Крым 1941. Битва за перешейки

На ближних подступах

Разведка боем (6–15 сентября)

20 августа 1941 года командование Южным фронтом получило директиву маршала Шапошникова, предписывающую «организовать взаимодействие 9-й армии с 51-й армией, предложить Черевиченко установить прямую проводную и радиосвязь и обменяться делегатами командования». Организовать взаимодействие с отступающей армией у Крымского командования не получилось. Так как левое крыло Южного фронта постоянно отступало, положение на подступах к Крымскому полуострову становилось для командования 51-й армии все более неясным.

Вместе с тем противник постепенно активизировал свои действия против Крыма.

2 и 4 сентября авиация врага бомбила Армянск и железную дорогу на Перекопе. Немецкие воздушные разведчики вели активную разведку полуострова, летая до станции Джанкой. В то же время сама 51-я армия не могла осуществлять эффективной воздушной разведки из-за подавляющего превосходства противника в воздухе.

В этих условиях было решено создать из состава 156-й и 106-й стрелковых дивизий, занимавших позиции на Перекопском и Чонгарском перешейках, два разведывательных отряда и выдвинуть их в район Каховки. Отряды должны были вести непрерывную разведку войск противника, переправившихся через Днепр, установить направление их движения и постараться выяснить примерный состав и нахождение главной группировки противника. Вели отряды командир разведки 156-й СД капитан Лисовой и майор Кудидзе, возглавивший разведроту 106-й дивизии.

Разведывательный батальон 156-й дивизии был целиком выдвинут в Новокиевку, находившуюся в пятнадцати километрах северо-западнее Перекопских позиций. Из состава батальона был сформирован подвижный отряд, а также собственно разведывательный отряд Лисового, включавший мотострелковую роту и мотоциклетное отделение, усиленные минометной ротой 530-го стрелкового полка и противотанковым дивизионом.

Так как противник пока не вышел к Перекопу и точных сведений о нем не имелось, разведку решено было осуществлять вплоть до Днепра. Подвижной отряд капитана Лисового столкнулся с передовыми частями противника 6 сентября неподалеку от села Черная Долина, где сумел захватить «языка».

Из его показаний стало ясно, что в сторону Крыма движутся части 22-й и 72-й пехотных дивизий вермахта, а также кавалерийские отряды румын. На следующий день разведчики установили наличие и 170-й, и 46-й пехотных дивизий. Было замечено большое движение автоколонн от Каховки в сторону Чаплинки, Любимовки, Новоукраинки.

Из Чаплинки, где еще находилось ВПУ 9-й армии, капитан докладывал по телефону Черняеву:

– В Новопавловке мы обнаружили немцев, боя они не приняли и отошли в Черную Долину, заняли оборону.

– Как ведет себя противник?

– Нахально. Мотоциклисты носятся по дорогам, простреливают лесополосы, поджигают деревни и стога сена. Панику накручивают. А отряды пехоты движутся на машинах под охраной танков и осторожничают, не хотят ввязываться в бой. Видимо, у них тоже разведывательные задачи. Что прикажете делать?

– Любой ценой уничтожить завтра противника в Черной Долине.

Возвратившись в отряд, капитан собрал командиров, политработников и сказал:

– Давайте, товарищи, думать, чтобы не осрамиться.

Подтянув 45-мм пушки и минометы, отряд Лисового ночью окружил село и на рассвете после интенсивного обстрела начал атаку. Подразделения противника, занимавшие село, не ожидали внезапного удара и не смогли оказать эффективного сопротивления, хотя силы для этого были. Село занимала мотоциклетная разведрота, усиленная бронетехникой, зенитной и минометной батареями. Но во время боя контроль над ситуацией смогли сохранить только зенитчики, очевидно обладавшие значительным боевым опытом. Зенитная батарея сумела быстрым броском вырваться из Черной Долины, после чего развернулась на одной из ближайших высот и своим огнем вынудила разведчиков отойти из села. Однако задачу отряд Лисового выполнил, при этом в селе были захвачены один легкий танк и минометная батарея.

В последующие дни оба разведывательных отряда активно взаимодействовали с арьергардными частями 9-й армии, прикрывавшими отход ее основных сил, что облегчало им выполнение собственных задач.

