Господин из завтра. Добрым словом и револьвером

Глава 7. ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ

БОЖИЕЙ МИЛОСТЬЮ,

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,

ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,

Царь Польский, Великий Князь Финляндский

и прочая, прочая, прочая

Объявляем всем НАШИМ верным подданным:

Божиим провидением и священным законом престолонаследия будучи призваны на прародительский всероссийский престол, в соответствие сему призванию МЫ положили в сердце своём обет обнимать НАШЕЮ Царскою любовию и попечением всех НАШИХ верноподданных всякого звания и состояния, от благородно владеющего мечом на защиту Отечества до скромно работающего ремесленным орудием, от проходящего высшую службу государственную до проводящего на поле борозду сохою или плугом.

Вникая в положение званий и состояний в составе государства, мы усмотрели, что землепашцы и земледельцы, кои трудом своим кормят Народ НАШ и подкрепляют Державу НАШУ, стенают под бременем непосильных тягот, не видя никакого просвета. При уменьшении простоты нравов, при умножении разнообразия отношений, при уменьшении непосредственных отеческих отношений помещиков к крестьянам, а Государства НАШЕГО ко всем ним, при впадении иногда помещичьих прав в руки людей, ищущих только собственной выгоды, добрые отношения ослабевали и открывался путь к произволу, отяготительному для земледельцев и землевладельцев: в равной степени как для простых мирян, так и для помещиков, и неблагоприятному для их благосостояния, чему в них отвечает неподвижность к улучшениям в собственном быте.

Усматривали cиe и приснопамятные предшественники наши и принимали меры к изменению на лучшее положение земледельцев и землевладельцев; но это были меры, частию нерешительные, предложенные добровольному, свободолюбивому действованию властей, частию решительные только для некоторых местностей, по требованию особенных обстоятельств или в виде опыта. Так, дед НАШ – император Александр II освободил крестьян от крепостной зависимости, и в Бозе почивший родитель НАШ Александр III всемерно заботился о благе земледельцев и землевладельцев.

Однако что же открылось НАМ, по восприятии великого обета Царского служения? Многие землевладельцы не в силах дать земле НАШЕЙ должной заботы и бережения, разбрасывают Блага земные, дарованные нам Отцом Небесным, в Богоспасаемой Православной Державе нашей!

Если ещё десять лет назад нерачительные хозяева заложили двенадцать с половиной миллионов десятин земли, и долг их составлял четыреста сорок восемь миллионов рублей серебром, то сегодня они и прочие неразумные заложили уже тридцать семь миллионов десятин пахотных и иных угодий, а долг их составляет один миллиард двадцать девять миллионов рублей!^[14]

Таким образом, МЫ убедились, что дело изменения земельных обстоятельств Державы нашей на лучшие есть для нас завещание предшественников наших и жребий, чрез течение событий поданный нам рукою провидения.

Великий обет Царского служения повелевает НАМ всеми силами разума и власти НАШЕЙ стремиться к скорейшему разрешению сложившегося непорядка в Державе НАШЕЙ. Повелев подлежащим властям принять меры к исполнению лежащего на каждом долга, МЫ, для успешнейшего выполнения общих, преднамеченных НАМИ к умиротворению государственной жизни мер, повелеваем, что отныне:

1. Все земельные угодья: удельные, кабинетские, монастырские, церковные, посессионные, майоратные, частновладельческие, общественные и крестьянские и т. д., заложенные в кредитные и опекунские учреждения, выкупаются в течение 30 дней с момента оглашения НАШЕЙ Воли.

2. Невыкупленные имения, равно как и иные заложенные угодья, по истечении срока выкупа со всем их живым и мёртвым инвентареем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение Государства НАШЕГО, отныне и навечно

3. Какая бы то ни была порча конфискуемого имущества, принадлежащего отныне всему Государству и Народу нашему, есть преступление против Родины и Народа, караемое военно-полевыми судами, особыми совещаниями или прямыми указаниями НАШИМИ. Уездные и губернские власти принимают все необходимые меры для соблюдения строжайшего порядка при конфискации земельных угодий, для определения того, до какого размера участки и какие именно подлежат конфискации, для составления точной описи всего конфискуемого имущества и для строжайшей охраны всего переходящего Государству и Народу нашему хозяйства со всеми постройками, орудиями, скотом, запасами продуктов и проч.

4. Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются, а передаются им в бессрочное пользование, на возмездной или безвозмездной основе, по НАШЕМУ усмотрению.

5. Право пользования государственной землею получают все подданные Государства НАШЕГО (без различия вероисповедания, сословия, имущественного положения и пола), желающие обрабатывать её своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах её обрабатывать. Наёмный труд на взятой в аренду Государственной земле не допускается.

При случайном бессилии какого-либо члена сельского общества в продолжение не более 2 лет, сельское общество обязуется, до восстановления его трудоспособности, на это время прийти к нему на помощь путём общественной обработки земли.

Земледельцы, вследствие старости или инвалидности утратившие навсегда возможность лично обрабатывать землю, теряют право на пользование ею, но взамен того получают от государства пенсионное обеспечение.

6. Землепользованию указанными землями повелеваем быть уравнительным – земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям по трудовой норме.

Пользованию землею повелеваем быть совершенно свободным: подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках.

Земельный фонд подвергать периодическим переделам в зависимости от прироста населения и поднятия производительности и культуры сельского хозяйства.

При изменении границ наделов первоначальное ядро надела должно остаться неприкосновенным.

Земля выбывающих членов поступает обратно в земельный фонд, причём преимущественное право на получение участков выбывших членов получают ближайшие родственники их и лица, по указанию выбывших.

Вложенная в землю стоимость удобрения и мелиорации (коренные улучшения), поскольку они не использованы при сдаче надела обратно в земельный фонд, должны быть оплачены.

Повелеваем Комитету Государственной Безопасности при Совете Министров Российской Империи надзирать за исполнением НАШЕГО повеления.

Дано в Москве, в день 1 февраля, 1892 года от Рождества Христова.

На подлинном, Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано

«Николай»

Часть II. Запах грядущей войны

Глава 1. Рассказывает Афанасий Горегляд

Вы, господа хорошие, даже и представить себе не можете, какое это неслыханное счастье: начать жизнь сначала! Видимо, что-то хорошее я в своей прошлой жизни сделал, раз мне дарован Господом второй шанс! Да, именно Богом! Потому как генерал Политов явился ко мне всего лишь его посланником!

Что, товарищи, непривычно слышать от советского инженера-химика слова о Боге? Думаете, совсем из ума выжил старик, на девятом десятке лет поменявший старое дряхлое тело на молодое? Нет, ребята, я всегда таким был! А химию начал изучать потому, что хотелось узнать: из каких кирпичиков Господь создал наш мир!

Переход в далёкое прошлое оказался настоящим подарком судьбы – ведь у меня столько невероятных задумок было, столько рационализаторских предложений, столько занимательных идей… А после ухода на вполне заслуженную пенсию с должности главного инженера химического комбината мне только и оставалось, что с грустью следить, как разваливается дело всей моей жизни – комбинат, в начале девяностых годов проданный за бесценок на каком-то «ваучерном аукционе» прямо на глазах превращается в развалины, тонкое оборудование из дорогих специальных сплавов приходит в полную негодность и уходит в утиль как копеечный «цветмет», а лично мной обученные высококлассные работники увольняются и идут торговать на рынок турецкими трусами.

Страшно было это видеть! Страшно и стыдно!

А сейчас… Я живу и работаю в конце XIX века! Я дружу с Дмитрием Ивановичем Менделеевым! Я – единственный человек, который знает о химии буквально ВСЁ!!!

Созданный моим личным попечением новый Химкомбинат (именно так – с большой буквы!!!), работает с точностью швейцарских часов! Впрочем, здесь и сейчас принято говорить «с точностью Стальградских часов» – продукция нашего общего «Хозяина» намного превосходит по качеству изделия кустарей-одиночек из женевского кантона!

