Привет, Яга!

Глава 6. Свет ученья

Обрести вечную молодость и дивную красу очень просто. Такое средство доступно абсолютно всем дамам и девицам. Надо взять самый обычный…

(К сожалению, листик, на котором следовало продолжение, в Книге так и не нашелся)

Утро следующего дня наступило как будто раньше положенного срока. Просыпаться не хотелось. В голове застряла мысль, что сегодня предстоит неприятное дело, но какое – забыла напрочь. Вроде как Василий вчера неудачно пошутил… Сквозь полудрему до меня донеслось тихое сопение, по комнате кто-то топотал и шуршал. Пришлось разодрать глаза. Возле полок с вазочками и статуэтками маячила невысокая лохматая фигура.

– Шип, зараза, ты меня разбудил, – пробурчала я и попыталась забраться назад в уютный сон.

Банник вообще-то редко шлялся по комнатам, но сейчас он стоял у полок, пялился на них как зачарованный и шептал непонятное:

– Глянь-ка. Экое яйко! ПестрО, вострО…

– Ты чего там бухтишь? – Мне стало любопытно, какая из новых фарфоровых финтифлюшек ему так понравилась.

«Финтифлюшками» мою коллекцию обозвал Василий. Я весь вечер украшала каминную полку в зале, а он пришел, увидел и поржал. Впрочем, как всегда. Пришлось с гордым видом уносить созданную красоту в спальню. Сюда мой помощник вместе со своим дурным вкусом не совался, поэтому комната стала территорией свободного искусства – в нее стекалось все, что Василий браковал или обзывал непонятными словами типа «кич», «мещанство», «моветон». Иногда и более понятными, например, «убери это немедленно» или «какая гадость».

Я приподнялась и глянула на Шипа.

– Ты чего там нашел?

Банник повернулся. В руках, перепачканных золой, он держал гнездышко из веточек. Я смастерила его сама для моего яичка – подарка от Древа. Куда девать презент и что с ним делать, никто не знал, даже Василий, поэтому мне пришло в голову сплести своими руками корзиночку. Ну, получилось гнездышко, тоже неплохо. Яичко уютно лежало в нем на мягкой травке и на полочке смотрелось ужасно мило.

– Эх, како… костянО, мудренО…

– Осторожно, не разбей!

Яичко в корявых пальцах выглядело маленьким, хрупким и беззащитно-кругленьким. Понравилось оно ему, видите ли…

Мне всегда казалось, будто Шип сейчас чего-нибудь сожрет. В первый же день банник напомнил, что ему, как хозяину парилки, нужно оставлять подарочки – еду, значит. Когда Василий, улыбаясь, поставил на деревянную скамью кружку кваса и произнес слова про банника доброго, тот вылез из-под лавки, понюхал кружку и спросил, нет ли еще ТОГО гостинца. При этом на бородатой моське появилось очень умильное выражение.

Мы с помощником долго гадали, чего Шипу надо. Василий припомнил все, что любят банники: ржаной хлеб, соль, пиво даже. «Угощения» мы ставили в баню. В ответ лохматая голова только качалась и слышалось бормотание про ТУ, больно уж «наваристу да сладку тверду кашу». После слова «сладку» в моей голове забрезжила догадка.

– Вась, похоже, я его на шоколад подсадила. Когда он в первый раз пришел, помнишь?

Василий вспомнил и опять долго ржал. Мой помощник вообще оказался каким-то смешливым. Серьезным я его видела так редко, что сразу пугалась.

– Шип, нету больше того гостинца. Придется потерпеть. Держись, друг!

Банник обиделся. Он побурчал еще немного про новую Ягу и ее щедроты, скрылся за печкой и сердито загремел там. Пиво, правда, потом все-таки выпил и хлебушком закусил.

А теперь это чудовище вертело в руках мое яичко, гладило его по круглым бочкам и ворковало что-то хрипловатым голосом.

– Верни на место, его есть нельзя! – сказала я строго.

