Читать книгу: «Туда, где нас нет», страница 4

Жизнь закончилась, так и не успевши начаться? Слишком короткий промежуток был отведен под исполнение моей собственной жизни… Я не успела, просто не успела, как не успевают многие. Каждый думает, что успеет. Успеет сделать что-то стоящее, успеет сказать теплые слова любимым, успеет исполнить мечту, подарить чудо, обнять, любить, ненавидеть, бояться, радоваться, скорбеть, веселиться и просто жить. Нам дается время, чтобы это сделать, сделать то, о чем мы мечтаем каждый день, но откладываем на потом. Мы ждем завтра, чтобы сказать «не сегодня», мы жалеем вчера, потому что не сделали «завтра». И так всю жизнь. Мы ждем чего-то, чтобы сделать «завтра». Мы ждем чуда, хотя можем сотворить его сами. Мы этого не понимаем, поэтому отрицаем. Отрицаем постулаты жизни. Отрицаем свою жизнь, надеясь на неисполнимое «завтра». А оно так и не приходит. А ведь в один, казалось бы, прекрасный день, мы будем ждать завтра, а оно не придет. Оно оборвется через час-два, сутки и ты останешься ни с чем. А после, когда тебе привидится конь, ты захочешь уцепиться за него. И ты уцепишься. Жизнь даст тебе долгожданное «завтра», и оно наступит. Ты будешь рад этому завтра. Попытаешься что-то сделать сегодня, но у тебя не получится этого сегодня. Ты опустишь руки и вернешься к своему «завтра», которое никогда не наступает. И вот, однажды, твое завтра не наступит. И ты опять будешь ждать своего коня, свою жизнь, но его не будет. Ты будешь ждать, ждать, ждать, но он не придет. Ведь два «завтра» не бывает. Никто не дает третий шанс, никто не дает дважды «завтра». У тебя есть «сегодня», которое никто не отнимет у тебя. Так поборись, приложи усилия, чтобы пришло «завтра». Сегодня Хасе уцепилась за «завтра». Уцепилась за жизнь и сегодня она будет бороться дальше. Сегодня – не завтра.

Глава 3

Я очнулась. У меня дико болела голова, а тело как будто побывало в огне. Все жутко болело, руки почему-то слабо тряслись, глаза не фокусировались. Я пыталась сконцентрироваться на мыслях, но они, как облака, то были, то резко пропадали. Решила подняться с кровати – ужасная ошибка, как только я села – тут же упала – сил не было вообще. Легла обратно и провалилась в небытие. И было пусто. Что внутри моего желудка, что в голове. Что только что произошло? Умерла? Я ощупала свои руки и поняла, что они голые. Голые? А где же? Где же? Неужели? Какой ужас! Где мое одеяние? Где твое одеяние? Я чувствовала, как медленно, но равномерно поднималась паника в моем сознании. И с каждой нарастающей волной эта паника давила и давила. Болела голова. Я опять уснула. Бред.

Сколько времени прошло – не знаю. Может я лежала час, а может сутки. Голые руки меня уже не волновали. Мне было и плохо, и больно. У меня было такое чувство, что меня сначала растоптали, как букашку, а потом оставили умирать, но, увы, не получилось. Я открыла глаза, но тут же закрыла – смотреть было больно. Попытаемся что-то вспомнить, Хасе. Ко мне сразу пришло осознание, что только что я была на пороге смерти. Меня выкинули за борт. Но почему я тут? Образ коня появился в моих мыслях. Точно, конь! Но разве такое возможно? Возможно, чтобы конь умел скакать под водой и спасать людей? Бред. Абсурд. Хотя… Это же игра воображения, но это было все таким реальным, его грива, тепло, могучая энергия. Я точно чувствовала его присутствие, его силу и… Жизнь! При его приближении я чувствовала жизнь. Мне была дана жизнь в виде коня. Образ коня глубоко останется в моем сердце, в моей душе и памяти. Конь… Как смысл жизни?

