Илья из Муромы. Трудное испытание

С племенами, живущими в Европе, и так все было ясно. Римский орел давно уже сел на головы их лучших представителей, вождей своих народов, проклевав им мозги в прямом и в переносном смысле. Теперь оставалось дело за Русью. Однако русский корень был и в мою бытность еще очень силен. Нужны даже не столетия, чтобы окончательно разложить его, чтобы из свободных пока еще русичей сделать рабов от рождения, не знающих своего рода племени, поклоняющихся Византии и темной силе. Впрочем, спешить магам и их представителям некуда. Ко времени, когда потомки прочитают мои записки, дело Рима и Византии будет фактически завершено на землях, которые назывались Русью еще от времени правления Руса, отца Кия. На них не станет русичей, а появятся тени, не знающие ни собственных истоков, ни деяний предков.

Поэтому я, хотя бы отчасти стремясь устранить укоренившееся в будущем невежество, под конец жизни засел за письмо. Замысел описания своей жизни и событий, происходящих в это время на Руси, созрел у меня уже в возрасте семидесяти лет, когда я отошел от воинских трудов, когда пришло понимание необходимости этого дела. Реализация замысла началась только лишь после девяноста лет в перерывах между не менее значимыми для меня событиями. Поэтому у меня было время детально разобраться с причинами многих событий, увидеть их изнанку.

Конечно, не очень приятно, видеть истинную подоплеку чего-либо. Но есть необходимость. И эта необходимость является для меня ориентиром, чтобы не подавать потомкам в записках слезливую кашицу, от которой льются чуть ли не слезы умиления, а сказать хотя бы отчасти правду. Возможно, тогда хотя бы что-то изменится в будущем, когда весь мир подойдет к опасной черте, за которой под ногами человечества разверзается бездна.

К шестнадцати годам я уже многое умел. Силенок, конечно, еще не хватало, но настойчивый и повседневный труд делал свое дело: я становился все умелее и ловчее. При этом нас волхвы и их помощники не накручивали и не принуждали к какой-либо работе. Само понятие лодырничанья и лени исключались, поскольку в любое время года, кроме зимы, надо было трудиться, иначе не видать тебе сытной зимы, когда можно было отоспаться за все недосыпания, но, как правило, так не происходило. Ты находил себе много самых разных занятий, особенно, окруженный сверстниками. Друзей у меня было не так и мало среди сверстников и старших учеников, которые зачастую брали над младшими отроками шефство.

Деревянными мечами и копьями я орудовал с семи лет, с нетерпением ожидая времени, когда, наконец, смогу взять в руки настоящий меч. До шестнадцати лет моим неизменным оружием были длинная палка-посох, деревянные меч, щит и копье, а также лук со стрелами. С ними я упражнялся, отрабатывая удары и движения так, как нам показывали. С другой стороны, подобным действиям в обязательном порядке предшествовала психологическая подготовка. Без нее любое движение – забава или развлечение, если в нем нет силы. А сила – главное, что позволяет движению достичь нужного результата.

Махать мечом или палкой можно сколько угодно. Попробуй попасть или с первого раза добейся действием нужного результата. Поэтому каждый отрок от момента прибытия в Мурому закладывал своими действиями в себя силовые энергии. Как это делалось, по известным причинам не привожу. Скажу лишь, что сила стала с некоторого времени для меня определяющим началом в жизни. Самовоспитанию в духе силы я посвятил всю свою жизнь без остатка, став жить силой естественным образом. Поэтому и дожил до нынешних лет. Так что ничего случайного в моей жизни не было. Сила, которой я владел, – плод постоянных усилий и забот о том, чтобы она должным образом проявлялась.

Мне повезло с учителями. С семи лет меня тренировали люди сведущие, одни из лучших наставников не только на Руси, но и на Земле в свое время. Кудес был поздним сыном Велеса. При князе Олеге слово Велеса, как волхва, возглавившего круг волхвов-радетелей, было ведущим. Олег и сам был отчасти волхвом, иначе он не занял бы Киев и не собрал бы войско, которое это могло сделать. Только учитывая силу, которая шла за Олегом, Аскольд согласился вести с ним переговоры, намереваясь при этом расправиться с Олегом. Олег, которого в вашем времени будут называть еще Вещим, оказался проворнее Аскольда. К тому времени Аскольд, как князь, потерял всякое доверие народа. В Киеве начались волнения. Так что появление Олега было очень даже своевременным.

