Читать книгу: «Две Веры Блаженной Екатерины», страница 6

Катеринин отель был первым в списке размещения и туда, кроме нее, никто из их автобуса не заселялся. Приветливый гид-турок проводил Катерину на рецепшен и, пожелав прекрасного отдыха, отправился развозить других туристов. Девушка-администратор отнеслась к Катерине более чем любезно, наверняка из-за статусного номера, догадалась Екатерина.

И отель, и номер оказались выше всяких похвал – агентша не обманула. Сезон только начался, но майские праздники, когда на курорты высаживались десанты жаждущих отдыха «олинклюзив», еще не наступили, и на обширной пятизвездочной территории было почти безлюдно. После зимнего перерыва приведенный в порядок отель блестел чистотой и свежестью, в огромных холлах царила прохлада, пышные растения в расписных керамических горшках радовали глаз, плетеные диваны и кресла с мягкими разноцветными сиденьями, вышитыми подушками и аккуратно свернутыми пледами так и манили прилечь и отдохнуть, а может, почитать или выпить чашечку кофе, чей волшебный аромат ненавязчиво и нежно обволакивал ленивого туриста. Катерина обожала этот, свойственный хорошим отелям запах, – кофе, прохлады, цветочного, едва уловимого, аромата и – моря.

Море – всегда! – она начинала чувствовать, едва только покидала борт самолета, даже если до самого моря нужно было еще добираться многие километры. «Наверное, ты в первой своей жизни родилась на море, – шутил Пашка и добавлял, – или из моря, русалка…». А что – может, так оно и было?

Еще дома Катерина планировала, что развеет тетин прах сразу, как только разместится в отеле, а теперь передумала. Весь полет ее немилосердно тошнило, и она то и дело отлучалась в туалет, протискиваясь через пожилую женщину, чьи внуки сидели на соседнем, через проход, ряду. Женщина и стюардесса, у которой Катерина без конца просила бумажные пакеты, смотрели неодобрительно и с осуждением, и Катерине было ужасно неловко, и она старалась почти не дышать, но проклятая тошнота изматывала ее, накатывая жуткими спазмами, справиться с которыми не оставалось никаких сил. А ведь накануне она специально ничего не ела, и, конечно, отказалась от завтрака на борту. В конце концов соседка предложила Катерине поменяться местами и сесть с краю («внуки и без моего присмотра обойдутся, а Вам не нужно будет через меня лезть!»), а стюардесса спросила, не требуется ли Екатерине помощь врача («мы сделаем объявление, наверняка в салоне есть врач!»). От того, что плохо подумала об этих милых женщинах, Катерине стало еще более неловко, и в такой маяте прошел весь полет.

Но вот странность, как только она оказалась в своем, по ее меркам роскошном, двухкомнатном номере, плохое самочувствие сняло как рукой и ужасно захотелось есть. А ведь еще час назад мысль о еде приводила ее в ужас и она почти поклялась, что больше никогда не будет есть! К счастью, обед только начался и, наскоро приняв душ и переодевшись, Катерина бегом отправилась в ресторан.

После вкуснейшего сытного обеда ее разморило, она прилегла вздремнуть и проспала всю ночь.

Проснулась рано – выспалась, да и разница во времени сказалась: у нее дома было уже девять, а здесь – всего лишь пять часов утра. Отдохнувшая и бодрая, Катерина положила в рюкзачок заветную коробку и вышла из номера, аккуратно и тихо, чтоб не разбудить еще спящих крепким утренним сном немногочисленных постояльцев отеля, закрыв за собой дверь.

Солнце уже взошло и подсветило море всеми оттенками розового и оранжевого. Небольшие волны накатывали на берег и негромко бились об опоры пирса, по которому шла Екатерина. Освещенная ласковыми солнечными лучами, она не спеша шагала по еще прохладным доскам настила, ее волосы развевались от легкого утреннего ветерка, и, если бы она увидела себя в этот момент, то невольно залюбовалась бы собой, как это сделал старик-садовник, подстригающий кусты в саду и заметивший ее сразу, как только она вышла из отеля.

Стоявшие на пирсе огромные зонты от солнца были сложены и напоминали почетный караул, вытянувшийся в струнку при виде прекрасной Катерины, идущей выполнить свою важную и печальную миссию – развеять над синими водами Средиземного моря прах родного и, пожалуй, самого близкого человека – своей тети Веры.

На краю пирса Катерина остановилась и достала из рюкзака цилиндр с прахом. Помедлив секунду, она решительно открыла крышку и высыпала на ладонь немного содержимого. Похожие на серый мелкий песок легкие частицы немедленно слетели с руки, но полетели почему-то не вниз, в воду, как положено по всем физическим законам, а взмыли вверх, в небо – как положено по законам высшим, нематериальным. Они рассеивались в воздухе, пропадая без следа, и Катерина бросала, пока все не закончилось. Она убрала опустевший цилиндр обратно в рюкзак и побрела на берег. Странно, но она ничего не чувствовала, ни о чем не думала, ей хотелось только одного – сидеть на песке и смотреть на море.

