Колхозное строительство 2

Событие тринадцатое

А что? Очень продуктивно покатался. Самолёт вылетел из Домодедово строго по расписанию – уже радость. Неожиданно для середины марта повалил снег, прямо как из мешка сыпанули. Многие рейсы задержали. Пётр с бугаями уже искали, куда притулиться в переполненном аэропорту, но, к счастью, снегопад вдруг остановился. Весь мешок высыпался. Забегали снегоуборочные бульдозеры, или как там эти машины называются, и рейсы стали отправлять один за одним, так что к отправке борта на Свердловск ситуация уже выровнялась, и самолёт полетел, как и положено – время на билете указано. А вот интересно, написал уже Высоцкий песню про «стюардессу, Мисс Одессу»?

Поспать в полёте не дали – принялись кормить. И не откажешься, коситься начнут. «Обычай». Пришлось чуть тёплую курицу со слипшимся рисом жевать. А вообще, устал. Четыре дня сплошных договоров и поездок по Москве-матушке. Даже без пробок Москва утомляла. Все несутся, как угорелые, очереди куда ни ткнись. Хотел в воскресенье сходить в Мавзолей, а там тысячная толпа. Всё, как и через пятьдесят лет, только китайцев в очереди нет – однако от этого она, эта очередь, ни на одного человека короче не стала. Пришлось зайти в Кремль через Александровский сад, походить вокруг Царь-пушки и треснутого колокола. А потом махнул Пётр в зоопарк. Надо будет хоть небольшой в Краснотурьинске организовать. А что, есть ведь очень неприхотливые и холодостойкие животные. Северный олень, як, овцебык, да и верблюд в монгольских степях зимой тридцатиградусные морозы переносит, да там же, в Монголии есть дикие лошадки. Ещё не вполне зоопарк, но детишки будут яков кормить и кататься на них. Будет у них в старости на одно хорошее воспоминание больше.

У Штелле теперь тоже. Встречу с Марселем Биком в доме Писателей с начальством этих самых писателей и юристом забыть будет непросто. Ещё в пятницу вечером Пётр поднялся к Вере Васильевне Смирновой и рассказал такую историю. Ну, он же сказочник, вот почти сказочную и выдумал. А как ещё объяснить появление капиталиста, желающего непременно в субботу рано утром заключить договор о выпуске «Буратино» во Франции огромным тиражом?

История получилась такая. Приехал, значит, «владелец заводов» в Москву погулять по Третьяковской галерее, а заодно и по центру столицы Красной империи. Вот гуляют они с переводчицей Элен по Калининскому проспекту, а там видят – у книжного магазина очередь. Встали – вдруг что интересное? Ну и купили книжку Петра Тишкова «Буратино ищет клад». Элен вечером прочитала и перевела Марселю. Ему понравилось, и решил тогда господин Бик осчастливить детей во Франции. Несправедливо ведь – у русских детей есть такая замечательная книга, а у несчастных французиков нет. Он ведь, месье Бик, всегда горой за справедливость. И подходят они, значит, к дому Писателей, а там стоит мужчина, Элен его и спрашивает, а не знает ли он господина Тишкова?

– Так я и есть товарищ Тишков, – отвечает господин.

– О, это есть карошо, – говорит месье. – Мы сейчас же идём заключать договор.

Вот и пришли. Правда, на следующий день, но утром. Ну, так себе история. Даже не на тройку. Но ведь не правду же рассказывать товарищу Федину. Он, конечно, человек неплохой, и к Петру расположен вполне доброжелательно, но ведь если сказать, что барона Бика вызвал в Москву сам Пётр, то непременно доложит куда следует. А что из этого последует? Да мало чего хорошего. Пусть лучше будет на одну сказку со счастливым концом больше.

Дальше все присутствующие и правда в сказку попали. Идёт себе потихоньку заключение этого самого договора, и пока печатали черновик, и спрашивает Вера Васильевна, а какой тираж планирует месье.

– О, книга кароший, тираж будет много. Один Миллион!

– Мать твою, – говорит Константин Федин.

– Твою мать, – откидывается на стуле Смирнова.

– Мать жеж твою жеж! – вскрикивает юрист. – Сколько же гонорар?

