Вовка-центровой 5

Событие пятое

Прежде, чем затеешь шутку, надо знать предел терпения у того, над кем хочешь подшутить.

Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Вовка поудобней повесил самодельный большой баул с хоккейной амуницией на плечо и взял в левую руку небольшой чемоданчик, купленный в Давосе. Он был, как и все современные чемоданы из фанеры, но обтянут не ужасным этим советским материалом коричневым, а чёрной кожей. Очень тонкой. Углы только были традиционно скреплены металлическими уголками, а так словно настоящий дипломат из будущего, разве сантиметров на пять шире. Красиво и удобно, особенно если по заграницам часто теперь придётся разъезжать, то в аккурат, для мыльно-рыльных принадлежностей. Ещё и кофе с сахаром влезет и пару рубашек.

Баул из брезента из-за двух клюшек получился длинный и неуравновешенный, и постоянно сползал с плеча, потому Фомин шёл почти боком к дому, поддерживая лямки подбородком, а рукой обхватив его.

– Вова! – ему на шею бросилась враждебная сущность. Вес у сущности был приличный, а снег скользким и положение неустойчивое, потому хоккеист завалился на спину. Но не тут-то было. Баул был практически позади него большей своей частью, и падать пришлось на него. А он и не подумал смягчать падения. Там клюшки. На них сто пятьдесят кило совместного веса и ухнули. Хрясь. Одно или оба пера отломились. Бумс. Это Вовка на снег затылком грохнулся. Шмяк. Это лоб враждебной сущности ему по губам заехал.

– А-а-а! – это Наташа Аполлонова заорала на весь двор. Сама наделанного испугалась, да и больно должно быть.

Не всё ещё, она (сущность эта враждебная) попыталась сгруппироваться и со всей дури заехала коленом в одно место хоккейное в настоящий момент ракушкой не прикрытое.

– А-а-а! – теперь оба голосили.

– Наташ, ты в следующий раз у отца пистолет возьми. Просто пристрели, чтобы не мучиться. – Опрокинул сущность на бок Фомин. И попытался выкарабкаться. Не получилось. Аполлонова осталась лежать на бауле, а баул зачем-то держал Вовку за плечо.

– Зачем пистолет? – Видимо не расслышала про «пристрелить», орала. Теперь попыталась подняться десятиклассница и начинающая актриса. На! Получи фашист гранату! Это она коленкой ещё добавила.

– А-а-а! – Да, встреча. Встреча колена с…

– Вставайте! – голос знакомый. Наташу подхватила рука, торчащая из чёрного рукава, и поставила на ноги.

Оба – на! Вовка перевернулся на живот и, освободившись от мешка с хоккейной амуницией, тоже поднялся.

– Вова! Это кто и что она тут делает? – Вместо спасибо.

– Да! Это тётя Света. Она с моей мамой вместе работает. А ещё она швея. Мне пальто то порезанное сшила и рубашки. Здрасте вам, товарищи женщины и девушки. Какими судьбами? – Если честно, то не ту ни другую встретить у своего подъезда не рассчитывал.

– Вова, что она тут делает? – не рано ревновать зеленоглазая начала? Хотя, почувствовала не иначе соперницу.

– Давай с тебя начнём. Ты чего не в школе? – решил перехватить инициативу Фомин. Оправдывающаяся сторона всегда в проигрыше.

– Я первая спросила…

– Отвечать! – через силу нахмурился Челенков. Такую обиженную рожицу Наташик скорчила.

– Утром папе позвонили, сказали, что вы прилетите к двенадцати в Москву, я и решила встретить. А школы никакой сейчас нет. Сейчас зимние каникулы. Бе-бе-бе. – Показала розовый язычок. – А теперь говори, что она тут делает?

Не получилось наехать. Всё же оправдываться придётся.

– Тётя Света? А вас какими судьбами занесло? – Тётя на «тётю» не сильно похожа. Лет на двадцать пять смотрится. Где-то столько и есть. Румяная, красивая, в дорого выглядящем пальто чёрном, с воротником из каракуля. В меховой из того же каракуля шляпке. Прямо манекенщица. Выходит, не все сапожники без сапог. Себе вполне достойные вещи тётя Света сшила.

