Читать книгу: «Личность тает в глубине», страница 2

Случайность конечного времени

Прорыл культуру каторги к себе

Тот странный мир и думает упрямо,

Что он един на безысходной тьме

Внутри от умирания и ран.

Покойный сын от подлости природы

Желает стынуть в частности ума,

А жажда ворона внутри – его вина

И всплеск погоды внутренней игры.

Случайный вид не встретил этот рай,

Случайностью не стал позором мира,

Он стал конечным в эхо – на прощание

И светлым ужасом преддверия любви.

То, что забыто в мудрости твоей -

Нельзя назвать обычной волей психа,

Но жалко стынуть в рисках – от того,

Как ты проходишь в ясности – тупой,

Гарцуешь на Земле и глухо миру

От тяжкой брани вечности войны,

Венок твоей дилеммы – ей вина

В случайности культуры этих дней.

А слово в душу упрощает – призрак,

Чтоб человеческий ответ застрял – в себе,

Нарочно положил упрямый день

Под мир отъявленного ужаса – затем.

Ты яд зовёшь и мудрость по родам,

Ты ветер слов в приличии – диктуешь,

Сам веря снам конечности, что там

Ты самость всемогущего на ним.

Но этот такт в любви – намерен встретить

Особу подлой важности, как смерть,

Её черты из белоснежных снов

Манящей робости внутри костлявой мглы.

По человеческой картине долгих снов

Отправлен в каторгу страдать – на этом,

Ты стал хранить ей обереги – завтра,

А тайный стиль крадущейся мечты -

Твоя особа нежности и лести

По мантии костлявой, ровной силе

Уметь ей возводить всю эту прелесть

К случайной лжи из мести – наперёд.

Не призрак на коне и не примета

Оставила портрет случайной встречи,

А новая звезда из странной лести,

Что чёрным ходом милует затем.

В твою ли истину – ты ей отшельник сам

И горемыка странного бессилия,

Откуда поколениям под мифом -

Ты открываешь перст души своей.

Не чёрной философией был здесь

Запрятан мир в конечном эпилоге,

Он духом открывал любви итоги

И странной муки тесный приговор.

А ночью сам ты ищешь соль разлуки

С той местью воли в призраке и скуке,

Что на коне отчалит, будто смертью

И словно дух – остановила сон.

В покойной ловкости души её порока -

Случайный вой над ветром и печалью,

В костлявой истине мы все – не опечалив

Нашли итоги странствия души.

Сложили счёт конечной квази роли

И там остановившись стали миром,

Угадывая свет в костлявой скуке

По тем иллюзий призракам – любви.

Не смертью свой скелет забрав – в итоге,

Ты ищешь скол порока в нежном Боге,

А страх почёта мира преисподней

И лишний свет потусторонней моды.

Он выеден случайностью над нами

И конь над резкой близостью разлуки

Всё ищет смерть в таинственности муки

По той, которой любит он – скакать,

Искать Земли пределы между миром

И сам того не видя – стал вампиром,

Он ищет призрак личности на утро

В крамольном сне из яви – по любви.

В понуром призраке из лёгкого безумия

Ты этим миром посторонней маски

Отыщешь дух костлявый между сказкой

И верным словом в смерти от – души.

Не стала петь под дифирамбы – смело,

Сплотила счастье в дух прискорбной мысли

И села на коня, чтоб стало время

Искать культуру в призраке – маня

Искусством черт костлявого предела,

Манеры видеть идеалы в сущем,

Что дух доходит личностью до судеб

И в том стремится волю взять – себе.

Зайдя к логичной маске этой встречи -

Ты стал, как призрак мудрости конечной

Искать свою культуру в личной муке

И над случайным ветром – угадал,

Что смерть – твоя фигура от привычек

И долгий холод в бытие отличия,

Так призрак верит личному бессмертию,

Чтоб на коне его от участи – отнять.

Понять подземный облик между ночью,

И став безумной логикой – от чисел

Искать свои пророческие письма

На той случайности, которой не узнать.

Как в сове застряла ночь

Клокочет, ищет Землю отдохнуть

И видит чёрный тени звон – у мира,

Застрял иллюзий скомканный цветок

Готического ощущения от стиля.

