Читать книгу: «Сказка – ложь!», страница 4
На обратном пути мне захотелось петь. На этот раз я во все горло затянула:
– Ой, цветет калина
В поле у-у ручья! Эх!
Парня молодого
Полюби-ила я! Э-эх! – и опять смачно облобызала своего преданного поклонника. Ну и что, что небритый? Зато ка-акой ми-иленький!
Мои пьяные вопли разносились эхом под каменными сводами замка, но мне уже было все равно. Остапа, как говорится, понесло!
– А-а! Вот и старые знакомые пожаловали! – я пьяно икнула и захихикала, увидев, что коридоры начали постепенно заполняться четвероногой живностью. – Сбегали в лес по своим делам – и назад. Правильно, нечего по ночам шататься. Ик!
Монстрик вошел в знакомую спальню и осторожно сгрузил меня на койку. Вернее, на огромный герцогский трах… эм, я ж приличная девушка и слов таких не знаю.
– Так, где мой кавалер? Иди сюда… будем из тебя няшку делать! Срочно разыскиваем подручные средства!
С маниакальным блеском в глазах я устремилась к туалетному столику, на котором красовалось мутноватое зеркало. Уж не знаю, как герцоги за собой ухаживали, но расческа просто обязана здесь быть.
Ага, а вот и она! Схватив в руки гребешок, сделанный, судя по всему, из черепахового панциря и серебра, я обернулась к монстрику, который продолжал ловить каждый мой взгляд. И не знаю, что он увидел на моем лице, но только глаза у него стали печальные-печальные, а на морде проступило выражение безнадежной тоски.
– Сидеть! – приказала я, слегка пошатываясь.
Монстрик тяжело вздохнул и подчинился: сел на край кровати, совсем по-человечески, согнул спину и свесил ладони между коленями. Я вытянула шею, беззастенчиво заглядывая ему между ног. А что, я пьяная, мне можно. Да и любопытство – не порок! Но там у него была такая густая шерсть, что я бы и на трезвую голову ничего не разобрала. А жаль. Фу, какая я пошлячка!
Я глупо захихикала и залезла на кровать за спиной зверюги.
Пальцами, жирными от окорока, я провела по темно-серой шерсти, удивляясь ее мягкости. Тут же обнаружились корзиночки репейника и метелки какой-то травы, плотно запутавшиеся в густом подшерстке. Ну что ж, приступим-с!
Надо отдать должное моему мохнатому поклоннику. Он рычал, выл, сопел, но терпел. Шерсть летела клочьями. Если сначала я пыталась быть с ним понежнее, то после того, как еще пару раз приложилась к бутылке, потеряла последние остатки совести. С рычанием, достойным монстриковой невесты, я выкручивала, вырывала, выдергивала руками из его шкуры все эти колтуны, траву, щепки и прочий мусор. Потом вгрызалась серебряным гребешком и чесала, чесала, чесала до тех пор, пока его шерстка не становилась мягкой и нежной, как у ягненка. Через пару часов моих усилий гребень потерял половину своих зубцов, зато спина монстрика стала напоминать меховую мечту модницы.
Наконец я выдохлась. Еще бы, умудриться выхлебать больше трех литров вина! Да еще в одиночку. Да еще под осуждающим взглядом тоскливо скулящего монстрика. М-да, я превзошла саму себя…
В какой-то момент я совсем перестала отвечать за свои действия. Неловко привалилась к теплому мохнатому полечу и зевнула во весь рот. В голове стоял хмельной туман, комната качалась и плыла, точно корабль по волнам. Хотелось понежиться в крепких мужских объятиях… да, это именно то, что мне было нужно именно сейчас.
Я потянулась, обняла монстрика за шею, кажется, даже слюну на него пустила… плохо помню, все было, как во сне.
Эта зверюга принюхалась, недовольно морща нос, глухо заворчала, и вдруг шлепнула меня по попе! Не больно, но весьма ощутимо. Я обиделась и поползла прочь, путаясь в простынях и одеяле. Меня тут же поймали за ногу, перевернули на спину, нависли сверху оскаленной мордой.