Боль потихоньку смягчалась. Еще одна попытка встать обратилась победой. Я присела на край кровати и свесила ноги. Боже, мои колени! Все колени были перевязаны марлей причем толстым слоем. Вспышка памяти – меня же коленями волокли, вот почему. Коснулась перевязанной раны и немного надавила – больно. Наклонилась, чтобы потрогать пальцы ног – они немели, но тут же отбросила эту идею. Сильная боль пронзила мою голову, и тут же я прислонила руку к лицу. Где, где, где? На моем лице не было ничего – никакой ткани, повязки – мое лицо было оголено. Только что я не решилась вставать с кровати, как просто спрыгнула с нее в поисках чего-то, чем можно прикрыть хоть часть лица и нашла. На миниатюрной деревянной тумбочке лежал кусок какой-то ткани. То, что мне нужно! Я быстро схватила его и как раз вовремя! Дверь в палубу начала со скрипом открываться:

– Джеймс, да она еще наверняка не пришла в себя, она слишком слаба, – с беспокойством говорил кто-то.

Мужчина, скорее всего даже дедушка, оборвал свои слова, когда увидел меня, стоящую около кровати с прислоненной к лицу тряпкой:

– Я же говорил, Альберхт, – с победоносными нотками в голосе проговорил Джеймс. – Мисс, вы уже встали? Как ваше самочувствие? Знаете, я заранее извиняюсь за все сказанное. Просто поверьте, я был дико пьян и …

– Как я оказалась здесь? – перебила я его, – меня же выбросили за борт, кккак? Где мой никаб? Вы видели мое лицо? Какой позор! Отдайте мой никаб! – быстро выпалила я с какой-то даже истеричностью.

– Давай, деточка, все по порядку. Спас тебя Джеймс, надо бы его поблагодарить за это, – спокойно объяснил Альбрехт

– Спасибо, но кто вы? Капитан знает, что он меня спас и… Они, они ж-ж-же мен-я-я…

– Так, – перебил меня Джеймс. – Мисс, послушайте сначала, а потом задавайте вопросы. Когда вас выбрасывали за борт, к счастью или нет, это видел я. В тот момент я думал, что надо бы спасти паренька (я не знал, честное слово, что вы девушка, мисс) иначе всю жизнь корил себя за то, что видел смерть человека и не помог. Капитан с этим матросом были против этого, по крайней мере, я это прочитал в их глазах, когда прыгал с борта за вами. В первые секунды я даже не мог найти вас и уже думал, что вы дне, как увидел, мимо проплывающий ваш никаб, а за ним и вас. Вы тогда были без сознания, ну и собственно начал саму спасательную миссию. Когда я выплыл, меня даже не хотели пускать на борт, если бы не Альбрехт и его угрозы в сторону капитана. Мистер Блэк, ох как был недоволен, но тем не менее нас с вами пустили на борт. Увы, за никабом я не поплыл, вода жуть какая холодная была. Вот и все, ну, вас определили в нашу каюту, больше свободных мест не было. Пролежали вы, наверное, суток двое, – закончил он.

– Но как же я без никаба? У вас есть иголки, нитки? Я сошью новый, – все никак я не могла угомониться. Хасе, о чем-ты? Тут человека ты чуть не потянула за собой, а думаешь все о каком-то никабе! Да я ведь даже не у себя в доме, что ж я в самом деле. У них-то совсем другая одежда наверно.

– Мисс, – ласково начал Альбрехт. – Как мы поняли по рассказам, вы собираетесь в Англию и, поверьте, там ваш никаб точно не понадобится, еще примут за новоприбывшего белого раба. Привыкайте ходить без него для вашей же безопасности.

Что и следовало ожидать! Хотя мне как-то неприятно… Я бы с удовольствием сейчас бы надела его… Для безопасности… Но какой?

– А, забыли представиться вам, – вклинился в беседу Джеймс. – Я – Джеймс, временно практикуюсь у профессора-селекционера Альбрехта, который стоит перед вами, – деловито представился Джеймс.

– В целом Гештальтский, рассказал все, что надо бы знать вам о нас, мисс, могу дополнить тем, что он ведет себя, как болван, не всегда, конечно, но бывает. Очень смышленый молодой человек, немного серьезности ему добавить и будет… – поддразнивал профессор своего ученика.

