Читать книгу: «21 день», страница 2

2 Капкан

Мы стоим, глядя на друг друга, наверное, минуту. Это напоминает долгожданную встречу, когда вроде как с нетерпением ожидаешь приезда дальнего родственника или друга, с которым общался по переписке, а встретив в живую ты просто не знаешь, что сказать и стоишь в ступоре.

Я дёргаю зрачками, переводя взгляд на вторую женщину, ту, чьего лица я не помнил. Странное дело. Даже сейчас, глядя на неё, я не могу понять, что с ней не так: невысокая, но её фигура, облаченная в джинсовый комбинезон, какая-то… неправильная что ли? Плоская, не в том смысле, в котором это обычно употребляется, но нет отчетливой талии, из-за этого её тело кажется бесформенным. Руки неестественно длинные; плечи слишком широкие для женщины. Темно-каштановые волосы зачесаны назад, лишь одна скудная тоненькая прядка маячит перед вытянутым лицом с широкими скулами и тонкими щеками. Губы тонкие, как одна сплошная полоска, плотно сжатые, уголки которых неизменно тянутся вниз. Глаза глубоко посажены, раскосые, в прищуре.

Женщина глядит на меня ледяным равнодушным взглядом, но я ощущаю дичайший дискомфорт под напором этих черных глаз. Хочется свернуться наизнанку, закрыться всем, что попадется под руку и тереть без конца свои плечи, избавляясь от фантомных копошащихся личинок.

Если я закрою глаза, я вновь забуду черты лица – лишь отдаленно припомню, что у неё восточная национальность.

– Надо же, Алма, какой он тихий! Не орет, не визжит, не матерится! – громко произносит Рената, прорезав эту гнетущую тишину. – Даже не слышали сверху!

Алма. Татарка? Или бурятка? Да и важно ли это сейчас мне? Наверное, если бы Рената не дала понять, что она находится здесь, я бы и забыл о её присутствии. Она теряется на фоне Алмы.

Я перевел взгляд на Ренату, осторожно, дабы не спровоцировать. Молчал – я никак не могу комментировать её слова. Рената выглядела взбудораженной, чересчур довольной, я бы даже сказал. Именно так выглядят люди, которым удается «сорвать куш». Её лицо теперь мне не казалось привлекательным – быть может виной тому положение, в котором я оказался из-за неё, а может что-то иное. Она стоит, засучив руки в карманы своего джинсового комбинезона. Мнется, все переступает с одной ноги на другую, будто ждет сигнала.

– Если бы даже кричал – мы бы ничего не услышали. – спокойно отвечает Алма, а сама, потеряв интерес к моей персоне, отвернулась к высокому шкафу, припаянного к самой стене.

– Рената, не хочешь мне объяснить, что всё это значит? – проговариваю я медленно, почти по слогам. Я даже слегка удивлен тем, как мой голос в данный момент звучит спокойно и уверенно.

Девушка резко меняется в лице, исказившись в гримасе отвращения. Она вдруг срывается с места и метнулась ко мне, громко пыхтя. Я инстинктивно делаю несколько коротких шажков назад, прямо к стене.

– Что, ублюдок, тебе не понятно? – рычит она прямо мне в лицо. – Ты у нас на поводке, где вам, мужикам, самое место! – она глядит под ноги к себе и вдруг кривится: – боже, Алма, он обблевался…

Я содрогнулся. Опешил, распахнув глаза. Алма лениво поворачивает на нас голову, быстро осматривает и пожимает плечами, вновь отвернувшись.

– От фенобарбитала могло быть и хуже, – глухо поясняет она, перебирая ящики с инструментами.

«Фенобарбитал?! Усыпила меня этой дрянью?!» Меня озадачивает этот обыденный тон. Взглядом я зацепился в шкаф, точнее, на коробку с инструментами, что Алма поставила рядом с собой. Я быстро прикинул расстояние от меня до шкафа. Делаю обреченный вздох – естественно, я не дотянусь. Всё просчитали! и похоже, эта женщина намеренно разводит деятельность, чтобы я вцепился взглядом хоть за что-либо, что могло помочь мне разрушить оковы.

– Что вам нужно от меня? – осторожно интересуюсь я, сжав кулаки.

Рената резко хватает меня за волосы, оттягивая их. Её хватка сильная, отчего у меня аж хрустнула шея.

