Читать книгу: «Теория групп»

Шрифт:

Корректор Алексей Леснянский

ISBN 978-5-0064-7480-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…

Он это сделал, он притащил ко мне с самого утра этот непонятный прибор. Небольшой пластиковый корпус со скругленными углами и яркими крупными точками, как на гранях той самой игрушки.

– Ну что ты приперся в такую рань, до работы еще два часа, как-то вставать я не планировал.

Я начал выговаривать ему, открывая дверь и запахивая махровый халат.

– Ты посмотри, посмотри! Это первый в истории эволюционирующий компьютер! – задыхаясь, начал тараторить он. Видишь ли, он полночи дособирывал свое творение и приперся ко мне с самого утра.

– Ну заходи, чай будешь?

Дома ничего особо не было, жена с детьми уехала на дачу к маме за пятьсот километров.

– Нет!

Он зашел на кухню, крутя в руках пластиковую коробочку, словно это не только игрушка, а сверхпрорыв и сейчас весь мир запоет ему дифирамбы. Но нет, не запоет. Как и раньше не запел.

– Рассказывай, что притащил?

– Это я еще никак не назвал! Идея этой машины пришла мне в голову три месяца назад! Помнишь, я тогда просил до зарплаты в долг?

– Ну, не впервой.

Я улыбнулся.

– Дак вот, схему я разрабатывал с месяц, код управления писал еще месяц. Потом коллеги из политеха помогли все это распаять, а сегодня я впервые его собрал в этом транспортировочном корпусе. Это мое детище! Компьютер, который умеет эволюционировать!

– Что значит эволюционировать? Изменяться, отращивать крылья и перепонки, жабры и остальные прелести многоногого мира?

– Нет. Не совсем. Эволюция у него чисто программная. Его базовые системы ввода-вывода остаются абсолютно неизменны, а вот методы обработки данных с сенсоров и прочего подключенного самонастраиваются. Ну как, я сам не до конца это понимаю, там нейросети и чуток кода с самоподкреплением, и примитивные задачи на самоусложнение. Помнишь, заходила Натаха и мы с ней про биологию земных организмов и причины эволюции у тебя на кухне обсуждали?

– Ну, помню.

– Так вот, я считаю, она не права! Я решил это доказать. Двигателем эволюции, я считаю, является не борьба видов, а жажда этих видов занять все пространство вокруг. То есть примитивные войны!

– Считай, я ничего не понял, что дальше?

– Да ничего, сегодня потащу его на завод, пусть развивается в нашей реальной среде. Пока оно не больно-то и продвинулось в этом. Ему на ввод нужно примострячить датчик бы какой, дома-то я откуда его возьму? А вот на заводе…

– Ясно-ясно, вахту как пройдешь? Там же досмотр?

– Так досмотр на вынос, а я вносить буду. Мне его выносить обратно ни к чему.

– Что, там и оставишь детище свое? На пыльном оборонном производстве среди котов, покрытых сажей, и крыс размером с дом?

– Ну ты чего. С дом. А что мне его тащить, у меня дома еще одна такая платформа есть.

Я допил чай, убрал чашку со стола в раковину и сунул перчатки с зонтом в сумку. Шнуруя последний ботинок, я понял, что он не может остановиться. Все бормочет про какие-то непонятные мне эволюционные гипотезы, переключаясь на схемы и микрочипы. Нечем на работе заняться в своем отделе перспективных разработок нашего завода?

– Ты, главное, мир не сломай своей эволюционной мегаштуковиной, – прервал его тираду я, – нам еще пожить в нем охота, а то эволюционировать твой куб во что будет? В ромб, в тетраэдр или шариком станет?

– Да никуда он не станет, я ж его создал. Это просто набор микросхем в пластиковом корпусе. У него даже данных на вводе нет. Я ж датчик еще не присобачил.

– Ладно, пойдем, – сказал я, и мы вышли из дома.