– Племяш! Я с восьми утра на улице, стою у подъезда, зови в гости, замёрзла. Ничего не скажу пока три стакана чая не выпью. – Развернулась и пошла к крыльцу. Там на лавочке два чемодана и сумка стояли.

Два – это много. С двумя в гости на пару дней, чтобы в зоопарк сходить, не ездят. Не к добру это. Ох, не к добру.

– Вова? – встала на пути зеленоглазая, руки в боки.

– А я чё? Я ни чё. Слышала, попьёт чаю и расскажет. – Вовка сунул дознавателю кожаный чемоданчик и взвалил баул на плечо.

Степанида Гавриловна, предупреждённая Наташей, испекла пирог с капустой и яйцом. Блин блинский, как хорошо дома! Тепло, сытно, ещё бы кровать на десять сантиметров подлинее и вообще – рай.

Сидели пили чай из Севрского фарфора трофейного с пейзанками смачными нарисованными, закусывали под умильными взглядами тёти Стеши пирогом и тут другая «тётя», которая Света и говорит:

– Всё, Вовочка, с концами к тебе переезжаю, хватит жить порознь. С вещами приехала. А ребёночек пока у мамы твоей поживёт, чего его среди зимы тащить, ещё простынет. Потом весною перевезём.

Бамс. Это у Вовки пирог в чай упал, расплескав его по всем присутствующим.

Блямс. Это у Наташи чашка страшно дорогая выпала из рук и на стол спланировала. Хотя. Чего ей планировать. Хряпнулась она. Надо отдать должное французам, качественно сделали, не разбилась. Только тоже окатила всех присутствующих кипятком.

– А-аа-аа! – Это все трое заорали ошпаренные.

Хрясь. Это Вовке от Аполлоновой в рожу прилетело. Бамс. Это он руку в последнюю долю секунды перехватил и, встав, стул опрокинул.

– Хи-хи-хи. Ох, ха-ха-ха. Видели бы вы свои лица, голубки. Да, шучу я! Уж больно, Вова, невеста твоя на меня зло смотрит, кошкой прямо, готова глаза выцарапать.

Событие шестое

Гарантия мира: закопать топор войны вместе с врагом.

Станислав Ежи Лец

Мир, основанный на унижении побеждённого, это не мир, а лишь краткое перемирие между двумя войнами.

Валентин Пикуль

Хотелось посмотреть, как эти две дивчины будут таскать друг друга за волосы и возиться в грязи. Не получится. Грязи нет. Зато на столе стоит страшно дорогой и чужой чайный сервиз, который легко могут эти две кошки раскокать, а ещё там стоит чайник с кипятком и заварочный чайничек тоже севрский и тоже с кипятком. Но всё же главное, что нет грязи. Чистюля Степанида Гавриловна – грязи на кухне не допустит.

– Ну-ка, сели обе! Тётя Света! Наташа! – пришлось прикрикнуть.

Сели и надулись. Даже щёки раздули.

– Наташ. Ну, ты успокойся, сейчас тётя Света всё нам объяснит. Без шуток неуместных.

– А чего она!

– Всё! Наташ, ты, когда злишься у тебя такие глаза красивые. Как у нашего Барсика.

– Гад! – ну хоть улыбнулась.

– Давай, тётя Света, рассказывай, – Вовка осмотрел бардак на столе. Поднял чашки опрокинутые и передал их стоящей на пороге кухни с каменным лицом Степаниде Гавриловне. Может, не услышала и не поняла, что тут произошло, всё же слух у неё после пожара на голове сильно сел. А может, привыкла не лезть в дела, её не касающиеся.

Стеша налила в сполоснутые чашки снова чаю всем и поменяла пироги, облитые, в блюдцах. Ещё бы не мокрое пятно на скатерти льняной с вышивкой и вообще – мирная домашняя посиделка.

– Я, правда, решила в Москву перебраться, – отхлебнув чаю, смущённо улыбнулась тётя Света. – Не старая ведь, мужа хочу найти и работа швеёй тут выгоднее, сам говорил, что хорошая швея в Москве на вес золота.

– А Вова тут причём? – не выдержала зеленоглазка.

– Я же не знаю тут никого и ничего. Взяла твой адрес у Павла Александровича, собрала вещички и поехала. Как в прорубь. Ты же говорил, что живёшь в двухкомнатной квартире, пустишь на пару дней переночевать. А потом я сниму комнату или угол. – Не дура же? Просто – наивная?