Шип послушно положил яйцо назад в мягкую травку, отлепился от полки и тихо пошлепал из комнаты. Пришлось встать и поправить мой подарочек. В гнезде появилась пара сухих дубовых листиков. Я пристроила их в травку и полюбовалась. В первых лучах, заглянувших в витражное окно спальни, яичко стало разноцветным, будто его раскрасили.

По новой лестнице вниз можно было скатиться по перилам. Василий наконец согласился, что домик без второго этажа – просто халупа, и теперь мне приходилось по пять раз на день бегать вверх и съезжать вниз, это было здорово. Правда, новый этаж пока выглядел пустовато, там находились только наши две спальни, но я работала над этим. Мысленно. Постоянно. Пока додумалась до оранжереи, но надо было обосновать ее необходимость. Яга ведь должна травки лечебные выращивать или грибы?

– Вась, слушай, а нам не нужно чего-нибудь посадить? – проорала я, заходя на кухню, и осеклась.

За столом сидел немолодой мужчина. Может, очередной «перебежчик» пришел? Но мужик поднял голову, и на меня глянули темные глаза. Кажется, знакомые, хотя за стеклами очков плохо видно. Пиджак, брюки, рубашка, галстук, даже небольшая сутулость – Василий этим утром ужасно походил на вузовского преподавателя средних лет. Он опустил чашку с чаем и глянул из-под очков.

– А ты собралась огород завести? Ну хоть что-то полезное придумала! Доброе утро.

– Да не, думала оранжерею забацать наверху, – пояснила я.

– Ясно. Огурцы там посади.

Я окинула его взглядом еще раз.

– А ты чего так вырядился? Мы прям щас пойдем учиться? – Смысл вчерашней дурацкой шутки быстро вспомнился.

– Выходим через полчаса, – уточнил он.

– Да ладно, не смешно. А ты очень на препода похож, – фыркнула я.

– Прекрасно, потому что я и есть преподаватель. Веду ту самую Историю славянской культуры, на которую ты ни разу за семестр не явилась.

Я аккуратно отставила чайник в сторону, а то кину еще случайно в кого-нибудь.

– Ты наш препод? Чё за бредятина?

– Сегодня у нас контрольная, да и с остальными предметами у тебя завал, надо бы разобраться, поэтому мы туда идем. Наверное, лучше было заранее объяснить…

За солнечным окном громыхнула молния. Я стояла, будто она в меня только что шибанула, и пялилась на этого выпендрежника. Или обманщика? В голову полезли очень разные мысли.

– Давай, пока ты не пришла в себя, я кое-что успею объяснить, – быстро проговорил Василий.

Я присела на высокий табурет.

– Понимаешь, – начал он объяснять, – мы несколько месяцев пытались тебя сюда заманить… ну, в хорошем смысле. Бывшая Яга узнала все о твоей учебе, а я устроился преподавателем в институт и должен был привести сюда группу студентов на экскурсию, будто в этнографический мини-музей. Тут мы постарались бы тебя удержать – предложить подработку, например. Однако ты умудрилась сорвать прекрасный план, так как просто не явилась ни на одну мою лекцию. Кто же знал, что… ну, впрочем, ладно. Тогда она разработала и блестяще реализовала план «Б», в котором учла и твою влюбленность в однокурсника, и явное нежелание учиться. Извини за откровенность. Теперь – все. Я закончил. Можешь кидаться чайниками.

Мне всегда казалось, что та женщина в парке выбрала меня случайно, может, я ей под руку просто подвернулась так неудачно… или удачно… а теперь выходило, тут действовал тщательно разработанный план. Слух резануло слово «заманить». Не было у него никакого хорошего смысла, как ни крути. И мое свидание! Все оказалось обманом?

Молчание длилось очень долго, пока, наконец, из сумбура в голове не выбралась на поверхность одна мысль:

– Получается, ты все-таки знаешь, почему Ягой стала именно я?

Василий невольно дернулся, но быстро овладел собой.

– Да. Получается, знаю.

– А почему не сказал?

– Ты не спрашивала меня об этом.

Я даже задохнулась от возмущения. Ну да. У него, может, и не спрашивала, – думала, он не в курсе.

– Так не честно! Ну окей, спрашиваю…

– Стой, – перебил Василий, – опоздаем на занятия. Давай-ка разговор до вечера отложим.