На улице уже светило солнце, привычная дорога была слегка смочена ночным дождем, но быстро сохла. В сознание ворвался ворох воспоминаний, как мы с ним впервые вот так, по-дружески, прошли по этому тротуару примерно в такой же ранний осенний день.

– Свежо! Люблю, когда свежо.

– Да, – согласился он. – Самое приятное время начинается, лето с его жарой и комарами в прошлом, а белые мухи не испортили асфальт своими телами. Это я про зиму и снег.

– Белые мухи – это полбеды, вот остатки их тел, медленно разлагающиеся и превращающие асфальт и газоны в грязные чаши и склизкие, жирно пачкающие ботинки размокшей землей непроходимые тропинки.

Мы так и шутили бы, если бы не подоспевший автобус. На удивление пустой. Сев в самом конце, мы продолжили беседу о кубике.

– Значит, тело свое оно изменить не сможет? – начал я издалека.

– Как? Это ж просто немного усовершенствованный калькулятор, по сути. Единственное отличие – это чип самобичевания, я его так назвал. Он отвечает за мотивацию всей машины. Если машина находит пригодную экосистему, она должна ее занять. Далее несколько слоев самообучающихся нейросетей. Кучка корректоров и прочие хитрости микроархитектурного инжиниринга. По сути, кода там всего несколько мегабайт. Памяти я ему не дал. Хранилище энергозависимое. В общем, выключил его – и делу конец. Сохранит только таблицу данных в несколько сот метров и файлы с информацией о том, как проходило обучение и к чему это привело. Ну я еще немного заставил его мысли свои писать. Интересно ж посмотреть, до чего додумалась программа.

– Ваши уже заставили компьютер мыслить?

– Ну тут сложнее все и проще одновременно. Как и сеть в нем не нейронная, а только так называется, так и мыслей-то никаких нет. Есть, по сути, своей итоговый вывод подпрограммы, на основе которой он будет строить следующую сеть и строить другой вывод или принимать решения на действия. В общем, кто-то заставляет машину рисовать картинки и распознавать текст, а я заставил несколько разных сетей договариваться и записывать, к чему они пришли. Правда, не на нашем языке, а логическими схемами. Я-то пойму, в общем.

За такими возвышенными разговорами мы не заметили, как автобус остановился возле заводской вахты. Хорошо еще, что с утра почти все едут на завод, а то мы бы не пробились к выходу через такую толпу. Нас обступили и даже зажали между двух сидений, так что мне показалось, подогни я ноги вниз, все равно не упаду.

Волей толпы нас «вынесли» из автобуса прямо на остановку.

– Прячь покрепче свое достижение.

– Да, уже убрал в рюкзак и прикрыл сеткой с одеждой для спортзала.

Вахта неумолимо приближалась, и толпа, ведущая нас в горло завода, замедлилась, делясь на несколько потоков. Небольшой ручей из людей оттекал к складу хранения. Туда обычно сдавали телефоны и прочие электронные штуковины, которые, к слову, нельзя приносить на секретное предприятие. Но в этот раз мы шли мимо. Напрямую в утробу, отделанную кафельной плиткой двух цветов. Белым и серо-белым. Такая яркость останется за пределами завода. Внутри никто за окраской не следит. Цеха из кирпича – и все. Те цеха, что постарше, – из красного, более свежие – из белого. Груды ржавых и полуржавых труб. Только трубы вентиляции блестят на солнце, потому что из нержавейки.

Я прошел вахту первым. Его же решили досмотреть. Пройдя рамку металлодетектора, я вышел во внутренний двор и закурил, решив подождать друга. Нам было по пути.

– Долго тебя досматривали что-то.

– Да ну их. «Откройте рюкзачок. Что у вас внутри? Почему эта коробка из пластика так смешно выглядит?» Чудики эти вахтеры.

– Нашли? Что сказали?

– Дак я и не скрывал особо. Вносить – не выносить. Главное – не телефон и оружие. Там хоть машину по частям или ноутбук в сборе. А вот вынести без разрешения не дадут.

