Искусство, сновидение и общество

Глава вторая
ПРОТИВОСТОЯНИЕ НАРОДА И ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

1. Раскол человеческого сознания

Во Введении речь идет о том, что народ – это ядро, центр власти. При этом понятие «народ» рассматривается не как нечто, близкое природе или примитивное по своей природе (племя, аборигены и пр.), а скорее тождественное человеку Сократа^[49], Платона^[50], эпохи Гуманизма, Возрождения, человеку Канта и т. д. Это измерение, где каждый умный человек воодушевляется осознанием своей принадлежности человечеству. Народ в моем понимании представлен человеком цивилизации, несущим ответственность за экологическую среду, умеющий работать и быть главным действующим лицом. Разумеется, примитивные народы, аборигены также являются частью человеческого рода, тем не менее, я говорю о человеке историческом, то есть о том человеческом измерении, которое приводит к подъему, прогрессу, эволюции, продолжению акта творения.

Во все времена не только в религиозной, но, прежде всего, в политической сфере люди изучали и обсуждали разнообразие социальных позиций (анархия, марксизм, либерализм, фашизм и т. д.), проводили всевозможные «замеры» общественной жизни. Так, для одних справедливость вершится «сверху», а для других – «снизу»; некоторые идеологии строятся на идее о том, что бедность порождается противоречиями репрессивного капитализма и т. д.

В своих книгах я пишу о двух типах шизофрении: 1) патологической шизофрении в медицинском, психиатрическом смысле и 2) экзистенциальной шизофрении^[51]. Человеческое сознание шизофренично в силу своей раздвоенности, отрыва от онтологического реализма. Поэтому необходимо восстановить точность сознания, приведя его в соответствие с онтическим смыслом собственного существования. Только при этом условии возможно творить историю человека бесконечным количеством способов. Следование же за неточным сознанием заводит любое исследование в тупик.

Экзистенциальная шизофрения наиболее свойственна науке, выдающимся и признанным «учителям» человечества. Поэтому я считаю, что ученым необходимо познать себя со смирением, оздоровиться в научном плане, проверить себя, «очиститься», очнуться ото сна, о котором говорил Будда («будда» – «тот, кто пробудился»), и прийти в соответствие с замыслом природы. Все это возможно, даже если непросто.

* Постижение онтологического проекта человека приводит к пониманию того, что онто Ин-се в силу своей идентичности является частью бытия. Общее и индивидуальное бытие вследствие логики самодостаточности само себя обосновывает и укореняется в первенстве трансцендентного Бытия, где любое сущее является реальностью настолько, насколько оно истинно в отношениях с Ним, сущностным универсумом.

Уни-вер-сум

Unum-verum-sum

Если сознание «Я» точно, – человек знает и может задействовать бытие в соответствии с идентичностью собственного онто Ин-се, внутренне присущего бытию. Действительно, точное в своей функции «Я» позволяет преодолеть любое феноменологическое эпохе и получить непосредственный опыт “ecce sum”, или вот-бытия. «Я есть» как только проявляется присутствие априорного «Я» в бытии без какого-либо отражения, процесса, отношения, разделения.

Бытие проявляет себя в «Я» человека, и человек улавливает себя в простом акте (без существования, потому что экзистенциальный опыт всегда является чем-то внешним, как «Я» и объект) трансцендентного Бытия как присутствие без частей: уни-вер-сум.

Онто Ин-се – это простота «Я есть».

Когда слово, которое не является всем говорящим, сущностно предстает в своем причинностном этимоне*, оно становится говорящим.

2. Бессознательная болезнь народа

О том, что человек из народа болен, можно утверждать, отталкиваясь от следующих четырех фактов.

1) В основе любой монотеистической религии лежит идея о греховности человека. «Грех» означает «отрезанный», «помещенный вовне». Таким образом, человеку требуется искупление вины, спасение, освящение, освобождение от зла, поэтому Бог милосерден, а человек по своей сути есть лишь ошибка, вина, грязь, проклятие^[52].

2) Анализ всевозможных философских подходов разных времен приводит нас к позиции экзистенциализма, который как в своей негативной, так и позитивной версии говорит о социальном проигрыше человека: человек проиграл партию и оказался «вне игры»^[53];

3) Наряду с этим существует целый мир современного искусства^[54], который посредством музыки, кино, театра, изобразительного искусства настойчиво сваливает всю вину на систему и выступает против ее внешней власти: люди злятся, ищут виновных вовне, хотя рана находится у каждого внутри. Приступ ненависти всегда обращен против других, против системы, что позволяет индивидам казаться непорочными и невинными.

