25 граммов счастья. История маленького ежика, который изменил жизнь человека

Глава 7
Природа в гармонии

Дядя Освальдо. Длинные черные волосы и пронзительные зеленые глаза. Такие же зеленые, как лес в июне, когда листья приобретают насыщенный цвет и солнце подсвечивает их, согревая золотыми лучами. Когда я был ребенком, он был молодым парнем. Мой старший брат-дядя. Товарищ по играм и приключениям. Вместе мы всегда искали животных, нуждающихся в спасении. Однажды это был птенец, выпавший из гнезда. В другой раз это была бабочка со сломанным крылом. Мы строили для них маленькие домики. Ловили насекомых для птенцов. Приносили букеты цветов бабочкам.

Мы сделали маленький пруд, выкопав в поле яму подходящего размера. Набрали в нее воды – и вот! – получился пруд. Дядя Освальдо брал меня на рыбалку неподалеку. Мы ловили рыбу сетями, часто нам попадались красочные карпы с красными пятнами. Рыба предназначалась для обеда или ужина, но некоторым мы давали отсрочку, запуская их в маленький искусственный пруд. Несколько раз в неделю я доливал туда воду, набирая ее из ручья, протекавшего рядом с домом дедушки и бабушки. Однажды выше по течению какая-то женщина стирала свое белье. Я не заметил, что вода, которую добавлял в пруд, была мыльной. До тех пор, пока рыба не начала хватать ртом воздух на поверхности. В отчаянии я побежал к дяде. Помню свои страдания и чувство вины. Он помог мне переместить рыбу в безопасное место, в бочку с чистой водой. Затем мы вычерпали всю мыльную воду из пруда и заменили ее чистой – долгая и утомительная работа. Зато потом карпы и другая мелкая рыбешка могли снова плескаться в своем доме.

Как-то раз мы с дядей Освальдо нашли двух соек. Обстоятельства этой находки потерялись в тумане смутных воспоминаний. Помню только, что это были птенцы. Мы поместили их в большую клетку и старательно заботились о них. Мы назвали их Чип и Чоп. Меня восхищал сине-белый узор на их крыльях, их оживленность и внимательный взгляд, но в особенности – их звукоподражание. Они могли имитировать крики других птиц и мой собственный детский смех. Умели разговаривать, повторяя некоторые слова, включая наши имена.

Это было невероятно!

Мы кормили Чипа и Чопа желудями, насекомыми и кусочками мяса.

* * *

Я давал имена всем своим животным, даже некоторым цыплятам, которых держала бабушка Катерина.

Один из них мне особенно запомнился: я назвал его Лимпи. Этот цыпленок едва мог стоять на своих лапах. Они были кривыми, возможно, даже немного деформированными.

– Мне кажется, Лимпи болен. Можно мне о нем позаботиться? Можно, я возьму его себе? – донимал я бабушку.

– Ну, мама, отдай его Массимо, – сказал дядя Освальдо в мою поддержку, – давай поспорим, он сможет его вылечить?

Когда нам удалось ее уговорить, я начал выносить цыпленка на солнце. Каждый день. Я был уверен, что ему это полезно. По вечерам я клал его рядом с дровяной печью. Кормил его и заботился о том, чтобы у него всегда была свежая, чистая вода. Разговаривал с ним. Чрезмерно опекал его. Возможно, даже доставлял ему этим неудобство.

Тем не менее мое сердце и детские способы лечения сотворили чудеса, или мне так казалось. Лапы Лимпи понемногу окрепли. И потом они выпрямились. Он стал увереннее себя держать, затем проходить несколько шагов, делать короткие перебежки. Здоров! Вероятно, цыпленок страдал от какой-то разновидности рахита, которую удалось вылечить. Кто знает, может быть, солнечные ванны действительно пошли ему на пользу.

– Он начал бегать, потому что больше не мог вынести твоей заботы, – пошутил мой дядя, обняв и приподняв меня.

И мы оба начали смеяться как сумасшедшие.

– Бабушка, обещай мне, что мы никогда не съедим Лимпи! – умолял я ее однажды.

Такова была неизбежная участь животных, выращенных на ферме. Она улыбнулась и поцеловала меня в лоб. Чтобы скрепить обещание.