Понурым не сложило время в нас

Секунды завтра – в близости скупой,

Но ветер ночи поднимает свой

Кармический ответ затвора мысли.

Кукует день и в ёмких склепах зря

Ты веришь чёрной маске января,

То звук совы внутри упрятал тень

И ищет дуб в Земле противоречий.

На станции под стилем сложным я

Прослыла в чёрный день его – потери

Ещё одной иллюзий – смотря

На этот звук совиной красоты.

Любовью встретил май твои черты

И наловчился думать подло завтра,

Он март научит в мысли создавать

Культуру явной почерку – черты.

На ночь оставила мосты иллюзий ты

И шла к предмету диалекта кванта

За днём физической истории – скупой,

Её преддверия и яркости таланта.

Могильный звон не ищет в том лесу

Совиный хруст и стать его руки,

А только волки шепчут на росу

В пределе мании и ловкости – постичь,

Как думать на душе иллюзий тех,

Как форму света в ночь – приобрести

И жить в культуре этой, словно птицы

В совиной части сердца от тоски.

На дуб в который раз ты смотришь – вдаль,

Роднеет стиль готического мира

К твоей совиной красоте вуали

И такту современности – расти.

Постигнув ночь в сознании упрёка -

Ты одолжила сон в проторенной тропе,

Чтобы у дуба в лёгкой красоте

Найти ту ясности сову и мир души.

Ночная поступь в личной красоте,

Ночное утро в близости привычек,

Ты ищешь состояния черту,

Чтобы обнять искусство в этом мире.

Не мифологией настигла смерть – сову,

Устала роскошью терпеть понурый стыд

И там забравшись под дупло – вокруг

Ты стала вновь природой от любви.

Украдкой чисел в снах материальных,

Искусством жизни в маленьком дупле,

По степени которых не случайно

Ты ищешь суть подхода – к глубине,

Чтоб стать совой на этой ясной ночи

И крохотное небо обогнув -

Ты ищешь крыльям мир – своей тоской,

Вникая в небо истинного слуха.

Реальностью в ночи застыла память

И летний звук совы пронзил виток

Лесной природы душ – одной из тех,

Кромешных жизней личности в уме.

Там ждёт сова, она настигла ухо

И внутрь клокочет мыслью – по себе,

Как редкий вид иллюзий в глубине

Ночного неба утреннего слуха.

Произведённый мифом материально

Заглядываешь роскошью один

За миф, в котором спало одеяло

И свет запаянной природы – бередит

Судьбу – от заполнения внутри.

Чутьё примерно встретило свой ад

Под серой рамкой исторического края

И произвольный ищет в сердце раб -

Историю – пройти к себе назад.

Там миф в произведённой чистоте

Аналогичной квази роли – современной,

Он чистый воздух ясности – надменной

И рожь достатка в счастье – от любви.

Бежишь за ней в полях идеи мира

И так легка спокойствия мораль,

Но чудо сном твоим – материально,

Одержит роскошь права под нутром.

За этой снятой белизной огромных глыб

Не спит моряк – он слабый свет упрятал

Внутри сидения над морем корабля

И весь свой страх диктует, отойдя,

Как будто ты был против – мифом,

Искал людские сны и им творил

Мерцательное имя в водах мира,

То время, за которым не посмел

Встречать историю у длин календаря,

Ты этим жил над миром – отворяя

Свободой суть, произведённой мифом,

А свод тоски за этим – сам не зная

Искал твою печать внутри и ждал,

Материально стал в обратной мере – мыслить,

Считать иллюзий срок и мифом – сам

Ты обратится в свет по нескольким морям,

В которых ты так действуешь – изысканно,

Сидишь в корме иллюзий у идей,

Твой фон материальной бликом ниши

Не знает чувства рода – от дверей,

Он открывает заново в морях -

Культуру плыть под роскошью полей

И между нескончаемым изыском -

Ты будишь свет, произведённый с ними.

Жадно испепеляющий волю

Словно ладони не сняты они,

Замертво мысли не видят упрёк,

Лишь по дороге, в которой одни

Мы оставались учить – эту волю.