– Стоп. Это Москва. Здесь так нельзя. Здесь прописаться не просто. Нужно работу найти, и чтобы они там общежитие дали. Наверное. Я не специалист. Сам без прописки несколько дней ходил. Боялся, что милиция проверит паспорт и арестует. А ты что и вещи все привезла? А машинку и оверлок?

– Всё! Машинка и оверлок, и чемодан ещё с пуговицами и тканями в камере хранения на Казанском вокзале.

– Как же ты всё это дотащила?

– Помогли люди добрые. Так что мне делать теперь?

– Весело. Может быть, нужно сначала позвонить было? Твою… Там тарам. Да!?

Вовка запихал в рот приличный кусок пирога и жевал теперь, раздумывая. Есть же люди бесшабашные, взяла и приехала. На деревню к дедушке. Замуж выходить!

– Чего молчишь? – ткнула его локтём Аполлонова.

– Не понял?

– Помогать нужно тёте Свете! – Наташа в воздухе переобулась.

– Я – семнадцатилетний пацан, живущий в чужой квартире на птичьих правах? Ты, же только что готова была тёте Свете в волосы вцепиться?

– Людям надо помогать, Вова. – И эдак, свысока, своими зелёными посмотрела.

Фомин почесал репу всю заштопанную и хотел уже сказать, что подумает, но тут в коридоре телефон затрезвонил. Пришлось вставать и идти. Не лишку народу этот номер телефона знает. Буквально человек пять. И всё люди не простые. Попробуй не подойди.

– Володя, вернулись? Наташа у тебя? Как здоровье? Когда придёте? – сыпанул горстью вопросов Аркадий Николаевич.

– Скоро…

– Не скоро, а мигом. Тоня пирог мясной готовит, через десять минут готов будет. Я с работы ушёл пораньше, чтобы рассказ о ваших похождениях из первых уст послушать. И Ленка скандал закатывает, Наташку ругает, что она лучшие подарки из Франции себе заберёт. Давайте, одевайтесь и мигом домой. – Трубка крякнула и противно забибикала короткими гудками.

– Так, девочки-припевочки, расходимся. Наташ, Аркадий Николаевич звонил, срочно нас с тобой пред свои ясные очи требует. Мама Тоня тоже пирог сварганила. Так, что досвиданькайся, целуйся, обнимайся и пошли. По-настоящему целуйся и обнимайся. Тётя Света лучшая швея в Москве и остальном Советском Союзе. Она тебе несколько платьев модных красивых сошьёт и трусы кружевные, как в Европах. Зачем драться?! Ай!

Вовка осмотрел поле боя и подошёл поближе к Степаниде Гавриловне, чтобы не кричать.

– Тётя Стеша, эта женщина пару дней у нас поживёт, пока мы её не устроим. Она будет тихо сидеть, как мышь под веником.

Кивнула молча. Хотела было уйти, но потом обернулась:

– С дороги же, мыться надо и обедать по-человечьи.

– Вот и займитесь.

Вовка ушёл в прихожую, взял там чемоданчик и занёс к себе за ширмочку. Там для всех четверых Аполлоновых подарки были из городу Парижу. Маме Тоне и Наташке одинаковые пузырьки «шанели», Ленке бусики из красных кораллов, а генерал-лейтенанту зажигалка с видом Эйфелевой башни. Всё до копейки или вернее до последнего франка истратил. Мало совсем им выдали валюты, даже пришлось у Третьякова чуть занять. Ему организаторы серии булитов отдельно дали приз в тысячу франков. Месье Шарли передавал пачечку ассигнаций супер вратарю, как будто, орден «Почётного Легиона» вручал. А на самом деле? Если на наши деньги перевести? Пятьдесят рублей всего. Но именно столько и не хватало Фомину. Не дешёвое удовольствие духи. Зато теперь можно смело идти в гости.

Глава 3

Событие седьмое

Я не жадный, я домовитый!