– Да не хочу я никуда идти! – заявила трусливая двоечница во мне. – Пропусков вагон, все равно уже…

– Нет, мы пойдем туда. Главное – прийти, ты же знаешь.

Знала я это. Вот только приходить и краснеть перед преподавателями мне уже до чертиков надоело. А теперь, после недели пропусков…

– Пошли-пошли. Не переживай, разберемся с твоим вагоном вместе. Кстати, можешь надеть что-нибудь новенькое… Ты недавно показывала такое вечернее платье с блестящими камушками и кроссовками, помнишь? Хорошо смотрелось.

– Это про которое ты сказал, что в нем с улицы выгнать могут?

– Э… ну, я, вероятно, пошутил. Если не хочешь одеваться, можешь и так пойти, тоже отлично выглядишь.

Я посмотрела на себя. Розовая короткая ночнушка в кружевах и правда смотрелась обалденно. Вот никогда не понятно, шутит он или прикалывается.

Мне пришлось гордо продефилировать по лестнице наверх и хлопнуть дверью своей комнаты, после чего я призадумалась. Ну не хотелось мне переться сейчас в институт! И потом, правда, тоже не захочется. Но придется. Последняя фраза Василия вдруг зазвучала в голове как угроза. Лучше и правда чего-нибудь подходящее натянуть на себя поскорее, а то он вполне может потащить меня на занятия в ночной рубашке.

Я открыла высокий платяной шкаф. В глаза брызнули яркие краски и блестки. Мой новый гардеробчик был офигенным… и совершенно неподходящим для учебы. А делать сейчас новую одежду нет ни времени, ни настроения. Порывшись в недрах полок, я нашла менее яркую тряпочку и развернула.

Ну да, все правильно. Это оказалась то платье, в котором я сюда явилась. Самое нарядное из всего, что у меня тогда имелось. Единственное нарядное. Старая одежда будет как раз под стать настроению – забиться в угол, только бы никто не увидел. Однокурсники, преподы… все они очень быстро стали для меня прошлым. Выпендриваться и привлекать их внимание не хотелось.

Двадцать минут спустя я стояла полностью одетая, и оставался только один вопрос, который требовалось разъяснить: дурацкий красный знак на лбу. По словам Василия, его никто не видит… из людей, но нужно проверить, а зеркал-то в доме нет – ну не разрешал он их делать. Прибегал сразу и орал как ненормальный.

И тут меня озарила прекрасная мысль. Ведь есть же мое старое зеркальце! Лежит в косметичке, а косметичка – в сумочке, а сумочка… я выудила ее из-под груды вещей в дальнем углу шкафа. Обычно в этой черной дыре из кожзама исчезало все, причем бесследно. Потом могло само выпасть наружу через некоторое время. Нашлась же, когда очень понадобилась, шоколадка.

Зеркальце обнаружилось в боковом кармашке. Тщательный осмотр показал, что никакие отличительные знаки меня не украшают. Похоже, помощник не соврал. Я бросила косметичку на столик и заодно проверила телефон. Совсем про него забыла, столько всего произошло. Конечно, техника полностью разрядилась, кто бы сомневался.

Наконец меня можно было показывать людям, и пришлось спускаться вниз. В животе шевелился неприятный холодный комок. Василий, который уже торчал у выхода, оценил мой несчастный вид, толкнул дверь и широким жестом предложил выйти. На крыльце я еще раз присмотрелась к своему помощнику. На солнечном свету стало видно: он действительно сейчас не КАЗАЛСЯ, а БЫЛ самым настоящим преподавателем лет за сорок с хвостиком. Появились даже морщинки в уголках глаз и седина в шевелюре. Вот зараза, и как ему такое удается?

– У нас мало времени, – проговорил Василий сухо. – Дорожка доведет до вуза, но не телепортирует туда за секунду. Пошли?

Тропинку помощник уже успел проложить, она поджидала нас прямо у порога.

– Слушай, а какой смысл эти дорожки вечно делать? До универа ведь недалеко.

Мой провожатый усмехнулся.

– А где мы, по-твоему, находимся? – спросил он.