Старый садовник, сразу же понявший, что за ритуал выполняла красивая светловолосая туристка, печально улыбнулся и, отложив ножницы, направился на кухню выпить первую на сегодня чашечку обжигающего целительного кофе, выпить не спеша, вспоминая любимую жену, так же обретшую вечный покой в вечных водах неумирающего моря.

Спустившись с пирса, Катерина села на чуть теплый утренний песок и уставилась на море. Только что спокойное, море вдруг взволновалось, с шумом накатывая на пустой берег и почти доставая до Катерининых ног, хотя Катя находилась далеко от кромки воды. Это был, конечно, не шторм, но добродушия и радости уже не ощущалось. Синяя прозрачная вода, а ближе к горизонту – темно-бирюзовая, загребала, как широким крылом, песок с берега, а потом возвращала обратно. «Ш-ш-ш-шух – ш-ш-ш-шух, – говорило море Екатерине, – ш-ш-ш-шух – ш-ш-ш-шух!».

Катерина достала телефон и только тут поняла, что так и не включила его со вчерашнего дня. Осветившийся экран выдал миллион сообщений от Дария (сплошь вопросительные знаки – от волнения) и два миллиона от Люськи (сплошь восклицания – от негодования). Но Катерина их читать не стала, а, собравшись с духом, открыла те два письма, из клиники и от врача, в которых, по ее мнению, не могло быть её спасения, но совершенно точно был её приговор.

Читала Катерина медленно, по слову, разбирая по слогам, как будто за ночь разучилась понимать печатную речь. Письмо от врача перечитала дважды, а может быть и трижды, не сразу уловив смысл.

Катерина запустила руки в песок и перебирала его, пытаясь осознать содержимое послания. Иногда в песке попадались мелкие камешки или плоские половинки овальных раковин. Тогда она поднимала руку и, размахнувшись, пыталась забросить их в море, но ни камешки, ни ракушки до воды не долетали, а падали недалеко от Кати, а некоторые – на Катины ноги, и оставались там, взблескивая под лучами солнца, бесхитростными украшениями.

Она снова открыла письмо и тут же закрыла. Она, конечно, все поняла. И сразу же поверила. Теперь оставалось – принять. А чтобы принять, Катерине требовалось только одно – ПЕРЕЛЕЖАТЬ.

Катерина легла и вытянулась, как когда-то учила тетя – поясница прижата к песку, и он, еще непрогретый, приятно холодил, руки вытянуты вдоль тела, подбородок чуть вниз, глаза закрыты, короткий вдох – очень длинный выдох…и вот Катерина почувствовала, как ее затягивает куда-то, а потом она взрывается на тысячи частиц, и улетает высоко, за небо, в бесконечность, куда только что улетела ее Вера.

Вдруг Катерина почувствовала, что кто-то достаточно болезненно тычет в ее живот чем-то твердым. Она инстинктивно закрылась руками и распахнула глаза.

И тут же увидела устремленный на нее внимательный детский взгляд. Мальчишка («Года три-четыре, не больше», – подумалось Екатерине) с интересом смотрел прямо в Катеринины глаза и сопел. Потом он помахал перед ее лицом пластмассовой лопаткой ярко-желтого цвета, и снова уставился, не мигая. Его глаза были огромными и очень голубыми, нос-курнос, приоткрытый рот, два крупных белых передних зуба, загорелые щеки, россыпь веснушек по всему лицу и выгоревшие на солнце, спутанные вихры.

… неожиданно Екатерине вспомнился другой любопытный малыш. Несколько лет назад они с мужем отдыхали на побережье Южно-Китайского моря. Катерина нигде больше не видела таких приливов и отливов: море то уходило так далеко, что воды совсем не было видно, то возвращалось так близко, что вода плескалась почти на крыльце их бунгало. Возвращаясь, море приносило с собой много всего и однажды выбросило огромную медузу. Медуза издалека походила на большой полиэтиленовый пакет и возмущенная Екатерина («вот что за люди, бросают в море всякую гадость!») устремилась к берегу, чтобы подобрать мусор, пока его снова не унесло отливом. Рядом с ней туда же спешил мальчишка, китайчонок, из местных. Они переглянулись и зачем-то побежали наперегонки, каждый стараясь успеть к валяющемуся на берегу предмету первым. Китайчонок опередил, и когда Катерина оказалась на месте, то увидела, что мальчишка тычет в «пакет»-медузу длинной палкой, но «пакет» не шевелился и признаков жизни не подавал. Впрочем, одного взгляда было достаточно, чтобы понять – медуза мертва. И все-таки Екатерина бестолково пыталась ее оживить, поливала морской водой из ладоней, сложенных ковшиком, пыталась оттащить на глубину, жестами прося китайчонка ей помочь. Но тот сосредоточенно исследовал медузу и ничего не отвечал.