Приключения домовёнка Кузи

Если через дворы идти, то от дома генерала Пономарёва до двора, где спрятался от глаз прохожих дом милицейского начальства, минут десять пешком. И при этом вышли, ещё вполне светло было, а к дому подходили уже в настоящих сумерках. А пошли бы нормальной дорогой по улицам, точно быстрее бы пришли. В первой же подворотне Фомин остановил девушку, развернул к себе и чмокнул в нос.

– Наташ, это что такое было сегодня? Ревность? Так я только тебя люблю.

Начинающая актриса губки надула, но Вовка их раздул, поцеловав.

– А она?! – шербуршнулась Аполлонова.

– А она подруга моей мамы и даже кажется родственница ей, только дальняя. – Про родственницу приврал, конечно, но сейчас в этом времени слово «родственница» – это как табу. Про всякие инцесты народ даже думать не отваживался.

– Всё равно, ты её быстрее выпроводи. Найди ей работу и квартиру, – снова губки алые надула.

– О-хо-хо, естественно я попытаюсь, с работой даже не сложно должно быть. Мне пальто сшил осенью старший закройщик ателье «Радуга» Розенфельд, можно завтра к нему сходить. Должен помочь. Ну, я так думаю. А вот с жильём… Проблема. Ладно, бог с ней, иди сюда, – так минут десять и целовались в подворотне, пока их не спугнула стайка мальчишек залетевшая в неё. Все были с самодельными, сделанными из веток клюшками, они катили по снегу мячик от большого тенниса и кричали, матерясь, как сапожники. Наткнулись на Вовку с Наташей, обтекли их по бокам и, забыв о хоккее, принялись скандировать хором: «Жених и невеста! Тили-тили тесто. Поехали купаться – стали целоваться! Жених и невеста! Тили-тили тесто. Вдруг невеста под кровать, А жених её искать! Жених и невеста! Тили-тили тесто. Тесто засохло, а невеста сдохла»!

– Идите отсюда, – топнула ногой зеленоглазка, но добилась обратного. Весело заржав, мальчишки принялись кричать ещё громче.

Пришлось сквозь их разбегающиеся при приближении ряды пробиваться к выходу из подворотни и уносить ноги. Почти ушли, но тут один нахалёнок, обогнав их, дёрнул Фомина за рукав:

– Дядь, дай рубль!

– Да, уйдите вы! – опять попыталась отделаться от пацанов Аполлонова. Напрасно, только ухудшила ситуацию.

– Жадина-говядина! Сосисками набита, на меня сердита! – и все пацаны подхватили.

– Жадина-говядина, злая шоколадина!

– Жадина-говядина! Солёный огурец, кто его не кушает, тот молодец!

И тут произошло чудо.

– Фомин пошли отсюда! – Наташа схватила Вовку за рукав.

– Фомин! Парни – это Владимир Фомин! Парни – это Рыцарь!

– Сам ты – рыцарь. Он – Артист!

Мальчишки окружили их плотным кольцом и стали, как дорогущую игрушку красными от мороза пальчиками трогать пальто на Вовке.

– Дайте пройти, – Дёрнула Вовку снова за руку Аполлонова.

Вжик, и народ почтительно прянул в стороны.

– А вы чехов побили? А вы…

Пришлось ускориться. Мальчишки проводили их до самого подъезда, и только стоящий у подъезда одноногий вахтёр в милицейской шинели заставил их ретироваться.

– А почему ты Артист? – перед квартирой опять дёрнула за рукав Фомина Наташа.

– У всех хоккеистов и футболистов прозвища. Юрий Жибуртович – «Копуша», Борис Бочарников – «Джигит», Трофимов – «Василёк», Юрий Тарасов – «Багратион», да у всех прозвища. Я анекдоты рассказывал, когда с командой знакомился. Мне нравится. Не «Копуша».

– Артист, – попробовала на вкус начинающая актриса, – Нет, Я тебя буду по-прежнему звать Вова. Звони, Артист.

Торжественная встреча именно так и выглядела. Первой стояла по стойке смирно Ленка, потом по росту мама Тоня и последним, в генеральских лампасных штанах и майке алкоголичке, Аркадий Николаевич.

Вовку затискали мелкая и мама Тоня, а потом крепко, как равному пожал руку Аполлонов.

– Раздевайтесь, руки мыть и за стол! – скомандовала генеральша, но Ленка не выдержала:

– А подарки!?

– После…

– Подарки! – чуть не плачет.