Современное искусство появилось как попытка отмежеваться от монолитных систем монархий и диктатур, то есть от систем централизованного правления. Для обеспечения свободы индивида даже появилась позиция «вне системы», но потом по факту она не сработала. В связи с этим вспоминается известный фильм «Крот»^[55], в котором герой после многочисленных перипетий освобождает массу людей из заточения в пещерах. Он борется против всех, но вышедшие на свободу люди оказываются искалеченными, больными, неспособными на какое-либо действие. Он дал свободу ради свободы людям, не обученным в духе ответственности свободы, и, как следствие, их уничтожают более развитые группы. В жизни, в природе не существует свободы ради свободы, есть лишь свобода ради бытия, ради совершения эволюции, реализации.

Искусство во всех своих формах отражает социальную болезнь, и человек видит вовне то, что произрастает из его внутреннего мира. Однако ошибка состоит в том, что при просмотре кино и телевидения субъект думает, что то, что он видит – это фантазия, которая касается кого-то другого, что сумасшедшим является режиссер и т. п., то есть в его сознании даже не появляется сигнала о необходимости быть бдительным. На самом деле в том, что мы видим, отражается наш способ существования^[56].

4) Четвертым доказательством является то, что ни наука, ни психоанализ, ни психиатрия, ни философия не дают понятия здорового и точного человека, а шизофрения до сих пор остается гордиевым узлом, который никто не может разрубить. Безграничное незнание и неуверенность, которые чувствует внутри себя каждый человек, появляются именно вследствие отсутствия власти существовать согласно природному порядку. Большинство людей верят в себя, потому что существует система, защищающая их, существуют законы, конституции, процесс же самополагания представляется субъектам весьма затруднительным.

3. Смертоносное искусство

Очень важно провести анализ проявлений искусства, включая работы наиболее известных режиссеров, поскольку их понимание дает возможность реагировать на них.

Об Ингмаре Бергмане^[57], например, можно сказать, что это режиссер, запечатлевший процессы человеческого бессознательного. Он часто проводил время в психиатрических клиниках, потому что сталкивался с проблемами, которые решить ему самому было не под силу.

Необходимо также учитывать и следующий аспект. Чтобы вылечить народ, нельзя просто уничтожить правителей, на которых возлагается вина (Саддам Хусейн и др.), или обвинить семью, или сам народ: нужно обратиться к науке, именно она должна быть способной проводить исследования и вносить свой вклад в решение проблемы^[58].

Например, в фильме «В присутствии клоуна»^[59] Бергмана в попытке найти решение соединяются ум, искусство, мудрец, медицина, религия, но это не приводит к пониманию ситуации и к излечению. Коснемся музыки Шуберта, которая постоянно звучит в фильме: откуда композитор черпает вдохновение? Если вдохновение идет от жизни – все мы танцуем и в нас больше жизни. Но если композитор черпает вдохновение из «темного вытесненного содержания» бессознательной части своей личности, искаженной еще в детстве амбивалентным отношением к матери, родной и сводной сестрам, тогда Шуберт в «Ноктюрне» передает образ ночей, когда ребенком он проявлял любопытство к определенным нежизненным вещам. То же касается и Дали^[60], на которого с самого детства оказывали влияние мать и сестра. Дали в итоге стал шизофреником, и во многих его картинах присутствует сообщение об активации шизофрении, противоречия жизни. Кроме того, в литературе, в превозносимых всеми современных романах неизменно прослеживается возбудитель суицида. В конечном счете, писатели оказываются недовольны тем, что родились, они не любят свою жизнь и хотят сообщить о своем проигрыше.

Я отношусь к другой части человечества: я – тот, кто радуется, что родился, мне нравится жизнь и мне нравится ее передавать в еще лучшем, насколько это возможно, качестве. Для меня и многих других это так. Но писатели в своем солипсизме, черпающие вдохновение в вытесненном содержании, и внутренней цензуре, через персонажей, сюжет, впечатления повествуют о своем проигрыше, ненависти и желании со всем покончить. Этим оружием из трех компонентов постоянно пользуются все так называемые «великие» писатели: так проявляется потаенный суицидальный регресс. Их жизнь ошибочна, наполнена страданиями, они ее ненавидят и вкладывают свою ненависть и досаду в персонажей. Поэтому, читая их строки, красочные описания, человек перенимает чуждый ему пессимистичный взгляд, который может проявиться в любой момент, например, когда у субъекта случается «неудачный день».