Я буквально душу свою вкладываю в создание лучшего в мире химического производства. Снова учу людей, как техников, так и инженеров. Менделеев, конечно, здорово мне помогает – открыл при Московском университете факультет химиков-технологов широкого профиля. Я не поленился – как смог попытался вспомнить и перенести на бумагу учебники конца двадцатого века. Говорят, что в профессорской среде они произвели фурор – Дмитрию Ивановичу пришлось присвоить лавры авторства себе. К сожалению, сейчас очень сильны сословные предубеждения, и учебник, написанный мало кому известным, не имеющим профильного образования химиком-самоучкой, бывшим купеческим приказчиком, просто не восприняли бы всерьез. Тем более что там много новых, невиданных идей, которые сам Менделеев не с первого раза понял.

Это, конечно, всё хорошо, но студенты получат дипломы и приедут работать на Химкомбинат только года через три. И то, боюсь, не все – по итогам стажировки будущих химиков мы подписали трудовые договоры всего с половиной курса! Поэтому мне приходится выкручиваться, налаживать работу производства при восьмидесятипроцентной недостаче квалифицированных работников, использовать на инженерных должностях выпускников Стальградского профтехучилища. Они, в своей массе, ребятишки очень умелые и старательные, но нехватка специализированного образования очень сказывается!

А ещё у меня есть возможность реализовать свою мечту о полётах! Ведь в своей прошлой жизни мне удалось лишь слегка «пригубить» это светлое чувство – воспарить над грешной землей! Здесь я летаю регулярно, ещё и молодых пилотов учу! Из-за этого я познакомился ещё и с Николаем Егоровичем Жуковским – выдающимся русским инженером-механиком, открывшим основы аэродинамики.

Сегодня я жду «в гости» моего дорогого друга, а по совместительству – владельца Химкомбината и металлургического завода-гиганта, да и всего городка с населением почти в десять тысяч человек, именуемого «Стальград» – Александра Михайловича Рукавишникова. Очень, очень талантливый юноша – он ведь и в прошлой жизни едва четвертый десяток лет разменял, а поди ж ты: всего года за четыре буквально в голом поле построил настоящую «Стальную империю», выпускает паровозы, пароходы, автомобили, военные корабли, пушки, винтовки, пулемёты. Да и такой «мелочью», как печатные и швейные машинки, телефоны и дискофоны, – не брезгует! И персонально для меня в прошлом году велел своему главному конструктору Вильгельму Карловичу Майбаху создать лёгкий двигатель для моего дельтаплана. С тех пор эти летальные аппараты стали весьма широко применяться во флоте и в армии, современники почему-то прозвали их «планерами».

Приехал сиятельный граф по новой, только что заасфальтированной магистрали, соединяющий Химкомбинат со Стальградом и идущей дальше до вокзала Нижнего Новгорода. Как шутил пару лет назад Александр Михайлович: негоже въезжать в светлое будущее по залитой жидкой грязью колее. Вот и пришлось попутно ещё и дорожным строительством озаботиться! Нефтеперегонный сектор исправно работает, и его отходы в виде гудрона и битума всё равно ведь куда-то надо девать? Вот и пристроили рядом асфальтовый заводик. А парой грейдеров, бульдозеров, асфальтовых катков и самосвалов (всё это на паровой тяге!) нас обеспечил начальник Стальградского производства Готлиб Фридрихович Даймлер. Поскольку нефтеперегонка продолжает работать, мы асфальтируем понемногу внутренние дороги Химкомбината, Стальграда, а там и Нижний Новгород в планах.