Отрядом 156-й СД был захвачен в плен унтер-офицер с легковой машиной, принадлежавшей, как выяснилось, 29-му батальону связи, обслуживавшему 11-ю армию Манштейна. Отряд майора Кудидзе в районе Васильевки захватил ефрейтора из дивизии СС «Викинг», переброшенной из-под Киева на Крымское направление.

Немецкая разведка действовала не менее активно, иногда чересчур увлекаясь выполнением поставленных перед ней задач. У поселка Черногрей, недалеко от совхоза «Червоный чабан», машина разведки LIV армейского корпуса 11-й армии заблудилась и ухитрилась заехать в расположение выдвинутых вперед подразделений разведбата 156-й дивизии. В машине был взят в плен офицер, имевший при себе карту с оперативной обстановкой. Из полученной информации следовало, что LIV корпус свернул на подступы к Крыму и его дивизии движутся к перешейкам.

11 сентября небольшие группы противника впервые появились в предполье оборонительных позиций перед Перекопским перешейком. 12 сентября боевое охранение 417-го полка 156-й СД столкнулось с немцами на дороге Чаплинка – Армянск.

12 сентября немецких разведчиков постигла еще одна неудача. Отряд немецких мотоциклистов из состава разведбата 73-й ПД, производивший разведку на подступах к совхозу «Червоный чабан», неожиданно наткнулся на боевое охранение 2-го батальона 361-го СП, занимавшего совхоз.

Бойцы боевого охранения, не замеченные противником, подпустили немецких мотоциклистов на сто метров и открыли по ним беглый огонь из винтовок и пулеметов. Немецкий отряд, находившийся на открытой местности, не успел ни спастись бегством, ни оказать заметного сопротивления. Большинство немецких разведчиков было уничтожено на месте, шестеро захвачены в плен. Во время боя было захвачено двадцать мотоциклов, восемь из которых оказались совершенно исправными, и три автомашины.

Обрадованный таким успехом командир 2-го батальона капитан Ивашин даже решил представить пулеметчика Максименко, уничтожившего в этой стычке наибольшее количество солдат противника, к званию Героя Советского Союза, но ходатайство не поддержали.

К вечеру 12 сентября немецкие войска вышли на рубеж «Червоный чабан» – Сальково на всем его протяжении от Перекопа до Чонгарского полуострова. Северный берег Сиваша и далее до основания Арабатской стрелки заняла 22-я пехотная дивизия XXX армейского корпуса 11-й армии. Основные силы LIV корпуса противник сосредоточил в районе Перекопа, после чего вел активную разведку с целью выявить очертание линии обороны и систему огня.

После того как основные силы противника выдвинулись к перешейкам, изменились и действия советских разведчиков: теперь они все чаще применяли разведку боем, совершая налеты на расположение передовых подразделений противника. В середине сентября обстановка еще позволяла это делать, и разведчики пользовались такой возможностью очень активно. Только 15 сентября разведподразделениями 156-й СД были заняты деревни Макаровка и Второконстантиновка, была предпринята неудачная попытка захвата Первоконстантиновки. Таким путем выяснялась концентрация сил противника на подступах к первой линии обороны и его намерения.

Но в это время аналогичные действия уже предпринимал и противник. В тот же день, 15 сентября, немцами была захвачена станция Сальково и уничтожено боевое охранение 276-й СД на северной части Арабатской стрелки. Обе стороны прощупывали передний край противника, но результат этой боевой работы был разным.

Немецкое командование смогло составить реальное представление о характере советской обороны и принять необходимые меры к ее преодолению. К Перекопскому перешейку стягивалось необходимое количество артиллерии, инженерных подразделений. В частях формировались штурмовые группы. Активное использование всех видов разведки позволило противнику за 5 дней до начала боев полностью установить очертания советских позиций на Перекопском и Чонгарском перешейках, количество и состав войск, их обороняющих.

Советское же командование, не имевшее возможности широко осуществлять воздушную разведку, не смогло к началу боев установить концентрацию основных сил противника перед своим левым флангом и даже определить сами задачи, которые решала 11-я армия. Выдвижение частей LIV корпуса, как и развертывание на северном берегу Сиваша 22-й пехотной дивизии XXX корпуса, были расценены лишь как действия по блокированию полуострова.

