Комната страха (сборник)

– Ну-у, это всегда так говорится, – беспомощно протянул Жилов, оглядываясь на дверь. Он вспотел и выглядел неважно, совсем иначе, чем минуту назад. – Ликостратов… Вот уж не думал, не гадал. Кто мог на меня стукнуть? Это же было сто лет назад! Ну, не сто, но ведь два года прошло… Я давно не имею с ним никаких дел. С Ликостратовым трудно иметь дело, понимаете? Он законченный эгоист, к тому же чокнутый.

– Уже теплее, – сказал Гуров. – Еще что-нибудь вспомните?

Жилов заерзал на стуле, с тоской посмотрел в зарешеченное окно и скривил рот в недовольной гримасе. Зазвонил телефон, но он лишь раздраженно поднял и тут же опустил трубку.

– Ч-черт! – сказал он наконец. – Надо же такому случиться! То-то мне сегодня ночью крысы снились. Не к добру.

– Вы поосторожнее с параллелями-то, – улыбнулся Гуров. – Могу принять на свой счет. Лучше вернемся к Ликостратову. Как вы с ним познакомились?

– У меня ветеринарное образование. Я работал в передвижном зверинце. Мы возили по городам зверей, устраивали представления детишкам на радость. Как-то ездили по югам – Ставропольский край, Краснодарский. Ну, в свободное время чем заниматься? В ресторане познакомился с Ликостратовым. Он тоже был в том же городе проездом – не помню точно, где это было, все в голове перепуталось. Интересы общие обнаружились. Он ведь тоже в некотором роде любитель природы. Только мертвой. Ну, разговорились, слово за слово, и получилось так, что он сделал мне предложение. Говорит: что ты, так и будешь в вагончике всю жизнь скитаться? Можно, мол, хорошо заработать. А нам, мол, ветеринар нужен.

– Кому это нам?

– Ну, в общем, была у них такая команда – они через границу редких животных возили на продажу. И тех, что у нас водятся, и тех, что из южных республик переправляют. Вот такой бизнес. И если хотите знать, я в этом ничего страшного не вижу. Если бы эти животные кому-то здесь были нужны, за ними бы следили. А раз они на хрен никому не нужны, почему бы их не продать? Другой вопрос, что дохнут они по дороге пачками. И вот за это я их контору всегда ненавидел. Понимаете, им главное – прибыль. А если при этом десятка два редких птенцов сдохнет – ну что ж, неприятно, но это как бы издержки производства. Какие-то попытки исправить ситуацию они предпринимали. Вот меня, например, решили привлечь. Только что толку от ветеринарного врача, когда все проходит в режиме конспирации и контрабанды? Что я мог сделать? Тем более что животные и в самом деле были экзотические. Не поверите, удавов из тропической Азии возили!

– Кто же выступал в роли покупателей? – поинтересовался Гуров.

– По-разному бывало, – пожал плечами Жилов. – Когда частные лица, когда цирк какой-нибудь, институт… Я непосредственно сделками не занимался. Мое дело было поголовье сохранить. А это у меня плохо получалось. Из-за чего и начались конфликты.

– В чем была суть этих конфликтов?

– Ну как же? Я же говорю – с меня требовали, чтобы до места как можно больше животных доезжало. Тебе за что, мол, бабки платят? А что толку в этих бабках, если животных везут в тесноте, в закрытых контейнерах, иногда даже без воды и без пищи. Жара, холод – неважно! Главное – сроки. У них ведь какой еще аспект? Несколько границ проезжать нужно. Потом инспекции всякие, начиная с ГИБДД. Кое с кем у них контакт был налажен, а кое с кем нет. Значит, нужно было через какой-то определенный пост обязательно в определенное время проехать, понимаете? На этом все строилось. Ну, короче, посмотрел я на этот бардак, посмотрел, плюнул и ушел. Совесть заела. Я ведь мужик вообще-то толстошкурый, жизнью битый. А вот зверюгам этим в глаза их несчастные смотреть уже не мог! Им ведь не объяснишь, что ты их за бабки мучаешь, за кусок хлеба с маслом… Ну и претензии надоели. А, подавитесь, думаю, вы этими деньгами! Ну, и ушел от них. По-моему, они рады были.