Рукавишников прибыл точно в назначенный час, вызвав своим визитом небольшой ажиотаж – поглядеть на длинную кавалькаду автомобилей высыпали из всех углов все свободные от рабочих смен. Я тоже с большим интересом осмотрел новинки: лимузин, названный в честь оставшейся в прошлой жизни марки отечественных машин – «Волгой», новые полноприводные модификации «Жигулей», трёхтонные грузовики, незамысловато поименованные «Захарами» в честь легендарного «ЗИС-5». В кузове одного из «Захаров» привезли два новых авиадвигателя – пятицилиндровые «звёзды», мощностью аж в девяносто лошадиных сил. Ими планировалось, после всесторонних лётных испытаний, постепенно заменить стоящие на дельтапланах тридцатисильные ротативные.

Впрочем, рабочие вышли встречать «Хозяина», как они его ВСЕ уважительно называют, вовсе не для того, чтобы полюбоваться на технические новинки: уже не в первый раз я замечаю, что простые работяги буквально молятся на Александра Михайловича, как на икону, а когда он проходит мимо – крестят его спину, бормоча пожелания долгих лет и прочие здравицы.

Мы с высоким гостем прошлись по работающему комбинату, участкам ещё ведущегося строительства, а после обеда заперлись в моём кабинете. Его личный эскорт, как и пара стальградских дружинников, приставленных ко мне после прошлогоднего покушения, остались снаружи.

– Ну, Александр Михайлович, отчёты вы регулярно получаете, а как личное впечатление? – достав из шкафчика отменный коньяк, я налил по пять капель.

Что удивительно – хорошенько принять на грудь, к чему я пристрастился на закате «той жизни», меня сейчас даже не тянуло! А вот так слегка «вздрогнуть», сбивая постоянный стресс… очень даже полезно! Хех…

– Очень хорошее, Афанасий Иванович! Другого и не ожидал, зная ваш энтузиазм! Но я, собственно, не за этим. Надо кое-что обсудить. – Рукавишников потёр красные от усталости и бессонницы глаза. – Докладную записку, где вы пишете про необходимость постройки ещё нескольких химкомбинатов, я от вас получил. Зачем вам столько?

– Ну, Александр Михайлович, текущие потребности наш комбинат перекрывает с запасом. А будущие? У нас же здесь универсальное производство. А, например, нефтепереработку, а затем и нефтехимию лучше иметь на отдельной площадке. Производство порохов и взрывчатки – тем более, опасное это дело и та защита земляными валами, которую мы сделали вокруг корпусов, в перспективе будет недостаточной! Полимеры тоже надо изготавливать отдельно! И синтетическое волокно со временем – аналогично! Вообще у каждого производства своя специфика. Но это всё – в планы будущего развития. Подготовим инженеров-технологов, техников-аппаратчиков, они пройдут стажировку, получат опыт. Как раз и наступит время расширения нашей химической промышленности. Это надо не сегодня, но думать надо сейчас!

– Хорошо, Афанасий Иванович, я вас понял… – задумчиво постукивая пальцами по столешнице, медленно произнёс Рукавишников. – Полагаю, что строить мы эти ваши новые комбинаты начнём не одновременно. А то надорвёмся, в лучших традициях позднего Советского Союза – помните, сколько гигантских долгостроев по всей стране было? Но я на самом деле к вам не за этим приехал…

Александр Михайлович глазами показал на пустые рюмки. Я покладисто их наполнил. Ого, кажется, разговор предстоит серьёзный!

– Нам нужна авиация. А вы среди нас самый опытный в этой части. Что скажете?

Нет, я, конечно, подозревал, что когда-нибудь меня нагрузят и этим, но так скоро… Хлопнув рюмашку, я потёр виски указательными пальцами.

– А что я могу сказать? Химическую промышленность мы, в общем, не создали, только начали создавать. Дел невпроворот, поле непаханное, но это мне хотя бы хорошо знакомо, я этим всю жизнь занимался. А авиация… Поймите, Александр Михайлович, дельтапланы – не самолёты! Они хоть и работают на тех же принципах, ведь аэродинамика одна на всех, но всё же совершенно по-другому устроены и управляются! Как бы вам объяснить?.. В доступных вам аналогиях: это как требовать от человека, умеющего кипятить воду в кастрюльке, построить паровой двигатель! Мотивируя тем, что и там и там используется горячая вода! Понимаете? Я же не авиаконструктор!