Тогда же некоторой мерой было восстановлено вече, упраздненное Диром и Аскольдом. Велес же среди народа имел, наверное, наибольший авторитет, чем кто-либо из волхвов, за что на его голову и посыпались беды одна за другой. Как только ты стал известным, начинаешь входить в силу, иметь существенное влияние на ситуацию, жди беды. Враги и противники не замедлят проявить себя.

Надо иметь очень крепкий корень, чтобы на протяжении нескольких десятилетий выдерживать подобное давление со стороны врагов, скрывающихся под масками друзей, ромеев, хазар, их прихлебателей и союзников. Велес смог это сделать, пусть и большой ценой. Он прожил всего лишь сто двенадцать лет, почти шестнадцать лет проведя в особом состоянии, при котором спал. В это время работу производили его тонкие оболочки. Переоценить вклад Велеса в сохранение Руси сложно. Если бы не его усилия, Русь давно бы уже распалась на отдельные государства, правители-князья из которых враждовали бы друг с другом.

Несмотря на то, что Велес возглавил круг волхвов-радетелей на Руси, он ко всему прочему был еще и учителем, подготовив преемников, одним из которых был Яросвет, занявший со временем место Велеса, когда тот отошел от дел. Так что волховская традиция на Руси только лишь окрепла, несмотря на все усиливающиеся попытки насадить чуждое родичам семя, оторвать их от корней, уходящих на тысячелетия в прошлое. Враги Руси, правда, время даром не теряли, готовя приход к власти князей, которые бы провели в жизнь нужные для них законы. Честно говоря, Русь уже во времена Олега была самым мощным государством в Европе, которое могло при надобности выставить сразу несколько армий. Ромеям, хотели оно того или нет, приходилось считаться с мощью русов. К Олегу ромеи не сразу подобрали ключи. Князь-волхв долгое время был им не по зубам, но всегда находится щель, в которую, просунув инструмент, можно пробраться внутрь.

Не конь погубил Олега, а женщина в образе змеи. Поздний брак по любви, как думал князь, быстро лишил князя сил. Когда Олег понял, в чем причина, было уже поздно. Князь лишился изнутри защит и наработок, стал больше похож на тень, хоть и погиб в походе. Честно говоря, в данном случае опять имело место предательство. Так уже на Руси повелось, что все основные неблаговидные дела, которые потом называют судьбоносными и достойными наследования, свершаются путем обмана и предательства. Это справедливо и в отношении Игоря, к убийству которого имела отношение Ольга, ставшая впоследствии княгиней. Вашими словами говоря, Игоря «заказала» Ольга, желая вместо него править. За это, наверное, ее и отметят, причислив в будущем, как я вижу, к лику «святых». С другой стороны, ромеям было не привыкать черное называть белым, смиренно что-то просить у бога, а чуть отойдя, убивать конкурентов, уничтожая их мечом и огнем. В этом плане мир не меняется, а подобные действия якобы угодны богу.

Яросвет и Яромир – два ведущих волхва, ученика Велеса, обучали Кудеса. И надо отметить, что Велесово семя не ослабло и пока еще не выродилось, хоть и будет принято говорить в вашем мире, что природа на детях выдающихся личностей отдыхает. Сын Кудеса Ясновид, его внук Велигор – стали волхвами. Сам же Кудес был во многом на Руси основателем и духовным наставником богатырского движения, несмотря на годы, о чем я и поведаю по мере описания дальнейших событий.

Кудесу я благодарен за то, что вновь начал к тридцати годам ходить, использовав время с двадцати трех с половиной лет почти до тридцати для специальных тренировок и практик. Так что я не зазря и не просто так сидел шесть лет на печи, не в силах передвигать вес тела на двух ногах. Зато работал руками и головой. А это, как потом показало время, оказалось моим преимуществом. Правда, его еще надо было использовать.

Годы, если честно, пронеслись очень быстро. Юность и молодость минули, не задерживаясь, зрелость наградила меня и новой женой, и временными победами, авторитетом и положением среди другов (друзей-товарищей). После некоторого вступления хочется сразу же перейти к описанию событий, ставших определяющими в моей жизни. О них расскажу в следующей главе.