– И то правда. Придумал, что за сенсор примотаешь?

– Есть пара идей, на обеде заходи, покажу.

Время до обеда пролетело незаметно. Заходил шеф, озадачил очередной «новинкой» от управления. Чтоб им там всем разом сделать то, что они рекомендуют сделать нам при срыве сроков и невыполнении плана. Ну да ладно, не впервой, прорвемся, как говорил мой старый знакомый.

Я глянул на часы, ба! Времени-то без пяти минут обед. Надо идти звать его «на покушать».

Он сидел в своем кабинете на третьем этаже, похоже, даже не включив свет с самого утра. Не отводя взгляд от прибора, затараторил как сорока, поняв, что вошел я.

– Заходи, заходи! Смотри! Оно ведет себя странно.

– Почему ты называешь свой компьютер оно?

– Ай, – он махнул рукой и поднял глаза. – Еще с утра я примотал к этому чуду хвост на порт и маленькую сенсорную антенну. Она реагировала на прикосновения, изменяя свое сопротивление. Так это чудо научилось ей отталкиваться и едва заметно двигается, вот сижу слежу, чтоб не уползло, занимательно очень!

– В смысле уползло? – удивился я. – Оно же у тебя не шевелит антенной, как какая-нибудь бактерия ложноножками?

– У бактерий нет ложноножек. У бактерий жгутики. Шевелит.

– Как так шевелит? – удивился я еще больше. – Ты ж сказал, антенна просто меняет свое сопротивление при касании и твой «суперкомпьютер» должен измерять сигнал.

– В том-то и дело, что ничего он никому не должен. Измерял. Час. А через час перенастроил свои вентили так, что может менять напряжение на вводе – и теперь не только измеряет, но и шевелит! Вот думаю запереть его в подсобке и завтра глянуть его записи.

– Запри, но не в подсобке, дай мальчику место на складе, далеко не уползет, и камеры там есть, хоть посмотрим на его приключения.

– Хорошая идея, но пока на обеде пусть под кастрюлей посидит.

Он достал из-под стола какое-то старое алюминиевое ведро, которое уборщица использует для, как мы это называем, «своих зелий», варит она в нем какую-то химию для мойки особо грязных помещений или дезинфекции тряпок. Немного поразглядывал на предмет дырок и лишних нетехнологических отверстий. Убедившись в полном сохранении периметра безопасности, накрыл ведром медленно двигающего антенной робота. Прижал ведро видавшим виды мотком металлического троса, и мы пошли на обед, мерно беседуя на тему возможности эволюции у роботизированных систем.

В столовой было полно народу.

– Нет чтобы разделить потоки и направлять кушать не всех скопом, а хоть бы поделить на две части. Сесть некуда! – возмутился я, в очередной раз занимая очередь на раздаче.

– Дак куда им, умные наверху посчитали и сказали, что лучше мучайтесь вы, чем мы с планированием времени работы столовой, а этот бардак, – он обвел присутствующих взглядом, – им не виден.

Очередь на раздачу изгибалась много раз и уходила в коридор. Найдя ее конец возле кабинета не менее огорченного начальника кухни, мы встали в конец.

– Скоро я смогу очередь занимать, не выходя из кабинета, – пробормотал начальник кухни. – Вы мне хоть дверь прикройте.

Я закрыл дверь в кабинет, и в коридоре стало темнее.

– А так жутко.

Ободранные стены не ремонтировались уже лет сорок, со времен стройки завода. Я принялся их разглядывать. Поверх облезающей штукатурки были приколочены кабельные каналы из пластика, которые обильно покрыл слой пыли.

– Вроде бы в двадцать первом веке живем, а все не могут научиться поддерживать красоту, – продолжил я жаловаться на невыносимые условия труда.

– Да брось ты, мы сюда ходим поесть, а не наслаждаться видами сверхэлитного ресторана.

– Мда уж.