– Захлопнись, мразь! – рыкнула она, хлестанув ладонью по моей щеке.

Я зашипел. Не больно, но очень неприятно! Дернул головой, стараясь высвободиться. Вскидываю руками вперед, в надежде оттолкнуть девушку, но совсем позабыл о том факте, что цепь-то связывает запястья с шеей. в итоге, сделал хуже самому себе: ошейник врезается острыми краями в кожу и оттягивает горло вперед. Будь я проклят! Я чуть сам себя не придушил!

Наблюдая за моей жалкой попыткой к сопротивлению, Рената разражается громким хохотом. Она быстро отпускает меня, и вприпрыжку отбегает от меня к шкафу, у которого сидит на корточках Алма. Я вижу, как у Ренаты дрожат руки, да и все её тело неестественно содрогается. Губы расплываются в оскале.

– Как же я этого ждала! Блять, как же я долго этого ждала, чтобы отмутузить такую мразь, как ты! – рычит она в исступлении. Она, чуть ли не спотыкаясь, переступает через ящики с коробками, а дрожащие руки тянутся к деревянной палке.

Я распахиваю глаза от стрельнувшего меня осознания. Моё сердце отбивает чечетку. Ребра сдавило от нехватки воздуха.

– Стой! – хрипнул я, – Что я тебе сделал, Рената? Просто объясни мне, что я сделал?!

Без толку. Она даже слышать не хочет меня! Я в страхе гляжу, как она выдирает из под горки хлама черенок от лопаты и сжимает его в своих ладонях. Я перевожу быстрый взгляд на Алму – не знаю, у меня ощущение, что именно она здесь главнее. Не обезумевшая от мужененавистничества Рената, а холодная отстраненная женщина, что скучающе наблюдает за действиями своей соучастницы. Она сидит, вскинув головой полубоком и не говорит ни слова. Она… ждёт?!

Я едва стою на ногах. По всему телу ноющая слабость, но я не намерен спокойно терпеть, как меня будут забивать палкой! Лицо Ренаты искривлено от гнева. Она заносит увесистый черенок над головой. у меня остается лишь секунда на расчет примерной траектории. Рената со свистом разрезает воздух палкой, но я быстро согнулся, падая на колени, избегая опасного удара прямиком в голову. Палка с глухим звоном стукнулась об трубу. Ветер просвистел где-то у головы и слабо приподнял пряди моих волос. у меня нет времени раздумывать больше – лишь уклоняться. Я закрываю голову руками, но так чтобы видеть, откуда придется замах. Лучше в живот, в бок, в ноги, но только не в голову!

На меня беспрерывно обрушиваются удары, будто кто-то сидит за монитором и бешено клацает по мышке. Рената исступленно кричит, рычит. Я даже успеваю заметить, как брызжет слюна из её рта. Она наносит слепые атаки, а я как могу уклоняюсь. Я попытался поймать руками черенок, но пальцы лишь скользнули по деревяшке и в итоге удар пришелся по оковам на запястьях. От инерции, палка завибрировала. Рената глухо ойкнула, по всей видимости ощутив обратный эффект от своих атак, отчего ей пришлось отойти от меня и потереть свои ладони. По моим запястьям пробежала волна боли, словно я вывихнул обе руки. Я тяжело дышал, а Рената вновь перешла к наступлению. Да что же с ней не так, а?!

Я слишком скован в движениях, поэтому все же пару сильных тумаков по спине отгреб. Сжал губы, проглатывая крик от боли. Изгибаюсь в пояснице, глотая воздух, но тут в мой живот прилетает очередной сильный удар. Твою же ж… пропустил! Знал же, что именно туда метит!

Я округлил глаза, открыв широко рот. Сдавленно коротко вдохнул, падая на колени. Твою мать, как же больно! Сейчас органы выблюю…

– Хва..хватит… – прохрипел я сдавленно. – Что ж ты творишь…?

Я вновь прикрываю голову и придвигаю колени к своей груди. Зажат в углу – мне вообще некуда бежать, а эта девушка словно и не слышит моих тихих мольб о пощаде. Разъяренная, она подходит ко мне ближе и хватает за руки, пытаясь их оттянуть от моей головы. Скрипнув зубами и издав рык, я быстро дергаю их на себя, а сам изворачиваюсь, скользя по стене вниз на спину. Рука Ренаты выскользнула, но я быстро схватил её ладонь и сдавил до дрожи.