Смерть не застала культуру одним,

Долгим, бодрящим Земли разговором,

Замертво мысли её – поредели,

Сели на отмель печали и слов.

Мутно в привычках ты видишь судьбу,

В каждом глазу из под крайней тоски,

Тяжко ли исподволь слышать – тугие,

Вечные имени звонкие – сны?

Родом из древней столицы – под нас,

Стал ты богат и прелюдией моды

Странно идёт в идеалах судьбы,

Но не твоей на парчовой примете.

Жадно укусишь свой лёгкий мотив,

Словно вампир на ладони – из права,

Ловко застынешь от мании – справа

Видеть судьбу в безыдейности – сути.

Жизнь за привычкой, что стать существа,

Долго внутри бесконечности ходит,

Жадно уводит реальность назад,

Чтобы усталые корни ей – спрятать.

В волю ты сердце кладёшь и его

Риск пережив в драгоценной морали -

Таешь, что чудо под новой тропой,

Сам укусив свой простор и прибой.

Мелкие рыбы, им в пищу твой страх

Ты поднимаешь и в ясности воли

Сам остановишь видение снов,

Словно ты видишь судьбу – поневоле.

Маска к лицу субъективной черты

Вновь не затронет обыденный смех,

Сколько вампиров ты вывел на свет,

Чтобы умерить свой страх – в глубине?

Род человеческий тает во сне,

Мысль, как приказчик бунтует на льдине,

Чтоб по её равномерному сну -

Ты проходил ледоколом, как имя.

Пройденной сущности в квази среде

Ты не оценишь сожжение – в письмах,

Зная, что роскошью стали – они

Спать, словно мысли в этом огне,

Видеть причины на медленной льдине,

Таять, как сон о песок на морях,

Ты бы отчалил по яркости – синим

Небом из лёгкой картины – во мрак.

Как испросить эту чашу на воле

В жажде её необычной риторики,

Ты остановишь пути этих лет,

Жадно испив свой ментальный полёт.

Слов пронеся истощение – в мире,

Гибнет апостроф под наледью – сам,

Как на прибрежной равнине умов -

Ты открываешь пути бесконечности.

Верить им можно, но гордость во тьму

Сон отпускает и мысли на льдине,

Чтобы их страсть покорять – на виду

Лёгкой материи в сложном аду.

Небо придумало этот строптивый

Миф идеальности ветра – под новым,

Лёгким намёком быть нервом вампира,

Стройным умом на понятии – нам.

Жадностью видеть свой свет и мотивы,

Рук тождество отпускать и поэтому -

Ты различаешь те меры – пустыне

В долгой проталине сна ледяного.

Верит им небо и также – не ново

Стало за страхом внутри – открывать,

Землю искусственной воли сжимать -

Каждое утро под тяжестью мысли.

Вечный парад из под малой тоски,

Верностью права нам тащит – от тыла

Маску культуры и мысли по ним,

Автора ли – или света вампира?

Не в прицеле фантастики мир

Разобщает в себе нигилизм,

Он пустой объяснения точки -

Уникальный ответ между длин

И скупой поведенческий стиль.

Поднимает внутри не один

Стихотворный манер этой ночью,

Чтоб фантастику встретить взамен

И найти идентичный ей – мир.

В подопечном прицеле слились

Утончённые розы в той песне,

Нигилизму они поднялись

На застенчивый образ из звёзд.

Чтобы лучше в прицеле понять

Утопический возраст под личным,

Идеальным манером скакать

Без привычек в потерянной точке.

Где же эта забытая суть

Изъяснила матёрый упрёк,

Что когда – нибудь солнце умрёт

И поникнут прозрачные ночи,

По которым ты только молчишь,

Изъясняешь потерянный ветер,

А потом в подопечном шагу

Не узнаешь свой новый мотив?

То фантастики смертный ответ

Над догадкой о сущности времени,

Ей желанные дни повторяет сюжет,

Чтобы видеть, что старились мы

В подопечной иллюзии черт,

За изношенной маской любви

И её откровений сегодня прочесть

Утончённые строки – к уму.