Я икнула, глядя бессмысленным взглядом прямо в желтые глаза оборотня, горевшие праведным гневом. Он коротко рыкнул, прошелся пару раз шершавым языком по моему лицу и лег рядом, заботливо прижимая к себе.
Я еще попыталась отстраниться – обиделась всё-таки, но он тут же пресёк все мои попытки, еще сильнее сжав в объятиях. Ладно, где наша не пропадала. Главное, что мягко и тепло.
На такой счастливой ноте я и заснула… чтобы проснуться через несколько часов с жесточайшим похмельем.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Эх, и почему же так голова болит-то? Словно тисками кто сжимает… а в висках будто молоточки стучат: тук-тук, тук-тук – забивают гвозди в крышку гроба… Во рту точно пара хомячков сдохла и успела разложиться… фу-у-у-у! И тошни-и-и-ит!!! И дышать почему-то тяжеловато…
С мучительным стоном я открыла глаза и скосила их в сторону. Даже такое простое действие далось мне с трудом. И прямо поперек своей обнаженной груди узрела крепкую мускулистую руку, покрытую короткими черными волосами… Э-э-э… Это точно не моя конечность…
Я попробовала осторожно выползти из-под нежданных объятий, повернулась на бок, и вдруг встретилась с раздраженным взглядом золотисто-карих глаз. Герцог лежал рядом, одетый во вчерашнюю рубашку и штаны. Взлохмаченный, с недовольно поджатыми губами, а в глазах у него застыло еле сдерживаемое негодование.
Нужно было что-то сказать, но от близости горячего мужского тела все мысли разом вылетели из головы. Подступил новый приступ тошноты. Я с трудом сглотнула, умоляя желудок вернуться на место. Не хватало еще оконфузиться прямо на Его Светлость.
И почему мне так плохо?
Герцог медленно снял с меня руку и сел, не отводя взгляда.
– Прошу прощения, мадемуазель, это моя ошибка, и она больше не повторится, – глухо пробормотал он и резким движением накинул на меня простыню.
Какая ошибка? Что не повторится? А то я, в принципе, не против такого соседства. А что? Он мужчина видный, при одном взгляде на него у меня по всему телу жар разливается. Да и я девушка свободная…
Боже, о чем я думаю?! Он же еще вчера чуть на ремни меня не пустил! Я точно схожу с ума.
Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но только он отшатнулся, скривившись, как от сильной боли, затем развернулся и быстрым шагом покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь. Практически сбежал.
Стук двери отозвался в голове десятикратным эхом. Я застонала. Добавилась еще одна проблема: мне срочно нужно было в туалет. И не только потому, что меня тошнило…
Так, и где мне искать комнату для уединений? И что здесь ночью произошло? В голове сплошной туман, ничего не помню…
Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней, герцог д'Арвентиль
Никогда прежде Его Светлость не оставлял поле боя с такой поспешностью. Но даже сейчас ему хотелось верить, что это не бегство, а тактическое отступление.
Оказавшись в коридоре, он захлопнул дверь и обессиленно сполз по ней вниз. Подошедший Жако недовольно поцокал языком, глядя на своего господина, который сидел на пороге собственной спальни, поставив локти на колени и сжав руками голову.
– Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?
– Я не знаю, – глухо пробормотал Язон. – Мне кажется, или я действительно схожу с ума?
Он поднял голову, и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли, словно у него внутри шла мучительная борьба.
– Я не знаю, сколько еще выдержу.
Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне.
Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро. То же постельное белье, которое просто бесполезно менять: с рассветом оно само собой становилось таким же, как и в первый раз. Он даже просыпался каждый раз в одной и той же позе, как и все в замке.
Если бы не память о прошедших годах в этой тюрьме, можно было бы подумать, что это снова и снова повторяется один и тот же день. Все было так, как в то проклятое утро после рокового бала. Точно так же задернуты шторы и все вещи на своих местах…
Нет, не все.
Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.
Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!
Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день, и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, как он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая – он напрочь забыл! И все же… все же…
Конкордия никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, обещая вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.
Язон припомнил, как он осторожно повернул голову и окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебряный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу со сломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания!
Невероятно, но факт! В замке начались изменения, и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.
В этот момент незваная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые за все время с начала проклятия ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.
Вожделение, нет, похоть – дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть обо всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом!