– Да, не проблема. – Вовка пристроил чемоданчик на тумбочку и, щёлкнув замочками, открыл.

– Я первая! – сунулась ему под руку егоза.

– Держи, – Фомин вытащил коробочку, бархатом обшитую, словно там не коралловые бусики, а колье и алмазами.

Бамс. Это дверь в девичью комнату за бесёнком захлопнулась. Опасалась видимо, что драгоценность изымут.

Следом последовали два пузырька с духами. А ведь вкусно пахнут. Обе сразу попробовали, вылив приличную часть на себя.

Председатель Спорткомитета улыбнулся, получив зажигалку серебряную с Эйфелевой башней, а потом отвесил Вовке приличный такой подзатыльник. Не больно в целом, но обидно.

– Пап, ты чего?! – бросилась на защиту кавалера Наташа.

– Я же его за умного держал! А он вон чего отчебучил. Вот, представь, Володя, идёт у нас совещание, и там Берия или Сам даже, курят все, и я тут решаю закурить и достаю зажигалку с этой хреновиной. Но это ладно, а вот если кто в гости придёт и увидит у меня эту зажигалку, а потом донос настрочит. Понимаешь, что может случиться?

– А вы им, что это символ, что русская армия уже брала Париж, а если они не одумаются, то ещё раз его захватим, – почесал всю зашитую голову Фомин.

– Потом, на допросе в подвале? Эх! Не мог со звездой какой зажигалку выбрать?!

– Не подумал.

На самом деле не подумал. Как-то стороной обтекали его реалии современные. 1949 год. Что там? Сейчас начнётся «дело врачей». Или уже идёт? И начнутся массовые гонения на евреев. «Дело врачей» или его продолжение – «Ленинградское дело»? Очень мало Челенков знал об этих событиях. Поводом станет неожиданная смерть Жданова в результате врачебной ошибки. Руководитель Ленинградской партийной организации и кроме того свояк Сталина (его сын был женат на дочери Сталина Светлане), умер в конце прошлого года, ему был неправильно поставлен диагноз и не распознан инфаркт. После его смерти все врачи СССР, лечащие высших руководителей, были объявлены потенциальными «убийцами в белых халатах», «английскими шпионами».

Со дня на день начнётся истерия в газетах. Там напишут о том, что врачи «подсыпают толчёное стекло» в лечебные порошки. Люди перестанут ходить в аптеки и поликлиники.

Уже идёт в газетах кампания по борьбе с космополитизмом, «низкопоклонством перед западом». В 1947 году были запрещены браки между советскими и иностранными гражданами. Из-за чего, кстати, Жириновский лишится отца.

Нда, а он тут со своей зажигалкой. Хорошо хоть не видел никто.

Событие восьмое

Всякая музыка идёт от сердца и должна вновь дойти до сердца.

Г. Гауптман

Ноты – это лишь искусство записывать идеи, главное – это иметь их.

Стендаль

Чаепитие и пирогоедение затянулось чуть не до ночи. Фомина заставили подробно чуть не по минутам описать и матч с ЛТЦ Прагой и пробивание буллитов в Париже Вовке Третьякову.

– Из шестидесяти двух только один пропустил?! – под конец этого рассказа Аполлонов даже вскочил со стула и заходил по кухне, меряя все её четыре метра широкими шагами.

– Я ему сказал пропустить, а так бы он и его взял. Ни один француз не смог щелчком шайбу послать по воздуху, несколько человек только «бабочку» послало.

– Ты, зятёк, дурной что ли? Зачем специально пропускать? – Даже челюсть отпала у генерала.

– Пап? Чего ты всё на Вову кричишь? – грудью встала на его защиту Наташа. В прямом смысле выпятив её. А подросла. Хоть до размеров тёти Светы далеко ещё.

– Так он дурак если.

– Аркадий Николаевич. Нельзя загонять крысу в угол. Она тогда агрессивная становится. Прыгает и в горло вцепляется.

– Крыса?