Он – фантастики новый испуг,

За своим нигилизмом не знает,

Что оставил писателя в свете разлук

И прочтённой свободы в утерянной нише,

Где и ты разобщаешь миры,

По которым вновь стало светлее

Поднимать иллюзорные тени внутри,

Объяснить те пути нигилизма.

Что же делать на скромный манер,

Если время фантастики терпит длину

И её категория численных сфер -

Необъятна для слова прочтения?

Как создать в нигилизме отчётливый путь,

По которому стынет природа игры

И её незабвенные розы – о суть

Поведения масти на ногах нигилизма?

Всё то было и страхом отчётливо – пусть

Не страшит эту осень ментально – внутри,

Ты напишешь историю малого – в грусть

И свои объяснения мук нигилизма.

До фантастики вдоволь напряг города,

Эту вольность устать и спросить – потому,

Как изжить на прицеле отчётливо нам

Проведённую жизнь на конечном счету?

Если сущностью нет ей – вины,

Нет отчётливой рамки и снега потерь,

Что же стало до новой войны,

Как её разобщить и оставить – теперь?

Ты не пишешь в прицеле – за роль,

А писателя маска опустила стихи,

Чтобы внутренне стать нам – дорогой,

По которой идёт – та фантастики дверь.

Раскрывает свой счёт – по уму,

Неприкаянно в сердце из будущей маски,

Нам ли ищешь ту волю – вину,

Из нутра объективности – жить потому?

Петухи в фиксированной пустоте

Не взглянешь в пропасть, там -

Повсюду стиль из слов,

Не выучишь его мораль -

Сегодня будь на то – готов

Ты ждать фиксированный день

И роль, ему предшествием своим,

На этом покоряют петухи -

Разобранный апломб – внутри ума,

Он – лучший стих изложит на один

Доселе подлинный манер и эталон,

Гордится им и видит сон во сне

Всё тот же мученик и ловкий мир.

У субъективности взрастила западня

Иллюзию своих прицельных судеб,

Опустошая этим видит – не один

Петух – из личной мании на судьях.

Подложит роль, он в сущем Господин

Страдающих отныне поколений

И мученик в подлоге жить – по ним,

Как эталон никчёмной прошлой тьмы.

Зарделось утро в скважине ума,

Запели петухи и стало мудро

Искать матёрый воздух – ото сна

И им кормить предчувствие внутри.

Ты спесью больший возраст – теребишь,

Ласкаешь Землю в новостной манере,

Их мысль на этой сложной пустоте -

Фиксированный эталон любви и времени.

Приятен взгляд на пёстром оперении

И медной кажется расплата – по мозгам,

Когда ты думаешь о пустоту воззрения,

А сам стремишься в ложе к петухам.

Виляешь пусть нарочной белизной

И тощий ад – не вертит оперение,

Он будит подлость в нише – этих слов

И сам затронет слово – на любви.

Любить ли мужество обличья петухов,

Когда они внутри каморки мысли

В пустое вглядываясь – пишут от оков

И дым тоски приличествует – ввысь

Всё той же ценностью гордится и любить,

О той же цели жизни – вдоль привычек,

Как гарцевать и страстно мучить птичек

По эталону выигрыша в любовь?

Природа любит в пустоте одних,

Фиксированных мыслей в чувствах судеб

И спрашивает волей – за других,

Когда они несут почёт – из благ.

То в Небе петухи сложили судеб

Свою причину мужества и мысли,

Они уводят край печальных глаз -

Туда, где нет иллюзии для нас.

Ты сыщик в новостной гряде ума,

Ты филин в том потворстве от потуг,

Но сам петух от блага и добра,

Коль выеден в яйце своих разлук.

Фабула небытия

Дерзкий не ищет вину,

Скользкий не встретил печать,

В прошлом которого тьму -

Ты так хотел изучать.

Знал о предчувствии в ней

Этой забытой, как пыль -

Ревности в догме твоей -

Быть одиноким, как стиль.

Больше не стал утруждать

Фабулой в мере ей – плыть,

Новые грани держать

За постоянством, которым остыть

Ты так наглядно готов,

В равной тоске иллюзорного дня,

Где не смотреть на меня -

Стал, как иллюзия фабулы звёзд.