И именно в этот миг Катрин открыла глаза…
Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.
– Приготовьте покои моей матери, – глухо проговорил Язон, не поднимая головы, – пусть наша гостья выберет себе одежду сама, и выполняйте все ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она моя гостья. А ей посоветуй держаться от меня подальше… оказывается, я не такой сильный, как думал.
С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект, и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов…
***
Катерина
Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.
Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче, я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно.
Не знаю, хватит ли у меня совести так поступить, в конце концов, я не "Гринпис" чтобы заботиться о местной экологии, но если я сейчас же не найду ничего подходящего, то сделаю лужу прямо на этом ковре!
Бутылку из-под вина я отмела сразу: слишком узкое горлышко, а я не Робин Гуд, чтобы умудриться в него попасть. Зато ширма в углу комнаты привлекла мое внимание.
Ширма эта вообще отдельный разговор: шесть сегментов, каждый в виде деревянного каркаса полметра в ширину и два в высоту, обтянутые плотной тканью с вышитыми цветами и экзотическими птицами. Эти сегменты соединялись чем-то вроде дверных петель и могли складываться, как гармошка. Я такое только в кино видела, но при этом мечтала подобную штуку иметь у себя дома. И что-то мне подсказывало, что здесь она неспроста!
Ага, так и есть! Заглянув за ширму, я обнаружила то, что искала. Большой керамический горшок с крышкой и вычурной лепниной на пузатых боках стоял в углу на трёх ножках в виде львиных лап. Облегченно вздохнув, я уселась поудобнее и расслабилась. Едва глаза не закатила от блаженства. Даю руку на отсечение – это даже лучше, чем секс!
Получив свою порцию удовольствия, я уже более спокойно начала разглядывать окружающую обстановку. Рядом со мной на деревянной тумбе обнаружился таз, серебряный, судя по всему, и такой же кувшин, полный теплой воды. Оба изделия из драгметалла отличались изящной гравировкой, а еще на каждом из них я заметила странный символ в виде оттиска герба: по форме он напоминал треугольный рыцарский щит, разделенный на две части стилизованным деревом, похожим на дуб. Корни этого дерева, будто пальцы, сжимали меч, пышную крону с одной стороны украшал ястреб, с другой – голубка, а сверху дерево венчала корона с девятью зубцами, каждый из которых напоминал наконечник стрелы. Еще внизу шла надпись латинскими буквами. Я ее прочитала, но понять так и не смогла. Зато рядом с тазом нашелся горшочек с пахучей мылящейся пастой, маленький кинжал с острым узким лезвием и рукояткой, украшенной россыпью блестящих камешков, а также кусок мягкого полотна с вышивкой по краям – видимо, полотенце.
Как я поняла, это был герцогский мыльно-брильный набор. Странно, он им, вроде, не успел воспользоваться, а щетины на его лице я не заметила. Хотя, что я удивляюсь! Все знают, что еще лет двести назад мужики не мылись месяцами, причем что герцоги, что крестьяне. Правда, первые хоть духами поливались – и то ладно. Вот Людовик XIV вообще за всю жизнь всего два раза был помыт. Когда родился и когда умер. Но это не помешало ему иметь кучу любовниц, множество внебрачных детей и дожить до преклонных лет.
Интересно, а в этом замке вообще ванная есть? Я ведь девушка современная, прогрессивная. Привыкла по утрам душ принимать и кофе с пончиком… М-да, про кофе, похоже, придется забыть. Вряд ли здесь уже открыли Америку. Хотя, все может быть.
В дверь вежливо постучали. Я заметалась, не зная, куда сунуть горшок. Потом плюнула и выплеснула его за окно, как и положено добропорядочной средневековой горожанке. Надеюсь, в это время под стенами никто не ходил.
– Мадемуазель, – о, знакомый голосок, никак наш друг Жако решил почтить нас своим присутствием! – Ваш завтрак.
Я выглянула из-за ширмы и буквально остолбенела. Двери в комнату были распахнуты настежь, у входа, будто солдат на часах, стоял герцогский камердинер в примелькавшейся уже ливрее и напудренном парике, а слуги в одинаковых темно-зеленых камзолах вереницей заносили в спальню блюда со всевозможными яствами. Правда, первые двое втащили огромный стол, судя по цвету – из настоящего красного дерева, да еще с позолоченной резьбой и инкрустацией, подозрительно напоминавшей слоновую кость и драгоценные камни.