– О, немного. Один Миллион! – Бик, машет ладошкой. – Или Два Миллион! Долларс!

– Твою мать! – говорит Федин.

– Мать твою! – сползает со стула Вера Васильевна.

– Долларс!? – говорит юрист.

А если честно, то почти так и было. И у всех глаза квадратные.

– Почему не франки? – задаёт правильный вопрос юрист, кажется Павел.

– Долларс больше франки, – объясняет непонятливому Элен.

Провожали Петра из кабинета Федина в молчании. А он и не собирался с ними рассусоливать, у него через полчаса встреча с Тарасовым. Успеть бы.

Ну да что всё о себе да о себе? На соседних сиденьях уплетали курицу земляки-бугаи. Тоже не зря ведь скатались – тёзка-танкист вёз домой бронзовую медаль РС «Труд», а, значит, ещё и на ЦС (центральный совет) «Труда» поедет. Чем чёрт не шутит, ещё и призёром всесоюзного первенства станет, а там и до настоящего чемпионата страны недалеко. Отличился и бывший старшина: Кошкин вёз в чемодане целых две медали. Бронзовую завоевал в своём весе, а в абсолютной категории умудрился серебро отхватить. Проиграл он одному и тому же дагестанцу, только жребий лёг по-разному. В первом случае чуть раньше на него вышел – в полуфинале, потому и бронза.

– Я его на ЦС уделаю, – пообещал Вадим, показывая медали, – понял его слабое место. Он только в партере силён. Подниматься нужно сразу. По броскам выигрывать буду.

ЦС будет через три недели в Челябинске, и это хорошо. Пётр ведь собирался забрать клад из этого промышленного гиганта – вот и замечательный повод съездить. Бугаи и подстрахуют.

Событие четырнадцатое

В Свердловске до вечера делать было абсолютно нечего – ну, разве что зайти ещё раз в редакцию «Уральского рабочего», окончательно утвердить рисунки к книге. Уже в самолёте у Петра созрел план. А почему бы не скататься в Богданович и не взглянуть воочию на процесс производства отечественного фарфора? На фарфоровом заводе Штелле был – ездили с женой в Карловы Вары, и там была экскурсия на завод, что выпускает знаменитый чешский розовый фарфор. Розовый цвет – это не краска, а естественный цвет глины. Марганец, наверное, со своими солями поучаствовал, или ещё возможны соли кобальта. Ну, поразбираемся ещё. Может, ту же глину купим у дружественной Чехии – пока ведь ещё больше года до Пражской весны. Хотя и она не помеха, там быстро с помощью немецких друзей порядок навели. При этом чешские студенты не столько русских танков испугались, сколько бравых немецких зольдатен из ГДР с закатанными рукавами. Свежи воспоминания о войне, даже если на той войне не был.

Глава облисполкома Борисов выделил личную «Волгу» и дал сопровождающего для поездки в Богданович. Дорога была ужасна, колдобина на колдобине, да ещё два раза стояли чуть не по полчаса у переездов. Пётр был через пятьдесят лет в Богдановиче. Дорога стала вполне нормальной, а вот переезд на подступах к городу никак не изменился – всегда пробка. Неужели нельзя построить эстакаду и проезжать над железнодорожными путями, или под ними?

А завод ужаснул. Бардак, грязь, темнота. Лампочки жалеют? Или не успевают менять? Горят от стыда за горе руководителей. На рабочих местах в основном женщины, они же и тяжеленные подносы с готовой продукцией в печь волокут. Печи вообще потрясли – убожество с неплотно закрывающимися, кривыми дверями. Тарелки кривые, чашки с провисшими дужками, раскраска ужасна. Понятно, что и это убожество купят – сейчас в стране всего дефицит, и это дерьмо уйдёт. Но директора надо выпороть – до такого состояния производство довёл. Был и участок, так сказать, «премиальной продукции». Те же тарелки и чайные сервизы, только чуть качественнее раскрашенные. И никакого костяного фарфора – обойдётесь, дорогие земляки.