– Не все без недостатков, также, как и любимый профессор, могу дополнить его высказывание тем, что Вассейдаун бывает очень скучен и зануден, но в то же время, если предложить ему выпить, то никогда не откажет, а иногда и сам может предложить, – с насмешкой ответил Гештальтский. Шах и мат профессору. Их отношения позабавили меня. Неужели реальность? Неужели так просто можно говорить, подтрунивать над кем-то без зазрения совести? Без криков и ругательств?

Да, эти двое любят посмеяться и поиздеваться. Вот оно по-настоящему хорошее отношение между учеником и учителем: оба равны, могут пошутить друг над другом, и никто из них не осадит другого за это. Тем не менее они уважают друг друга и не позволяют лишней дозволенности. Не это ли идеальность, к которой должны стремиться все ученики и учителя этого мира? Знать меру и понимать, что такое уважение? Настоящее уважение, которое ты еще не познала, Хасе. Может быть которое так и не сможешь встретить на своем пути, ведь кто я на этом корабле? Никто. Мои мысли прервали:

– Что же вы можете сказать про себя, наша странница? – с интересом спросил профессор.

– Разве вам обязательно что-то знать обо мне? Это необходимо? – с напором ответила я. Определенно это было лишним, но я только учусь.

Безусловно, я понимаю, что с моей стороны это было невежливо кидаться агрессией на моих спасителей, хотя бы потому, что это знак огромного неуважения. Но я только что пережила смерть и шоковое состояние, я имею право на такое поведение, они должны понять меня. И они поняли это:

– Ну что ж тогда… Захотите поговорить – мы всегда открыты к диалогу, да Джеймс? – спросил профессор.

– Конечно!

И тут последовала минутная пауза, казавшаяся бесконечностью. Мое положение было весьма затруднительно: на корабле двое, которые хотели или хотят утопить меня, одни мужчины и полное незнание своей будущей судьбы. Надо как-то выходить из положения, Хасе. Найти надежных союзников, защитников, хотя, возможно, я уже нашла их, и они сидят напротив меня, внимательно изучая как будто новую странницу книги, появившуюся из неоткуда с непонятной целью и отсутствием каких-либо коммуникативных навыков в общении с мужчинами, да и с женщинами тоже. Про последнее, надеюсь, они не знают, сомневаюсь, конечно. Надо действовать прямо сейчас, первое впечатление ты уже произвела, что играет огромную роль, однако, предприняв что-то сейчас, ты сможешь изменить их видение о себе… Прекращу эту неудобную паузу для обоих сторон:

– Хм… В этой комнате я буду ночевать с вами? – да, получилось не так, как я хотела. Это мои первые попытки.

– Это комната Джеймса с его «помощником», так уж вышло, что даже у профессора нет помощника, а у обычного ученика есть, – с насмешкой проговорил Альбрехт.

– Хватит вам! Не слушайте этого старика, просто отец очень заботиться обо мне, как-никак в первый раз я отправился в такое долгое путешествие почти один. А мой, как вы выразились – «помощник», в первую очередь охраняет меня, – с обидой произнес ученик.

– Охраняет? – безудержно начал смеяться Альбрехт. – Ты сам, кого хочешь положишь! Мисс, послушайте мудрого старика, его отец отправил «следока» за ним, чтобы, боже упаси, он ничего не натворил. Открою завесу тайны: его отец очень влиятельный человек в Англии, даже я его побаиваюсь, вот он и не хочет проблем от своего выродка, поэтому нанял няню, – с полной серьезностью говорил он.

Я узнала все, кроме ответа на свой вопрос. Попробуем еще раз:

– Это все очень интересно, но, где же я буду ночевать? В этой комнате?

Кажется, моя незаинтересованность ни в жизни профессора, ни в жизни самого ученика расстроила обоих.

– Гештальтский, придется вам, мой дорогой, поютиться на одной кровати с вашей няней. Не заставите же вы бедную девушку спать на полу? – мне уже начал нравиться этот старикашка. С его чувством юмора и сарказмом мне еще придется столкнуться, я уверена в этом. – Ох! Совсем забыл! У меня лежат раскрытые семена, совсем памяти не осталось, поэтому я вынужден вас оставить разбираться самим, – промолвил профессор. Выходя из комнаты, все еще что-то бормотал себе под нос про свое беспамятство и старение.