– Ну как? Где-то за нашим парком сразу. Я же в первый вечер сюда дошла минут за десять. Получается, недалеко.

– А Древо, значит, еще немного подальше растет, где-то у конечной станции электрички. Так получается?

– Ну нет, конечно… – Я замялась. По моим географическим представлениям где-то так и выходило на самом деле.

– А почему же тогда вокруг избушки не бродят толпы студентов? – продолжал Василий. Наверняка в душе опять прикалывался надо мной.

– Не знаю почему, – честно ответила я, так как поняла, что и правда маху дала со своими расчетами.

– Вот если бы ты не прогуляла мою лекцию о Мировом Древе…

– Ой, все, не надо дальше.

– Ну уж нет. Послушай, будь любезна, вдруг пригодится. Так вот, в славянской мифологии, к твоему сведению, Древо Жизни всегда помещается в центре мира, в Море-Окияне, на острове Буяне. – Мне не удалось сдержать смех, но Василий не обиделся. – Знаешь, я и сам точно не знаю, где мы находимся, – сказал он вдруг серьезно. – Думаю, это место вряд ли можно найти на картах или определить по навигатору. Поэтому дорожки, проложенные нашей волей, – единственный способ добраться куда надо. Зато быстрый и удобный. Мы, кстати, пришли. – Василий указал на заросли, в которые уперлась тропка.

– Что, уже?

– Ну да, тут же близко, электричка недалеко от избушки проходит… Иди первой, не стоит ходить парой и привлекать внимание.

– Нет, слушай, а может, мне вообще туда не надо? Давай завтра…

– О, русалочьи пляски!

Василий очень невежливо запихал меня в чащу, и через мгновение я уже вывалилась из зарослей сирени прямо возле учебного корпуса. Гигантское здание, как всегда по утрам, выглядело серым и неприветливым.

Время как раз подходящее – пятнадцать минут до первой пары. Студенты, разной степени заспанности и потрепанности, тянулись на занятия.

– О! Ты где пропадала? – Ко мне на всех парусах спешила соседка по комнате, одна из тех, кого я не успела убить за дурацкую шутку. Хотя теперь выходит, и хорошо, что не убила.

– Да так, – родила я по-быстрому складную ложь, – недалеко родственники есть, пожила пару дней у них.

Машка не сильно удивилась, как будто исчезать на неделю неизвестно куда – вполне нормально. Похоже, ей просто фиолетово. Соседка стряхнула с моей головы пару цветочков сирени и поинтересовалась, вернусь ли я теперь в общагу. Когда узнала, что нет, с облегчением начала болтать о всякой ерунде:

– Представляешь, вчера один наш препод из комы вышел. Лежал в ней, оказывается, много лет – то ли пять, то ли десять, а тут – бац! – и очнулся. И такой, говорит, типа: «Какая у меня сегодня группа? Мне пора на лекцию идти!», – представляешь? Если и правда скоро выйдет, посмотрим на него. Интересно, у него борода до пояса выросла?

– Да, наверное.

– А наши парни, придурки, пару дней назад поспорили, кто больше пива выпьет, а потом Виталик такой…

– Ух ты, здорово!

– А еще Маринка тоже пропала. Ну, то есть уже не тоже, потому что ты же не пропала. В общем, нет ее недели две. Может, тоже родню нашла?

Пришлось подключаться к разговору, так как имя Маринка вызвало смутные ассоциации.

– Это которая? – переспросила я.

– Ну, которая из другой группы, на общих лекциях всегда к тебе подсаживалась, помнишь? Девчонка такая, ничего себе, из общаги тоже… вроде. Ее, кстати, еще придурок здоровый бегал искал. Я лично не знала, в какой комнате она живет, так и сказала, а он разорался. В общем, придурок…

С ужасом я сообразила, что эта Маринка очень уж похожа на ту, потерянную Иваном. А «придурок здоровый», наверное, он сам и есть. Вот так дела!

– …А еще наши придурки…

– Стоп, хватит уже про придурков. Пошли, а то последние парты займут. Сегодня же контрольная.