Пётр даже не стал спрашивать директора, мол, а почему вы, уважаемый, не делаете костяной фарфор. А зачем ему это надо? Всю продукцию и так сметают с прилавков, ещё и очередь стоит. А с костяным ведь морока. Пётр читал, что у китайцев в те времена (до исторического материализма) выход годного был очень невелик. Одна ваза из десяти получалась – то есть, десять процентов. Да, за такой выход годного любого руководителя предприятия сразу снимут, да хорошо ещё, если не посадят. Стоит ли связываться?

А вот мы свяжемся. Нужно будет по приезду сразу создать контору «Рога и Копыта». Именно с этим названием. Пусть будет достопримечательность в городе. Будем собирать у населения кости крупные и эти самые рога с копытами. Пережжём, получим костную золу, и вперёд. Наверное, химики могут подобрать состав этой золы и получить её более промышленными способами. Какие-то фосфаты, кажется? Будет и дешевле, и чище. Но нельзя! У нас будет эксклюзивная посуда по восстановленным древним технологиям. Ещё и за границу впарим. Хотя, сначала надо жителей города обеспечить.

Вот есть поговорка, что театр начинается с вешалки. Пётр за время работы на разных предприятиях, плюс командировки, уяснил, что судить о руководителе можно по туалету. Зашёл. Сломанные дверки кабин, подтекающие краны, разбитая метлахская плитка и разбросанная использованная бумага, в смысле – газеты. Нет, директора не пороть, а переводить в мастера надо. Не на своём месте человек. Как бы не намаяться с ним при совместном производстве. И чего? Перевоспитывать? В пятьдесят лет? Нужно будет обдумать.

Так незаметно под эти планы Пётр и уснул в поезде. Облисполкомовская «Волга» довезла прямо до вокзала. Устроились, попили чаю с пряниками, и спать. Завтра рабочий день.

Вторник – день почти спокойный, так, одно совещание с работниками общепита. Поговорили, в том числе о переходе на пятидневку. Боятся, что если будет два выходных, то с планом не справятся. И ведь не зря боятся! Четыре, а то и пять суббот в месяц. Шестая часть этого месяца, то есть как минимум пятнадцать процентов. Что делать? Не знал пока Пётр, и директора не знали. Одна только идейка была. В городе есть пельменная, так в субботу и воскресенье она всегда полная. Идут семьями. Стоят огромную, почти часовую очередь. Почему бы несколько столовых не превратить по субботам и воскресеньям тоже в пельменные? И в настоящей очередь уменьшится, и людям будет куда сходить, и выручка поднимется. Обещали подумать. Пельмени ведь лепить надо. Мясо опять-таки выделяется совсем не на них. Ну, для того и собирались, чтобы думать.

А после обеда Пётр заглянул в Сбербанк. Вспомнил он, что одно время собирал монеты, нумизматом был. Был, пока работал, потом ушёл на пенсию, и денег на это недешёвое удовольствие не стало. Но ведь теперь деньги есть – и, самое главное, те монеты, которые потом будут стоить тысячи и даже сотни тысяч рублей, сейчас можно достать если не за копейки, то точно за считанные рубли. Вот со Сбербанка и начал.

– Вера Николаевна, – обратился он к директору, – вы ведь пересчитываете мелочь и упаковываете в мешочки?

– А что, где-то выявили недостачу? – сразу же насторожилась женщина. Может, не зря?

Что-то он слышал в прошлом-будущем про то, что вместо двухсот монет в мешочки отсчитывали на пару монет меньше. Или это из какого-то фильма?

– Нет. У меня к вам личная просьба. Могли бы бухгалтеры, или как эта профессия называется, отбирать для меня монеты выпуска до 1961 года? Хочу коллекционированием заняться.

– Так это только медь, – успокоилась Вера Николаевна.

– А случайно попавших к вам гривенников или пятнашек не бывает? – поинтересовался Пётр. И не зря.

– Есть. Их актируем. Даже сейчас у меня в сейфе пара десятков есть. Могу обменять по номиналу.

– Замечательно. Так договоримся? Пусть девушки копеечки и трояки всякие с пятачками отдельно собирают, а я потом выкуплю. А ещё, Вера Николаевна, что вы знаете о монетах выпуска 1958 года? Они к вам поступали?