Мы остались наедине. Опять неловкое молчание. И опять меня оставили без ответа на вопрос. Сам Джеймс о чем-то задумался и просто уставился в одну точку. Попытка третья:

– Кхм… Вы задумались о раскрытых семенах или раздумаете над моим вопросом? – с сарказмом спросила я. А что, ну надо же хоть каким-то образом, пускай непривычным для меня способом, задавать вопросы и получать на них ответы.

Джеймс очнулся, словно ото сна:

– О, нет-нет. Вы не угадали. Что же касается вашего вопроса, то я готов уступить вам свой личный уголок за… Хм. Мне интересно узнать ваше имя, все-таки мы с вами будущие соседи, а «мисс» изрядно надоедает. Так что же вы скажете на это, мисс? – с какой-то игрой в глазах он выпытывал мое имя.

Давайте я тоже с вами попробую сыграть, мистер Гештальтский:

– Если мы будем соседями, то вам не обязательно знать мое имя, вам попросту не понадобится оно – зачем вам звать меня? – ход сделан, ждем атаку. Почему я так агрессивна? Все еще отголоски пережитого события или обыкновенная усталость с невероятным чувством голода?

Я ожидала выпад в свою сторону. Мы как будто играли в шахматы: кто поставит шах и мат не было известно. Пока. Я ожидала любой ответ, кроме такого:

– Вы правы. Зачем мне ваше имя? Оставайтесь незнакомкой. Но как воспитанный джентельмен, я все уступлю свое спальное место. Придется потесниться – в этой каюте нас будет трое, – со спокойствием проговорил он. Для него это не было поражением, бой только впереди, по крайней мере его глаза выдавали самого себя. Или я что-то напридумала себе? Все еще воображаешь, Хасе?

– У меня к вам вопрос.

– Задавайте, только свое имя я вам не скажу, обращайтесь ко мне со словами мистер, – насмешливо попросил он меня. Так ведь я уже знала его имя. Или что? Он шутит? Да, мне будет тяжело в первое время.

– Где моя одежда? Неужели… Вы меня переодевали? – с ужасом спросила я.

– Одежда ваша сушится на палубе, не переживайте. А вот насчет переодеваний… Знаете ли, мисс, – он сделал ударение на «мисс» – дразнит. – Так уж вышло, что неподобающе это – было оставить вас в мокрой одежде. Простуда – опасная штука, особенно на судне, особенно, когда команда не имеет каких-либо лекарств. Но, прошу, – опять последовала насмешка. – Не беспокойтесь, вам переодели только верхний слой вашего одеяния и, увы, я ничем не был заинтересован, – тут он уже ели сдерживал смех.

Внутри меня поднялся огонь. А сильное пламя загорелось в моих глазах. Он смеется надо мной? Подшучивает над моим телом! Мерзавец. Хоть он и спас меня, но эти дозволения, которые он проявляет ко мне слишком. Сейчас я отыграюсь. Так, вдох-выдох. Это обычная провокация, как от моих братьев. Провоцируешь, значит. Ты связался не с той Хасе, прежняя бы покраснела и ушла, но пепел не умеет жить, поэтому, получай:

– О, я счастлива, что вы не нашли ничего интересного во мне! Вы не представляете, как я рада! – еще немного давления и будет достаточно. – А сейчас попрошу вас выйти.

Да! В самую точку, Хасе! Видел бы его сейчас профессор. Он явно опешил, а огонь сразу потух в его глазах. Не задавая вопросов, он вышел из каюты. Честно говоря, я и сама не знаю, почему отправила Джеймса за дверь. Видимо, это была окончательная фраза, означавшая победу. Шах и мат, первый раунд окончен. За ним еще сотня…

Я легла обратно в постель. Мои силы были на нуле – об этом давал знать мой журчащий живот. Как бы я не становилась храбрее с каждым днем, как бы я не ощущала свою ценность каждый миг, но все же страх выходить за дверь моего убежища, страх – встреча с этим странным, жестоким и таинственном капитаном. Пожалуй, останусь в постели и подожду, пока кто-то войдет и, возможно (лишь бы это случилось), принесет в каюту еду. Спать мне не хотелось, но есть… Я очень хотела есть. Мой живот как будто был огромным вулканом, который извергается с неимоверной силой и ни на минуту не стихает. Да, вот такое журчание у меня было. Но инстинкт самосохранения, пока пересиливал мое желание поесть хоть что-то. Надо отвлечь свои мысли. Думай о чем-то другом, Хасе. Но о чем? Или о ком? Все мои мысли сводились к моему потенциальному врагу, убийце и, к несчастью, главному на этом корабле – капитану Блэку.