Еще мы с дядей ходили искать слизней. Точнее, улиток. Он велел мне надевать сапоги, мы хватали пару ведер и отправлялись на поиски. Выходили, когда дождь почти заканчивался. Мы собирали их килограммами. Дома мы отдавали ведра бабушке. Но втайне я пригоршнями отпускал их на свободу. Я боялся, что дядя Освальдо заметит, но знал, что он никогда меня не выдаст и не отругает.

Иногда мы лежали в засаде рядом с птичьим гнездом. Мы лежали неподвижно и молча, наблюдая, как родители кормят птенцов. Замерев, мы не шевелили ни единым мускулом, чтобы не побеспокоить их.

Мне также нравилось наблюдать за пасущимися коровами. Они излучали такую безмятежность и свободу. Этот образ по сей день согревает мое сердце. Это покой. Природа в гармонии.

В детстве у меня было три увлечения: рисование, любование звездами и помощь животным. Я не выбрал искусство или астрономию. Решил учиться на ветеринара.

Я мечтал путешествовать и лечить животных, может быть, в Африке, среди дикой природы.

Или я мог сосредоточиться на крупном рогатом скоте и работать на свежем воздухе, в деревне.

Присутствие дяди Освальдо в моем детстве укрепило мою любовь к животным и природе.

Мой старший брат-дядя покинул нас совсем молодым.

Я представляю дядю Освальдо в раю, в который он должен был попасть. Я представляю его, вижу, как ветер треплет его длинные волосы, его глаза цвета леса, как певчие птицы, воробьи и сойки летают вокруг него и садятся ему на плечи. Сойки болтают с ним и вторят его смеху.

Глава 8
Домик для Нинны

Нинна менялась.

По прошествии нескольких дней на всем ее теле начала расти шерстка, более или менее равномерно. Сначала она появилась на мордочке, по бокам от носика. Она вылезала в виде множества крошечных пятнышек, похожих на пуговки, которые постепенно разрастались. За короткое время ее маленькое тело в некоторых местах стало похожим на карту. Но вскоре, как на поле, где трава растет на глазах, ежик полностью покрылся густой шерстью. Темные иголки уже отчетливо проявлялись на спине. Нос, уши и когти росли. Она утрачивала детские черты и приобретала взрослый вид. То есть выглядела как взрослый ежик в миниатюре.

Я решил, что коробка, в которой она жила, стала для нее маленькой. Между подстилкой, мисками для еды и воды и Нинной оставалось не так много свободного пространства. Я купил клетку – на самом деле кроличий вольер – размером метр на полтора, самый большой из тех, что мог найти. Я установил вольер, застелив дно слоем газет. По-моему, он идеально подходил моему ежику. Она топала туда и сюда, а устав, забиралась под маленькое одеялко, которое я постелил в углу.

Она очень умильно возилась с едой на тарелке. Вся пригибалась к полу и подсовывала свой нос под тарелку. Потом приподнимала ее, и тарелка со стуком падала вниз. Спустя несколько попыток она добивалась своего – и тарелка, и еда были перевернуты. Тогда она выглядела довольной.

Джулия написала мне:

«Сейчас Нинне нужен дом. Возьми картонную коробку. Подойдет коробка от обуви. Вырежи отверстие с одной стороны, чтобы Нинна могла заходить и выходить, когда захочет. В домик хорошо положить полоски бумаги. Можешь использовать нарезанные газеты или пергаментную бумагу. Ежам нравится использовать сено. Ты мог бы достать немного? Если ты положишь что-то из этого рядом с ее домиком, Нинна заберет это и сама достроит гнездо так, как ей нравится!»

Я сразу же принялся за работу и сделал домик из коробки, по размеру немного меньше обувной, но прекрасно подходящей для ежика такого размера, как Нинна. Когда он был готов, я поставил его в клетку. Нинна подошла к нему с любопытством и в то же время с опаской. Она понюхала его. Осторожно лизнула стены. Затем лизнула уверенней, и еще раз.