– А не боялись, что утечка информации произойдет?

– Нет, чего им бояться? – спокойно ответил Жилов. – У меня же самого, получается, рыло в пуху. А потом, я же говорил, у них «крыша» имеется. Им влиятельные люди помогают, в органах знакомые есть. Ну и деньги у них, в крайнем случае откупиться всегда можно. Из-за чего же им меня бояться? Я вот уж два года о них ничего не слышал – вы первый. – Он вдруг задумался. – Хотя нет, вру! Последний раз я про Ликостратова позже слышал. Это примерно года полтора назад было.

– Что же случилось полтора года назад?

– Да глупая история! Есть тут у нас один мужик. Он в школе работает. Женился на одной. Красивая женщина была, но без руля, как говорится. Все время от него налево смотрела. И вот однажды я ее в Москве встретил – с Ликостратовым под ручку. Она в каком-то бизнесе тут участвовала, частенько в столицу по делам ездила. А мужик, значит, тут. Не знаю, правильно я поступил или нет, но я все ему рассказал и даже объяснил, где этого Ликостратова найти. Ну, вроде ездил он, разбирался… Что там у них было, не знаю – вот только вскоре эта женщина разбилась на машине насмерть, и все кончилось.

– Печальная история, – сказал Гуров. – Однако вернемся к Ликостратову. Вы можете назвать примерный маршрут, по которому возили контрабанду?

– Ну, маршрутов несколько было. Обычно у нас все начиналось где-нибудь на казахской границе, в Калмыкии, на Кавказе или в Астраханской области. В зависимости от того, какой товар поступал. Ну, и везли через Россию, как правило, к западным границам – иногда через Украину, иногда через Прибалтику, реже до Финляндии добирались. Не знаю, может быть, сейчас все поменялось. Обычно, если далеко везли, то под Брянском останавливались. Там в лесу, в заповеднике, у них что-то вроде базы было, там мы груз в божеский вид приводили, транспорт ремонтировали, если была необходимость, ну и вообще… Место это называется Гнилой кордон. Потому что там болото рядом, ну и, видимо, слава еще…

– Возили на чем?

– Большие фургоны – вроде тех, в которых мы свой зверинец возили. Кстати, по документам они тоже иногда под зверинец косили, а иногда под какую-нибудь экспедицию. Но все эти документы, конечно, липа, тут главное – связи и деньги.

– Ликостратов был главным в этом предприятии?

– Не совсем так, – покачал головой Жилов. – Он тоже на кого-то работал. Это же налаженная схема. Мы были только небольшим звеном. Параллельно еще люди работали. И все эти группы подчинялись кому-то. Но я в эти дела не вникал, как вы понимаете.

– Я понимаю, – сказал Гуров. – Часто приходилось кататься?

– По-разному. Когда сезон начинался, приходилось неделями в дороге трястись. А зимой, допустим, вообще делать нечего было. Но тут тоже бывали варианты. Иногда по каким-то причинам все тормозилось. Месяц загораешь, другой… То ли проблемы с животными были, то ли еще что… Мне этого не объясняли.

– Можете назвать кого-то из той группы, с которой вы работали? – спросил Гуров.

– Не хотелось бы, – поморщился Жилов. – До сих пор меня не трогали. Обидно, если на старости лет покалечат. Сейчас лечение, сами знаете, дорогое. Помереть легче.

– Ну, помирать нам, как говорится, рановато, – покачал головой Гуров. – Не думаю, что все так страшно, как вам кажется. Но раз уж я обещал не вмешиваться в вашу жизнь, то не буду настаивать. Назову только одно имя. Оно все равно всплывет в моем деле – безотносительно ваших заявлений.

Жилов настороженно уставился на Гурова. Кровь постепенно отхлынула от его лица, и теперь он выглядел бледноватым и постаревшим.

– Сын Ликостратова участвует в этом бизнесе?