Поэтому штаб 51-й армии пребывал в полном спокойствии, не подозревая не только о сосредоточении противника перед Перекопским перешейком, но и вообще об угрозе с северного направления. В разведсводке штаба армии, подготовленной в последний день перед немецким наступлением, 23 сентября, говорилось, что «противник, продолжая прикрываться на Крымском направлении, проявляет главные усилия на Мелитопольском направлении».

На северное направление так и не было переброшено дополнительных сил. За частями обеих дивизий, прикрывавших перешейки, не было никаких войск. Командование 51-й армии не только не ожидало удара через Перекоп, оно еще и было к нему совершенно не готово.

Захват Сальково (15–17 сентября)

В середине сентября на Чонгарском перешейке, который в то время называли «калиткой в Крым», произошел случай, типичный для всей последующей многодневной борьбы за перешейки.

15 сентября передовые отряды противника мелкими группами появились на участке 276-й стрелковой дивизии. В 10 часов 30 минут группе из двух-трех легких танков, сопровождаемой небольшим количеством мотоциклистов, удалось незамеченными проникнуть через линию боевого охранения и «беспрепятственно и безнаказанно… выскочить к станции Сальково».

Выход противника к Сальково явился для советского командования полной неожиданностью. Немцев здесь никто не ждал, и, в отличие от расположенной севернее станции Новоалексеевка, которую прикрывал целый батальон, Сальково никем не защищалось. К станции в это время подходил эшелон с автомашинами и тракторами для 51-й армии, идущий из Мелитополя. Выстрелом из танка паровоз был подбит, эшелон остановился и был захвачен противником, а через несколько минут немцы заняли и саму станцию.

Захват противником Сальково сразу нарушил связь по постоянным проводам с Новоалексеевкой, в результате чего командование 276-й СД и 876-го стрелкового полка потеряло контакт с командиром 3-го батальона 876-го СП, защищавшего Новоалексеевку.

Примерно в это же время до роты мотоциклистов начали наступление с юго-запада на саму станцию Новоалексеевка. Оборонявший станцию батальон поддерживался одной батареей 1-го дивизиона 852-го АП и поэтому без труда рассеял роту мотоциклистов и отогнал их от станции. Однако он потерял проводную связь с полком, радиосвязи у него не было, а посылка связных была невозможна, так как путь к основным силам полка был отрезан противником (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 144).

Но долго так продолжаться, конечно, не могло. Немцы продолжали наращивать свои силы в районе Новоалексеевки. Потеряв в боях с противником около 50 человек и понимая, что в случае окружения его подразделение будет быстро уничтожено, командир 3-го батальона на свой страх и риск принял решение отойти на северо-восток, благо железная дорога еще не была перерезана противником.

Батальон вместе с приданной ему батареей смог оторваться от противника, но выйти к своим оказалось сложнее. Советских частей к северу от Геническа уже не было. Совершив более чем 60-километровый марш вдоль железной дороги по направлению на Мелитополь, отрезанные подразделения 276-й СД смогли обнаружить советские части лишь в районе Акимовки. Батальон был влит в состав 218-й СД отступающей 9-й армии. А в 51-й армии его около трех недель считали погибшим, полагая, что «с полной уверенностью можно сказать, что батальон героически сражался и большей частью своего состава погиб».

Только 6 октября из 9-й армии прибыл помощник начальника связи 852-го артполка лейтенант Сергеев и сообщил, что батальон в настоящее время находится в составе 9-й армии. К тому времени многое успело измениться. Тяжелые бои шли уже на Ишуньском перешейке, и события середины сентября казались далеким прошлым. О том, что батальон «нашелся», было доложено в Генеральный штаб, но о его самовольном отходе никто больше уже не вспоминал.

Командование 276-й СД не проявило особого беспокойства по поводу взятия Сальково, «оставаясь безучастными наблюдателями того, что на их глазах небольшая кучка врагов захватила эшелон автомашин». Впрочем, его не обеспокоило и то, что один из батальонов дивизии оказался отрезан противником.