– Это образ. Мы же хотим этот турнир в Париже сделать регулярным и этот аттракцион с буллитами тоже. Если не будет выигрыша, то на следующий год никто не захочет довольно большие деньги отдавать и покупать дорогущие билеты. А так мы договорились, что Месье Шарль этот во все газеты даст интервью, где расскажет, что… как там его? не запомнил, Григор какой-то, или Грегор, забил гол непробиваемому русскому вратарю и получил целую гору франков. А перед турниром в следующем году напомнит французам об этом. И опять будет полный стадион и ещё больше желающих. И СССР получит кучу денег. Даже больше чем в этот раз.

– Тонь! Напомни мне, что как летом гроза начнётся, так пойдём в поле. Выйдем и встанем, вдруг и на нас молния клюнет. Я тоже хочу быть таким.

– Каким? С деревом на спине? – прыснула мама Тоня.

– Умным. И всё наперёд знать. Так вы шайбу от них поэтому пропустили?

– Конечно, они на коньках стоять толком не умеют, какие из них хоккеисты.

– Сталину если рассказать – понравится. Он вчера Василия про тебя спрашивал, вызвал меня, Романова и Василий там был. Обсуждали ехать ли нам на чемпионат мира. Всё сомневается Сам. Победа нужна. Да, молчи ты! В конце и спрашивает Василия, что там Артист этот не написал новых песен весёлых. Ты, Володя с огнём не играй, можешь если, то напиши. Да, даже если не можешь. Всё равно напиши. Что тебя надо для этого? Композитора или поэта в помощь. Найдём и, как ты говоришь, научим Родину любить.

– Я понял, Аркадий Николаевич. И Василий Иосифович сегодня про песню напомнил, но он про лётчиков. – Почесал репу Фомин. Весёлую?

– Ну, и не ссорься с ним! Напиши про лётчиков. Про лётчиков и про… ну и весёлую. А вместе не получится?

– Я постараюсь, Аркадий Николаевич.

Домой Вовка шёл на автопилоте. Голова была песнями занята. И ведь не хотел воровать, как-то всё само получается. И самое плохое, что этот водоворот его затягивает. Сейчас не просто не хотел воровать чужие песни, а прям боялся даже и не потому, что у каждого композитора и поэта есть свой стиль и образованные, настоящие композиторы поймут, что тут что-то нечисто, ни одна песня на другую не похожа. Не в этом дело. Дело в том, что выдаст он допустим через неделю две песни старшему и младшему товарищам Сталиным, а они через месяц ещё потребуют. А через месяц ещё. А он просто не знает столько песен и эти две уже не просто будет вспомнить. С весёлой чуть проще. Есть бессмертный хит из Кавказской пленницы про султана и трёх жён. Наверное, любой советский человек слова вспомнит и даже споёт, по крайней мере первый куплет и припев.

«Не очень плохо иметь три жены,

Но очень плохо с другой стороны».

Более того Челенков не раз и даже не два пел её когда с друзьями собирались, а один раз к ним затесался старейший на то время спартаковец Георгий Ярцев. Он выслушал песню, потом забрал у Фёдора гитару и говорит:

– Я тут куплет про себя придумал, только вы не перебивайте, а то собьюсь.

И выдал: «Но в квартире моей маленький метраж:

Метра два в ширину, вдоль – четыре аж!

Если в два этажа разместить кровать,

Всё равно Зульфие негде будет спать».

Челенков с той поры всегда исполнял эту песню с этой добавочкой. Этот куплет не портил её, а наоборот, делал окончание гораздо логичней.

С лётчицкой песней в принципе тоже нет проблем с точки зрения самой песни. Есть одна из самых исполняемых песен Пахмутовой. «Если бы ты знала, как тоскуют руки по штурвалу». Там главное припев. Первый и третий куплет лёгкие, а вот второй Челенков не помнит, что – то про взлетаю ракетой и камнем вниз. Ну, ничего страшного посидит поперебирает аккорды, может вспомнится, а нет так и на самом деле можно настоящего поэта найти. До её написание ещё лет пятнадцать, не должен уже Добронравов написать стихи. Почему бы у него и не попросить помощи и потом написать на пластинке, что стихи Добронравова. Проблема опять нравственная. Чья песня про султана Челенков не знал, и тут точно известны авторы, и опять придётся Пахмутову обворовывать.

– Эй, пижон, а ну стой, – Вовка так задумался, что не заметил, как на его дороге выросла парочка, – Тебе говорят, фраер!

– Вечер перестаёт быть томным…