По сути, человек способствует своему суициду, собственному убийству: каждый сам становится себе «Большим Братом»*. Образы фильма убивают физически, материально. Определенные мысли, фантазии, некоторые художественно-музыкальные направления, крупные шоу-проекты, неудержимое влечение к тщеславию превосходят по силе любую атомную бомбу. Человек убивает себя изнутри, разрушает внутреннее качество своих мыслей и жизни.

Необходимо начать индивидуальную внутреннюю революцию, и когда правильные люди придут к управлению (в экономике, политике, искусстве и т. д.), это станет побуждением, стимулом к энтузиазму, любви к жизни, то есть к реализации здоровья, культуры, любви, красоты. Жизнь прекрасна, если человек работает на эту красоту. Неправда, что жизнь – это потерянный рай^[61]: жизнь – это возможный рай, и в этом состоит суть Гуманизма.

4. Синемалогия по фильму

«В присутствии клоуна»

(ориг. название Larmar och gör sig till)

Фильм поделен на три акта и представляет собой краткое изложение основных тем и работ Бергмана, отмеченных темой смерти. Он начинается цитатой из «Макбета» Шекспира: «Жизнь – ускользающая тень».

Для понимания фильмов подобного рода, отличающихся статичностью, в которых не происходит особых действий, необходимо учитывать тот факт, что в северных странах особенно сильно развито чувство одиночества. Многие люди проводят жизнь статично, на одном месте: они видят в окно один и тот же пейзаж, их рутинные мысли всегда одинаковы. Это не означает, что в теплых странах все идет хорошо, однако в мире скандинавских народов чувствительность проявляется более остро. И у монаха есть огромные пространства тишины, но необходимо посмотреть, какая это тишина – обогащающая или несущая смерть. В контексте шизофреника тишина гробовая, и часто, чтобы выйти из нее, он придумывает разные неистовства, неуместные действия, опасные, экстремальные ситуации, так как не знает другой дороги, не знает способа самосозидания, самоорганизации. Он оказывается внутри пустоты, в нулевой точке, но это не значит, что он таким родился, – он таким стал. В этом случае болезнь, сумасшествие становятся для него поводом для постоянной лжи, капризом, чтобы делать хоть что-то. А что конкретно делать? – лишь шантажировать. И когда у него не остается ничего, что можно разрушить, он разрушает себя.

В основе этого фильма, как и многих других, лежит обычная история сексуальных отношений. Секс до сих пор связан с различными заболеваниями, как классическими венерическими, так и более тяжелыми. Почему именно секс? Потому что секс является второй по силе после ума физиологической энергией человека, отражает заряд жизненности. Если субъект использует его экономично, то развивает свою личность и приходит к реализации. Если, напротив, злоупотребляет им, как «дойной коровой», которой при этом не дают сена, то с очевидностью одна из самых мощных сил жизни иссякает, что влечет за собой расстройства, нарушение равновесия в иммунной системы и т. д. Люди нещадно эксплуатируют сексуальный инстинкт, и эта поведенческая ошибка постоянно обнаруживается в различных формах. Секс объединяется с агрессивностью и злостью. Например, больной сифилисом^[62] увеличивает злость через секс: он ищет злость, постоянно о ней думает, погружается в черный навязчивый нарциссизм секса ради секса во всех его самых глупых и скабрезных деталях. Посмотрите на диктат больного в фильме. Такова повседневная реальность всех умственных больных, которая зависит от ошибочной установки, запечатленной в детстве.

Необходимо уточнить, что при психосоматике ошибка смещается в тело (например, образуется опухоль или происходит несчастный случай): таким образом ум находит спасение. При шизофрении же непосредственно поражается нейронный ум, не ум онто Ин-се, а его феноменология. Онто Ин-се духовно, оно тотальное и простое, однако для жизни на этой планете ему необходима материальность средового акта. Когда ум разрушается, то, как в случае со сломанным радио, голоса больше не слышно, даже если говорящий продолжает действовать.