276-я дивизия была одной из наименее боеспособных крымских дивизий. Ее командир, полковник Ульянов, был отстранен от командования и оставлен в дивизии заместителем у назначенного вместо него на эту должность генерал-майора Савина.

Со сменой командования изменений к лучшему не произошло и, как заметил командующий армией, «части 276-й СД по-прежнему имели низкую боевую готовность».

В течение всего дня 15 сентября и до 15 часов 16 сентября в дивизии ничего не делалось для спасения отрезанного противником батальона 876-го СП. Командир дивизии генерал-майор Савинов не выяснил его положения и не принял никаких мер для вывода 3-го батальона в расположение основных сил дивизии.

То, что должны были сделать командир полка и командир дивизии, в итоге сделал только командующий армией, получив доклад о событиях 15 сентября. Он поставил дивизии задачу 16 сентября овладеть станцией Сальково, вывести с нее автотранспорт и установить связь с 3-м батальоном 876-го стрелкового полка.

За полтора дня немцы успели стянуть в Сальково значительные силы. С переднего края в бинокли было хорошо видно, как из немецкого тыла к станции постоянно двигаются машины – местность, не имевшая естественных укрытий, просматривалась на много километров. Немцы хорошо укрепились вокруг станции и в станционных постройках. Командование 873-го полка, выделившее для захвата Сальково батальон, на полтора часа задержалось с подготовкой атаки, но от этого удар по станции не стал более эффективным.

В 18:00 (вместо 16:30, как предусматривалось командиром дивизии) наступление батальона наконец началось. Но плохо организованный бой не имел успеха. На ровной как стол местности, не имеющей никаких естественных укрытий, наступать без эффективной поддержки артиллерии было крайне тяжело. Держась на почтительном расстоянии от станции, пехота не несла больших потерь от пулеметно-минометного огня, но и продвинуться вперед тоже не могла. Немецкие пулеметчики хорошо пристреляли отдельные далеко расположенные рубежи и при подходе к ним подразделений батальона со значительного расстояния открывали беглый огонь по пристрелянным участкам. В голой степи такой огонь оказывался эффективным и сильно затруднял передвижение наступающих подразделений.

Положение осложнялось и тем, что местность перед Сальково была большей частью загорожена и минирована, чтобы затруднить продвижение противника вглубь Чонгарского полуострова. Теперь эти заграждения затрудняли контрудар батальона.

Полковая артиллерия не смогла подавить огневых точек противника и даже умудрилась сделать несколько выстрелов по своей собственной пехоте, хотя тесного соприкосновения с врагом не было.

С наступлением темноты ситуация не изменилась, огонь противника не давал возможности приблизиться к станции даже ночью. Ближе чем на 300 метров подойти к станции не удалось даже в темноте. В ходе этого затянувшегося боя немецкое командование решило использовать операцию 873-го СП на Чонгарском полуострове в своих целях. Пользуясь тем, что внимание командования полка было привлечено к Сальково, немецкая пехота в 23 часа неожиданно нанесла удар по позициям второго батальона на Арабатской стрелке. Командир полка полковник Киладзе через час после начала боя на Арабатской стрелке приказал прекратить наступление на Сальково. Участвовавший в нем батальон должен был, оставив боевое охранение, к утру отойти на исходные позиции.

Еще до прекращения наступления Киладзе доложил Савинову о том, что Сальково взято. В 23:40 уже сам Савинов донес в штаб дивизии: «Боем батальона к исходу дня 16.9 ст. Сальково занята, противник под давлением батальона отошел с боем. Батальон усилил свежей ротой, с задачей удержать ст. Сальково до выгрузки эшелона с автомобилями и выяснения положения с 3 батальоном в Нв. Алексеевке. К утру батальон отведу в исходное положение».

Возможно, афера Савинова и Киладзе прошла бы незамеченной, но замначальника штаба 276-й СД Волков, в свою очередь, подавая ложные сведения, поставил в оперсводке другое время взятия Сальково – 19:30.

В результате приказом по 51-й армии № 0012 от 18 сентября Савинов, начальник штаба дивизии Зуев, а заодно и Ульянов как бывший командир дивизии (это было оговорено в приказе) получили по выговору. Причем Ульянова, не имевшего к этому делу никакого отношения, пришлось наказать не «за нераспорядительность», как прочих, а за непринятие мер по укреплению Арабатской стрелки.