– Нет. Слышала только, что в Москве их в сберкассы завезли, а на следующий день изъяли. Все переплавили. Девушкам по меди команду дам.

Именно про монеты 1958 года Штелле в Москве и вспомнил. Хрущёв тогда к денежной реформе выпустил монеты номиналом рубль, два, три, и даже пять рублей. Только реформу отложили на пару лет, и все наштампованные монеты переплавили – ну, почти все. В будущем их цена будет колебаться от ста до трёхсот тысяч рублей за штуку. А вдруг попадётся монета в две копейки 1927 года? В 2020 году она будет стоить сто тысяч! Почему бы не вложиться сейчас? Ну, нет в сберкассе – будем искать у нумизматов. В Краснотурьинске эти товарищи, наверное, есть, а вот таких монет у них на продажу, скорее всего, нет. Зато ведь у него есть один знакомый гражданин, который вращался среди коллекционеров. Теперь он «переквалифицировался в управдомы». Шутка. Теперь Марк Янович Макаревич, в девичестве Петуш, председатель колхоза «Крылья Родины». Спросим у него.

Событие пятнадцатое

– Вовремя. Пока вы в Москве прохлаждались, мне знакомый один звонил. Его дядя продаёт коллекцию советских монет. Там полно раритетов, есть и монеты 58 года. Но они не самые ценные – есть пробники первых монет. Их и выпускали всего по нескольку штук, чтобы показать в наркомате. Одним словом, стоимость коллекции тысяч тридцать – сорок, но у этого дяди какие-то проблемы у родственников в Израиле, и ему срочно нужны деньги. Продаёт он только всю коллекцию, за двадцать пять тысяч. Пока покупатели думают, – Марк Янович с сомнением, чуть наклонив голову к правому плечу и изобразив большие глаза, смотрел ими на Петра.

Да, не может быть у Первого Секретаря Горкома КПСС таких денег. Так это у Секретаря! А он – писатель. Конечно, деньги и другие имеются, и скоро, то есть 1 апреля, будет розыгрыш облигаций, а потом, в принципе, можно часть обналичить, но писательские деньги ведь и на самом деле есть. Их без малого двадцать тысяч. Два гонорара в Москве в сумме на пятнадцать, и пять из издательства «Уральский Рабочий» за ту же «Буратину». Плюс могли уже немного и за песни перевести – тот счёт Пётр ещё и не проверял. По радио крутят цикл к 8 марта, по телевизору несколько раз концерт показывали. Могли и заплатить авторские, хотя, наверное, это так быстро не происходит. Значит, стоит вопрос о доставании пяти тысяч. Есть «Москвич» на продажу. Более того, его давно надо продать, ведь жена думает, что шуба куплена на эти деньги. Машина неновая, без малого десять лет ей. Ну, с неё и начнём, да добавим из заначки. Там как раз чуть больше тысячи осталось.

– Марк Янович, если мне продать «Москвич», то денег хватит. Я ведь гонорары за книгу получил. Звоните этому «дяде», берём коллекцию. Только нужно с машиной разобраться. Надо ещё найти покупателя.

– Не нужно искать. Пчеловод мой один ищет машину, как раз «Москвич».

– Поговори. А что с посылкой от швейцарского друга?

– Тоже ведь вовремя спросили – завтра нужно ехать в Карпинск и забирать контейнер. А послезавтра опять туда – «Волги» пришли.

– Ну вот – не было ни гроша, да вдруг алтын, как кому-то сказал Островский. Займётесь с Петром? От меня помощь нужна? – Петру, понятно, светиться-то особо было нельзя – и так с этими собаками на всю область прогремел. Выпороть бы этого доктора. Ведь уже восемь детей выздоровело. Чего вот ему спокойно не сиделось? Ладно, обошлось, но ведь в любой момент теперь припомнят. Нужно обязательно вылечить жену Героя Социалистического Труда, тогда эта собачатина огромным козырем станет. И нужно завтра наведаться в тубдиспансер, узнать, как обстоит дело с этим дефицитным теперь на Северном Урале мясом. Как бы и в Тагил не пришлось охотникам ехать.

В целом день прошёл нескучно. Уже домой собирался, когда позвонил телефон.