Быть ли тебе до преграды

Страшной утопией в чёрной тоске,

Лезть ли по странной ограде

Внутрь упоённого зверя – в любви,

Чтобы из лести не стать -

Им неприглядным и борзым, как путь

Старости к новым годам,

Им за тобой утруждаясь и плача?

Где же ты встретил весну,

Жизнь из причаленной ниши тугой,

В обществе ложной тоски -

Нам непременно, но важной порой?

Стал ты учить этот день,

Сам окунаясь под старый оскал,

Он непременно нам искоса – встал,

Чтобы войной над умом – дорожить.

Близ состояния ревности – сам

Ищешь пути к разряжению славы,

Но образуешь всё новый оскал

В чёрном шагу изумления каждого.

Нет бытия в этом томном бреду,

За небывалой оскоминой там -

Ты не приручишь их древние сны

Новым позором и статью безбрежной.

Лучший ли истину видит – под стать,

Стал небытием и оставил ему

Ловкое время ума – потому,

Что из тоски ты был создан.

Гордо ли стал изумляться – в уме,

Долго ли думаешь в тесном бреду -

Лишние пользы в том счастья аду -

Стелют внутри равноправие маскам.

Ложь покоряет свой броский намёк,

Стержень искусства не знает о прошлом,

Где человеческий ужас – свой толк

Встретил в уме образованной сказки.

Небытие не устало вокруг,

Небытие – не ложится от скуки,

Нам бы простило ту участь внутри

Слов развалившейся старости – муки.

Пойманный зверь

Родился и запомнил от кого

Ты стал, как зверь излюбленной души

Искать по очерёдности зазрение

И дух любви в крамольной темноте.

Вампир не скажет сложно, где твой путь,

А каждый словом моды – видит суть

В упокоённой старостью от ложи

Манере упрощать искусством сны.

Ты доживаешь личностью – до нот,

Но те не знают происки от моды,

Всё ждут фантомный мир и глобализм

Внутри украдки – упиваясь в смерть.

Одна постель настала в мире этом

И ты противник в той войне – вокруг,

Ты смотришь на иллюзии от счёта

И сам не пойманный от слухов – идиот.

Родился в потугах за властью и смотря

Ты держишь социальный стыд – у пользы,

Чтоб думая – прошла весна твоя,

А смерть запомнила культуру от души.

В ней будет жить вампирский анекдот

И службу в части совести нести,

А может пойман зверь внутри у нот

И стал ты этим воздухом – за смертью?

Прошла и дышит честь внутри – твоя,

Забыт проворный, заспанный апрель

И новая умом к нему глава

Не отзывает смертью общее – внутри.

Над небом в промедлении парит

Твой чёрный зверь – он знает, что затих

В понурой чаше слабости зари,

Весны не пойманной за властью – от того.

Что будущее в славе не поймёшь,

Не очертить служебный тыл и мании пера,

Когда твой чёрный зверь – другая тьма

И личность новой эры на заре.

Но этот путь родился от любви,

Он чёрный аист лести между снов,

Им мы поймали личности свои

И гнёт иллюзий в сердце сложных слов.

Интеграция унифицированной души

Вместе не узнал себя,

Врозь не вспомнил слово – время,

Но в какой же форме дня

Ты почтёшь другое я?

Без любви и вместе в новым

В ноль ты превращаешь – смерть,

Может страху стал знакомым -

Твой порядок в каждой паперти?

За тобой несмелой маской

Вместе, вскользь бегут года,

И отдав приказ под статью -

Интегрируют потёртые глаза.

Может сникли все мы в горе,

Может стал ты новым миром,

Столь унифицирован, как боли

На годах, чтоб верить в право.

Положив на сердце руку -

Ты одолжишь вместе в правдой -

Свой источник душ над холкой,

Чтобы жить ещё над правом -

Тысячи столетий в мире,

Интегрируя свой поздний -

Воздух в каждом свете моды,

Он унифицирован – во столько,

Что душе твоя программа -

Стала маленькой каёмкой -

Жажды времени – столь странной,

Но в сердцах вопросом моды.