Непосредственными виновниками происшедшего сочли командира 873-го СП Киладзе и командира находившегося на Ара-батской стрелке второго батальона Кузнецова, которых за трусость и паникерство отдали под трибунал.

При этом Кузнецова сочли виновным только потому, что противнику удалось прорваться через позиции его батальона: «факт безнаказанного проникновения на Стрелку группы противника с мотоциклами указывает на то, что командир 2-го батальона 873-го СП старший лейтенант Кузнецов проявил нераспорядительность и трусость».

Вместе с ними под трибунал угодил и начальник связи дивизии Щеребенко за отсутствие связи между КП 2-го батальона на Арабатской стрелке с командным пунктом дивизии.

Такое большое количество «виновных», часть из которых вообще имела только косвенное отношение к прорыву немцев на Стрелку, не было случайным. Оно объяснялось тем, что немецкие успехи в полосе обороны 276-й СД, сами по себе крайне незначительные, привлекли к себе пристальное внимание Москвы.

17 сентября командующий 51-й армией получил директиву Ставки ВГК № 002064, подписанную Шапошниковым, с требованием немедленно сообщить «о причинах и конкретных виновниках» захвата противником 15 сентября станции Сальково и его прорыва 16 сентября на Арабатскую стрелку.

От широких оргвыводов командование 51-й армии спасло только то, что оба эти события произошли на участке одной дивизии и к руководству армией прямого отношения не имели.

Что до командования самой армии, то оно решило не ограничиваться наказанием виновных, но заодно и «укрепить порядок» в самой 276-й СД. Для этого было решено ротировать 3000 человек личного состава. Из дивизии изымались «малоустойчивые, физически слабые и пожилые красноармейцы», которые направлялись в 1-ю Крымскую стрелковую дивизию и в запасной полк «для дообработки и дообучения». Вместо них в дивизию из этих же соединений и из 4-й КСД направлялось такое же количество бойцов, соответствующих требованиям, предъявляемым командованием к бойцам дивизий переднего края (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 137).

Выезжавший на Стрелку член Военного совета 51-й армии корпусной комиссар Николаев засомневался, что все происходило именно так, как это излагалось в приказе по армии, и подписывать его не стал. Вместо него этот приказ подписал другой член Военного совета, бригадный комиссар Буланов.

23 сентября Николаев добился отмены пункта 5 приказа № 0012 «ввиду выяснившихся обстоятельств, что командир 2-го батальона 873-го СП ст. лейтенант Кузнецов руководил боем отдельной группы батальона с проникшим на Арабатскую стрелку противником и геройски погиб».

Прорыв на Стрелку (15–17 сентября)

Позиции второго батальона, занимавшего Арабатскую стрелку, были сильно растянуты. Штаб батальона находился в девяти километрах от передовой четвертой роты, выдвинутой к мосту у Геническа и усиленной двумя противотанковыми орудиями. Такое обособленное расположение роты объяснялось тем, что она прикрывала позиции, находящиеся южнее 127-й батареи береговой обороны ЧФ.

Подробности этого боя неизвестны. Скорее всего, противник высадил небольшой десант с мотоботов или шхун в тыл роте и одновременно атаковал ее одновременно с тыла и фронта. Подобная попытка была пресечена 10 днями позже, 26 сентября, когда охранявший этот район тральщик «Войков» сжег два мотобота и захватил несколько шхун, использовавшихся противником.

Удар немцев оказался совершенно неожиданным, и бойцы роты не смогли оказать противнику значительного сопротивления. Они сразу были выбиты с занимаемых позиций. Большая часть бойцов была захвачена в плен, часть погибла, пытаясь отойти к основным силам батальона. Командир батальона старший лейтенант Кузнецов, услышав начавшуюся около Геническа перестрелку, отправился в район расположение роты и погиб, пытаясь руководить боем. В ходе боя немцы захватили оба противотанковых орудия, после чего перебросили на этот участок мотоциклы, с помощью которых отбуксировали оба орудия в район расположенного южнее пионерлагеря.