«Говорит Москва». Звонила Вера Васильевна Смирнова. С ней час назад связался барон Бик и задал вопрос. Она с этим вопросом сходила к Федину, потом вдвоём посоветовались с юристом, и вот теперь она набрала товарища Тишкова. Господин-месье Бик обговорил в издательстве «Грассе» с его хозяином Бернаром Прива выпуск книги Петра с игрушками, и они сошлись во мнении, что стоит попробовать. Есть только одно «но»: книга Петра – это продолжение. Причём продолжение не «Пиноккио», известной на западе книги, а переделанной Алексеем Толстым сказки «Буратино». В текстах серьёзные различия, как и в героях. Чтобы печатать продолжение, нужно сначала напечатать саму сказку. Только Алексей Николаевич Толстой умер, не дожив пары месяцев до Победы.

– Ну, в чём же проблема? Есть сказка, есть, наверное, наследники. Можно с ними договориться, – не понял проблемы Пётр.

– Конечно, Пётр Миронович – есть даже хороший перевод на французский, и небольшим тиражом книга году в пятидесятом во Франции издавалась, но барон Бик хочет, чтобы литературно обработали Пиноккио именно вы.

– Интересный поворот. Вера Васильевна, вы же знаете, что мне некогда. Я ещё месяц, а то и два на «Рогоносца» потрачу. А потом, даже если и возьмусь, то ещё несколько месяцев. И не факт, что получится лучше, чем у Толстого, – начал открещиваться Штелле.

– Я уже поговорила с последней женой Толстого Людмилой Ильиничной Крестинской-Баршевой. Она согласна выпустить книгу в соавторстве с вами. Идея в том, чтобы вставить туда несколько песен и чуть изменить сюжет, чтобы ваша книга естественнее вытекала из самого «Буратино». Записывайте её номер телефона, – Смирнова продиктовала цифры, – Да, забыла сказать, Людмила Ильинична – вполне состоявшийся писатель, именно она написала сценарии к мультфильму и художественному фильму. Уверена, вы подружитесь. Ей ваше продолжение понравилось, она даже согласилась написать вступление ко второму изданию.

Пётр попрощался с неугомонной старушкой и задумался. А ведь мысль интересная. Есть, вернее, будет, замечательный фильм, вышедший где-то в середине семидесятых годов, и там есть несколько песен. С помощью Вики вспомнить их вполне реально. Бедный Булат Шалвович, опять останется без своих лучших песен. Зато можно не опасаться, что Окуджава их уже написал. Насколько помнил Пётр, сочинял он тексты чуть не из-под палки – заставлял режиссёр Леонид Нечаев. Вот и обойдёмся без палки. Заодно с Викой-Машей нужно обсудить и одну интересную переделку. Пётр во время поездки в Москву вспомнил одну зажигательную песню из будущего. Переделать – раз плюнуть, зато космический хит будет убойным. А ещё нужно переговорить о песне Высоцкого «Марш космических негодяев». Песня уже написана, и, конечно, для трансляций, что по радио, что по телевизору не подходит. Хотя бы из-за строчки «как с горы на собственном заду». Но ведь если чуть подправить текст и уговорить на это Высоцкого, то песня будет недурная. Что нам стоит заменить «заду» на «звезду». Например: «чтоб открыть нейтронную звезду», или там «сверхновую». Нужно переговорить.

Глава 3

Событие шестнадцатое

Где взять таких людей? Вернее, наоборот. Куда денутся эти люди? Что это? Бедность? Привычка? Большинство ведь выходцы из крестьян, а родители-пенсионеры – просто крестьяне. Тем не менее, исчезнут такие люди через пятьдесят лет, а вместе с ними исчезнет и великая держава. Останутся одни наёмные рабочие, мерчандайзеры, мечтающие всё поделить, и олигархи, мечтающие всех ограбить до нитки. Но тут вам не там. Тут эти люди – вот они. Тысячи. Тысячи людей, стоящие в очередь на получение заветных шести соток.