С виду этот человек был даже симпатичен, ему было не более 35, а может он был и моложе. При первой встрече с ним я чувствовала неимоверную сильную энергетику. Одно его присутствие давало понять, что он не так прост, как кажется. Его манера общения – спокойная (голос его был таинственный, не звонкий, а более мягкий и отчетливый), даже в ней чувствовалась сила. Его движения плавны, обходительны. Да он харизматичен и обоятелен! Его внутренняя сила и уверенность – главное оружие против всего этого мира. Так мне казалось. Хотя он и кажется сдержанным человеком, но в его сердце точно полыхает огонь. Сильный огонь, который может пробраться наружу в любую секунду. О да, этот огонь сожжет любого, кто встанет у него на пути. Со мной же это произошло! Хотя, кто я? Обычная и слабая девушка с первого взгляда. Пусть для многих это будет именно так. Неожиданность – еще одно преимущество в любой войне. Хотя какая война? Не уж-то ты превращаешься в сумасшедшего? Наверное это я еще отхожу…

Вернемся к капитану. Он высокий, брюнет, у него темные глаза, можно сказать, что они почти черные. Ты можешь смело утонуть в них, а затем попасться в ловушку. Его взгляд… Не могу описать взгляд этого человека. Это взгляд сильного, невероятно сильного и уверенного человека. Он притягателен. Его глаза работают на него. Сколько девушек утонули в нем? Сотни, тысячи? Я уверена, он этим еще и пользуется. Беспощадно пользуется, как и убивает. Да… Капитан Блэк, вы очень интересны, ваша личность, ваша игра и роль в этом мире. А может он – это мир, а мир – это его игра? Как вы стали таким? С детства таким человек не становится. Тут есть только три фактора: родители, общество и жизненные ситуации. Мне еще придется вас узнать, узнать вашу игру. Придется поиграть с опасным огнем. Дорога до Лондона далека, у меня будет достаточно времени узнать здесь каждого. Что за бред я несу… Опять.

Мои мысли и размышления утекали куда-то вдаль. Мое сознание туманилось. Я решила закрыть глаза и отдохнуть – сейчас все пройдет. Я все еще в стрессе. Я глубоко вздохнула и повернулась на бок. Мне стало жарко. Что-то горячее медленно приближалось к моему телу. Становилось все горячее и горячее. Резко распахнула глаза и поняла, что падаю. Нет, я падала не с кровати, а в какой-то обрыв. Земля резко начала уходить из-под ног, мое дыхание с каждым разом все учащалось, грудь была сдавлена – не могла дышать. Я куда-то падала, чем дальше – тем горячее. Все кругом в огне, летают огненные шары, удушающий запах гари надвигается на меня. Горящее облако идет на меня. Надо что-то делать, но что? Я попыталась помахать руками – ничего. Мое тело полностью остолбенело – я неподвижна. Сильным паром обдало ноги. Боль, я почувствовала сильную боль – ноги ныли. Это невозможно терпеть! Невозможно сдерживать эту боль – я начала кричать. Я кричала до такой мощи, что мое лицо залилось краской и, кажется, кровью. Резкий поток крови хлынул из носа, глаз, ушей – всего тела. Я буквально стала кровавым месивом. Я уже не могла кричать, мне было больно. Последний крик, крик о помощи вырвался у меня с безнадежным вздохом. Секунда и меня обдает горячим паром. Каждая клетка моего тела сжигалась огнем и обдавалась паром. Мое тело кипело изнутри, заливалось горячей кровью, которая текла во все органы. Сердце, мое сердце заполнилось пламенем, меня сжигали изнутри. Меня обдает сильными, смертоносными потоками огня раз за разом. Я сжигаюсь каждый миг и восстаю из пепла миг за мигом. Я чувствую эту боль десятки, сотни раз. Последний вздох, последний крик, последний взгляд – мои силы покидают меня. Закрываю глаза и проваливаюсь в новое облако огня и… Ничего.