Этот стол разместили посреди комнаты, придвинули с одной стороны великолепное кресло под стать столу, накрыли белоснежной скатертью с кружевами и начали расставлять тарелки. Вернее, тарелками это можно было назвать с натяжкой, скорее целые подносы из фарфора. И чего на них только не было! Что я там на завтрак просила? Точно не запеченного целиком поросенка с яблоком во рту и не жареного лебедя, украшенного собственными перьями. К тарелкам присоединились серебряные графины, в которых поблескивало вино. Ага, вот и повод похмелиться!
Я вышла из своего укрытия, как ни в чем не бывало поправляя на плече толстый узел.
– Мадемуазель, – Жако поклонился мне с таким подобострастием, будто я была по меньшей мере принцессой крови, – Его Светлость оказал вам честь быть его гостьей. Он предоставил в ваше распоряжение слуг и левое крыло замка вместе с покоями герцогини. Сейчас его подготавливают для вас. Могу я узнать, на сколько вы намерены задержаться?
Пока он произносил свою тираду, я успела хлебнуть винца и даже закинула в рот пару кусочков мяса, расколупав поросячий бок. Но услышав последнюю фразу, поперхнулась и едва не выкашляла собственную печень. Даже слезы выступили на глазах!
–Чего? – прохрипела я между приступами кашля.
– Его Светлость желает знать, как долго он имеет честь принимать вас в своем замке?
– Всю оставшуюся жизнь! – ответила я в сердцах.
Нужно было видеть, как побледнело его лицо и как поджались губы! Казалось, что больше – просто невозможно, но он, видимо, был еще большим снобом, чем его хозяин.
Недолго думая, я нагло отодвинула камердинера с дороги и молча уселась за стол. С левой стороны тут же нарисовался слуга с подобострастной миной на лице и перекинутым через руку полотенчиком – ни дать, ни взять, официант в респектабельном ресторане. Я демонстративно закатила глаза, когда этот кадр взял графин с вином и наполнил мой бокал.
– Могу я посоветовать вам болонские колбаски, мадемуазель? – раздался за моей спиной сдержанный голос Жако.
– Нет, – грубо оборвала я. – Колбаски из болонки советовать мне не надо. И вообще, мне не нравится, когда стоят у меня над душой и заглядывают в рот. Вам что, заняться больше нечем?
– Простите, мадемуазель, для меня честь служить вам.
– Вот иди и служи в другом месте. И друзей своих забери. Я вполне способна сама держать вилку в руках!
Он поклонился с таким видом, будто лимон проглотил. Затем пробормотал никому не нужные извинения и махнул слугам, отпуская их.
Ненавижу лицемеров! А этот Жако меня по-настоящему раздражал. Я еще не забыла, как он сдал меня палачу на пару со своим любимым герцогом.
Этому напыщенному аристократику тоже не помешает мозги вправить. Сначала сам ко мне в постель прыгает, а потом строит из себя оскорбленную невинность. Можно подумать, я его изнасиловать пыталась!
Одно странно, куда они дели моего монстрика? Где эти гады прячут его днем? Надо будет пойти, поискать беднягу. Подкормить. Вдруг он голодный? С такими хозяевами и загнуться недолго. А здесь еды человек на пять, не меньше. Думаю, Его Светлость не обеднеет, если я этого лебедя в перьях отнесу монстрику на завтрак. Да и неряшливый он какой-то. Грязный, нечесаный. Такое ощущение, что за ним никто не ухаживает. Печально. Завели животное и издеваются, изверги!
Пока я размышляла, исподлобья глядя на застывших вокруг стола слуг, они с растерянным видом поклонились и удалились вслед за недовольным Жако. Наконец-то я осталась одна и смогла спокойно поесть.
Вино я пить не стала – ночью напилась, а вот изящный фарфоровый чайничек с крышечкой в виде розового бутона привлек мое внимание. Этот чайничек стоял на серебряном подносе вместе с миниатюрной чашечкой, украшенной позолотой, и такой же пиалой, в которой лежало что-то вроде фруктового джема. Я потянула носом. Над выгнутым в форме лебединой шеи носиком чайничка витал обалденный запах горячего шоколада!