– Надо, Афанасий Иванович! Больше некому, поймите! Вы с этим хотя бы сталкивались. На управление Химкомбинатом поставьте заместителей! А вы будете координировать, направлять и контролировать их работу. Тогда удастся выкроить время и для авиации. Никто же не собирается сделать из вас Поликарпова или Туполева – будете осуществлять общее руководство, направлять и координировать работу КБ и опытного завода. Так что… Лаврентий Палыч в свое время курировал атом и ракеты, ну а вам предстоит курировать химпром и авиацию!

– Берия был трудоголик – не мне чета, спал по три часа в день! И человек просто-таки энциклопедических знаний, хотя и самоучка! Я с ним лично был знаком, когда в молодости в одном «почтовом ящике» работал. В девяностые годы его в прессе травить начали, в такой херне обвиняли, что я даже смеяться не мог! Якобы он десятиклассниц по всей Москве искал и где-то насиловал! Кто такую хуйню сочинил – просто идиоты: Лаврентий Палыч работал по двадцать часов, когда ему было девушек по городу искать и уж тем более насиловать!

– Афанасий Иванович, но товарища Берии у нас нет, а вы – есть! – упорствовал Рукавишников.

– Да я, Александр Михайлович, в принципе не отказываюсь, но… Понимаете, Химкомбинат сейчас делает первые робкие шаги и скинуть его на заместителей, даже самых квалифицированных и распрекрасных, я не могу!!! Вот вы сами несколько лет буквально ночевали на заводе – мне ваши инженеры рассказывали. И только через три года, когда производство наладилось, сдали руководство своему старшему брату и господину Даймлеру. А здесь, на Химкомбинате, настолько более сложные процессы, смысла которых большинство современников даже не понимает, что вот прямо сейчас всё бросить и уйти развивать авиацию я НЕ МОГУ!!! Когда ваш замечательный дедушка агитировал меня отправиться в прошлое, я взял на себя огромную ответственность построить с нуля химическое производство – и теперь вот так всё бросить и переключиться на другую отрасль – будет просто преступлением! Наверняка на Химкомбинате начнутся аварии. И не исключаю, что с человеческими жертвами! То, чем я занимаюсь, – очень, ОЧЕНЬ опасно! Вы меня простите, Александр Михайлович, но ваш сталелитейный завод – всё же более-менее традиционное для этого времени предприятие, а Химкомбинат – революционное! Нельзя его без присмотра оставлять, нельзя!

– Хм… Не ожидал я от вас такого резкого отказа, Афанасий Иванович… – загрустил Рукавишников. – Понимаю и принимаю ваши доводы! Вы человек очень ответственный, попусту говорить не будете. Но что же мне делать? Авиация нам нужна обязательно! И чем быстрее, тем лучше!

– А надо ли так быстро, Александр Михайлович? Может быть, потихоньку, в течение нескольких лет? Ведь имеющихся сейчас дельтапланов с легкими моторами нам хватает для удовлетворения имеющихся потребностей – они ведь исключительно разведкой занимаются! Чтобы сделать боевые самолёты, несущие мало-мальскую нагрузку в виде бортового оружия или бомб, потребуется не один год! Ближайший шаг – всего лишь легкие аэропланы, на которые можно будет поставить максимум один пулемёт! Такие летательные аппараты никакого влияния на ход войны не окажут! Пример – Первая мировая война – ну, что там эти самые хвалёные первые асы могли сделать против миллионных армий с могучей артиллерией? Да практически – ничего! Поэтому я не советую вам, Александр Михайлович, бросаться сейчас на авиастроение, как боец на амбразуру! Можно ведь… Да не просто можно, а именно что НУЖНО создавать новую отрасль постепенно: строить производство, обучать рабочих и техников. А тем временем, параллельно, придумать необходимую структуру для применения самолётов – воздушную армию за неделю одним приказом командования, не построить!