Я теряю сознание.

Я сожжена дотла.

Глава 4

– Мисс, мисс!

Через вакуумный барьер я слышала это настырное «мисс». Как будто звук доносился издалека, откуда-то с моря. Я почувствовала, что кто-то трясет меня за плечи.

– Мисс, мисс, просыпайтесь! Альбрехт, Альбрехт! Черт, где же носит этого старика, Альбрехт! Она сейчас точно того.

Где-то послышались торопливые шаги профессора:

– Я уже бегу! Джеймс, возьми себя в руки! Перестань орать как сумасшедший, – задыхаясь кричал Альбрехт.

– Что с ней? – взволнованно спросил Джеймс.

– Ну что ты за человек! Вот поэтому тебя и отправили с нянькой. Никогда в жизни не слышал о лихорадке? – с каким-то оттенком недовольства и разочарования пробормотал профессор.

Профессор что-то наносил мне на лоб, ужасно пахучее, и с ложки давал то ли настойку, то ли чай из трав. Я лежала в полной неосознанности происходящего и автоматически заглатывала странное пойло. Между тем разговор между учителем и учеником продолжался достаточно жарко. Альбрехт рассказывал все про лихорадку и как ее лечить, как бы наставляя своего бездарного ученика. Да, видимо у меня лихорадка.

– Да понял я! Как-никак я селекционер, хоть будущий, а не врач. Она меня еще выгнала из каюты, из моей же каюты! Прошло часа 3, наверно. Решил возвратиться, уже полночь была. Стучал раза 3 – никого ответа. Захожу и вижу: она машет руками и задыхается, сползая с кровати. Да такие вздохи были, что ее грудная клетка как будто рвалась на части. Мне самому стало даже как-то не по себе. Секунд пять простоял, как вкопанный и бегом за вами. Пока бежал, успел помолиться всем богам за ее здоровье! Если умрет – на моей же совести, – быстро протараторил Джеймс.

– Эх, Гештальтский! Учиться тебе жизни еще! Какой год-то пошел?

– А-то вы не знаете! Двадцать третий год идет.

– Память в последнее время подводит, не знаю, что уже делать! Да, видать Лондон меня ждет, сколько месяцев мы уже в пути, – со вздохом и как-то отреченно проговорил профессор.

– Стареете! – со смешком произнес Джеймс в свою очередь.

– Конечно, годы идут. А у тебя, как не было памяти, так ее нет. Хотя заметь, ты намного моложе меня, – подшучивая ответил он. Как мне нравилось наблюдать за их простыми, саркастическими отношениями. Даже не верилось, что один – великий профессор, а другой – просто мальчишка. Они были как два старых друга, которые прожили вместе вечность. Это выглядело славно. Неужели Джеймсу всего 23?

Эта фраза явно зацепила молодого и неопытного ученика, что тут он вспылил, и начались ярые споры с употреблением неприличных слов. Обо мне забыли.

– Жарко, мне жарко, откройте окно… – еле прошептала я. Хоть они и были славными, но их жужжание достаточно доставало меня. Я и так горела…

Оба встрепенулись и, кажется, были рады, что я подала хоть какой-то знак. Я пыталась приподняться с постели.

– Мисс, вам нельзя. Лежите, лежите, мисс! – обеспокоенно говорил мне профессор. – Джеймс, держи ее! Аккуратнее!

– А с виду вы кажитесь слабой, – обратился ко мне молодой человек, пытаясь удержать меня на кровати. Действительно, откуда у меня столько сил?

– Что со мной? Я выжила? Мои ожоги, у меня ожоги! – резко выпалила я, будто погружаясь на раскаленные камни. У меня щипало все тело. Жива?

– Успокойтесь, все ваши ожоги обработаны, ложитесь. У вас началась лихорадка, вы очень слабы.

– Какие ожоги, профессор? – недоуменно спросил Джеймс.

– Джеймс, видишь, что человеку плохо? Хочешь, чтобы ей стало еще хуже? – недовольно ответил профессор. – Иди сходи за едой в соседнюю каюту. Ей нужно что-то есть, сколько она не ела? – тихо прошептал Альбрехт.