При таком типе анализа бесполезно прикрываться жалостью: необходимо пересмотреть все с самого начала, потому что без онтопсихологического подхода подобные фильмы останутся непонятыми. На самом деле, патологическая причина завлекает, манит, вызывая любопытство к непонятной тайне, призванию, заклинанию, открытию, иными словами, есть ожидание увидеть в этой тьме нечто этакое. Болезнь притягательна так же, как притягательны некоторые аспекты патологической преступности для человека, предрасположенного или уже начавшего разрушать себя в соответствии со своими убеждениями.

Я бы сказал, что нечто подобное присутствует практически у всех писателей – от Данте Алигьери^[63] до Достоевского^[64]. Например, если мы проанализируем Данте, то заметим, что для этого автора существует только потусторонний мир, но человек-то живет здесь и сейчас, поэтому, по сути, Данте проклинает и осуждает все то, что относится к этому измерению.

В искусстве происходит постоянный поиск утраченного времени^[65]. Я придерживаюсь той мысли, что даже если человек потерял тридцать-сорок лет, он может осуществить хорошее вложение в пятьдесят-шестьдесят лет, без веры в чудеса, миражи, мистификацию искусства.

Когда, например, появляются образы шута^[66], маски, в этом нет никакой тайны: шизофрения уже в действии. Кто бы то ни был – шекспировский^[67]Гамлет, персонажи Феллини,^[68] джокер или другие, – в любом случае, это вне жизни, вне кодекса, вне простоты собственного долга и человеческого удовольствия.

Все персонажи фильма «В присутствии клоуна» переживают страх. А к чему он приводит? – он вызывает ненависть. Приступ ненависти к другому обусловлен глубинным страхом субъекта к собственной жизни, но узнать о нем он может, только тогда, когда проецирует свой страх на других.

В реальности человек боится, потому что вследствие своего выбора разрушил собственную экзистенциальную виртуальность.

Не думаю, что Бергман что-то понял, он просто анализировал. На самом деле режиссеры (в том числе и Феллини) всегда соединяли реальность, внешние факты и сновидения (свои или других людей, вдохновлявших их).

В заключение скажу, что механизмы, описанные в «Многофакторной этиологии неврозов и шизофрении»^[69], являются извечными стандартами любого искажения или дисфункции. Также верно и то, что для такого человека, как я, болезнь – это скука, и нечего в ней понимать. Напротив, страсть и любопытство, которые я испытываю к науке, относятся к действию и созданию красивого. В этом я еще не нашел пределов или повторений.

Глава третья
Значимость биологического смысла жизни

1. Наука во благо человека с биологической точки зрения

В глубинном значении науку нельзя воспринимать как место работы, потому что это возможность осуществлять миссию познания определенного контекста. Специфика науки состоит в том, что она должна выяснить, что хорошо, а что плохо для человека на биологическом уровне. Следовательно, речь идет не о науке, которая создает закон или новую идеологию, а о науке, которая основана на смирении исследователей, демонстрирующих то, что дает преимущества, или то, что наносит ущерб человеку в биологическом плане.

Так, наука должна объяснять, какая музыка, какие цвета способствуют биологии, а какие, напротив, убивают ее^[70]. То же самое касается и секса: необходимо определить, какой секс усиливает биологическую активность, жизненные силы субъекта, источник воли, остроту памяти и ума, а какой, напротив, вызывает снижение воли к действию, появление микоза и других патологий. Сегодня секс представляет собой свободную передачу биологического заражения.

Естественно, с этой целью наука должна исследовать психический фактор, который до сих пор ею не учитывается: много говорится о факторах экономики, политики, идеологии, но о психической составляющей до сих пор ничего неизвестно^[71].

Под «фактором» подразумевается воздействие, изменяющее реальность и следствия. Таким образом, психический фактор управляет и в некоторых случаях, формирует – сознательно или бессознательно – динамику несчастья, несмотря на то, что ученые до сих пор ничего об этом не знают. Такое специфическое исследование должно быть проведено наукой с использованием собственных инструментов, как в области физики, биологии, неврологии, онкологии, психологии, так и медицины.