– Илья-то? – с видимым облегчением спросил Жилов. – Ну, это само собой. Трудовая династия. Но он там мелкая сошка. Что-то среднее между водителем и охранником. Парень он жилистый, умелый, но интеллектом не блещет. Не думаю, чтобы он играл там какую-то важную роль. Во всяком случае, я этого не заметил.

– Как вы думаете, он до сих пор занимается этим делом? – спросил Гуров.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Жилов. – Я не слышал, чтобы они где-то крупно пролетели. Значит, все идет нормально. А Илье с его способностями там самое место. Тем более папа рядом. Думаю, такое теплое место он не должен бросить. А что, собственно, случилось? Неужели вы все-таки накрыли их контору? Ах, черт возьми, значит, и до меня доберетесь!

– Уже добрались, – улыбнулся Гуров. В волнении Жилов даже позабыл, с чего начался их разговор. – Но пока вам не о чем беспокоиться. Мне нужна была информация, и я ее от вас получил. Могу только выразить вам благодарность. Ваши грехи мы пока трогать не будем. Нам бы со своими разобраться. Тем более что вы вовремя осознали ошибки и искренне в них раскаиваетесь.

– Да, это не для меня, – согласился Жилов. – По натуре я не аферист, не пират. И животных я жалею. Моя бы воля, я бы за насилие над животными срок давал не меньше, чем за людей.

– Кстати, о людях, – вспомнил Гуров. – А супругу господина Ликостратова вы знали, Маргариту Альбертовну?

– Знал немного, – криво ухмыльнулся Жилов. – Роковая женщина. Она ведь старше Ликостратова, вы знаете? Лет на семь, по-моему. А ему уж самому хорошо за сорок. Вот он и гулял от нее, и развелись они поэтому.

– Она знала, чем занимается муж?

– Обязательно! Тем более что там сынок ее задействован. Он у нее поздний и единственный. Она в нем души не чает.

– Значит, она совершенно точно должна знать все о делах своего сына?

– Ну, все или не все – этого я сказать не могу. Но в общих чертах, конечно. Она даже принимала какое-то участие в делах – бухгалтерию вела или еще что-то… Даже после развода. Так что она – человек, безусловно, осведомленный.

– Ага, – обрадованно сказал Гуров. – Ну, это вы сейчас мне просто подарок сделали, Григорий Иванович. Сейчас я даже животных вам готов простить, которых вы с Ликостратовым уморили…

– На больное место жмете, – грустно сказал Жилов. – Я понимаю. У вас работа такая. Но я в самом деле порвал со всем этим. Кручусь вот в этом болоте. Тут тоже не без грешков, но они мелкие, как комары. На особо важные не тянут.

– И слава богу, что не тянут, – сказал Гуров, вставая. – Я с вами не прощаюсь, потому что может возникнуть такая ситуация, что вы нам понадобитесь. Но это только в крайнем случае. Без особой надобности тревожить вас не будем.

Глава 8

Вечернее небо над шоссе наливалось тяжелым свинцовым светом – с запада шли грозовые тучи. Уже начинал накрапывать дождь, и водяные брызги все чаще взрывались на ветровом стекле. Вокруг было пустынно, а по краям дороги вставал угрюмый, темный, как ночь, лес. Кроны деревьев негодующе раскачивались, словно возмущаясь то ли нежданной грозой, то ли появлением чужаков в машине с московскими номерами.

В гуровском «Пежо» сидели трое – он сам, верный друг Крячко и молодой оперативник из главка капитан Самохин, которого по особому распоряжению генерала Орлова в самый последний момент прикрепили к Гурову. Ехали они без остановки уже часов шесть, одолели более трех с половиной сотен километров и немного устали. Поэтому разговоры в машине давно закончились, и даже Крячко примолк, словно исчерпал запас своих обычных шуточек. К тому же им всем было о чем подумать. Ситуация складывалась не совсем обычная. Настолько необычная, что вначале генерал Орлов даже слушать не хотел никаких соображений Гурова на этот счет.