– Ах ты мразь! – верещит она и пытается вырвать руку из моей хватки.

Нет уж – не вырвешься. Скручиваю её запястье, а сам резко вытягиваю ноги вперед, ударяя пятками по её животу, тем самым отбрасывая сумасшедшую от себя подальше. Рената натужно завыла от боли. Она роняет палку, а её тело падает на бок где-то в метре от меня. Она щурится, кривится, упираясь ладонью в пол.

Издав едва слышный стон, я ползу к деревяшке и быстро хватаюсь за неё.

– Не подходи! – выпаливаю я, тяжело дыша.

По моему лбу текут капли пота, заливая глаза, но я не отрываю взгляда от девушки. Боковым зрением замечаю, что Алма встала со своего места, но женщина по прежнему не вмешивается.

Рената глядит на меня испепеляющим взглядом. Она опирается на ладони и поднимается. Её зубы крепко стиснуты и сейчас, мы оба похожи на двух хищников. Да, именно хищников, потому что я именно сейчас понял, что на жертву пока не тяну – и плевать, что в кандалах именно я!

Рената держится за живот, но вдруг она так громко исступленно орет, что у меня закладывает уши. Она, подобно зверю, тянется ко мне и хватает за другой конец палки и дергает на себя. Я не отпускаю, держу крепко. Напоминает перетягивание каната.

– Ты сука! Я убью тебя! Ты труп, понимаешь?! Тебя никто не найдет, сволочь! – кричит она, выпучив глаза. Её зеленые волосы всклочились, растрепались.

Я скрипнул зубами и резко дернул вперед палку, ударяя тупым концом в солнечное сплетение девушки. Рената охнула, отпускает палку и хватается за больное место и стонет от боли. Мне кажется, или в её глазах я вижу проблеск от слез.

– Сука… – всхлипнув, произносит она: – Какая же ты тварь… – заорала она, поддавшись вперед, и я увидел как брызнули слезы из её глаз.

Я поджал губы, ощутив как моё сердце ёкнуло. Сука! Тысячу раз сука! Какой же я мягкосердечный, а! Чуть увижу девчачьи слезки, так сразу чувствую себя настоящим ублюдком. Я ненавижу причинять кому-то боль! Ненавижу драться! Ненавижу насилие! Я понимаю своим больным и ослабленным разом ситуацию, в которую я попал и все мои действия оправданы, но черт…

Она смотрит на меня так, будто обвиняет в чем-то! Что я ей сделал? Почему меня так терзает этот вопрос, ведь в данный момент мой мучитель – она, а не я!?

– Отпустите меня! – чуть ли не рычу я, но смотрю не на Ренату, а на Алму.

Женщина лишь дернула бровью.

– Нет, – коротко отвечает она, прислонившись к стене.

От её ледяного тона побежали мурашки по телу. Всё еще сжимая палку в руках, я чувствую, как адреналин в моей крови зашкаливает, притупляя боль от ударов, но в данной ситуации – еще одна ошибка, и я отгребу гораздо сильнее. Понятия не имею, на что способна Алма! Облизываю мокрые губы и сглатываю слюну.

– Вы понимаете, что меня будут искать? – как можно спокойнее произношу я.

– Неважно.

Что? Я застыл, глядя на неё выпучив глаза. Не мог даже найти подходящих слов. Она всерьез не понимает последствий? Или ей все равно?!

– Мои друзья знают, куда я уехал! – произношу я. в груди появляется тупая злость, как только я вновь вижу незаинтересованный взгляд.

– И? – она наклоняет голову в бок, щурясь.

Рената вдруг разражается сдавленным хохотом. Она, всё еще держась за живот, поднимается.

– Будут ли они искать того, кто выходит на связь, мудила? – произносит она, ухмыляясь.

Я приоткрыл рот от услышанного. Как она разблокировала мой телефон – там же сетка!? Или мне кто-то звонил? Но если звонили, то однозначно ей пришлось с ними разговаривать! Нет! Нет! Это можно отсеять сразу же – единственный вариант, Рената умудрилась подглядеть, как я разблокировал телефон, и…она что, переписывается от моего имени?