В нескольких километрах за лагерем, у поселка Геническая Горка, находились позиции 127-й батареи БО ЧФ. Эта батарея возводилась для прикрытия Арабатской стрелки, и строительство еще не закончилось. В связи с приближением противника к перешейкам 3 сентября батарея была приведена в боевую готовность. Так как строительство батареи не было закончено, на нее пока не был назначен командир. Батареей фактически командовал командир огневого взвода лейтенант Ковшов. 10 сентября в район Геническа было выдвинуто пехотное прикрытие, а строительство продолжалось.

На батарее имелись орудийные дворики, полностью оборудованный пункт управления огнем, траншейные переходы. Отсутствовали лишь снарядные погреба, и, по воспоминаниям комиссара батареи Вейцмана, «горы снарядных ящиков» лежали прямо на грунте.

Услышав интенсивную стрельбу севернее батареи, в районе расположения пехотного прикрытия, Ковшов выдвинул часть орудийной прислуги вперед. Матросы развернулись в цепь и залегли, заняв позиции перед орудиями, чтобы предотвратить внезапный захват батареи противником. Одновременно лейтенант отдал приказ подготовить орудия к взрыву. Это было очень смелое решение, так как до начала немецкого наступления никто не думал о том, что противнику удастся так быстро захватить Перекопский перешеек. Соответствующее распоряжение, разрешающее командирам батарей при изменении обстановки уничтожить батарею своим решением, было отдано лишь 27 сентября. Но и тогда командир батареи мог взорвать орудия лишь в случае потери связи со своим командованием, поэтому Ковшов рисковал попасть под трибунал в случае самовольного уничтожения батареи.

На рассвете немцы, сосредоточившиеся в пионерлагере, открыли по батарее огонь из минометов и обоих захваченных орудий. Последнее явилось для командования батареи полной неожиданностью. Временно исполнявший обязанности командира батареи Ковшов и комиссар батареи Вейцман решили, что перед батареей накапливаются крупные силы противника, переправившие на косу даже орудия.

Бой начался на пределе видимости, когда обе стороны в оптику могли лишь в общих чертах различать расположение противника. Для немцев при чудовищном неравенстве огневых средств добиться попадания в плохо укрытые ящики со снарядами было единственным шансом уничтожить батарею, так как при точном попадании 100-мм снарядов в немецкие позиции противнику грозило полное уничтожение.

Осколки снарядов и мин обсыпали орудийные дворики и поражали тех, кто был вынужден находиться вне укрытий. Однако вызвать детонацию снарядов противнику так и не удалось.

Батарея ответила на вражеский огонь. Морские орудия стали прямой наводкой бить по пионерлагерю, из которого стреляли немецкие пушки и минометы. Спасаясь от разрывов 100-мм снарядов, немцы бегом бросились из лагеря, оставив всю имевшуюся технику и не забрав собственных убитых. Обе захваченные пушки, развернутые в 800 метрах позади лагеря, немцы успели подорвать гранатами. Вовремя начатый отход помог противнику избежать значительных потерь.

Во время этого короткого боя, продолжавшегося всего несколько минут, ни одна из сторон не понесла значительных потерь.

Немцы потеряли несколько человек убитыми, на батарее осколками снарядов и мин были ранены 11 краснофлотцев. (Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре. М.: Управление Военно-морского издательства НКВМФ СССР, 1945. С. 127).

Когда рассвело, выяснилось, что немцев в поле видимости батареи нет. Флотский пост СНиС, находившийся в 15 км от Геническа, донес, что противник взорвал мост на Стрелку.

Рейд немцев на Арабатскую стрелку не вызвал особого беспокойства у командования армии. Как писал выезжавший на Стрелку вместе с Николаевым после этих событий военный корреспондент газеты «Красная звезда», известный писатель и драматург Константин Симонов, «в чисто военном смысле ничего катастрофического не произошло». В приказе № 0012 по 51-й армии от 18 сентября 1941 года отмечалось, что небольшая «группа фашистов» проникла в северную часть Арабатской стрелки и «была выбита огнем артиллерии, без всякого участия в бою пехоты».