– Вы во многом правы, Афанасий Иванович, и я ваши доводы уже прокручивал в голове, но… – Его сиятельство встал и начал нервно расхаживать по моему небольшому кабинету. – Хрен бы с ними, истребителями и бомбардировщиками! Да, на текущем техническом уровне нам грозные машины, способные решать хотя бы частные боевые задачи, не сделать! Но у нас страна огромная, без авиасообщения, для начала хотя бы почтового, никуда! Это если мы хотим быстро развиваться, конечно. Опять же аэрофотосъёмка для картографирования – сколько белых пятен на картах, особенно в Сибири, на Дальнем Востоке! Да и функции разведки уже пора расширять – дельтапланы, с их крохотным, стокилометровым радиусом полёта, уже не вполне удовлетворяют потребности армии, и тем более флота!

Усталый гость подошёл к окну и, глядя на панораму огромного, особенно для конца нашего – теперь уже нашего – века, Химкомбината, продолжил:

– Но самое хреновое, дорогой Афанасий Иванович, что мы УЖЕ засветили дельтапланы! А у тех же англичан, да и французов, возможности промышленности всё ещё выше наших! В двух прошедших войнах мы их били только за счёт преимущества в качестве вооружения и новизны тактики! Но они быстро учатся! По данным агентурной разведки «товарища Кухулина», в Ливерпуле уже построен завод по производству «планеров». Они пока выше двух метров не летают, но ведь лиха беда начало! Если мы не будем постоянно двигаться вперёд, то наши враги очень быстро нас догонят и обгонят! Пока потенциальный противник подхватил у нас идею мотодельтапланов и ротативные двигатели, нам надо начинать делать нормальные самолеты! А то ведь какому-нибудь умнику придёт в голову сляпать примитивную этажерку, поставить пулемеё – и что мы с нашими дельтапланами делать будем? Идею военного применения авиации мы продемонстрировали в войне против Турции, как и идею авианосцев. Пусть и в зачаточном виде, но всё же… За границей тоже не дураки сидят!

– Это понятно… – Я задумался. – Я не отказываюсь в принципе! Но бросить сейчас Химкомбинат не могу! Давайте сделаем так: вы найдёте ОЧЕНЬ толкового молодого человека, с хорошим базовым образованием, усидчивого, терпеливого, внимательного, старательного… Пусть ходит за мной буквально по пятам и записывает всё, что я смогу вспомнить по авиации. Дело не безнадежное – я ведь не двадцать четыре часа в день своей непосредственной работой занимаюсь – на перемещение из цеха в цех, из сектора в сектор, трачу до часа в день плюс прием пищи – ещё часа полтора в сумме. И вечерние часы – пара-тройка. Могу твёрдо обещать, что при таком графике я натаскаю товарища по полной программе, передам ему все свои знания! Но и это ещё не всё! Параллельно нужно сразу начинать строить производство. Вернее – организовать целый конгломерат новых производств! Вы, Александр Михайлович, готовы поделиться стальградскими инженерами и конструкторами? Больше брать неоткуда…

– А зачем несколько производств? – опешил его сиятельство.

– Для создания НАСТОЯЩЕГО самолёта потребуется большой комплекс разноплановых мастерских – фактически необходим авиазавод! Ведь сборка летательных аппаратов – финальный этап. Необходимо много дюралюминия, простите – империума, как вы его называете. Причём как в виде трубок, изготовление которых вы давно освоили, так и в виде профилей и даже прокатанного листа.

– Я думаю, что сделать всё это на Стальграде будет несложно! – подумав полминуты, сказал Рукавишников. – А стадию постройки аппаратов из ткани и фанеры вы хотите сразу проскочить?