Я несколько секунд пялюсь в одну точку, пытаясь осознать услышанное и собственные доводы. Мои мысли вновь смешиваются в одну большую кучу, которую я не в силах распутать. Я даже… даже не знаю, что я намерен делать сейчас?

– Иди наверх, – лениво произносит Алма, метнув быстрый взгляд на Ренату.

– Я с ним не закончила! Ты же обещала мне! – исступленно отвечает та, и тут же корчится от боли.

«Не закончила?», «обещала?» – эти два слова проносятся эхом в моей голове. Похоже меня снова начинает мутить, я едва сдерживаюсь, чтобы не потерять сознание. Вялым, едва осознанным взглядом, я наблюдаю за женщинами.

– Иди. Наверх. – отчеканивает по слогам Алма, не повышая своего размеренного голоса.

От её тона, от которого за километр сквозит зловещими нотками, моя кожа покрывается пупырышками. Эта женщина меня определенно пугает, но вот Рената напротив кривится от гнева. Открывает рот и тут же закрывает, словно передумала что-либо говорить. Её руки сжимаются в кулаки, а голова резко поворачивается в мою сторону.

– Знай, гандон! Я изобью тебя так, что ты ссать под себя будешь! Вбей эту инфу себе в рыжую башку! – выпаливает она, после чего чуть согнувшись бредет к выходу из подвала.

Промолчал. Нет смысла провоцировать её, но я и впрямь запомнил её слова и буду держать ухо востро. Я провожаю девушку угрюмым взглядом. и как только её спина скрылась за дверью, я ощутил мимолетное облегчение. Мимолетное, потому что осознал, что Алма не ушла. Сглотнул. Не поднимаю взгляд – это и не нужно, я боковым зрением смогу увидеть все её телодвижения. Палку не отбросил, сжимаю крепче.

– Ты голоден? – вдруг спрашивает она обыденным тоном.

– Нет, спасибо. – удивляюсь собственной вежливости, но грубить в данной ситуации равносильно суициду.

– За той шторой есть туалет и вода, – Алма указывает на небольшое прямоугольное пространство подле той самой трубы, к которой я прикован: – Длинны хватит, так что обживайся.

Я вдруг не смог сдержать смешка. Всё мое тело сотрясалось от истеричного тихого смеха, хоть и ребра ломило от ударов, а живот скручивало, но это вообще меня не волновало. Терпимо.

– Убьете меня, а? – безнадежно спрашиваю я с легкой обреченной улыбкой на лице.

Всё. Бочок потёк. Это катастрофа.

Алма наклоняет голову вбок. Рассматривает меня. и снова это ощущение, будто личинки вгрызаются в плоть.

– Зависит от тебя.

Я вяло киваю головой несколько раз, пялясь в одну точку. Закрываю глаза, чтобы затем сделать глубокий вдох. Сдерживаю порыв раскричаться. От всей души я хочу сейчас разорвать к ёбанной матери эти давящие оковы и свалить отсюда, не оглядываясь.

– Где мой кулон? – внезапно спрашиваю я, удивленный сам себе.

Алма молчит. Складывает коробки обратно на полку шкафа – не понятно вообще, что она искала, если в руках у неё ничего нет?

Понятно. Ответа я не дождусь от неё.

Женщина отворачивается, намереваясь уходить. Я поднимаю голову и, понятия не имею почему, вновь решил рискнуть.

– Подождите! Можно попросить? – взмолился я. Женщина замерла на месте, не обернувшись: – не закрывайте дверь, прошу… Здесь совсем нечем дышать! Я обещаю, что не буду кричать…

Алма оборачивается ко мне и вновь рассматривает меня заинтересованно.

– Мне все равно – кричи. Хоть головой бейся об стену… – отвечает она равнодушно: – Здесь тебя никто не услышит.

Я молчу, поджимая губы. От Ренаты я примерно уже представил, что ожидать. Да и почему примерно, если она сразу же сказала, что намерена сделать со мной? а вот Алма – это черное непроглядное пятно.

Я ожидал, что женщина хоть что-то ответит, но она вновь отвернулась и вышла из каморки.

Дверь не закрыла.