О, этот божественный аромат! Я расплылась в идиотской улыбке. Просто невероятно, мне заварили шоколад! Так, быстро соображаем. В "Анжелике" шоколад был? Был! А век там какой? Семнадцатый. Как раз тот самый Людовик XIV и правил. Значит, нужно поймать кого-то из местных и допросить, какой век у них на дворе. Тогда можно будет планировать дальнейшие действия. В конце концов, я не собираюсь сидеть в этом замке до скончания века. Если судьбе было угодно переместить меня во времени и пространстве, то почему бы не воспользоваться этим? Посмотреть мир, изучить нравы… Вдруг где-то здесь меня ждет мужчина моей мечты?!
Я как-то сразу поскучнела. Сидела, отхлебывая из чашки горький горячий шоколад (сахар пожалели, или еще не изобрели?) и вспоминала своего монстрика. Он такой милый, такой послушный, и в то же время сильный и грозный – эх, прямо идеал настоящего мужчины. Рычит мало и по существу, лапы не распускает, на руках носит, о нуждах моих заботится, в постели греет и ни на чем не настаивает… где я еще найду такого? Одна проблема: звериное происхождение. Я даже на повышенную лохматость согласна, лишь бы он был человеком!
М-да, какие-то странные у меня мечты. Наверное, долгое воздержание сказывается. Я ведь уже год, как рассталась с последним парнем. Не то, чтобы их было слишком много… просто я предпочитала не заводить серьезных отношений. Случайное знакомство, взаимное удовольствие – и все. Никаких чувств, никаких обязательств.
Пару раз пробовала "встречаться". И парни вроде неплохие попадались, но очень быстро надоедали. Расставалась без малейшего сожаления и все думала, что со мной не так? Почему сердце молчит? Почему даже в момент физической близости голос рассудка сильнее желаний плоти? А потом все надоело, и я решила прекратить эксперименты. Выгнала последнего ухажера и стала вести жизнь одинокой, но вполне самодостаточной женщины. И до сего момента не испытывала нужды в присутствии мужчины. А теперь…
Кажется, я даже всплакнула…
Опять поскреблись в дверь, нарушая мое уединение. Я быстро вытерла слезы и ровным голосом разрешила войти. Это была Розетта.
– Ваши новые покои готовы, мадемуазель, – произнесла горничная, нервно теребя подол своего фартука. – Я приготовила для вас несколько платьев. Позвольте вас проводить.
Я с сожалением глянула на опустевший чайник. Ладно, проявим послушание. В конце концов, ходить голой в простыне это как-то не комильфо. Да и интересно примерить на себя настоящий средневековый наряд. Или нет, если это век семнадцатый, то уже эпоха Ренессанса. А это значит кринолины, кружева, атлас, бархат и бриллианты. Ух ты! Я увижу настоящие бриллианты! Помнится, одно время это был очень модный камень, им даже туфли украшали. Интересно, сколько бы такие туфельки стоили у нас?
– Розетта, – задала я мучивший меня вопрос, – ответь, пожалуйста, какой сейчас год и в какой стране я нахожусь?
Девушка опустила голову, лицо ее сначала побледнело, затем покрылось красными пятнами, а спустя минуту она разразилась бурными рыданиями и выбежала из комнаты, прижимая к щекам подол своего фартука.
Я проводила ее ошарашенным взглядом и едва сдержалась, чтоб не покрутить пальцем у виска. Странные они здесь какие-то. Пуганые. Хотя, с таким соседом, как герцог, и мне скоро психиатр потребуется. И опять же моя проблема осталась нерешенной: второй день подряд кутаться в простынь я уже не собиралась. Немедленно дайте мне хоть что-то! Хоть пеньюар герцогской прабабушки! Я уже на все согласна!
Я выглянула за дверь. В коридоре стоял мужик в железном шлеме, нагруднике и с мечом на широком поясе. На его краснощеком лице зверски топорщились рыжие усы, похожие на размочаленную сапожную щетку.
– Ты кто? – задала я вполне резонный вопрос.