В сущности, наукам, изучающим внешние факторы, говоря юридическим языком, абсолютно не хватает знаний, компетенций и исследований в области внутреннего пространства, сильно редуцированного и рассматриваемого исключительно с точки зрения функций инстинктов и греховности. Полностью ускользает сфера интенциональности. Действительно, нельзя искусственно создать пути следования интенций или намерений, но нужно понимать, что именно психическая интенциональность является вектором, ведущим к коллективному несчастью или процветанию. Интенциональность экзистенциальной, а затем и патологической шизофрении формирует детерминизм в индивиде, в частной жизни, в группе, в обществе, в различных бедствиях и потерях. В данном случае либо мы начнем серьезно работать над этим, либо, воздвигая памятники лауреатам Нобелевской премии^[72], святым и им подобным, мы останемся ленивыми приспособленцами, отдающими себя во власть смертоносных чувств и любовных отношений. Именно стереотипы умерщвляют ценности знания, жизни, развития, культуры, а ведь человек обладает неисчерпаемым потенциалом для их познания. Кроме того, когда люди прощают и превозносят умерших, часто за этим скрываются действующие формы ошибок. Благоговейное прощение умерших прикрывает активные процессы эмоциональной некрофилии.

Используя инструменты онтопсихологической школы – семантическое поле, онто Ин-се, монитор отклонения, – на экспериментальном уровне можно компетентно выявлять процессы, приводящие к ошибке. Без этих трех инструментов, применяемых вместе каждое мгновение, невозможно прочтение психопатологического процесса. Онтопсихология анализирует психическую интенциональность, и одновременно внешнюю реализацию материально-исторической, социальной конкретики, отслеживая при этом импульсы онто Ин-се, семантическое поле, монитор отклонения, меметику^[73] и оригинал. Поэтому так важно оживить научную любознательность, направленную на понимание этих открытий, и начать их использовать таким образом, чтобы и люди стали помогать человеческому в самих себе.

2. Клинический случай: сновидения Андрея Тарковского

В качестве примера клинического случая приведем анализ некоторых сновидений известного русского режиссера Андрея Тарковского^[74].

1 сновидение* (6 апреля 1972 г.)

«Сегодня мне приснился странный сон: будто бы я смотрю на небо, а оно светлое-светлое, тусклое…» – противоречие: светлое или тусклое? Клиент всегда говорит неправду, он убежден, осознавая свою ошибку и разрушение, он расцвечивает их надеждой и по-детски преувеличивает. «…высоко-высоко медленно кипит как бы материализованный свет, словно волоконца солнечной ткани, похожие на шелковые и живые стежки на японском крепе от вышивки…» – это означает потерю контакта с жизненностью, то есть человек начинает контактировать с чем-то механистическим, что не дает ему питания, когда за биологическим аспектом больше нет целостной метаболизации. Следовательно, он уже находится вне своей биологии. «…и мне кажется, что волоконца эти, эти светоносные и живые нити, двигаются, плывут…» – приходит на ум образ Соляриса^[75], который кажется этой тканью из сна, показанной в виде океана в фильме. «…и становятся похожими на птиц, парящих недостижимо высоко… Так высоко, что если птицы будут терять перья, то перья эти не упадут, не опустятся на землю, а улетят вверх, унесутся, чтобы навсегда исчезнуть из нашего мира. И течет, опускается оттуда же тихая, волшебная музыка, кажется, что она похожа на звон колокольчиков…» «Колокольчики» отсылают к музыке na¿f^[76], музыке детства, что является сигналом начала легкой шизофрении, в то время как появление во сне клоуна или циркача указывает на шизофрению продвинутой стадии. «…Это журавли. Вдруг я услышал и проснулся. (…) Мне иногда снятся чудесные сны». Режиссер находится в состоянии экзальтации, он просматривает проекции собственной болезни. Подобные вещи также ярко проявляются во всех остальных формах культуры, музыки, живописи. То есть он начинает превозносить любой символ, который на самом деле противоречит биологическому смыслу.

Когда я говорю о жизни, то подразумеваю здоровую биологию, потому что как только речь заходит о вере, действии, просветлении, мы теряем суть. Когда человеку снится, что появляется ангел или нечто нереальное, это означает, что начинается потеря самого себя. При анализе сновидения необходимо проводить серьезный биологический анализ, который дает высокий уровень понимания, защиты и чистоты человека^[77]. Все, что искажает его естественную биологию, является противоестественным и направлено против человека. Если сохраняется универсальный биологический горизонт, тогда возможно созидание ценностей более высокого порядка. В целом, когда восстановлен биологический цикл, можно достичь переменных креативности психического цикла. Претензия на психический цикл в обход биологического означает шизофреническое отклонение. Мы говорим о Тарковском, величайшем авторе, который помимо всего прочего учился у известного итальянского режиссера Антониони^[78].