* * *

По всей видимости, я сижу в подвале уже несколько дней – время мне не говорят. Да и вообще меня держат в полном неведении, но мне удалось отсчитать время по приемам пищи. Два раза в день кормёжка – не сложно догадаться: утром и вечером. Сплю очень плохо – всегда на стрёме, иной раз, сквозь сон, прислушиваюсь к шуму и сразу же напрягаюсь, как только слышу шаги.

Еще несколько неприятных фактов – ходить в дыру за ширмой, мягко говоря, та ещё проверка на гибкость. Я в жизни так не изгибался, дабы штаны припустить и не залить самого себя. а уж какие позы я принимаю в процессе…

Ведро с водой меняют каждый день, поэтому недостатка в питье нет. Дико хочу в душ. Всё тело чешется от липкой грязи. Мои штаны и футболка насквозь пропитались потом, но это мелочи – не самое худшее, с чем я имею дело.

Следует сказать, что еда обильная, порций не жалеют. Достаточно съедобная и разнообразная, но на вид… Что ж, я тут не в ресторане с пятью звездами «мишлен»… или сколько их там? Я уже не помню!

По началу я не притрагивался к еде – вдруг снова отравят? Однако Алма постоянно при мне пробует из каждой тарелки и делает глоток из стакана. Не буду сейчас задумываться об её взгляде – итак дискомфортно. Скажу лишь, что лучше уж пусть приносит тихая отстраненная Алма, а не буйная Рената, которая пару раз спускалась, чтобы позлословить. Я игнорирую её, не поддаюсь на провокации, но похоже её это лишь сильнее злит. Я не понимаю, как мне вести себя с ней, поэтому итог всегда один – она выходит из себя, но по какой-то неясной мне причине не распускает руки. Это пугает. Затишье перед бурей – я это чувствую.

Так что я ем. Мне нужны силы. Нет смысла усугублять своё положение и строить из себя великомученика.

Но что меня ужасно выводит из себя, так это то, что я сижу в комнате, окруженный инструментами разных мастей – среди них я как-то заметил гидравлические кусачки – уж они-то точно раскусили мои кандалы.

Я перепробовал все, что мог: сначала тупо пытался дотянуться – итог очевиден. Палку, что не отобрала у меня Алма, я также попробовал использовать, но длинны попросту не хватает. Прямо-таки ощущается идеальный расчет, вплоть до миллиметров. Психанул. Да, я вышел из себя и разломил надвое эту бесполезную гнилую деревяшку об трубу!

Вокруг меня столько всего, но я ничего не могу использовать! Эти шкафы будто специально поставили сюда, чтобы сломить мой дух побега! Морально давят, изверги.

Алма как-то убиралась здесь, и черт – эта женщина не оставит ничего без внимания!

Она подметала. Я наблюдал и вдруг увидел выкатившийся из под коробок гвоздь. Пока Алма стояла спиной ко мне, я схватил его – вряд ли этот ржавый гвоздь хоть чем-то смог бы мне помочь, но если бы я не взял его, то жалел об этом всю жизнь!

Как только я попытался спрятать его, Алма поворачивается ко мне и протягивает руку. Молча, она помахивает двумя пальцами и совершенно бесстрастно смотрит на меня.

Подчинился и отдал. Как от сердца оторвал. Мне иногда кажется, что у этой женщины глаза на затылке.

Поэтому все что мне остается – это анализировать ситуацию. Порой мне кажется, что я слишком пассивен. На ум приходят те разы, когда мы с ребятами по вечерам глядели низкосортные ужастики, где герои зачастую вели себя чересчур неадекватно. Егор ещё возмущался постоянно: «ну, чё они ведут себя как долбоёбы, ёпта?». Ну а что: визжали, орали, всячески истерили и тупили – симуляция бессмысленной деятельности. а их мучители оставались непреклонными в своей жестокости и иной раз, я задавался вопросом, что бы было, если постараться вести себя спокойно, разумно, по тем самым стандартам ФСБ?

Похоже это работает. Либо мне попались похитители, которые увидев, что я не ору и не матерю их, на чем свет стоит попросту не знают, что со мной делать и зачем я нужен им самим. Обдуманное бездействие порой гораздо эффективнее ошибочного действия. Нужно подгадать удобный момент! Даже если у меня будут ресурсы к побегу, нужно быть уверенным в нём.