– Кто ее знает. Я же не нянька.

– А вот почувствуй себя на моем месте. Может поймешь, что пора взрослеть? – ехидно подметил профессор.

Джеймс вышел из каюты, ворча что-то под нос, и вернулся с едой. Меня накормили. Да, это было тем еще испытанием для всех. Позже вошел, как я поняла вторая «няня» Джеймса. Профессор ушел в свою каюту. Настало время тишины.

Все же странные люди… Как-то помогают мне, беспокоятся, кормят… Они даже не знают, кто я, как я попала сюда и с какой целью. Я им грубила, зубы оскаливала, вела себя самым наихудшим образом, а они помогают мне. Зачем, почему, с какой целью они и сами не знают. Просто видят, что человеку плохо и помогают, не задумываясь об этом. Даже ученик, которого я оскорбила и даже унизила. Даже тот и то помогает. А может так и надо? Может люди должны помогать друг другу? Несмотря на обиды, внутреннее противостояние? Если человеку плохо, почему бы не помочь, если можешь? Помоги и тебе за это воздастся! Помоги нуждающемуся, ведь завтра на его месте можешь оказаться ты. Помоги несмотря на обиду, злость, гнев. Человек сломлен, сломлен судьбой, обстоятельствами, обществом. Он одинок, ему больно, и он хочет, чтобы ему помогли. Да даже если не хочет! Втайне он явно этого ждет. Пусть поможет враг. Говорят, что от ненависти до дружбы (или до любви? Я не помню) один шаг. Так сделай этот шаг, маленький шаг. Каждый человек имеет право ошибаться, но разве каждый заслуживает сильную боль? Как правило только люди причиняют друг другу боль. Ему причинили боль, а он передал ее тебе, ты передашь близкому другу, а тот своему знакомому. И в конце концов, эта боль вернется к тому человеку, который изначально ее причинил. Все пойдет по новой, и вы продолжите причинять эту самую боль до тех пор, пока один из цепочки не прекратит этот круговорот. Может именно тебе стоит сейчас это сделать? Пожертвовать своим эго? Ведь причиненная боль тобой другому, может вернется к близкому другу, разве твоя вторая душа этого заслуживает? Все здесь связано. Без одного не строится другое. Жертвуя сейчас, в будущем, когда тебе будет плохо, ты будешь сломлен, обижен, в слезах, то сделанное добро вернется к тебе с многократной силой. Светлые лучи добра осветят тебя и твою раненую душу. Вот именно тогда и вспомни про содеянное тобой добро. Это добро вернется к тебе. Оно всегда возвращается к своему хозяину. Оно есть всегда, даже в темные дни и ночи. Даже тогда, когда ты не ждешь и не надеешься. Говорят, что надежда умирает последней. Нет. Надежда умирает тогда, когда умирает душа. А душа умирает один раз: когда она готова это сделать. Когда и как умирает душа? О, этого никто не знает и не узнает. Не надо об этом думать. Надо жить, делая добро.

Мне стало намного лучше. Намного. Я открыла глаза с мыслью о новом и неизведанном будущем. Я дышала, по-настоящему дышала полной грудью без страха. Я была благодарна жизни за все, что она дает мне каждый день и миг. Я была наполнена изнутри неимоверной и светлой энергией. Пора начинать проживать этот день! Опять же, откуда во мне столько сил? Просто невероятно, Хасе!