Сейчас, крутя баранку за триста километров от дома, Гуров вспоминал подробности горячего спора в кабинете генерала. Убедить его удалось, но чего это стоило! Тем более что доказывать свою правоту Гурову пришлось в условиях жесточайшего цейтнота. Времени катастрофически не хватало, а все потому, что главную информацию они получили в самую последнюю минуту.

После возвращения Гурова из Подольска он прежде всего встретился с Крячко и поинтересовался, состоялось ли свидание с бывшим референтом. Оказалось, что Крячко с ним виделся, но выудить у него ничего нового не сумел.

– Он притворился мертвым, – саркастически объяснил Крячко. – Знаешь, как жучки притворяются мертвыми, когда их потрогаешь пальцем? Так и этот. Лежит, паразит, на койке – нога в гипсе, морда в синяках, и выражение на лице – хоть святого с него пиши. Начал с ним по-хорошему: мол, что же это вы, Николай Иванович, мозги нам пудрите, комбинации какие-то за нашей спиной составляете? С ним после этого чуть истерика не случилась. Созвал всех врачей, потребовал оградить от посягательств. Ну, ты врачей знаешь – их хлебом не корми, дай проявить гуманность и милосердие. Одним словом, выставили меня, Лева, а этот артист остался там лежать. Обдумывает сейчас небось, как нам дальше голову морочить.

Гуров предвидел такой оборот дела и не слишком огорчился. После встречи с Жиловым он решил все усилия сосредоточить на госпоже Вагнер, которая представлялась ему теперь центральной фигурой. Оперативники, наблюдавшие в отсутствие Гурова за квартирой Маргариты Альбертовны, докладывали, что за весь день она не предпринимала никаких попыток войти с кем-либо в контакт и не принимала клиентов. Последнее, впрочем, было вполне естественно – Маргариту Альбертовну, озабоченную собственным будущим, не волновали сейчас судьбы посторонних людей.

Несмотря на такое затворничество, госпожа Вагнер откликнулась на поздний звонок Гурова и без разговоров дала согласие встретиться. Видимо, наставление, которое он дал ей напоследок, возымело свое действие. Маргарита Альбертовна была взволнована, и Гуров решил, что это в его пользу. Человек, теряющий хладнокровие, плохо держит удар. Факты, которые раздобыл в Подольске Гуров, могли сыграть роль некоего катализатора. Даже если она собиралась и дальше отрицать свою осведомленность в делах мужа, то после истории с «Ситроеном» и свидетельства Жилова делать ей это будет невероятно трудно. Рано или поздно она должна будет признать очевидное.

Однако Гуров даже не предполагал, что все произойдет так быстро. Едва он успел переступить порог квартиры госпожи Вагнер, как она огорошила его почти истерическим заявлением:

– Полковник! Вы должны помочь ему! Должны! Я буду вашим должником всю свою жизнь – только не оставляйте его! Я вас умоляю!

На Маргарите Альбертовне не было лица. От роковой, полностью уверенной в себе дамы ничего не осталось. Перед Гуровым была немолодая, раздавленная, заплаканная женщина, охваченная огромным горем. Он был удивлен и даже озадачен. Видимо, с тех пор, как они расстались, произошло нечто крайне важное, то, что и без его усилий изменило позицию Маргариты Альбертовны. Но он не ожидал, что она до сих пор так любит своего мужа.

– Разумеется, я сделаю для вашего мужа все, что в моих силах, – сказал он сдержанно. – Но прежде я должен его найти, Маргарита Альбертовна. А вы никак не хотите направить нас по верному пути…

– Ну при чем здесь муж?! – неожиданно произнесла рыдающим голосом Маргарита Альбертовна. – Мой мальчик пропал!

Она безнадежно махнула рукой, повернулась и рухнула в кресло, не обращая внимания на Гурова. Дрожащими пальцами она прижимала к глазам пропитавшийся слезами платок. Гуров осторожно присел на кресло напротив.