Вдобавок – время. Если, к примеру, предположить, что Рената каким-то образом переписывается от моего имени, что она говорит? Я не шибко-то распространялся ей о себе в ходе нашей трехмесячной переписки. к тому же, я ненавижу писать – предпочитаю созвоны, особенно с сестрой! Как это они намерены контролировать? Держать меня под дулом пистолета, и чтобы я рассказывал Вике, или друзьям, что офигеть как отлично провожу время? Чушь! Рано или поздно, Егор и Нюта зададутся вопросом, что со мной что-то не так и меня начнут искать… Если я доживу до этого момента. Я должен протянуть две недели! Две невыносимые недели!

* * *

Хожу туда-сюда. От трубы и обратно пять шагов в каждую сторону. От долгого сидения начинает неметь копчик. Хоть какие-то упражнения. Кидаю хмурый взгляд на шкафы и не могу сдержать фырканья. Бесит неимоверно!

Я считал, что моя комната в нашей «трёшке» маленькая. Компьютерный стол занимает половину пространства, а между кроватью и столом высокое кресло. Оно большое, мягкое. Специально купил, чтобы задротить удобно было. а тут… комната обширная, пространства много, но я могу лишь делать коротенькие шажки и созерцать унылые кирпичные стены. Спасибо, что хоть свечи зажигают – так бы вообще в темноте сидел.

Хожу и считаю. Время близится…

Пять… шесть…

Выше, у самого верха лестницы, слышу скрип.

Семь… Восемь… девять…

Шаги эхом расползаются по двум смежным комнатам.

Сорок три тысячи двести!

Встречаюсь взглядом с равнодушным лицом. Двенадцать часов прошло. Алма держит в руках круглый деревянный поднос с едой. Женщина кивает мне. Я киваю в ответ.

Она подходит, останавливается напротив меня и кладет на неровный пол поднос. Она вновь по обыкновению пробует еду и делает короткий глоток. Кидаю быстрый взгляд вниз – сегодня у меня очередное нечто в виде бежевой разваренной каши с мясом и какими-то «батиными травами» в кружке.

– Спасибо, – буркнул я. Чуть ли не сказал: «можешь быть свободна», но резко одернул себя.

Обычно жду, когда она уйдет. Я выгляжу очень жалко в том положении, когда ем. Из-за короткой цепи, я не могу есть прямо, поэтому приходится сгибаться и есть в полусогнутом положении лицом вниз… Спасибо, что хоть приносят ложку, иначе пришлось бы есть одним лишь ртом.

Презираю себя. Ненавижу. Сделали из меня подобие богомола и радуются ходят!

Обычно Алма оставляет еду и уходит, но в этот раз она осталась. Делаю вид, что смотрю в сторону, но боковым зрением наблюдаю за ней. Уверен – и она об этом знает.

Женщина выглядит так, будто что-то ищет – в очередной раз разводит бурную деятельность. Снова подходит к шкафу. Её рука согнута в локте, а пальцы, чуть искривленные, застыли в щелчке. Алма поднимается на цыпочки к одной из верхних полок, однако всё никак не может дотянуться.

Провоцирует. Я со своими сто восемьдесят шестью давно бы дотянулся. Не знаю, отчего во всех действиях этой женщины я ищу скрытый подтекст.

Язык так и чешется язвительно спросить: «Вам помочь?», но напряженно сохраняю молчание. Жду, что произойдет.

Алма забирается на одну из полок и дотянувшись руками, схватилась за ящик. Замечаю, как коробка прицепилась краями к другой, и тянет её за собой.

– Осторожно, – безразлично произношу я.

Алма обернулась на меня и окинула вопросительным взглядом. Быть может женщина не заметила, как её рука по прежнему тянула несчастную коробку, но в тот же миг с громким треском обе коробки упали вниз. Алма резко отпрыгнула в мою сторону, и я даже удивился её рефлексам.

Внезапно я увидел, как из нагрудного кармана выпала связка ключей и упала на пол в тот же самый момент, когда содержимое коробок разбросалось по полу в хаотичном беспорядке.

Я выпучил глаза. Замер, глядя на эту связку, которая блестела в тусклом свете настенных свечей ярче июльского солнца. Я быстро взглянул на свои скованные запястья. По форме и стержню они точно подходили к скважине моих кандалов! Я звякнул цепями, подходя ближе к ключам, и пока Алма стояла боком ко мне и осматривала бардак, что устроила, я наступил на связку, скрыв её под своей стопой.