Однако командование ЧФ смотрело на эти события совсем иначе. Рейд противника на Стрелку был расценен им как подготовка к захвату Арабатской крепости. Причиной этого оказался совершенно фантастический доклад лейтенанта Ковшова, сообщившего, что «противник силою до полка прошел из Геническа на косу и вел наступление на батарею № 127 танками при поддержке минометов и артиллерии».

Арабатская крепость действительно являлась ключевым пунктом во всей системе обороны Арабатской стрелки и Ак-Монайского перешейка. Старая крепость имела невысокие, но очень мощные, около трех метров толщиной, стены, которые можно было с большим трудом разрушить лишь из орудий крупного калибра. Если бы противник смог использовать ее в качестве плацдарма, выбить его оттуда было бы крайне тяжело.

Военный совет ЧФ приказал командиру Керченской ВМБ «немедленно перебросить в этот район необходимое количество артиллерии, пулеметов и стрелковых частей» и занять этими силами позиции впереди Арабатской батареи. Более того, моряки сгоряча решили заминировать позиции перед Стрелкой, выделив огромное количество мин. Для этого надлежало доставить 250 корабельных мин, находившихся в Феодосии.

Командир 873-го СП Киладзе, на всякий случай отправивший на Стрелку еще две роты пехоты, доложил в штаб дивизии, что противник выбит со Стрелки. После чего командир дивизии генерал-майор Савинов доложил в штаб армии, что «подразделения 275-й стрелковой дивизии очистили от противника Арабатскую стрелку». На самом деле противника на Стрелке уже давно не было. Позиции, ранее занимаемые подразделениями четвертой роты, присланные Киладзе подкрепления заняли под обстрелом противника, но велся тот обстрел уже из Геническа, с другой стороны пролива.

Флотскому командованию это показалось недостаточным, и оно решило на всякий случай подстраховаться от возможных десантов противника на Стрелку. Корабли Азовской военной флотилии получили приказ «срочно вывести или уничтожить мелкие суда, лодки и катера, находившиеся в районе порта Геническ». В 9 часов утра к Геническу подошли три канонерских лодки и два тральщика Азовской военной флотилии, которые сразу же были обстреляны немецкой полевой батареей. Однако численный перевес был явно на стороне флота.

Через 10 минут батарея была подавлена. Второй раз батарея противника решилась открыть огонь по кораблям флотилии только через три часа. Теперь немцы попытались поддержать свою артиллерию действиями авиации. Но много сил для этого второстепенного участка они выделить не смогли. Налеты авиации противника оказались неэффективными, несмотря на то что повторялись три раза в течение дня.

Успех проведенной операции натолкнул командование ЧФ на мысль, что Азовская флотилия способна эффективно препятствовать захвату Стрелки противником.

Начальник штаба флота поставил перед командующим АВФ задачу огнем корабельной артиллерии не допустить продвижения противника по Арабатской стрелке, для чего флотилии надлежало «немедленно всеми кораблями подойти к Арабатской стрелке в район Генической горки и, уничтожая противника в упор, не допускать его прорыва к Арабату по стрелке». При этом, не надеясь на части 276-й СД, командующий приказал расставить корабли с интервалом в 1–2 км вдоль всей косы.

В этот же день на Стрелку из Феодосии была отправлена морская рота. Южнее 127-й батареи в спешном порядке стала возводиться 128-я, для которой, впрочем, пока удалось выделить всего три орудия. Подумав, командующий ЧФ вице-адмирал Октябрьский приказал командиру Керченской ВМБ «воздержаться от минирования Арабатской стрелки, но мины и людей иметь в готовности в районе батареи № 128».

Так как новых попыток прорваться на Арабатскую стрелку противник не предпринимал, то 18 сентября корабли АВФ отошли от Стрелки, оставив для ее прикрытия несколько канонерских лодок, которые должны были нести посменное круглосуточное дежурство у косы.

Одновременно с этим были приняты меры по полному прекращению свободного доступа на косу, чтобы затруднить ее разведку вражеской агентурой. 18 сентября у крепости Арабат была организована застава 1-й кавалерийской дивизии, после чего въезд и выезд с косы осуществлялись строго по пропускам (ЦАМО РФ, ф. 406, оп. 9837, д. 2, л. 113).