– Жак-Ив! – отрапортовал он, блеснув гнилыми зубами.
– Кусто! – брякнула я.
– Простите?..
– Нет-нет, продолжайте. Вы здесь какими судьбами?
– Его Светлость приказали.
– Ах, вот как, – я почесала затылок. Помыться б не мешало, а то в этих краях и вошек подцепить не сложно. Или что похуже. – И что же Его Светлость наказал? Следить за мной?
– Никак нет, мадемуазель! – мужик от усердия даже каблуками щелкнул. – Охранять.
– Интересно, меня от вас, или вас от меня? – пробормотала я себе под нос. – Где герцог, знаешь? – добавила уже громче.
– Да, мадемуазель, но Его Светлость не велели беспокоить.
– Ничего, переживет. Веди давай.
Поправила сползшую простыню, затянула узел покрепче и с гордо поднятой головой направилась вслед за этим клоуном. Босая, по холодным каменным плитам. Поскольку обуви мне тоже до сих пор не выделили. Список моих претензий к Их Светлости продолжал расти.
К стенам коридора жался местный люд. Удивительно, но они уже не тыкали в меня пальцами и не плевались от ненависти. Наоборот, подобострастно кланялись, но я-то чувствовала за спиной их подозрительные и мрачные взгляды. Похоже, что босс сказал меня не трогать. Гостья, как-никак. Ну-ну. Интересно, сколько из них сейчас жалеет, что палач не сделал из меня чучело?
Мы свернули в уже знакомый проход. Я, конечно, плохо вижу, и дорогу не запоминаю, но, кажется, этот ход ведет к тому продуктовому складу, где мы с монстриком вчера зажигали. Ага, вон и двери видать. Ой, а что это за толпа перед ними? Неужели мы там так повеселились?
Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней, герцог д'Арвентиль
Его Светлость и представить себе не мог, что обнаружит, спустившись в замковую кладовую. С тех пор, как проклятие вступило в силу, в этом месте ничего не менялось. Если иногда Язон и позволял себе впасть в уныние и предаться греху пьянства, то с наступлением утра все возвращалось на круги своя. Всегда. Но не сегодня.
Уже на подступах к кладовой в голове герцога зародились смутные подозрения. Завернув за очередной поворот и выйдя на финишную прямую, он издалека разглядел, что дверь в продуктовый склад открыта.
"Неслыханно! – взыграло в Язоне глухое раздражение. – Кто посмел?!"
Он ускорил шаг, бесшумно ступая по грязным плитам в надежде поймать вора на горячем.
Первыми на глаза попались обглоданные кости, сложенные у самого порога аккуратной кучкой. Чуть дальше валялась тряпка непонятного цвета, вся грязная, в жирных пятнах и воняющая копченым окороком. Его Светлость с трудом узнал в ней собственное постельное белье по вензелям, вышитым по периметру. Кроме этого в кладовой обнаружился просто возмутительный бардак, словно некий вандал провел здесь ночь, планомерно уничтожая запасы. Кто-то проредил висевшие на крюках окорока, открыл бутылки с вином, половину из них разбил, перевернул пару полок с крупами и сырами, от чего все это добро разлетелось по углам, и исчез в неизвестном направлении. Но больше всего Его Светлость возмутило то, что последствия этого вопиющего вандализма не исчезли с наступлением утра!
Язон замер на пороге, тяжело дыша и едва сдерживая негодование. Его кулаки машинально сжимались и разжимались, будто мечтая придушить того, кто посмел устроить такое безобразие в вотчине герцога д'Арвентиль.
– Рене, – позвал он одного из слуг, снующих по коридорам по одним только им известным делам, – я хочу, чтобы через полчаса здесь все было убрано. И еще хочу знать, кто это сделал, – взгляд герцога упал на скомканное покрывала у его ног. – Хотя нет, с этим разберусь сам.
В конце концов, не трудно догадаться, кто нарушил привычный ход бытия в этом застарелом болоте. Язон даже не знал, радоваться ему неожиданным изменениям, или наказать наглую гостью за самоуправство. И когда она успела? Неужели ночью?