– Зато у нас один придурок новый появился. Перевелся из другого универа прямо в середине семестра, представляешь? Он вроде даже ничё… А этот, который славкульт ведет, тоже ничё так. На него Миланка запала…

В аудитории при моем появлении все немного оживились, – наверное, не ждали, что загулявшаяся особа явится на занятия. Я бухнулась на заднюю парту и начала с нетерпением ждать, когда Василий появится за кафедрой. Вот только чего делать, если он и правда контрольную устроит? Да и остальные преподаватели по головке не погладят за пропуски. Не представляю, как буду все отрабатывать… За высокими окнами потемнело и зачастил дождь.

– Привет, я тебя еще не видел, – проговорил рядом молодой приятный голос. Оказалось, к нам подсел какой-то при… студент, в общем.

– Взаимно, – ответила я.

– Ты тоже новенькая?

– Нет, я очень старенькая.

– Как тебя зовут?

Повернув, наконец, голову, пришлось сделать вывод, что парень выглядел действительно «ничё», как Машка и рассказывала. Она, кстати, сидела рядом и умирала от восторга. Неделю назад я бы вела себя точно так же, ведь новенького «кадра» будто вылепили специально по моему вкусу. Светлые волосы, огромные серо-голубые «космические» глаза, фигура – зашибись. Однако сегодня вся эта мышечно-волосатая красота почему-то меня не задевала. Но ответить на вопрос все-таки надо…

– Молодые люди на заднем ряду! Я мог бы привлечь ваше внимание? – это мой личный преподаватель уже давно зашел в класс и обращался к нам.

Я тут же начала разглядывать Василия. У доски он выглядел очень достоверно и рассказывал интересно. Моим одногруппникам этот преподаватель явно нравился, они послушно замолкли с началом занятия, а некоторые особы так и пожирали высокую фигуру глазами, – наверное, те, которые на него «запали». Таких было немало, как я поняла.

В конце пары Василий все-таки устроил контрольную. Получив листок с напечатанным заданием, я улыбнулась. Первый вопрос: «Мировое Древо в культуре древних славян». Кажется, мне есть что рассказать. Зато со вторым не повезло: «Яйцо как универсальный мифопоэтический символ и космогоническая модель вселенной» – бред какой-то.

В оставшееся время я накарябала на листике все, что смогла из себя выжать. Соседи по парте большую часть времени болтали. Звонок прогремел, мы вместе спустились к преподавательскому столу и отдали работы Василию.

Глаза за стеклами очков не выражали ничего особенного. Интересно, и чего мне теперь делать? Строгий преподаватель взял мой листик, ничего не сказал и начал перебирать бумажки на столе. Я вышла из аудитории вслед за группой и без особой цели пошла по коридору. Меня тут же нагнал новенький.

– Уф, ну и муть! Кому такая лабуда нужна? – простонал он, театрально закатывая глаза.

Парень явно привык к вниманию, а вот слова подбирать не умел, они кольнули меня. Пожив немного среди всей этой «лабуды», я поняла, что действительно просто ужасающе невежественна… кто-то недавно мне так сказал – и был прав. Захотелось срочно вернуться в домик, забраться в кресло у камина и приступить, наконец, к изучению старинной Книги.

– Не поверишь, знание собственных корней еще никому не вредило! – пробурчала я.

– Ого, выражаешься, прямо как Этот, – новенький мотнул башкой в сторону высокой двери, из которой мы вышли. – Так как, говоришь, тебя зовут?

Я вдруг обнаружила, что ужасно привлекательный парень находится слишком близко. Пугающе близко. Огромные светло-серые глаза оказались совсем рядом, а моя сумка почему-то брякнулась на пол.

– Девушка, задержитесь, пожалуйста! У вас много пропусков, надо обсудить, как их отработать, – это из аудитории высунулся Василий.

Парень криво усмехнулся. Я только успела заметить, что улыбка у новенького не такая приятная, как он резко развернулся и зашагал по коридору. А очкастый преподаватель средних лет затащил меня за руку в класс и зашипел, как рассерженный удав:

– Ты что творишь?

– А? – ошалело переспросила я.

