную стипендию и уже имея предложение о стажировке в трех престижных фирмах, включая медицинский центр в Валновице. Собственно, за одно это я бы не стала метать дротики в плакат: когда-то Клаус согласился официально удочерить Бланку, благодаря чему она получила полноправное гражданство и возможность учиться. Так что, в отличие от меня, у дочки все сложилось чудесно. К тому же Тоби души в ней не чает, и недавно сделал предложение, и за судьбу моей девочки можно быть спокойной, а я могу обустраивать свою.

Правда, Бланка периодически возмущалась несправедливым положением дел, но кто же знал, что все так обернется? По местным законам мы с Клаусом должны были прожить десять лет, чтобы Федерация и меня признала своей. А мы, отметив девятую годовщину грандиозным скандалом, развелись… Малодушно звучит, но я бы дотерпела, честно. Вот только Клаусу уж больно хотелось привести в дом новую пассию. А ведь когда, давным-давно, он на коленях умолял меня выйти за него, обрывал телефон, тратил безумные деньги на роскошные букеты, уговаривал моих родителей, друзей и даже кота, я и подумать не могла, как бесславно может закончиться такая история любви! Что ж, теперь я могу гордиться, что когда-то вызвала в мужчине бешеную страсть, заставившую его свернуть горы. Правда, когда взбираешься с тяжелым чемоданом на гору реальную, это почему-то слабо утешает!

Как и обещал мой будущий работодатель, лестниц в Спишнево оказалось предостаточно, потому что город был расположен на довольно крутых холмах. Чемодан застревал на ступеньках, выворачивался на длинной ручке и то и дело норовил садануть меня потертым боком по щиколоткам. Я тысячу раз пожалела, что не оставила его на вокзале, но победило суеверие. Если все срастется, то уезжать я буду с другого вокзала, и я словно отрезала себе пути к отступлению…

Останавливаясь на пролетах, чтобы перевести дух, я любовалась замком, который был виден почти отовсюду, и гадала, что ждет меня дальше. Конечно, я могла обнаружить на ферме старушку, которую потеря супруга сломила, и она не встает с постели, пока ее клумбы зарастают сорняками. Или меня встретит озлобившаяся из-за несправедливости судьбы бабка, которая будет мной помыкать и рявкать на меня похлеще своего сына. Но я привыкла верить в хорошее, и потому не ждала ничего. Просто надеялась, что пани Ханна Тамм окажется заурядной женщиной преклонных лет, которая будет рада компании и помощи.

– Пани Ханна будет рада компании и помощи, – подтвердил поверенный, когда мы расположились в его просторном кабинете. – К сожалению, обстоятельства не позволяют пану Матсу самому заботиться о матери, и он надеется, что вы сможете должным образом обеспечить эту заботу.

Что за обстоятельства у пана Матса, я спросить не рискнула. Возможно, они назывались «равнодушие» и «эгоизм», если вспомнить рявкающую трубку. А вот про пани Ханну решила уточнить, в заботе какого рода она больше всего нуждается.

– О, – улыбнулся мне поверенный, – пани Ханна пребывает в добром здравии и ясном уме, если вы об этом. Скорее, ей нужна компаньонка, не сиделка, ну и помощь на ферме никто не отменял.

На этом он прервался, чтобы заполнить бумаги. Я уставилась в окно, чтобы скрыть беспокойство, но вопрос все же прозвучал:

– Позвольте, у вас гражданство Восточной Федерации?

– Да.

– Об этом не было упомянуто. А пан Матс одобрил?

Я заерзала. Эту строчку моего резюме Селеста предусмотрительно опустила в беседе.

– Но ведь помощь в саду не требует квалификации, – робко заметила я, и поверенный поджал губы.

– Значит, пан Матс не в курсе…

Он постучал карандашом по столу, полистал календарь, нахмурился.

– Что ж, пани Адер, в данный момент я не могу согласовать вопрос с паном Таммом, а хозяйку уже уведомили, что вы приедете. Значит, так… – он принялся что-то быстро перечеркивать и дописывать в контракте, потом крикнул секретаря. – Вы отправляетесь на ферму с испытательным сроком на один месяц, если за это время вы проявите себя достойно, я как раз решу ваш вопрос с паном Матсом, и тогда, возможно, вы останетесь на новых, уже более надежных условиях. Но впредь рекомендую вам быть честной с теми, к кому вы нанимаетесь на работу!

С каждым словом, которое он словно впечатывал в стол, я все ниже опускала голову, изображая раскаяние, хотя на самом деле чувствовала лишь облегчение. По крайней мере, меня не выгнали сразу. Да я из кожи вон выпрыгну, чтобы убедить пани Ханну, что я – идеальный помощник. Выучу названия всех сортов! Просмотрю все самоучители по обращению с садовыми инструментами! Я…

– Позвольте, я вас отвезу в хутор? – прервал мои фантазии поверенный.

Я не успела удивиться столь резкому переходу от сурового тона к любезному, как он добавил, что доставка новой работницы входит в перечень его услуг, щедро оплаченных паном Матсом, и я умолкла. Зачем тогда спрашивал, если все оплачено? Да, милая, прозвучал у меня в голове ехидный голос Селесты, прошли времена, когда мужчины боролись за право покатать тебя на новеньких блестящих карах. С тех пор, как из юной красотки ты стала жалкой разведенкой средних лет, для мужчин ты теперь – невидимка, и если кто и усадит тебя в хромированную машину, то лишь за чужие деньги.