Интегрируешь бездушный

Гнёт плаксивых черт у мифа,

Чёрной роскошью им помнишь

Сон любви в анахронизмах.

Человеческие руки и объятые привычки,

Им уносят смертью – скуку,

Нам воруют в ложной спичке -

Страх – под каверзы запомнить

Этот ад в своём приличии,

Унифицированной причти

И бездушной формы мозга,

На одном шагу с которым -

Ты стоишь внутри привычки,

Уникальности из нового,

Беспробудной воли мира

И о том – твоя порода

Незнакома в личной встрече,

Сам не знаешь ей – примету

На бездушной моде светлой

Протаранил ловкость в нишах,

Стал почёт иметь – сквозь имя,

Но у чёрной грани снится -

Поздний ад внутри старения,

Нам приглядывая мило

Эту сущность в поведении,

Всё же личностью ты – дышишь,

Интегрируешь свой новый

Мир фантомной квази моды

И о том почти не помнишь

За бездушным светом истины -

Нет её и в квази форме -

Не осталось мысли лишнего,

Все мы вместе стали – ровно

И стоим под частью истины,

Света нового – знакомо,

Формой философской выстояв.

Развлекаешь развлечение боли

Отнюдь – не признан этим злом,

Вздохнул и стал анархией – кругом

Искать потерянные радостью – огни,

Они оставили секунды – до тебя.

Забыл и старый воздух не поёт,

Не знает он потерянные дни,

А казус преисподней воли – ждёт,

Он жизнь, отнюдь, что впереди.

Не самый лучший день её понять,

Не самый тихий ад – найти покой,

Где мысли громко ищут – с головой

Убыток стиля к равному уму.

Ты вышел самым лучшим, что к нему

Не знал иллюзий времени и в том -

Ты жалок между гордостью – потом,

Не самой лучшей важности дожить.

Не слышишь ад и громкий тлен – назад

Не стягивает холод аллегорий,

Он центр души запачкал, как и ад,

Он стал умом в присутствии – искать

Ту вечную основу смерти – нам,

Тот луч искомой важности – проснуться,

Чтоб смерть в её прелюдии – понять

И в новый ад по – прежнему – уткнуться.

Дожит и спел последнюю главу,

Достал до уровня тревожности – отныне,

Ты смерти поклоняешься и ныне -

Ты сам не свой от муки – в этой тьме.

От боли чувством в самости плохого,

Отключен вид души и этим жизнь

Не прячет ад под стилем муки, словно -

Ты ожидаешь развлечение – под ним.

Не ад на прошлом видит и больным -

Ты душишь Землю в пропасти немого,

Когда у смерти риск – её оставить

Не взял свою культуру – на благих,

Но мукам ты разучиваешь глупость

И развлекаешься от чувства дорогого,

Что смерти день и душ прямое рабство

В культуре этой пагубы – дожить.

Разведённые тени объективности

Распустили вдоволь страху лет

Скорбный день и трогательный стиль,

Долго смотрят за кого обнять -

Страх предчувствий каждой глубины.

То разводят волю странные огни,

Там им вес не держат в поведении -

Блеском объективности дрожат

И отучивают время страхом – имени.

Сам не свой и знаешь – встретишь ад,

Потому ты стал на параллелью ими -

Страхом мужеству и данностью преград -

Разводить искусно в Небе яд.

Прошлый мир не странствует и видит,

Что бегущий стиль от мира одного -

Сам того не знает, что ответить

И сложив в нём руки – громко светит

Над одной звездой понурой тишины,

Звенья масти встретили они -

Разведённые, потерянные линии

И поэтому не стали в ряд с другими

Думать объективно и над ними,

Чтобы говорить культуру имени,

Прошлым этим ты в природе – взял

Свой анахронизм и лёгкий лад,

Думал, будет численно богат -

Он лишь жить и в думах отличать

Роскошь разведённого бессилия

Над одной потерей глав внутри,

Но не этим смертью видит время -

Стон аналогичной роли имени,

Стало объективно жить – в презрении,

В том исчадие искать и разводить.