Получив кусок болота, или, в лучшем случае, кусок леса, они, потрудившись свои восемь часов, порой на очень тяжелой работе, ломанутся в переполненные автобусы, почти раздавленные и еле живые, доберутся до выделенного участочка и начнут корчевать и осушать, сжигать и завозить, копать и полоть. Из какого попало материала, где сворованного, где добытого, где и купленного, построят хибарку, соорудят теплички, понаделают грядок и будут счастливы. Будут ждать воскресенья, а с июля – и субботы, чтобы опять на целый день встать раком и пахать, как трактор, перекусывая хлебом с варёной картошкой, и, с того же июня, пучком лука.

Великие труженики великой страны, не исчезайте. Не превращайтесь в сидящих за компьютерами в «одноклассниках» лентяев, мечтающих выиграть в лото миллиард. Не надо. Оставайтесь. Хоть в этом маленьком городе. Оставайтесь тружениками!

Совещание длилось уже третий час. Воз, что даже не удивительно, был почти на прежнем месте. Среда. Обычная строительная оперативка в горкоме партии. Строительство только необычное – дачное. Вопрос, который Пётр попросил подготовить директоров предприятий города, был всего один: сколько человек у вас желают получить 6 соток? Оказалось, что если всё сложить, то получится цифра в пять без малого тысяч желающих. Много.

Готовясь к совещанию, Пётр достал карту города и прилегающих лесов и болот и попытался отметить на ней места, где в будущем появятся садовые товарищества. Потом вызвал всех руководителей, более-менее связанных с прокладкой трубопроводов. Сад – это ведь не просто куски земли. Если нечем поливать, то ценность этого куска земли стремится к нулю. Ну, картошка вырастет. Рек вокруг полно, главное – подать воду по трубе в сад. Вместе додумались и до котлованов, где вода должна накапливаться. Плюс, чтобы качать воду, нужно электричество. Нужны насосы. Ну, хоть тут не так тяжело, как какому-нибудь московскому садовому товариществу. Есть Богословский алюминиевый завод, там выпускают и ремонтируют большую линейку насосов.

Вот сейчас уже третий час подсчитывали, во что выльется каждому предприятию организация товарищества. А ведь крупным предприятиям одним и не обойтись. Наверное, среди этих пяти тысяч желающих почти половина – повторы. Муж и жена подали заявления в разных организациях, и ждут, у кого очередь подойдёт первой. Но даже три, скажем тысячи участков – это как минимум восемь садовых товариществ, к которым нужно тянуть трубопроводы, линии электропередач, копать там котлованы. На берегу реки строить насосные станции, и их потом обслуживать. Кое-куда и дорогу прокладывать надо. А где на всё это взять деньги? Дак ведь и вопрос денег оказался не самым главным. Столбы электропередач где купить? Где взять километры труб? Алюминиевую проволоку? Где грейдер? Огромное количество досок для строительства заборов?

Пётр записал все вопросы, озадачил директоров сверкой очередников и проработкой со снабженцами озвученных хотелок, да и распустил народ на обед. Через неделю снова совещание по дачному строительству.

А ведь уже имеется почти десяток садовых товариществ, и большинство без воды и электроэнергии. Зато танков делаем больше всех в мире. И даже лучше всех. И самолётов, и ракет. И кораблей. Военных кораблей. Надо? Безусловно. Но ведь и сады для людей – надо.

На следующий день опять совещание по сельскому хозяйству. Точнее, по одной его маленькой частичке. А вот интересно, есть отдельное слово для этого вида деятельности? Есть ведь овцеводство. Есть заслуженные картофелеводы, одна вон напротив сидит. Лесовод? Ну, ладно, пусть будет лесовод-озеленитель.

План был такой. Нужно избавиться от всех посаженных в городе тополей. Успели предшественники немало – так ведь, кроме того, есть ещё целый питомник на другом берегу водохранилища, и там к посадке в этом году подготовлен ещё десяток тысяч этих деревьев, и вон директор питомника докладывает об этом с заслуженной гордостью.

– Иван Андреевич, а мы можем продать эти саженцы в соседние города? А ещё лучше – поменять на берёзы, или какие другие растения, – Рябков – директор питомника, выпучил глаза.

– А мы-то что сажать будем?

– А мы будем сажать кедры, рябины, осины, берёзы, лиственницы, даже пихты с елями будем сажать, – Пётр посмотрел на заведующего ГОРОНО.