– Конечно! Зачем нам паллиатив, если мы можем сразу создавать шедевры? Иначе придётся вместо производства алюминия делать бакелитовую фанеру, дельта-смолу, спецткань для обшивки, лаки для пропитки. Причём самолёт, построенный из этой бижутерии, при более непрочной конструкции, будет тяжелее! И, что тоже немаловажно – дороже! Ведь почему в начале двадцатого века таких страшных крокозябр с тремя крыльями строили? Да просто не было развитого производства легированного алюминия, которое вы освоили ещё в прошлом году!

– Я как знал! – усмехнулся Рукавишников. – В смысле – знал, конечно, что рано или поздно понадобится!

– За что вам наше сердечное спасибо! – Я вернул его сиятельству улыбку. – Но материалы – даже не половина дела! Главное в любом летательном аппарате – двигатель! Вот вы сегодня привезли новые пятицилиндровые «звёзды» – это грандиозный прорыв! Повторю по буквам, чтобы вы, дорогой товарищ Рукавишников, оценили серьёзность моего заявления: это ГРАНДИОЗНЫЙ прорыв в авиационном двигателестроении! Подобного уровня двигатели появятся у наших потенциальных «друзей» только лет через пять! А мы, вернее – вы, Александр Михайлович, за это время создадите семицилиндровые «звёзды», девятицилиндровые… Трёхсотсильные, пятисотсильные! Да пока те же англичане будут ковылять в воздухе на фанерных этажерках, у нас самолёты будут как во время Великой Отечественной войны! Предсказываю, что и здесь наши штурмовики получат от супостатов кличку «Чёрная смерть».

– Ого! Мощный замах, Афанасий Иванович! – одобрительно кивнул Рукавишников.

– Со своей стороны обязуюсь наладить выпуск оргстекла – без него, думаю, не обойтись. Бронестекло, которое вы уже делаете, на самолётах в ближайшие время будет избыточным. Хотя…

– Да мы его только начали делать – полукустарным методом – чтобы хватило на несколько спецавтомобилей.

– Ну, начали так начали – всяко лучше, чем вообще ничего! И чуть не забыл про важный элемент: приборостроение! У вас ведь тонкой механикой тот швед занимается, который в реальной истории арифмометр придумал?

– Да, Вильгодт Фёдорович Однер! Золотые руки у мужика и светлейшая голова! Он кроме арифмометра придумал печатную машинку, прибор управления артогнём, спидометр, курвиметр… Да и просто часы – от наручных до настенных.

– Пусть уже сейчас начинает конструировать коллиматорный прицел для штурмовиков и истребителей, а также бомбовый прицел! Второе как бы не более важное!

– Ну и размах у вас, Афанасий Иванович! – с восхищением в голосе произнёс Рукавишников.

– А вы что хотели, Александр Михайлович? Заниматься – значит, всерьёз! Иначе и не стоит начинать! Если не хотим ограничиться единичными кустарными поделками, чтобы на выставках красоваться. Я же вас знаю, вам через несколько лет полковыми комплектами технику подавай?

– Угадали, Афанасий Иванович! – Его сиятельство рассмеялся. – Даешь воздушную армию с десятками «Ту-160»!!! Надо с самого начала всё организовать по-взрослому, чтобы возможность масштабировать вверх была заложена изначально! Да, и обязательно опытно-научную лабораторию с аэродинамической трубой организовать надо! И руководить ею Жуковского поставить!

– Но мы самое главное чуть не забыли! – неожиданно для себя воодушевляясь, продолжил я. – Изобретать какие-то абстрактные самолёты – это как водка без пива, деньги на ветер!!! Надо сразу, так сказать, на берегу, решить – что будем строить в первую очередь! И, понятно, что не «Ту-160», как бы ни хотелось – иначе надорвемся! В первую очередь, я думаю, надо спроектировать две модели: учебную и грузопассажирскую.