Глава 2
Гибель Светослава

Чтобы более точно и полно рассказать как о следующем периоде моей жизни, так и о событиях, происходящих на Руси, надобно, как мне видится, поведать о смерти князя Светослава, поскольку его гибель завершает один период жизни на Руси и начинает другой, явивший начало заката русов. Потомки, как я вижу, будут придерживаться несколько иного мнения, опять-таки, сформированного в угоду правящей касте и «стройным» концепциям. Мне же врать и приукрашивать действительность незачем. Говорю, как есть, имея возможность сравнивать, что было и что имеется на данный момент. По свету успел побродить вдоволь. Был в Византии и в Риме, где только не воевал, проявляя силу, пока не понял, что война, как бы она не велась и какое бы правое дело не защищала – в любом случае есть проигрыш для всех воинов, в ней участвующих. Если, конечно, не знать, как после нее восстановиться, чтобы обрести новую жизнь. Мне удалось это сделать, но тысячи безвестных героев пали, защищая родную землю или на чужбине. Ведь русичи воевали везде, поскольку воинами были умелыми и отважными.

Итак, ближе к началу осени, когда мне исполнилось шестнадцать лет, состоялся разговор с Меланом, который как бы невзначай заметил, что я почти готов для того, чтобы получить в руки настоящее оружие. Деревянное оружие, признаться, мне давно уже надоело. К тому времени я уже на уровне орудовал мечом, без промаха пускал стрелы в цель, в общем, считал себя вполне готовым к тому, чтобы ощутить в руке настоящий клинок.

Конечно, Мелан знал о моих чаяниях. Ничего я не хотел больше, чем собственный меч. Мелан воспитывал меня, как сына. Разницы между его родными детьми и мной я не чувствовал. Мы были друзьями, а я делал все работы по дому и хозяйству, о которых мне говорили Мелан и его жена. Мелан научил меня пахать. Под его руководством я обрел силу и крепость в ногах, когда, по давней традиции русичей, учился стоянию на пеньках. Только эти пеньки были не простые. Они по мере того, как ты обучался обретать опору, «росли», словно грибы. Я сам выкапывал бревна вместе с товарищами из земли и снова зарывал их, чтобы потом ходить по ним, приседать и делать на пеньках специальные упражнения.

Скажу сразу, это было непросто. Когда я видел старших учеников, которые на высоте в половину человеческого роста на столбах не только стояли, но еще и умудрялись сражаться между собой, я не верил, что у меня когда-либо получится что-либо подобное. Тем не менее, получилось. Я мог даже больше, чем они, развив чувства и внутреннее видение настолько, что к шестнадцати годам, завязав повязкой глаза, быстро передвигался по торчащим из земли столбам. Больше половины учеников волхвов легко перебегали по столбам, чувствуя на высоте себя вполне комфортно. Для этого надо было однажды превозмочь самого себя, перейти барьер, после которого ты осознавал, что не ступить в место, на которое можно твердо опереться, ты не можешь. Знание и чутье опоры проявлялись настолько сильно, что промашки быть не могло.

Конечно, тренируясь, я не один десяток раз падал. Поэтому тренировались парами или тройками. Один ходил, другие ученики его страховали. И это был только лишь один из тренажеров, на которых занимались ученики в Муроме. У каждого были свои любимые принадлежности: свитые из ивняка корзины, разной длины и диаметра колоды, мешки, набитые землей, которые таскали на себе и многое другое. В корзины забрасывались камни или земля. С ними приседали, ходили в полуприсяди, как и с колодами. При этом волхвы-учителя не допускали к работе с тяжестями, если видели твою неготовность к такому времяпрепровождению.

Как бы то ни было, но в обязательном порядке один из волхвов или старших учеников присматривал за нами. Случались, правда редко, травмы, но они, как правило, сразу же устранялись. Наша подготовка была такова, что к восемнадцати годам я уже умел перевязывать раны, мог вправить вывих или простейший перелом. Знал свойства трав, деревьев и минералов, костей разных животных и умел из них готовить снадобья, правильно сочетать для достижения того или иного эффекта.

Я не был пока лекарем, но к двадцати трем годам каждый юноша обязан был усвоить минимум знаний для того, чтобы в случае ранения помочь и себе, и товарищу. Знания же и умения, которыми владели волхвы меня и вовсе потрясали. Хотя, как оказалось позже, они тоже не все могли делать в наступающих сумерках. По-иному мне сложно охарактеризовать то, чему я был и остаюсь свидетелем. Умопомрачение, как говорил Мелан, заразно, особенно, когда его умело направляют. Я не понимал его слов до тех пор, пока не столкнулся с действительностью, пока не явился в стольный Киев, не посмотрел на жизнь тамошнего люда, не познакомился с князем Владимиром и его ближайшими сподвижниками и не сделал для себя далеко идущих выводов.