2 сновидение (11 января 1980 г.)

«Сегодня мне приснился следующий сон: сначала я будто на Северном Полюсе, и меня согревает в снегу белый медведь…» На Северном Полюсе человеку не очень комфортно, но позитивным является белый медведь, который согревает. Он указывает на человека, который понимал, любил его и помогал. «…Потом, что крестьяне мне дарят какую-то хорошую книгу…» Крестьяне – это люди, которые работают, дают еду. «…утро, огороды после дождя, который шел всю ночь». Роса и огород означают, что он доволен, это форма витальности нашего питания. «…и в конце – будто я в Риме со съемочной группой и говорю, что это чудо и что я не верил в возможность оказаться снова в Италии для съемок фильма».

В апреле 1980 г. Тарковский уехал в Рим, чтобы получить премию Давида ди Донателло за фильм «Зеркало»^[79], и считал все это чудом. Однако в 1984 г., уже живя в Италии, он просит политическое убежище в США, затем уезжает работать в Швецию. Ему было хорошо в Италии, там был и белый медведь. Однако он уезжает, и потом умирает в Париже в 1986 г.

Этот сон означает возможность, счастливый случай. Если бы я был с ним знаком тогда, то посоветовал бы ему довериться человеку, который помог ему^[80], и остаться в Риме, где он мог сделать очень многое, в том числе и потому, что был здесь очень уважаем.

3 сновидение (9 июня 1980 г.)

«Прошлой ночью я видел сон: будто бы в Москве, кажется на Полянке (прим. автора – центр Москвы), полной машин и людей, среди городской сутолоки я увидел корову, прекрасную темно-шоколадную корову с головой Изиды (прим. автора – черная египетская богиня), с рогами и глубокими человеческими глазами. Она подошла ко мне, я погладил ее, и она, перейдя улицу, пошла вдоль тротуара. До сих пор помню ее запах (…)».

Этот последний сон символизирует его скорую кончину. Если бы я встретил его тогда и он рассказал бы мне этот сон, то я бы спросил, с кем он был и что за женщина ему помогала. На самом деле, рогатая корова с деформированной внешностью древней богини была предчувствием заболевания. Впрочем, проблема всех признанных великими художников (от режиссеров до живописцев и писателей) заключается не столько в деньгах (хотя многие не умели распоряжаться деньгами и теряли их^[81]), сколько в том, что у них были определенные возможности для получения удовольствия, например, сексуального, но при этом проявлялись некоторые особенности, которые не соответствовали предусмотренному их природой способу получения удовольствия. Например, в случае знакомства с великолепной женщиной такой человек не может приблизиться к ней в поисках вдохновения, дружбы, секса, но вступает с ней в контакт для достижения извращенного удовольствия. То есть общение с такой женщиной происходит в соответствии с определенным поведением, фиксированностью, шизофренией. Для многих людей, которых считают «великими», важно, например, смотреть на женщину во время дефекации или, в худшем случае, использовать эти образы в фильмах, поэзии, музыке^[82]. Эти образы переосмысливаются и вызывают желания, что в итоге является некрофилией, любовью к мертвым, наслаждением мертвыми, то есть они обладают патологической тематикой и отбором в контакте и в отношениях с этим человеком.

Следовательно, проблема заключается не в отсутствии секса. Стереотипный характер ограничивает человека во внутреннем мире и приводит к дегуманизации возможного эротически-сексуального плотского контакта. Они всегда хотят этого определенным образом. Имея возможность живого контакта, они сводят его к копрофилии или некрофилии. И тот, кто соприкасается с таким «искусством», вынужден питаться «психологией экскрементов»^[83]. Поэтому такие художники выражают не только собственный крах, но также и патологический отбор, собственный способ импринтинга, загрязняя, таким образом, инстинкт потребителя искусства, у которого впоследствии (в соответствии с предрасположенностью) появятся навязчивые идеи. Официальная критика (от психиатров до священников, правоохранительных органов) проявляет крайний интерес к этому потаенному элементу, который вызывает криминальные проявления: общественные институты зачастую управляются людьми, действующими против человека.

Предложением онтопсихологической школы является возврат к биологической основе человека и повторная проверка моделей его поведения – от музыки до секса – с целью восстановления нормы биологической гигиены, основываясь на научном подходе и интегральном материализме.