– Это можно совместить! – мотнул головой Рукавишников. – Помню, что тот самый замечательный «По-2» делали не только в качестве учебного, но и грузопассажирского, хоть и не массово – вместо двух открытых кабин строили небольшой четырёхместный закрытый салон, по размеру примерно как у «Цессны-172». Блин, и чего это я туплю? Вероятно, от усталости! Надо именно копию «Сто семьдесят второй Цессны» и строить! Модель-то очень удачная и простая – недаром её больше полувека десятками тысяч штамповали! Думаю, что такой лёгкий самолётик даже нынешний пятицилиндровый движок потянет! А потом будем наращивать мощность и, соответственно, увеличивать размеры и грузоподъёмность самолётов. По экспоненте… Впрочем, это надо рассчитать – посажу Воробья за калькулятор!

– А вот, кстати, ваш замечательный секретарь Николай Воробьёв, он же, насколько мне помнится, снайпер-дальнобойщик экстра-класса… – вдруг вспомнил я. – Мне при проектировании нового оборудования периодически требуются сложные расчёты. А этот юноша – настоящий живой компьютер, делает всё очень быстро и качественно! Давайте так, Александр Михайлович: я учу авиаделу вашего парня, а вы мне Воробьёва в аренду сдаёте? Как?

– Ну, вы, Афанасий Иваныч… это… совсем… – Рукавишников так оторопел, что не мог подобрать нужные слова. – Он же живой человек!

– Так я и не собираюсь его мёртвым делать! – усмехнулся я. – И вообще как-то мучить! Ну хотя бы на две недельки! Очень надо!

– Ну, если только на две… – вздохнул Рукавишников. – То выпишу ему командировку! Однако, Афанасий Иванович, смотрите, чтобы Колька у вас не забаловал – он ведь из босяков-беспризорников, сирота, на улице до четырнадцати лет жил. Как только вожжи ослабляешь… Тьфу! Как только дисциплина слабеет – Колю немедленно на всякие «подвиги» тянет! Представляете, на выпускном вечере коммерческого училища он, открывая бутылку игристого вина, пробкой попал моему старшему брату Ивану точно в левый глаз! С двадцати метров!

Я одобрительно цокнул языком. Талантище! Насколько я помнил – и узурпатора, великого князя Владимира тоже Николай Воробьёв застрелил. С дистанции в полкилометра… Жаль, что у меня такого «воробья» нет! Впрочем, и у нашего дорогого хозяина такие кадры, вроде Воробьёва или Засечного, тоже не сразу появились – просто Рукавишников тут несколько лет крутится, и правильных людей подбирает. Будут и у меня подобные специалисты! Уже сейчас я, на основании результатов стажировок студентов МГУ и учеников Стальградского техникума, могу навскидку назвать десяток фамилий ОЧЕНЬ талантливых парней!

Обсуждение затянулось до вечера. Начать решили с очень легкого четырёхместного самолётика, аналогичного по конструкции и применению «Цессна-172»^[15]. Всё очень простенько и сверхнадёжно: неубирающиеся шасси с хорошей амортизацией, минимальная механизация крыла – элероны и закрылки. Параллельно надо было заняться разработкой и производством ранцевых парашютов, и сделать парочку аэростатов для их испытаний. К счастью, подходящая для них ткань выпускалась большими партиями – она шла на крылья дельтапланов. А самое главное, теоретические изыскания, основанные на том, что мне удастся вспомнить, поручить Жуковскому, вместе с организацией аэродинамической лаборатории.

Планируя всё это, засиделись допоздна, и его сиятельство остался ночевать у меня на диванчике. Рабочий график графа полетел к чёрту, но зато он хотя бы нормально выспался, впервые за последние несколько месяцев, как мне кажется. Утром высокий гость укатил в Москву – согласовывать, организовывать, продавливать, поручать, выбивать финансирование и прочие организационные моменты, а я начал вспоминать и потихоньку записывать всё, связанное с авиацией. Интересно, кого дадут мне в ученики? Молодого Сикорского? Пожалуй, что нет – ему сейчас должно быть года два от роду. Туполева? Аналогично! Петлякова? Он вроде ещё моложе… Поликарпова? Сухого? Яковлева? Кого, блин?!!^[16]