Попробовав дом на вкус, она решила посвятить некоторое время набрасыванию слюны, поскольку запах домика был новым для нее. Закончив с этим, она просунула голову в отверстие, подняла домик и проскользнула внутрь. Несколько секунд спустя вышла обратно. Она начала без конца заходить и выходить из него, внимательно и увлеченно изучая его внутри и снаружи. Когда я положил немного сена и полосок бумаги рядом со входом, Нинна брала их в рот и потихоньку перетаскивала внутрь коробки. Теперь я был уверен, что домик ей понравился.

Ежиха мирно спала в нем, но, услышав шум, выглядывала наружу. Иногда высовывался только ее нос, если она полагала, что понюхать будет достаточно, чтобы оценить обстановку снаружи. Она словно всегда хотела знать, что происходит вокруг нее.

Мне нравилось, когда Нинна смотрела на меня. У нее были блестящие, любопытные глаза. Она поднимала маленькую головку в мою сторону, и я разговаривал с ней. Она слушала мой голос. Иногда, под наплывом чувств, я пел ей песню или колыбельную. Еще мне нравилось, когда Нинна забиралась на мои руки и пальцы. Тщательно обнюхивала меня. Иногда пыталась залезть в рукав моей рубашки или свитера. В любом случае, у нас были хорошие отношения, хоть мы и общались каждый по-своему.

Я начал предлагать ей разные виды мяса, чтобы разнообразить ее питание. Также добавил в ее рацион свежих фруктов. Хотел пополнить меню множеством овощей, но Джулия написала мне:

«Нет, в этом нет необходимости. Ежи – не вегетарианцы!!!»

Когда я ставил миску с едой в ее клетку, Нинна не выходила из своего домика. Она брала его с собой. Вы знаете, как делают улитки? Именно так. Она подходила к миске с домиком на спине. Только ее носик высовывался из входа. Остальная часть ее тела оставалась внутри. Пока она ела, дом двигался вверх и вниз. Она все так же обожала переворачивать блюдце, но теперь стала проделывать это с миской с водой. После привычного «бах-бах-бах» по подстилке из газет на дне клетки растекалась лужа.

Я посмотрел по сторонам и заметил старую пепельницу. Она была сделана из толстого хрусталя. Отличная миска! И в самом деле, громыхание прекратилось.

Джулия объяснила:

«Теперь Нинна должна есть в конце дня и еще раз ночью. Ты также можешь давать ей немного перекусить ранним утром. Поставь ее клетку в комнате с одним или двумя окнами, чтобы малышка видела естественную смену ночи и дня, темноты и света. Ой, чуть не забыла: в дневное время она должна спать, как и все ежи! И последнее: Нинна кусается?»

Я поразмыслил над последним вопросом. И стал набирать ответ:

«Ну, Нинна грызет и кусает все. Но только не люд…»

Я не успел дописать, когда меня испугало громкое «ау!» из соседней комнаты, где была Нинна. Я примчался туда в доли секунды.

– Грета, что случилось?

– Ничего! – ответила она, спрятав правую руку за спину и пытаясь выглядеть, как ни в чем не бывало.

– Нинна тебя укусила?

– Нет-нет.

– Дай посмотреть, – попросил я ее. Кончик ее указательного пальца немного покраснел.

Это случилось. Но она укусила не сильно. Только ущипнула. Может быть, Нинна была раздражена или приняла палец Греты за что-нибудь съедобное. Так или иначе, это маленькое создание наблюдало за нами с некоторым интересом, без малейшего чувства вины. Просто невероятно, как вовремя Джулия задала свой вопрос! Я посоветовал Грете вести себя с Нинной особенно осторожно и вернулся к недописанному письму. Я стер:

«Но только не люд…»

И написал:

«Но только не меня. Однако она только что укусила мою девушку:(»

Сразу после этого ко мне подошла Грета, левой рукой поддерживая правую. Пострадавший палец со следами укуса был отставлен в сторону от остальных. Я чувствовал себя виноватым, хотя ничего страшного не случилось.

– Мы поедем завтра на пляж? – спросила она тихим голосом пострадавшей.

Черт! Мы запланировали эту поездку, и я совсем про нее забыл. Но как я мог противостоять свежеиспеченной мученице Грете? Пристроить двух моих собак не составит труда.

– Но что мы будем делать с Нинной? – спросил я.