На этот раз квартира Маргариты Альбертовны ничем особенным не выделялась. Правда, на окнах опять были тяжелые шторы, но под потолком горела обыкновенная электрическая люстра, и никаких посторонних запахов вокруг не ощущалось. Даже внушительная, под старину обстановка не производила сейчас впечатления чего-то многозначительного и таинственного – просто старая мебель, тяжелая и неудобная, несущая на себе неизгладимый отпечаток времени. Сейчас это не было жилищем колдуньи и гадалки. Это была квартира немолодой, несчастной и очень одинокой женщины.

Гуров наконец понял, о чем идет речь, и осторожно спросил:

– Вы хотите сказать, что с вашим сыном, Ильей Сергеевичем, что-то случилось?

– Ну конечно! – всхлипнула хозяйка. – Неужели так трудно понять? Если с ним что-то случится, я просто наложу на себя руки. Мне незачем жить.

– Если вы так переживаете за сына, то зачем позволяете ему заниматься такой опасной и, прямо скажем, незаконной деятельностью? – напрямик спросил Гуров.

Его осведомленность, кажется, не произвела на женщину никакого впечатления.

– Это все Сергей! – со злобой сказала она. – Соблазнил его легким заработком, сбил с пути. Я никогда не хотела, чтобы он занимался этим, но терпела. Думала, заработает немного денег, пойдет учиться, найдет настоящую работу…

– Вы знаете, куда в этот раз поехал ваш сын?

– Они были в низовьях Волги, – покорно сказала Маргарита Альбертовна. – Должны были везти партию редких птиц. В основном, кажется, пеликанов. На двух машинах. Сегодня он должен был позвонить мне с перевалочного пункта…

– Под Брянском? – вставил Гуров.

– Значит, вы знаете? – капризно воскликнула Маргарита Альбертовна. – Почему же вы здесь? Почему ничего не предпринимаете? Или вам важна галочка в вашем отчете, а не людская судьба?

– До отчета еще далеко, Маргарита Альбертовна, – успокаивающим тоном сказал Гуров. – Пока что я о нем не думаю. Пока что меня, как вы говорите, волнуют именно судьбы… Но ведь я ничего не знаю! Объясните же толком, что произошло!

Маргарита Альбертовна еще раз промокнула глаза платком и, глядя на Гурова взглядом побитой собаки, пробормотала:

– Мне так страшно! Именно сегодня он должен был прибыть на эту свою базу. Там есть телефон, откуда можно позвонить. Но он не позвонил.

– Подождите, – рассудительным тоном заметил Гуров. – Разве это причина так убиваться? Мало ли по какой причине он не позвонил? Вы сами знаете, какая у нас связь…

– При чем тут связь?! – прорыдала Маргарита Альбертовна. – Связь как раз в порядке. Мне оттуда звонили!

– Вам звонили из Брянской области? – удивился Гуров. – И что же?

– Звонил друг сына – Вадим Сидоренко. Он водит машину, на которой… Ну, вы понимаете. Он позвонил… – она с трудом удерживала слезы. – И сказал, что пока не появится Сергей, сына я не увижу…

Гуров с тревогой посмотрел на нее.

– Простите, что значит – пока не появится Сергей? – спросил он. – Где не появится?

– Я… Я не знаю! – в отчаянии выкрикнула Маргарита Альбертовна. – Верьте мне – я ничего не знаю! Я сама не могу ничего понять. Этот дурак Вадим говорил так, будто у него во рту каша. На вопросы отвечать отказался, сказал, что просто передает чужую просьбу. Он, мол, здесь ни при чем. И еще предупредил, чтобы я не вздумала обращаться в милицию – сказал, что тогда Илью я никогда уже не увижу!

– Что-нибудь еще?

– Нет, потом он просто бросил трубку, – безнадежно сказала Маргарита Альбертовна. – А я не знаю, куда звонить. Сын никогда не говорил мне номер телефона. Помогите мне! Я все расскажу. И про Пивоварова тоже. Только спасите моего сына, полковник!