– Где же всё это взять? В лесу? – плюхнулся на место директор питомника.

– Именно в лесу. Мы вот попросим Трофима Ильича подключить к этому всех школьников старше десяти лет. Нужно в этом году занятия завершить на неделю раньше, и эту последнюю неделю учебного года проводить в школах только два урока – труда и природоведения. Приносят школьники утром из дома лопаты и вёдра и идут в лес. Или едут в лес. Транспорт попытаемся хоть частично выделить. Там под присмотром педагогов и пары родителей выкапывают молодые деревца и в вёдрах доставляют к заранее отведённому им месту. В это время другой класс там уже выкопал ямки и заготовил воду для полива. А ещё, исключительно для кедров, нужно уже сейчас на уроках труда изготовить таблички с колышками. На табличке после того, как колышек забьют в землю рядом с саженцем, учитель напишет: «Ответственный за кедр ученик 7 „Б“ класса Иванов Иван».

– А если детей в лесу клещи покусают? – недовольно пробурчал главный горонист.

– Возможный вариант. Поэтому будут взрослые, и нужно организовать потом осмотр. Мальчиков проверит мужчина – трудовик, физрук, кто-то из родителей, а девочек осмотрят классный руководитель и чья-то мама. Но вы не дослушали. 1 августа специальная комиссия осматривает посадки, и лучшие тридцать человек, те, у кого больше всего кедров в ответственности, и чьи деревья в хорошем состоянии, получат путёвку в «Артек». Скажем, штук тридцать путёвок.

– И где же их взять? Нам на всё лето приходит пара штук, а то и всего одна, – махнул рукой завГорОНО.

– Я постараюсь добыть. Сегодня же займусь. Теперь о взрослых. План тот же – людей организовать и отправить в лес. Наверное, в окрестностях Краснотурьинска не очень много молодых кедров, так что нужно ехать дальше, в сторону Североуральска. У многих предприятий есть техника, доберутся. Здесь нужно тоже предусмотреть соревнование по посадке максимального количества кедров. Пусть наш город будет вечнозелёным. Сразу вырубать тополя не будем. Нужно под каждый посадить маленький кедр, а когда он чуть подрастёт – вот тогда с тополем и разделаться. Иван Андреевич, а вы в своём питомнике прекратите сажать тополя – сажайте липы, вязы, ясени. Эти деревья должны у нас перезимовать. Ну, и кедры сажайте. Понимаю, что тополь растёт быстрее кедра – только вот когда тополь вырастет, он половину лета будет резко ухудшать жизнь краснотурьинцам. Сначала засыплет всех клейкими чешуйками, потом завалит серёжками, а конце концов весь город будет чихать от пуха. А ведь у многих на него аллергия, они просто носа из дома не смогут высунуть. Кедр же вместо вредного пуха даёт полезные орешки, и пусть мы с вами и не дождёмся урожая, зато дождутся внуки, и будут умным руководителям прошлого спасибо говорить и смеяться над серовчанами, что купили у нас рассаду тополей. Есть вопросы?

Вопросов набралось прилично. Ну, для того и собирались. Заодно и ещё один интересный момент обсудили. Нужно при отправке детей в лес выдавать им по горсточке кедровых орехов – пусть закопают в землю. И пусть взойдёт только пара процентов, и пусть доживёт до взрослого состояния пара процентов от этих, но если так делать ежегодно, то со временем Краснотурьинск будут окружать кедровые леса – а ведь это гораздо полезней, чем сосновые. Потянутся животные – белки, бурундуки, за ними – куницы и соболя. Если охоту запретить, то со временем будет настоящий заповедник, о котором где-нибудь на пляже в Сочи или Севастополе горожане будут рассказывать случайным пляжным знакомым, а те – завидовать и ругать руководителей своего Урюпинска.

После окончания совещания по окедриванию города Пётр засел за телефон. Раз обещал путёвки, то и достать их нужно, а это – проблема. «Артек» один, а Петров много, и всем надо. Ну, у него чуть больше возможностей, и ещё желания гораздо больше.