В Муроме мне было все знакомо. Я привык здесь жить, давно не скучал по родному дому, хотя каждый год исправно навещал родителей, а иногда, особенно, когда стал старше, помогал им весной пахать и сеять, а в конце лета собирать урожай. И дневного перехода не было от Муромы до Десницы. Я же мог ходить без устали днями. Волхвы научили меня разным типам ходьбы и бега, а также преодолению на бегу самых разных препятствий и преград. Я легко перепрыгивал через лежащие деревья, огибал на бегу опасные места, зная, что там находится, когда нужно делал кувырки и сальто вперед и назад, считая, как и любой ученик волхва, это само собой разумеющимся делом.

Также моим оружием была длинная палка-шест. Ею к двадцати годам я владел на уровне, никогда не расставался, беря с собой. Если уметь владеть палкой, то ею вполне можно было отбиться от меча в случае нападения. Я же с шестнадцати лет тренировался в парах со сверстниками, работая тренировочным оружием. Раньше волхвы к этому не допускали, считая, что у тебя недостаточный контроль движений, а сознание слишком подвержено эмоциям и азарту. Воин, который бьется с ненавистью или злобой, с желанием победить противника, всегда проигрывает равному по мастерству противнику. Здесь дело в психологии, в понимании и в уяснении самых простых на первый взгляд, но на самом деле достаточно сложных вещей.

В поединке не должна ставиться задача победить противника во что бы то ни стало. Подобные установки оборачиваются проигрышем для бойцов, которые им следуют. Уместнее такая постановка вопроса, как максимально полное проявление всех навыков и умений, выражающееся в силе и в должном отношении к противнику. А оно должно быть ровным и спокойным, полностью лишенным эмоций, тогда у тебя появляются неплохие шансы обрести победу. Все остальное надо отмести, как ненужное, поскольку забота о том, как ты выглядишь, негодование, самомнение и тому подобные отклонения только лишь мешают. Важно уяснить: когда перед тобой противник, у тебя есть только лишь голова, руки, ноги, обретенные навыки и умения. Мнения о себе не должно быть. Ты обязан проявить отвагу, смелость, находчивость и силу. Ибо без них не видать победы.

Так нас учили. Конечно, я говорю лишь о краеугольных камнях подготовки, без которых невозможно достижение конечного результата. Я отмечу для потомков, что нас не гоняли, не заставляли к чему-либо подходить через силу на пике возможностей. В конечном итоге такая практика только лишь истощает воина, делая из него вьючную лошадь.

Воин, о чем я заботился с детства, в любой момент обязан смочь проявить силу. Он так живет, чтобы быть готовым, когда нужно сражаться столько, сколько необходимо. И в этом он в первую очередь должен отдавать отчет себе сам. Если же ты сам себя не контролируешь, то это делает за тебя кто-то другой. Контроль и отдание отчета в проявлениях выходили в любых действиях на первое место. Без них любые упражнения с оружием – махание руками и развлечение.

Важнее, когда ты отдал отчет о проявлении в тебе чего-либо, на основании чувств сделать правильный вывод, учтя изменение ситуации, перестроиться, возможно, завершить дело, которым занимаешься. С семи лет нам никто не говорил, что делать, как наносить удар кулаком или мечом. К этому мы доходили сами, глядя на старших товарищей, слушая подсказки волхвов. Среди волхвов не было принято подавать команды по типу: делай раз, делай два. Подобная практика растит зависимых людей, которые головой не думают, а по чьему-то окрику выполняют, как заведенные, те или иные движения. И кто из них вырастет? Только лишь послушные исполнители чужой воли, не соображающие, что и для чего они делают, зачем вообще производится движение, какой в нем скрыт смысл и что должно в процессе его выполнения проявляться.