Маргарита Альбертовна действительно все рассказала, но ее рассказ мало прибавил к той информации, что Гуров получил от Жилова. Нет, конечно, ей были известны убийственные подробности о деятельности своего бывшего мужа, но не это сейчас интересовало Гурова. О местонахождении Ликостратова Маргарита Альбертовна, похоже, и в самом деле ничего не знала. Ради спасения сына она выдала бы его, не задумываясь. Но его исчезновение не было связано с контрабандой животных.

Все эти аргументы Гуров вывалил на следующее утро перед генералом, объявив, что должен немедленно ехать в Брянскую область.

– Пойми, Петр, мы не можем терять сейчас ни минуты! Ведь речь уже идет даже не об убийстве Мамаева – здесь уже пахнет чем-то более серьезным. Во-первых, организованная преступная группа; во-вторых, похищение человека, а что будет дальше, можно только догадываться. Грязное дело вырисовывается, Петр.

– Вот-вот, сам говоришь, преступная группа, – непреклонно заметил Орлов, – а предлагаешь авантюру. Без предварительной разработки, без поддержки. Даже с брянскими коллегами не хочешь связаться. КПД от этой твоей акции – ноль, если не сказать хуже. На что ты надеешься?

– Вагнер утверждает, что на лесной базе группа задержится еще дня на два. Они всегда так делают. Мы с Крячко нагрянем туда, найдем этого Сидоренко и побеседуем с ним по душам. Нам необходимо знать, кто затеял эту историю с похищением Ильи Ликостратова. Если мы этого не узнаем, то парень может погибнуть.

– А о том, что вы с Крячко можете погибнуть, ты не задумывался?

– Зубы обломают, – уверенно заявил Гуров. – Мы не затем туда едем, чтобы погибать, и ты, Петр, это прекрасно знаешь. Мы должны знать истину. У этой истории очень серьезная подоплека. Я теперь более чем уверен, что Ликостратов пустился в бега не потому, что человека убил. Вернее, не только поэтому. Он еще чего-то боялся, и боялся сильнее, чем нас с тобой. Вот как ты думаешь, что могло его так испугать?

– Над этим ты думай, – отрезал генерал. – У меня и без того забот полон рот. Вот, например, ты в курсе, что наверху мне рекомендовали не загружать тебя банальными делами? Такими, как, например, дело об убийстве гражданина Мамаева? Да-да, с некоторых пор судьба гражданина Ликостратова никого не интересует. Даже наоборот.

– Меня интересует, – сказал Гуров.

– Есть мнение, что и тебя не должна интересовать.

– Заметь, не я первый это начал, – недовольно сказал Гуров. – Или ты думаешь, что меня можно двигать вот так запросто, как пешку? Сначала мне предлагают побегать, поискать для министра нужного человека, а потом, когда этот человек оказывается замаранным и появляется угроза для чьей-то репутации, меня просят не суетиться и отойти в сторону! Я с этим согласиться категорически не могу. Начальство не стоит баловать!

– Меня ты, похоже, вообще за начальство уже не считаешь! – сердито сказал Орлов. – Развернул мне тут свою философию! Разве это плохо, когда человек бережет свою репутацию? Не хочешь же ты сказать, что с одобрения министра торгуют этими несчастными животными?

– Насчет министра не знаю, – неуступчиво сказал Гуров, – но вот насчет референта госпожа Вагнер высказалась однозначно. Пивоваров принимал в этом непосредственное участие. Допустим, сам он контрабандой не занимался, но помогал Ликостратову очень неплохо – организовывал документы на министерских бланках, на бланках Академии наук, всякие рекомендательные письма и прочую липу. Поэтому он так старался заморочить мне голову.

– Пивоваров уволен, – сурово сказал Орлов. – Никакого отношения к министру он уже не имеет. Не забывай этого.

– Да бог с ним! – ответил Гуров. – В конце концов, эта братия интересует меня меньше всего. Всегда найдутся люди, которые не прочь подзаработать на печати, которая лежит у них в сейфе. Это не моя забота. Мне нужно найти тех, кто похищает людей и организует преступные группы.

– И все это ты надеешься найти в брянском лесу?