Алма обернулась на меня. у меня душа в пятки ушла, честное слово! Заметила мою суетливость, черт!

– Ты не пострадал? – спрашивает она, наклоняя голову.

Ох, как же охота съязвить сейчас, а!

– Нет, а вы? – с наигранным беспокойством спрашиваю я.

Какой же абсурдный у нас диалог, а!

Алма впервые! Улыбнулась. Но её улыбка – не улыбка вовсе! Пластилиновая, ненастоящая. Не живая. Женщина покачала головой и все также, стоя ко мне спиной, принялась убирать хлам.

– Мужские особи подвержены агрессии, – произносит она все тем же отчужденным тоном. – Ты другой.

Замираю. Только бровь изогнул. Понятия не имею, как реагировать на подобное? Я больше зацепился не за саму фразу, а за скрытый подтекст. Может ли быть, что эта женщина истязала здесь других людей… мужчин?! Вполне. Слишком уверенно и спокойно ведет себя.

– Вы ожидали чего-то другого? – бледнея, спрашиваю я.

– Ты не буянишь, – отвечает она, сбрасывая инструменты в коробку: – ни разу не обозвал никого из нас, сидишь тихо, не пытаешься сбежать. Привыкаешь?

Я опешил, замер на месте. По всему телу пробежала дрожь, и стоял как манекен, не шелохнувшись.

– Нет.

– Боишься меня? – вдруг произносит она и с прищуром глядит на меня из под плеча.

– Опасаюсь, – признаюсь, глядя на неё.

Я снова потею от накала нашего диалога. Обычно мы никогда не разговаривали, а тут…

– Самцы горделивы. Не признаются в своем страхе, – кивнув произносит она, поднимаясь.

У нее весьма красноречивые изъяснения. Почему бы просто не сказать: «мужчины»? Нет, я конечно, понимаю, что выгляжу как бобик на привязи, но подобные словосочетания выбивают меня из колеи. а может она специально? Таким образом попросту насмехается надо мной?

– Следуя этой логике, предположу, что женщины не особо склонны к садизму, – парировал я ровным голосом: – Люди разные, Алма.

– Садизму? – замерев на месте спрашивает она, пялясь на меня.

Мои брови взлетели вверх от удивления. Она прикалывается? Я не могу понять из-за её тона: то ли спрашивает всерьез, то ли действительно не знает столь банальных вещей.

– Тяга к насилию, – коротко поясняю я, решив не забрасывать её терминами: – Рената – ярчайший пример… и вы.

– Почему я? – спрашивает она, заинтересованно склонив голову.

Я, почти готов, закатить глаза под самые веки, но…

– У насилия есть множество ответвлений, – произношу я со сверхчеловеческим усилием воли: – у вас иное воздействие на меня.

Мне показалось, буквально на долю секунды, что уголки её губ дернулись вверх, а зрачки закатились за веки. Но тотчас её лицо вновь вернулось в прежний пластилиновый вид.

– И какое же?

Она продолжает забрасывать меня абсурдными вопросами. Издевательство какое-то, а! Она будто ловит кайф от того, что я говорю с ней о ней!

– Психологическое, – сдавленно отвечаю я, заливаясь потом.

Алма – как змея, которая вьется на шее, но не душит. Холодная, скользкая. Мерзкая в своем пустом обличье. Бесполое создание, лишь отдаленно напоминающее человека. Я никогда… я никому в жизни не пожелаю столкнуться лицом к лицу с подобным человеком!

Она молчит и буравит меня взглядом с ног до головы. Ведя сей абсурдный диалог, я никак не мог избавиться от ощущения, что Алма ведет себя странно. Я хочу сказать, страннее чем обычно. Чего она добивается сейчас от меня? о чем может думать человек, который посадил другого цепь? Я знаю одно – она преступница, и весь этот диалог – пыль в глаза, чтобы я вновь почувствовал на себе копошащиеся призрачные личинки.

Алма толкает ногой коробку, а из одной из них выуживает гаечный ключ. Женщина выпрямляется и идет к выходу. Я опешил: она, что? Просто уходит?

– Ешь, – коротко кидает она у самой двери, а затем поднимается по лестнице.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Едва могу сдерживать истеричный смех, раздирающий горло. Но пока её фигура не скрылась, я даже бровью не повел – так я боялся, что она вновь вернется и потребует поднять ногу и заберет ключи.