До первого дозвонился только после обеда. Заняты люди, не сидят в кабинетах. Был этим первым товарищ Мкртчян. К нему кроме путёвок имелся и ещё один вопрос, было и чем заинтересовать. Среди песен, что Пётр зарегистрировал в ВУОАПе, было несколько вещей, которые вполне подходили для ресторанов. Один только «Миллион алых роз» чего стоил. А «Мадам Брошкина» из репертуара той же Пугачёвой? Для ресторана убойная вещь. Ну а «Настоящий полковник»? Чем не хит?

– Дорогой Пётр Миронович, я ведь не в министерстве работаю. Поузнаю, но тридцать путёвок не обещаю. С сапогами тоже попробую помочь. Вы через пару часов будьте у телефона, перезвоню.

Правильно, Пётр до кучи и ещё одной просьбой директора рынка озадачил. Для номера с Гагариным нужно одеть певиц и бэк-вокалисток в платья в стиле «милитари» и сапоги-ботфорты. Платья уже почти готовы. Материал в Свердловске сделали, рисунков они с Викой целый ворох родили. Сейчас швейная мастерская полным ходом эту продукцию выдаёт, как и костюмы для Гагарина и музыкантов. Удивим страну.

Перезвонил Петрос чуть раньше.

– Ух, столько сегодня улыбался, что теперь год с кислой физиономией ходить буду, – с армянским акцентом пожаловалась чёрная телефонная трубка.

– Получилось? – не стал участвовать в южном многословии Пётр.

– Шесть путёвок на третью смену, она начинается 4 августа, и три пары сапог с киностудии «Мосфильм». Там сейчас закончили снимать какой-то исторический фильм.

– Ты просто волшебник, дорогой товарищ Петрос! – вот теперь красивых оборотов не жалко.

– Вай, ты бы знал, Пётр Миронович, сколько я волосков из бороды вырвал! – засмеялась трубка.

– Как бы сапоги быстрее получить? А то скоро и не нужны будут, – снова перевёл Тишков разговор в деловую плоскость.

– А мне песни как? – опять заржала трубка.

– Проблема, – вслух задумался Штелле.

– Какая проблема! Я сегодня же отправлю в Свердловск самолётом Акпера, а ты отправь туда своего человека. В аэропорту поменяются. Акпер отдаст сапоги, твой человек плёнки с песнями и ноты. Хорошо придумал?

– Нет, ты точно волшебник, уважаемый Петрос. Слушай, так ведь и не узнал твоего отчества.

– Мушегович. Моего отца звали так же, как и отца Фрунзе, или Фрунзика. Он Фрунзе Мушегович, я – Петрос Мушегович.

– Хорошо, Петрос Мушегович, мой человек в десять утра будет завтра стоять у входа в аэровокзал и в руках держать… – а что держать?

– Нет. Акпер будет стоять и держать сетку с мандаринами. Договорились?

– Договорились, – ну вот, лиха беда начало – уже шесть путёвок есть.

Между этими двумя разговорами дотянулся и до второго потенциального донора. Естественно, товарищ Фурцева. Екатерина Алексеевна хмыкнула и спросила – а Луну с неба не достать?

– Екатерина Алексеевна, вы ведь слышали такую фамилию – Высоцкий? – начал разыгрывать отвлекающую комбинацию Пётр.

– Только не говорите, что он споёт песню «Марш космических негодяев», – прозвучало почти зло. Оказывается, и правда, что умным людям хорошие идеи приходят в голову одновременно.

– Значит, слышали? Екатерина Алексеевна, я частично переписал его текст. Убрал кое-что, вставил более удобоваримые строчки. Нужен Высоцкий. Пусть послушает. Если удастся его уговорить на мои исправления, то это будет «Марш покорителей звёзд». И нас с вами будут помнить только из-за этой песни, скажем, лет через сто.

– Там ведь ещё Юрий Петрович Любимов.

– Не любите любимого миллионами Любимова? Правильно. Это не искусство, это позёрство. Только не совершайте ту же ошибку, что и с Солженицыным. Приласкайте, дайте премию, назначьте во всякие советы и комитеты. Увидите, ажиотаж схлынет. У нас любят невинно страдающих и ненавидят любимчиков.