На самом деле то, о чем я говорю – основная работа по обретению опоры на себя, должных навыков и умений. К двадцати трем годам, например, я уже одинаково умело владел оружием любого вида, мог голыми руками справиться с двумя-тремя вооруженными людьми, на среднем уровне владеющими мечами и копьями. Говорю об этом без хвальбы, как о данности и о сложившемся к определенному моменту положению дел. К двадцати трем годам я стал одним из самых лучших учеников волхвов, наглядно демонстрирующим все то, чему можно научиться под умелым руководством и каких успехов достичь. Вот только, скажу честно, работе с энергией силы меня тогда почти что не учили. Кудес, поглядывая на меня, молчал. Волхв только лишь усмехался, глядя на то, как я тренируюсь и проявляю в действиях силу и сноровку. Он чего-то ждал, но чего? Понимание этого пришло позже. До определенного момента я вообще не думал, что со мной может произойти что-либо подобное обездвиживанию…

Я тороплюсь, спеша приоткрыть перед потомками завесу некоторой тайны. Той осенью я случайно подслушал часть беседы Кудеса, Мелана и Серага. Волхвы неспешно обменивались мнениями по поводу складывающейся на Руси ситуации под сенью величественного дуба, произраставшего на окраине Муромы.

Эту беседу, ставши волхвом, я не раз воспроизводил, вслушиваясь в слова волхвов, поскольку во многом она была знаменательной, проясняя ситуацию, складывающуюся вокруг князя. Светослав уже тогда, приняв условия ромеев, попал в ловушку. Еще больше подставил он себя под удар, когда решил не идти с воеводой Свенельдом полями на Киев от устья Дуная, а попытаться добраться на ладьях до устья Славуты, а оттуда подняться вверх и перезимовать в Белобережье (район Херсона).

На первый взгляд решение Светослава, если не знать причины, выглядело, по крайней мере, странным. Ведь с ним было много раненых, которые не могли идти маршем на Киев. К тому же и ладей у князя было не так и много. Часть войска плыла на ладьях вдоль побережья, а часть, самые боеспособные отряды, шли по берегу. Никто не знал, зачем Светослав отправился с меньшей частью дружины после сражений в Болгарии таким обходным путем на Русь. Ведь для того, чтобы подняться вверх по Славуте, надо было перетащить волоком ладьи мимо порогов. А это, потомки, и без нападения неприятеля не такое уж и легкое дело. Именно на переходе, когда часть воинов перетягивала суда посуху, князя атаковали печенеги. Возможности выжить в лютой сече у Светослава не было. Большая часть воинов была убита. Единицы выжили.

Что немаловажно, Светослав успел сделать то, за чем явился к порогам: поговорить с Хортицкими волхвами и служителями Перуна. То, что ему было сказано, повергло князя в некоторое уныние. И волхвы, и перны (служители Перуна) в один голос утверждали, что Владимир, сын Малуши, перевернет Русь верх дном, насаждая ромейские порядки. Светослав был смущен. Сбывалось пророчество, озвученное ему одним из своих первых советников, волхвом Смеяном. Волхв прямо сказал, что Русь, когда к власти придет Владимир, ждут трудные времена. Конечно, всей правды Смеян не поведал Светославу, понимая, что его возможности, как князя, изменить исход равны нулю.

Смеян был давно отстранен от Светослава. Возле него находились совсем другие лица. В силу при князе вошел Свенельд, его первые помощники. Зачастую реальной власти было больше у них, чем у Светослава, который мало чем отличался от обычного воина. За это его любили и уважали дружинники, готовые пойти в огонь и в воду за князем. Вот только после тяжелейших боев и испытаний, которые пришлось выдержать в Болгарии, сражаясь против войск, посланных василевсом Цимисхием, воины устали. Раненых было много. Светослав остался с ними и с частью дружины, решив вернуться по весне в Киев, а по дороге переговорить, воспользовавшись случаем, с волхвом Радомиром, возглавлявшим Хортицких волхвов, а также перном Сатрожем.

Беседы состоялись, только один из помощников пернов, Куин, по предварительной договоренности с печенегами сообщил им о встрече князя с пернами и с волхвами. Он же нанял людей, которые втайне сопровождали князя, следуя за ним на расстоянии. Не дремали и печенежские разведчики. Все действия князя были видны с некоторого времени, как на ладони. Уже тогда у Светослава не было возможности избежать неравного боя. Печенежский каган Куря получил за голову Светослава очень большие деньги, а еще большие обещания Феофила, который с посольством прибыл к нему в конце лета.