– Там я надеюсь найти след, – заявил Гуров.

– А тебе не кажется, что госпожа Вагнер опять просто морочит тебе голову?

– Не кажется. Она искренне переживает. У меня жена – актриса. Я вижу, когда человек играет. И потом, она же, грубо говоря, раскололась! Готова дать письменные показания. И еще у нее имеются кое-какие бухгалтерские выкладки, касающиеся деятельности мужа. Я поставил в известность Балуева. Сегодня он ею займется.

– А следователь знает про сына Ликостратова? Что он говорит?

– Он уверен, что это какой-то маневр для отвода глаз. Он скептик.

– М-да, жаль, что ты у нас романтик. Но вообще-то я тоже не думаю, что женщина будет шутить судьбой своего сына даже ради большой выгоды. А тем более не будет выгораживать бывшего мужа. Это не в женской природе.

– Так ты меня поддерживаешь? – нетерпеливо поинтересовался Гуров.

Генерал просверлил его взглядом и нехотя сказал:

– Это мой крест – тебя поддерживать. Без моей поддержки ты бы знаешь где был?.. Ну, ладно, даю добро, но с одним условием. Никаких там активных действий! Никакой рубки сплеча! Если понадобится кого-то задерживать – только в сотрудничестве с местными правоохранительными органами и непременно поставив в известность меня!

Таким образом главная задача была решена – Гуров вспоминал сейчас об этом с легкой иронией и досадой. Орлов неизменно упрекал его в «партизанщине», а Гуров постоянно клялся, что навсегда покончил с этим явлением, и давал слово, что никаких серьезных вопросов без согласования с начальством решать не будет. Он терпеть не мог нарушать слово, но отлично знал, что главные решения принимаются без подсказки начальства или же не принимаются вообще. В душе Орлов наверняка думал также, поэтому Гуров с такой легкостью давал ему слово, которое потом нарушал. Это было что-то вроде жертвенного ритуала перед большой охотой.

Раздумья Гурова наконец прервал Крячко, который предложил остановиться и уточнить, где они находятся. Около получаса назад на автозаправке им приблизительно объяснили, как следует ехать в направлении Гнилого кордона. Получалось шестьдесят километров по шоссе, затем поворот на лесную дорогу, еще километров пятнадцать вокруг деревень и болот, а далее следовало спросить у местных.

По времени и по карте выходило, что нужный поворот должен вот-вот показаться. Погода между тем портилась, становилось темновато, а над лесом погромыхивал гром.

– Какого черта они сворачивают в такую глушь? – с сомнением спросил Крячко. – Тут им до финиша уже недалеко, а они в лес забираются! А здесь ни условий, ни дорог нормальных. Живность вся передохнет!

– Похоже, этот кордон вот где расположен, – объявил Гуров, заглядывая в карту и тыча в нужное место пальцем. – Видишь, с этой стороны лесная дорога, грунтовка, одни повороты… Зато с той стороны выезжаешь прямо на автостраду, и всего-то два километра по прямой! А прячутся они сюда, я думаю, потому, что дальше у них самый ответственный момент – границу пересекать нужно. Вот они и делают профилактику – перед последним броском. Все правильно.

– Выходит, теперь и нам среди болот петлять надо? – недовольно спросил Крячко. – Незавидная участь! А тут еще дождь вот-вот раскочегарится. Как бы нам не засесть здесь.

– А мы вот как сделаем, – заключил Гуров. – Сейчас прибавим газу и обогнем этот район по асфальту. И подъедем с той стороны. Может быть, даже не станем углубляться в лес на машине. Пару километров пешочком по лесу пройти – одно удовольствие. И внимания к нам будет меньше.

– Ага, внимания-то как раз будет хоть отбавляй! – саркастически сказал Крячко. – Три дурака под дождем грибы собирают! Этого тут, наверное, еще не видели. И потом, с моей ногой мы эти два километра два часа идти будем.