Ее сегодняшний мальчишка был также сосредоточен, и Катерина, почувствовала себя той медузой. Поэтому нисколько не удивилась, когда ребенок вдруг неуверенно спросил:

– Ты живая?

– Живая, – кивнула Катерина.

– Точно? – недоверчиво уточнил мальчишка.

– Точно! – подтвердила Катерина и улыбнулась.

Мальчишка подпрыгнул, поднял лопатку вверх, и с победным воплем так резко рванул с места, что из-под его пяток вылетел песок и посыпался Екатерине в глаза.

– Мама! – орал мальчишка. – Мам! Она живая! Живая! Она сама мне сказала!

Катерина осторожно повернула голову в сторону убегающего ребенка и увидела, как ему навстречу торопится мама – молодая женщина в развевающемся сарафане. Она села перед сыном на колени и что-то говорила ему, но тот не слушал и лишь прыгал вокруг нее, крича во весь голос «Живая! Живая!».

И Катерина расхохоталась.

Она хохотала как сумасшедшая. Смеялась и рыдала, размазывая песок и слезы по щекам. Смеялась и икала, как жалкий пьянчужка. Хохотала и не могла остановиться. Живот и щеки уже болели от смеха, слез и икоты. Наконец она села, сделала огромный вдох соленого вкусного морского воздуха, заполнив легкие так, что зазвенело в голове, и, глядя вслед уже далеко ушедших мальчика и его мамы – ярко-желтая точка пластмассовой лопатки и зеленый парус легкого сарафана, обращаясь к ним, закричала на весь, начавший заполняться отдыхающими, пляж:

– Я живая!!!

И море, словно собравшись с силами, высокой победной волной окатило Катерину с головы до ног, как окунают грудных младенцев в купель со святой водой при обряде Крещения.

Год спустя

Екатерина сидела на любимом кожаном диване с ноутбуком на коленях – наводила порядок в своей электронной почте. В письмах за прошлый год нашла два из клиники «Центр здоровья».

Одно – информационное: «Екатерина, добрый день! Во вложении – результаты Ваших обследований и анализов. Письмо отправлено автоматически, ответа на него не требуется. Спасибо, что выбираете нас!».

Другое от доктора, Юлии Николаевны, к которой Екатерина попала на прием:

«Здравствуйте, Екатерина! Это письмо – моя собственная инициатива, пишу Вам в частном порядке. Я ознакомилась с результатами Ваших анализов и обследований. В некоторых показателях крови есть небольшие отклонения, но в Вашем положении – это вариант нормы. Во время Вашего визита Вы не сообщили о своей беременности. Сначала я подумала, что Вы это сделали намеренно, но потом мне пришло в голову, что Вы и сами могли об этом не знать. Хотя это и странное предположение, учитывая, что срок – 13-14 недель, и его вряд ли можно не заметить.

И тем не менее, в случае, если это стало для Вас новостью, прошу немедленно связаться со мной! Учитывая Ваш возраст, Вам требуется более пристальное, чем обычно, наблюдение, необходимо провести ряд дополнительных обследований, чтобы беременность протекала благополучно и без осложнений.

Настоятельно прошу связаться со мной, даже если Вы уже наблюдаетесь у другого врача в другой клинике. Просто сообщите мне об этом».

Далее были указаны фамилия и имя доктора – Юлия Николаевна Б., и номера рабочего и личного телефона.

Екатерина дважды щелкнула мышкой – убрала галочки напротив этих писем, отменив тем самым команду «удалить». «Оставлю для истории, заведу специальную папку с названием «Вера», – придумала она и улыбнулась.

После этого встала и, подойдя к окну, открыла тяжелые плотные шторы. Солнце, как шампанское из бутылочного горлышка, брызнуло в комнату, оседая искрящимися пузырьками на всех предметах небольшой спальни. От ярого света защипало в носу, и Екатерина, не удержавшись, звонко чихнула. Мгновенно со стороны ее кровати раздался короткий ответный чих. Катерина повернулась и подошла к застеленному мягким розовым покрывалом ложу.

Посередине, окруженная разноцветными подушками, лежала маленькая девочка. Глаза малышки в густых длинных черных ресницах были открыты и внимательно осматривали комнату. Ее взгляд останавливался на солнечных зайчиках, резво скачущих по потолку, скользил по стенам, увешанным фотографиями всех размеров, по зеленым пятнам комнатных растений на окне. Катерина склонилась над ребенком, и девочка сразу узнала ее! Маленький беззубый ротик растянулся в счастливейшей из улыбок, ручки потянулись к самому любимому на свете лицу, она заерзала, зашевелилась, всем своим существом устремляясь навстречу Катерине.

Катерина улыбнулась девочке в ответ, но не привычной кривоватой извиняющейся улыбкой, а широко, на все свои тридцать два белоснежных зуба. Она осторожно взяла малышку на руки, уткнулась носом в сладко пахнущие тоненькие младенческие волосы и весело сказала:

– Ну, с добрым утром, доченька! С добрым утром, моя Вера!

11 июня 2023 года