Феофил был опытным дипломатом и без труда убедил Курю убить Светослава, обвиняя его в том, что это он подставил печенегов в битве с ромеями. Тогда печенеги, заманенные в засаду, трупами устелили поле. Потери в их рядах были очень большие. Только Светослав не имел к поражению печенегов отношения, равно как и не смог своевременно прийти им на помощь. Также Феофил намекнул Куре, что до определенного времени следует изображать из себя друга русичей. Ведь, по сути дела, Светослав с малой дружиной возвращался домой по территории, контролируемой печенегами. И некоторые каганы малой руки, и предводители отрядов говорили со Светославом, уверяя его в том, что Куря разрешил проход по своей земле, что он – все еще союзник русичей.

Светослава было трудно одолеть в битве. Русичи были храбрыми и отважными воинами, но, когда в стане созревает предательство, храбрость бессильна, как и отвага. Светослав получил гарантии безопасного прохода, но до определенного времени. Черный коршун уже с лета следовал за ним. Ромеи никого так не опасались, как Светослава, учитывая его опыт полководца и силу русских воинов. Поэтому опасного противника следовало нейтрализовать любым путем, что и осуществил Куря, который, впрочем, не получил всего, на что рассчитывал. По иронии судьбы Куря был убит одним из своих же помощников ударом в спину. Его убрали, расчищая путь к власти другим каганам. И, надо сказать, тоже по указке из Византии.

Можно резюмировать, что предательство рано или поздно, возвращаясь, ударяет по тем, кто его замыслил и осуществил. Светослав стал жертвой интриг. И это было выгодно на самом деле не только ромеям, но и многим людям из его ближайшего окружения, тому же Свенельду, который только лишь упрочил свое положение на вершине власти после смерти Светослава. Ведь иметь дело с Ярополком и другими сыновьями Светослава было легче, чем со Светославом, который был неуступчив, проводил свою линию, и ни за что не хотел, что особенно злило ромеев, принимать из их рук христианство. К распятому на кресте «богу» Светослав, мягко говоря, относился скептически. Он никак не мог понять, как можно поклоняться человеку, который дал с собой такое сделать, не защитил себя.

В понимании Светослава для воина преклонение перед распятием было глупостью и проявлением слабости. Князь не понимал, не хотел понимать, что на самом деле ромеи на этот случай все предусмотрели, что адские муки, страдания и прочие тяготы были суждены простолюдинам, а что касается высшего класса, то им все прегрешения прощались, особенно, если заплатить за это звонкой монетой. Двойная и тройная мораль пока еще не были присущи Светославу, который был прямодушен и честен. Князь-то и в Киеве не хотел жить по причине того, что ему было «душно» от интриг, наветов, приемов, которые он, как князь, обязан был проводить. Слишком много в Киеве было сил, которые хотели его использовать.

Светослав, разорив и уничтожив Хазарию, оказался бессилен перед тем, что большинство хазарских купцов и ростовщиков поселились не где-нибудь, а в Киеве, в близлежащих к нему городах. Он только лишь начинал понимать, что мечом, как бы ты сильно не хотел, не решишь проблем. Воюя далеко в Болгарии, князь ничего не смог сделать с печенегами, которые едва не захватили Киев. Только хитрость позволила избавиться от непрошеных гостей. На местах же, пока Светослав воевал далеко от дома, все отчетливее укоренялись новые порядки, требовавшие все большего подчинения общин власти вновь объявившихся хозяев жизни, коими были воеводы, некоторые сотники, другие важные лица.

Не буду скрывать и того, что, без преувеличения, пол-Киева по факту скупили хазарские ростовщики. Им были должны все слои населения. Но проблема была в том, что те же ростовщики купили в буквальном смысле слова признательность к себе княжеского окружения. Ими были подкуплены почти что все без исключения знатные воины.

Киевским хазарам Светослав, разоривший их родину, был не нужен живым, поскольку он не хотел распространения византийских законов, представлял угрозу, так как вполне мог силовым решением отменить взимание сверхпроцентов по долгам. А покушение на свое обогащение ростовщики не могли допустить, ведь это лишало их не только доходов, но и влияния. Поэтому еще накануне похода в Болгарию Светослав стал ненужным многим лицам из ближайшего окружения. Его смерть была только лишь делом времени. Слишком князь был честен и однозначен в решениях, стараясь называть вещи своими именами, мешая обогащаться сомнительным личностям.

Когда волхвы уселись под дубом, Кудес сказал, чтобы я принес ему водицы напиться. Я исполнил поручение. Волхв, как-то странно посмотрев на меня, сказал тогда:

– Сядь невдалеке. Мы побеседуем, а потом тебя позовем.