– А ты с твоей ногой будешь в машине сидеть, – возразил Гуров. – Прикрывать тылы. Твоя задача – не выпускать из леса фургоны, буде таковые появятся. В крайнем случае разрешаю стрелять по колесам. А мы с Самохиным пройдемся. В конце концов, не сахарные – не растаем.

– А все-таки хорошо бы объяснение какое-нибудь придумать, товарищ полковник, – дипломатично сказал Самохин. – По какой причине мы вдруг на кордоне появились?

– Хочешь сказать, что тут по лесу никто не ходит?

– Ну, погода, в самом деле… Вечереет. Да и чужие мы. Сразу в глаза бросимся.

– У нас на лбу не написано, кто мы такие, – возразил Гуров. – А заблудиться никому не возбраняется. Если в пределах закона, конечно, – он улыбнулся. – Так и скажем – туристы, мол, ехали неизвестным маршрутом, машина тут неподалеку заглохла, ищем теперь помощь. А то, что мы при этом вымокшие будем, только больше убедительности нашим словам придаст. А у нас цель одна – Вадима Сидоренко найти да поговорить с ним с глазу на глаз.

– С глазу на глаз не получится, – предрек Крячко. – Их там человек десять, не меньше. Не дадут вам уединиться.

– А я для этого Вадима слова найду такие, единственные, – пошутил Гуров, – какими в любви признаются. Он за мной после этого на край света пойдет.

– Главное – от дороги особенно не отклоняйтесь, когда на край света пойдете, – предупредил Крячко. – Тут по карте болота совсем рядом.

Гуров кивнул, благодаря за заботу, бросил на заднее сиденье карту и завел машину. Примерно через полчаса, объехав кругом по шоссе обширный лесной массив, они оказались на пересечении с дорогой, уходящей в глубь леса. Несмотря на то что эта дорога была прямая, как стрела, уже метрах в сорока ее полоса как бы растворялась в сумрачных лесных тенях и дождевой мороси. Глядя на это, Крячко сказал:

– Бр-р! В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Может, передумаешь, Лева? А что? Отсидимся здесь в машине. В крайнем случае мимо нас не проедут. Зато сухо и компания хорошая.

– Компания хоть куда, – согласился Гуров. – Только нам ждать у моря погоды некогда. Сам говорил, что опоздать можем. Так что в тепле тебе одному придется отсиживаться. Пойдем, капитан!

Гуров уже открыл дверцу машины, как Крячко добродушно и снисходительно заметил:

– Вы хоть бы сейчас галстук сняли, пан сыщик! А то такое впечатление, будто вы сюда прямо с банкета по случаю Дня милиции завернули…

Гуров засмеялся, распустил узел галстука и, стащив его через голову, бросил вслед за картой на заднее сиденье.

– За объективную критику спасибо, – сказал он.

Вместе с капитаном Самохиным они вышли из машины и, поневоле сразу перейдя на рысь, зашагали туда, куда вела лесная дорога. Крячко неодобрительно посмотрел им вслед и покачал головой. В глубине души ему тоже хотелось припустить вслед за Гуровым, но он понимал, что с его ногой такой темп ему не поддержать.

А Гуров с Самохиным уже вступили в лес. Настоящая гроза грохотала где-то в стороне. Эту часть леса дождевая туча задела только краем, но и этого для городских костюмчиков и ботинок было вполне достаточно. Минут через десять оба уже чувствовали себя так, словно им целый день пришлось продираться через мокрые кусты и шагать по глубоким лужам. Под каблуками хлюпала грязь.

– Нет в жизни счастья! – философски заметил Гуров, поднимая воротник пиджака. – Держу пари, что до нашего приезда здесь держалась прекрасная погода. Посмотри, Самохин, на дороге никаких следов. Если бы здесь сейчас проехала машина, все дыбом бы стояло.

– Значит, есть надежда, что они еще на месте, – сказал Самохин.

– Будем надеяться, – хмыкнул Гуров. – Не хотелось бы мокнуть впустую.

На этом беседа их прервалась, потому что разговаривать ни у того, ни у другого охоты не было. Грозовая туча уходила к югу, но светлее не становилось. Начинались сумерки.