Я почувствовала смутное раздражение, но не в адрес поверенного, который был приторно предупредителен, а в адрес неведомого пана Тамма. Как легко он расставался с деньгами, которые для простых смертных зарабатывались потом и кровью! Ладно, насчет крови я, пожалуй, преувеличила, если не считать моей единственной попытки быть донором, которые закончились обмороком прямо посреди улицы.

Все-таки мир устроен несправедливо. Почему одним достается все, а другие вынуждены влачить жалкое существование, превращаясь в бледную копию себя настоящей – той, юной, полной надежд и уверенности, что тебе покорится весь мир? Ладно, одернула я себя, тебя, дорогуша, просто выбил из колеи тот факт, что у поверенного галстук стоит дороже, чем все, что лежит у тебя в чемодане! Просто держись подальше от тех, кто по статусу тебя обскакал на пару ступенек, и все будет в порядке.

Подумав про ступеньки, я вспомнила про лестницы, по одной из которых мы, кстати, спускались. И фыркнула. Конечно, пан Матс разговаривал с Селестой грубо, но людей, которые умеют вворачивать иронию, пусть даже такую едкую, в разговор, я всегда уважала. Вспомнив Селесту, я вспомнила ее дурацкое убеждение, что все к лучшему. Сейчас приедем на ферму, и вот однажды я наберу корзину цветов и побегу, напевая, по дорожке. Меня увидит плечистый загорелый фермер, влюбится и увезет на тракторе в закат… М-да, если лучшим вариантом для решения своей жизненной ситуации я вижу исключительно новый брак, плохи мои дела! А самой, Ви, справиться никак?

Поверенный держался со мной безукоризненно вежливо. Ни одна морщинка брезгливости не омрачила его высокий лоб, когда он запихивал в багажник своего чистенького авто мой чемодан с обшарпанными углами. А когда он остановился перед автоматом, спросив, что мне взять в дорогу – воду или кофе, я оттаяла. Уверена, такая обходительность вряд ли включена в счет к пану Тамму. Просто мне попался вежливый человек, и даже мой маленький прокол с гражданством он уже простил! Я была твердо намерена расспросить поверенного больше о семье, в чьи владения меня везли: отчего умер хозяин, на сколь широкую ногу поставлено хозяйство на ферме, что за бизнес у пана Матса в городе. И тут меня неожиданно потянуло в сон, и проснулась я лишь тогда, когда автомобиль съехал с шоссе на хуторскую дорогу. Я покосилась на поверенного, но он тактично сделал вид, что не заметил моего заспанного вида. А, может, и впрямь не заметил.

Хуторок мне понравился: чистенький, несмотря на недавний ливень, ухоженный, с коваными, под старину, ажурными уличными фонарями и цветными заборчиками. Склоны на свободной стороне улицы были усыпаны звездочками цветов на фоне молодой зелени, сочной и яркой, и я с наслаждением вдыхала тонкий аромат весны – аромат распускающейся природной красоты. Надо же, насколько позже в эти края приходит тепло!

Дома располагались здесь на внушительном расстоянии друг от друга. Их окружали, скорее, не дворы, а подворья, в основном, занятые под огород или делянки с ягодными кустами. Мне подумалось, что в моем новом положении есть неоспоримый плюс: я смогу объедаться свежими ягодами и фруктами прямо с ветвей! Конечно, если пройду испытательный срок и задержусь тут хотя бы до лета. Мы несколько раз сворачивали, и я заметила, что хозяева наверняка красуются друг перед другом, у кого интереснее выглядит дом. Строения были, в основном, одноэтажными и, по большей части, деревянными (зимы тут суровые, и в каменном доме сложнее поддерживать тепло), но отличались друг от друга и цветом черепицы на крышах, и искусно коваными флюгерами, и резными узорами ставень. Перед каждым крыльцом обязательно были разбиты клумбы, а если кто и держал домашнюю живность, то их сараи располагались на задних дворах. По крайней мере, никаких неприятных запахов мой нос не уловил.

За время езды по хутору нам встретился лишь один человек – старичок, ведущий под узды упитанную мохноногую лошаденку. Та была впряжена в телегу, укрытую рогожей, под которой угадывались округлые очертания. Дыни? Тыквы? Неужели они могут так долго храниться? Да, пробелов в знании сельской жизни мне не занимать, но сейчас меня это, скорее, веселило, чем смущало. Чего я точно не боюсь, так это физической работы. Работать на свежем воздухе – это не полы мыть в прокуренной забегаловке паны Збышека! И не стоять по восемнадцать часов на ногах в сетевом супермаркете, выдавливая из себя «Вам помочь?» покупателям, которых к концу смены готов закидать гнилыми овощами (да-да, было и такое, не сам факт, конечно, а тайное желание).

Поверенный свернул на аллею, где кроны деревьев, покрытых свежей нежной зеленью, почти смыкались над головой, и вскоре остановил авто перед невысоким забором, украшенным причудливой резьбой и выкрашенным в жизнерадостный сиреневый цвет.

– Добро пожаловать на ферму «Лиллу», – сказал он, распахивая дверцу.

О, у моего нового пристанища еще и название есть! Вполне оправданное, если судить по тому, что и колодец, и скамейка, и наличники деревянных окон были выкрашены все в тот же сиреневый цвет. Когда нам навстречу вышла невысокая старушка, я окончательно успокоилась. Нет, у этой сухонькой пожилой пани в клетчатом до пола платье, выглядывающем из-под заношенного пальто, точно не будет бульдожьего голоса!

– Здравствуй, деточка, – приветливо сказала пани Ханна, протягивая мне тонкую руку, больше напоминавшую птичью лапку, и в мое сердце сразу вошло теплое ощущение родства…