Я присел, а Кудес, взглянув на Мелана и Серага, сказал:

– Время Светослава подходит к концу. Князь завершает жизненный путь. Подсказать ему, что делать, некому, да и не послушает. Я бы и сам пошел бы к нему навстречу, да только и это учтено…

– Старшим князем станет Ярополк, но он еще молод. Значит, кто-то будет помогать ему править. Скорее всего, Свенельд, – предположил Мелан.

Кудес ничего не ответил. Его мысли тогда были далеко. Что он видел, я узрел только лишь под конец жизни. Волхв видел жизненные пути Владимира, Ярополка и Олега, – трех сыновей Светослава от трех разных женщин и видение это радости ему не доставило. Спустя короткое время волхв вздохнул, как бы стряхнул с себя видение.

– У Ярополка жизнь короткая. У Олега еще короче. Смерть уже стоит подле них. Владимиру суждена жизнь долгая. Русь во время его княжения изменится. Крест сменит прежних богов. Перун тоже не устоит. Волхвов будут преследовать, как бешеных собак убивать. Так я увидел.

– Но за что? – спросил Сераг.

– Ты знаешь ответ. Мы слишком много знаем, ведаем, что произойдет. А тот, кто обладает знанием, пусть даже и в несколько искривленном виде, – опасен для князя и для миссионеров. Родичи – работать должны. Мы же мешаем уже тем, что есть.

– Смертоубийство угодно богу христиан? – переспросил Мелан, уже зная ответ.

Кудес вначале не ответил, задумавшись, только лишь потом вскользь заметил:

– Еще больше тем, кто выступает от его имени. Византия и ее посланцы не остановятся ни перед чем. Перед падением Византия распространит свое влияние на Русь и перейдет на наши земли. Пройдут столетия, прежде чем это случится. Так я вижу.

– Может, я пойду навстречу князю, если ведомо, как он будет возвращаться? – предложил Мелан.

– Не послушает тебя князь, а ты – голову сложишь, – заметил Кудес. – Я бы пошел в Белобережье, да погибну. Если бы дело сделал, можно было бы рискнуть, а так – и свою жизнь не сохраню, и дела не сделаю.

– Странно как-то получается: князь есть, а его вроде бы уже и нет, – отозвался Сераг. – Я почти не слышу его «Я», как будто он погиб или на грани гибели.

– Сил почти нет. Все отдал, воюя, а часть маги забрали. Пополнить можно, но надолго не хватит, – высказал мнение Кудес.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Мелан.

Кудес в ответ едва заметно вздохнул.

– Мы пропустили время, – сорвались через некоторое время слова из его уст. – Смеяна оттерли от князя, Вельгий, Злат, Ротич ушли сами. Постоять за князя некому. А ромейские ворожбиты (в значении черные маги) работают день и ночь. К печенегам для переговоров прибыл Феофил. Его приезд – смертный приговор Светославу.

– Мы можем послать гонца к Свенельду или к Претичу (воеводы при Светославе), – предложил Мелан. – Если князь зазимует в Белобережье, к весне из Киева может прийти помощь, чтобы его встретить.

– Гонца отправим, – поразмыслил вслух Кудес. – Да только не пойдут воеводы навстречу. Князь им не нужен. Проще быть при Ярополке или при Олеге. Больше власти, да и делать можно то, что для себя угодно. Светослав, чем дальше время идет, тем все больше мешает боярам да воеводам. Тяготятся им. Русь уже другая, а верхушка в лице Светослава вроде бы дедовским обычаям привержена. Тут – либо князь меняется, чего Свет делать не будет, либо, – волхв замолчал на долгое время, – окружение сменит его или сделает так, что Свет уйдет.

– Слова, которые ты говоришь, обжигают сердце, – признался Сераг.

– Наша проблема в том, что мы не хотим ни видеть, ни слышать, ни знать реальное положение дел, – не торопясь, уточнил Кудес. – По сути, мы уже сдались и проиграли, хотя будем сопротивляться еще не одно столетие.

– Ты так спокойно говоришь о поражении? – удивился Мелан.

Кудес немного грустно усмехнулся.

– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что делать. А я точно этого не знаю. Надо думать. Русь уже давно не та. Ромейские порядки все прочнее укореняются в ней. Нужен князь, который их установит. Светослав на эту роль не подходит, следовательно, он уйдет.

– А Ярополк, он подходит? – не удержался от вопроса Мелан.