Если это так, то в замке появился единственный человек, который может пролить свет на некоторые тайны. А именно – сможет рассказать, что же происходит по ночам в этих стенах. Стоит немедленно встретиться с ней и допросить!
Внезапно в памяти возникло воспоминание предыдущего "допроса": мрачное подземелье и метр Амбруаз с его специфическим юмором. Нет, так дело не пойдет. Не стоит запугивать несчастную девушку еще больше. Язон вспомнил, как она отшатнулась этим утром, когда увидела его в постели рядом с собой. Ее близость стала для его выдержки настоящим испытанием, а вот отчуждение – как ведро холодной воды остудило вожделение. Правда, ненадолго.
– Ого! – раздался позади него знакомый удивленный голос.
Язон развернулся, мрачно разглядывая стоявшее перед ним чудо в уже привычной простыне.
– Могу я узнать, почему вы до сих пор в таком виде, мадемуазель? – процедил он сквозь зубы, чувствуя, что бриджи становятся тесноваты в паху.
Несносная девчонка уставилась на него с нескрываемым интересом. Герцог даже вспомнил, что умеет смущаться и покрылся нежным румянцем.
– Я вот тоже хотела бы это знать. Мне даже тапки не дали! – и наглая девица задрала простынь чуть ли не до колен, продемонстрировав босые ступни, изящные лодыжки и стройные округлые икры, при виде которых Его Светлость нервно сглотнул и поспешил прикрыть глаза. – Эта безмозглая Розетта убежала, стоило задать ей пару вопросов. У вас здесь все такие нервные, или у девочки критические дни?
– Пару вопросов? – герцог попытался собрать свою волю в кулак, но воля упорно не желала собираться. Взгляд Его Светлости блуждал где-то в районе груди незваной гости, а в мыслях он уже ласкал оную часть ее тела руками, попутно вспоминая, как именно это тело выглядит без одежды, лежа на его простынях. – И о чем вы ее спросили?
– Я спросила, какой у вас год, и что за страна, – девушка сердито сложила руки на груди, заставляя Язона вынырнуть из приятных воспоминаний, – а она разревелась и убежала. Вы меня, конечно, извините, я девушка простая, этикетам не обучена, но хотелось бы надеть на себя что-нибудь посущественнее вашей простыни. И нечего на меня так пялиться! Слюни подберите, – раздраженно фыркнула она, – а то захлебнетесь. Потом ещё скажут, что я вас убить пыталась.
Мужчина вздрогнул, приходя в себя, и резко отвернулся, не забыв бросить на нахалку уничтожающий взгляд. Да как она посмела так с ним говорить?! С ним! С герцогом д'Арвентиль!
– Да хоть с Папой Римским, – отчеканила мадемуазель за его спиной, – мне фиолетово, у меня ноги замерзли, и температура опять поднимается.
Неужели он последнюю мысль высказал вслух? Язон тяжело вздохнул. Похоже, что его план разговорить незнакомку наткнулся на непроходимое препятствие. Девица оказалась наглой, невоспитанной и себе на уме.
А еще он безумно, просто до умопомрачения хотел ее.
– Жако! – он едва не бросился навстречу собственному камердинеру, завидев того на другом конце коридора. – Поручаю тебе мадемуазель Катрин. Отведи ее в предоставленные покои и проследи, чтобы она подобрала наряд по своему вкусу… и еще, сегодня я хочу обедать в синей столовой вместе с нашей гостьей.
Все, теперь можно выдохнуть с облегчением. Девчонка еще что-то недовольно бурчала, но волшебное слово "наряд" подействовало на нее безотказно, как и на большинство ее соплеменниц. Все-таки как легко отвлечь женщину! Дайте ей возможность покопаться в тряпках, подкиньте парочку блестящих безделушек, зеркало, несколько баночек с различными притираниями – и она потеряна для мира на ближайшие пару часов. А повезет – то и до самого обеда.
Одного Язон не учел. Его гостья пришла из стремительного XXI века, где женщины умудряются накраситься за пятнадцать минут, стригут волосы, чтобы не мучиться с укладкой, а в одежде предпочитают минимализм.
***
Катерина
Нет, ну какой нахал! Уставился на меня, как подросток на порно-диву, еще чуть-чуть – и разложил бы прямо на полу!