– Ты что, говорю, творишь? Кто это такой? – Василий тряс меня, будто хотел привести в чувство.

– Однокурсник, новенький.

– И о чем вы разговаривали?

– Да отпусти! – Я, наконец, возмутилась, и Василий тут же разжал руки. – Ничего не делала. Он просто спросил, как меня зовут. Мне уже с людьми знакомиться нельзя?

Василий, похоже, не с той ноги встал со своего преподского стула.

– Еще секунда, и ты бы назвала свое имя!

– Ну и что?

– Сколько можно талдычить про имя и про осторожность!

Я просто расхохоталась.

– Ты совсем спятил? Это же однокурсник. Тут все мое имя знают, забыл? Оно в журнале даже записано.

– Ты так ничего и не поняла! А пока не разберешься, будь любезна свои подростковые шашни не разводить. И не болтать лишнего.

Резко развернувшись, я вылетела из аудитории, толкнула по пути несколько человек – тут уже толпился народ перед следующей парой – и просто ушла. Услышав, как Василий идет следом, резко затормозила и сама зашипела не хуже закипающего чайника:

– Я могу знакомиться с кем хочу!

Вокруг нас сновали люди. Многие, вероятно, удивлялись, глядя как студентка орет на преподавателя, но мне было наплевать.

– Не можешь больше! – Василий держал меня за локоть. – Ты должна быть осторожной.

– Василий Иванович, – на нас с легким удивлением смотрела преподавательница истории Марья… какая-то там по отчеству, – не могли бы вы зайти в деканат?

– Да, конечно, – он продолжал глядеть на меня, – не уходите, пожалуйста. Мы еще не закончили!

– Конечно, Василий Иванович. – Я не смогла скрыть усмешку, но уходить не стала. Все-таки он мой… помощник. Нам же вместе домой идти, и надо будет ему объяснить…

– Ага, все-таки появилась! – перебила мои мысли еще одна бывшая подруга. – Машка сказала, ты в общаге жить не будешь. Я твои вещи тогда в сумку сложу, потом заберешь.

– Миланочка! Как я скучала!

Пришлось опять выдать версию про родственников и выслушать байку о преподе, который двадцать лет в коме пролежал, а теперь вдруг очнулся. Зато не торчала в коридоре одна. Впрочем, Василий вышел из деканата ровно через шесть с половиной минут.

– Ну вот, я все уладил, – заявил он, будто продолжал разговор. – Ваши заявления об академическом отпуске и переводе со следующего семестра на заочное обучение подписали.

Василий помахал в воздухе бумажками с печатями. Миланка смотрела на меня, я на него, а он на нас обеих. Я буркнула подруге «Пока!» и ушла из огромного здания, с которым когда-то связывала так много надежд.

Мой помощник торопился и уже не скрывал нашего знакомства. Возле кустов сирени он молча затолкал меня в заросли и тут же залез следом.

Недавно отгремела гроза. На дорожку потихоньку капало с деревьев. Свежие лужи отражали хмурое небо. Мне срочно требовались объяснения.

– Ну, и чего все это значит? – спросила я.

– Значит, что тебя не будут искать с собаками и сообщать родителям о пропаже, – пояснил Василий, вдыхая полной грудью резкий озоновый воздух.

– Да меня и так никто не хватился.

– Хватились бы рано или поздно.

Я старалась обходить лужи, однако туфли все равно быстро промокли. Ругаться с помощником уже давно не хотелось.

– А знаешь, мне девчонки рассказали про Маринку, которая пропала. Она с нами училась. Наверное, та самая, которую Иван пошел искать, помнишь?

Василий крепко задумался.

– Перевертыш, значит… Ну ладно. Посмотрим.

Остальную дорогу он молчал. Я только сумела вытянуть объяснение, что заявления он, видите ли, сам за меня написал, так как у него с деканатом хорошие отношения. Пару раз помощник оглядывался и прислушивался. Совсем сдурел, по моему мнению.

Завалившись, наконец, в дом, я вытянулась в кресле и начала обдумывать будущую оранжерею. Василий молча стал выворачивать карманы. Оказалось, он где-то успел раздобыть целую гору шоколадок для Шипа.