Теоретически она может, но без боя – я их не отдам!

* * *

Несмотря на оказавшую меня эйфорию радости и воодушевления, я осознавал всю опасность. Это я еще понял по шагам у лестницы, как только я собирался отпереть оковы. Не придумал ничего лучше, чем спрятать ключи под подстилку, а самому усесться на неё.

Сохраняя беспристрастное лицо, я сидел в углу. к еде не прикасался. Да и не до неё мне! Как только появилась Алма она, не говоря ни слова, пошла за ширму. Я вновь отсчитываю секунды, шепча одними губами: «Быстрее! Уходи! Уходи же!». Забрав ведро с водой, Алма, выходит не обратив на меня ни малейшего внимания.

Я шумно облегченно выдохнул. Потер вспотевший лоб, я, сгорбившись, смахнул подстилку и скользкими пальцами выхватил ключи. Нет времени раздумывать – нужно как можно быстрее избавиться от оков. Поглядываю на дверь, напрягаю слух. Связка ключей так и норовит выпасть из рук, но держу их крепко перебирая с одного ключа на другой. Первым делом избавляюсь от ошейника! Услышав заветный щелчок я, с превеликим наслаждением, отбрасываю в сторону ненавистный ошейник!

Вновь вглядываюсь в дверной проем – никого. Далее, высвобождаю ноги. Будь времени больше – я бы их размял как следует. Сейчас самое сложное – запястья.

Потребовалась вся моя выдержка и ловкость пальцев, чтобы просунуть дрожащий в моих руках ключ в замочную скважину. Чуть все пальцы не вывихнул!

У меня аж сердце в ушах бьет – настолько я боюсь! у меня нет вообще четкого плана, я тупо полагаюсь на физическую силу! Сердце стучит – чечетку отбивает! в затылок будто смертью дыхнуло – стараемся перегнать друг друга!

Где-то у лестницы услышал шум. Затрясся, чуть ли ключи не выронил. До боли в суставах я сворачиваю ключ, а сам нервно поглядываю в дверной проем.

Слышу шаги! Прокручиваю до самого упора, надавливаю… Щелчок! Оковы тряхнулись и разъехались. Не теряя времени, я подрываюсь с места и мчусь к стене у двери. По пути хватаю первое попавшееся, что нашел – деревянный молот.

Шаги становятся ближе, отчетливее. Тяжело прерывисто дышу, замирая на месте. Я гляжу на молот в своих руках… Нет..я не смогу им ударить её – этим и убить можно! Нельзя.

Отвлекся… Я в ту же секунду поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с изумленной Ренатой, что держит в руках ведро. За долю секунды до её крика, я поддаюсь вперед и хватаю девушку за плечи, закрывая ей рот. Рената завопила, но моя рука заглушает её крики. Ведро выронила, отчего вода расплескалась по полу.

Кривясь и морщась, я удерживаю девушку, напрягая силы. Она кричит, стучит по моим плечам кулаками. Брыкается, и похоже пытается укусить за руку…

Терпимо. с молотком было бы легче, но…

Я напрягаюсь, идя спиной к выходу. Миновав порог, я рывком отталкиваю от себя девушку, отвесив ногой ей пинок по спине. Рената охает, спотыкается и падает лицом на пол.

– Алма! Алма, он вырвался! – верещит она как утренняя сирена.

Я быстро захлопываю дверь и придавливаюсь плечом к ней. Слышу как Рената тарабанит в неё и материт на меня, на чем свет стоит. Запираю дверь на железную щеколду – не вырвется!

Игнорируя выкрики Ренаты, быстро оглядываюсь наверх. с этой справился, а уж Алма пониже и поменьше Ренаты будет. Стоит рискнуть.

Быть может я самоуверен в данный момент, но, не оглядываясь, бегу по лестнице, спотыкаясь. Деревянный люк раскрыт, и я без труда чуть ли не карабкаюсь через него.

Попадаю в совсем узенький и маленький коридор, в стене которого зияет всего лишь одна закрытая дубовая дверь. Лишь на мгновение в моем, воспаленном от окрыления свободы, мозгу проносится мысль, что за ней может быть все, что угодно. Но выхода нет – либо вниз в душный подвал, либо вперед.