Мои соседи по каюте все еще спали. Джеймс даже посапывал. Я оглядела комнату светящимися глазами в поиске одежды. Но ничего не нашла. Ну что же, пойду в этой простыне. Да, на мне был какой-то странный и бесформенный балахон белого цвета, похожий на простынь. А что, в этом есть свои плюсы: свободно и практично. Я вышла немного шатаясь из каюты и увидела ту лестницу, по которой я когда-то бежала со страхом от отца. Сейчас, проживая ту ситуацию мысленно, я спокойна, для меня это пережитки прошлого и ничего более. Пора отпускать прошлое, Хасе. Жизнь идет дальше, а именно сейчас, в этот момент. Я поднялась на палубу. Восход. Был восход солнца. Что у меня вызывает это природное явление? Чувство свободы и жизни. Я вдохнула полной грудью. Как это было здорово – дышать. Оказывается, я была тут не одна. Капитан Блэк тоже наблюдал за разрастающейся свободой в виде солнечных лучей. Я поежилась. Неужели и второй раз кинет? Ну это будет настоящим свинством. Я не спешила прятаться или идти к нему. Понаблюдать за человеком, который полностью не защищен в данный момент – настоящая удача, я бы сказала роскошь. Он стоял в середине судна, почти как я, перед своей смертью-возраждением. Он задумчиво смотрел вдаль и был как-то напряжен изнутри. Нет, в его взгляде было спокойствие и умиротворение, но энергия. Я чувствовала скованность в нем, в его теле. Почему я так наблюдательна? Может иногда мне все это кажется? Но мое чутье и интуиция не должны подводить меня. И тут мои мысли понеслись в реки рассуждений о том, сумасшедшая ли я или нет. Но как всегда я была прервана:

– Мисс, вы любите следить? – обратился ко мне капитан. Он даже не повернулся, но я быстро встрепенулась и пробудилась от своих мыслей. Бежать? Кричать?

Неужели он заметил меня? Как? Я не издала ни звука. Еще раз убеждаюсь, что он не простой человек. Времени было у меня очень немного, чтобы придумать стоящую фразу, поэтому я просто ляпнула:

– А вы что в первый раз видите восход солнца? Может еще раз искупаете меня? А? – я попыталась спародировать первую фразу, как бы матрос это бы сделал.

– О, не знал, что вы на самом деле старый матрос без мозгов, – весьма оскорбительно ответил он мне, не оглядываясь в моя сторону.

– О, не знала, что вы убийца, – еще одна стрела в его сторону.

Я выстрельнула в самое яблочко. Он явно не ожидал этого и наконец оглянулся в мою сторону.

– Так вы все еще обижаетесь на меня? – с ехидством спросил он. Он, что, каждый день так встречает гостей? Каждый раз их топит?

Еще одна провокация. Вы думаете, мистер, что связались с обычной рабыней? Как же вы ошибаетесь.

– Обижаюсь ли я на убийцу? Странно слышать от вас такой глупый вопрос. На убийцу не обижаются, он же не человек. Знаете, это, как обижаться на стол за то, что ты сам об него ударился. Поэтому нет, надеюсь вы поняли. Хотя… – играю с огнем. Хочешь еще раз искупаться, мисс?

– Да вы сумасшедшая, если считаете меня убийцей! Хотел бы убить, затащил в каюту и стрельнул бы в голову и дело с концом. Для вас это было всего лишь наказание. Профессор сказал, что вы бредите, так может сейчас я иллюзия для вас, мисс? – с усмешкой спросил Блэк.

– Вас не должно интересовать здорова ли я или нет. Это не вашего ума дело, – резко осадила я.

– Не забывайте, что вы находитесь на моем корабле, едите мою еду и живы благодаря мне, – осадил меня в ответ. – Ведите себя соответствующе, пока вы здесь, иначе окажитесь за бортом.

– Сегодня я завишу от вас, а завтра вы от меня, – окончательная фраза была сказана, и я развернулась и обратно пошла в каюту. Но ведь он прав…

Настроение с утра уже было слегка подпорчено. Но несмотря на это мне стало легче морально. Как будто тяжелый груз злости был скинут с моих плеч капитану. Тем не менее он легко принял его. Я ему верила. Почему? Не знаю. Интуитивно. Это была женская интуиция, и я ей доверяла. Если б хотел – застрелил. Конечно, он знал, что в тот момент, когда меня буду скидывать с палубы, кто-то обязательно появится из селекционеров. Кто-то неравнодушный, добрый, порядочный… Этот человек и появился. Как же он все продумал! Он изначально все знал и предугадал. Еще одно подтверждение того, что он очень непрост и умен. Что он за человек? На этот вопрос я не могу пока ответить, но это только пока. Хотя возможно это была всего лишь случайность, а ты пытаешься его оправдать… Вопрос, зачем? Он тебя чуть не утопил со своим приспешником. Гнусным приспешником!