Витязь

Глава VI. Павел

Павел Александрович Корнилов был незаконнорожденным сыном генерал-аншефа, дворянина Александра Яковлевича Корнилова. Матерью же Павла являлась балерина петербургского Большого театра, Арина Матвеевна Собакина. Прекрасная Арина, одна из танцовщиц балетной труппы, несколько лет подряд состояла в тайной любовной связи с генералом Александром Корниловым, который держал на Офицерской улице для нее небольшой дом с колоннами и садом. Когда же Арина оказалась тяжела, Александр Яковлевич остыл к ней и нашел новую пассию, более молодую. Оставив дом и слуг на Офицерской улице в распоряжении Собакиной, генерал Корнилов более не жаждал иметь с ней ничего общего, назначив танцовщице довольно приличное содержание до конца жизни. Хотя Арина и пребывала в расстроенных чувствах несколько дней, получив в письме от генерала известие о разрыве отношений, и даже задумывала от горя свести счеты с жизнью, все же она не решилась на такой отчаянный поступок.

В июне 1786 года Арина Собакина удачно разрешилась от бремени крепким мальчиком, сыном генерала, а на вторые сутки корзина с младенцем и запиской была доставлена посыльным во дворец Корниловых на Вознесенском проспекте. Жена генерала Корнилова, Наталья Николаевна, тогда еще благополучно здравствующая, закатила мужу грандиозный скандал, подтвердив досужие сплетни о беспутстве и изменах мужа. Александр Яковлевич, выслушав со стоическим спокойствием истерические вопли и бурные слезы мнящей себя опозоренной супруги, заявил ей, что новорожденный мальчик останется в его доме, раз матери-танцовщице малыш не нужен. Хоть и неофициально, но уже тогда генерал признал своего сына и через две недели велел крестить его по православному обычаю, дав ему имя Павел.

Итак, Павел-байстрюк остался в детской великолепного особняка отца. К малышу была приставлена кормилица, а чуть позже и няня, как и полагалось в дворянских семьях. Родная мать Павла, танцовщица Собакина, умерла от холеры, когда мальчику было четыре года, так ни разу не пожелав увидеть своего сына.

Помимо Павла, у Александра Яковлевича Корнилова было три старших сына от законной супруги, и они также жили вместе с родителями в огромном дворце. В 1796 году умерла Наталья Николаевна, и отставной генерал-аншеф зажил весьма вольготно и весело, совершенно не заботясь о правилах приличия, принятых в русском обществе. Устроив просторные покои в одном из флигелей своего дворца, обставленные роскошно и в восточном стиле, он требовал ежемесячно привозить из подвластных ему деревень молоденьких крепостных девушек. Пройдя осмотр у генерала, самые красивые и покладистые девицы оставались жить в восточном крыле дворца. Еще с молодости генерал слыл большим сладострастником и любителем женщин, имея огромные деньги и власть, чтобы услаждать себя выполнением прихотей, нисколько не заботясь о репутации и мнении высшего общества. Александр Яковлевич чувствовал себя восточным владыкою, имея в своем «гареме» до двадцати время от времени сменяемых «наложниц».

Павел с детства видел великолепную, роскошную, яркую жизнь, которая окружала его во дворце отца, но всегда ему давали понять, что он всего лишь незаконнорожденный сын, хотя он и ел за одним столом с отцом и старшими братьями. Няня его была простой, средних лет дворовой бабой и ничего, кроме заботы и ласки, брошенному всеми ребенку дать не могла. Когда мальчик подрос, отец пожелал, чтобы его воспитанием занимались гувернеры, которые были и у его законных детей: Александра, Захара и Ивана. Оттого Павел получил блестящее по тем временам образование.

Генерал Корнилов вовсе не радел о своем младшем побочном сыне и скорее принужден был выполнять свой отцовский долг по отношению к нему, оттого заботился о мальчике, не более того. Старшие братья игнорировали Павла с раннего детства, считая его не ровней себе, и бывало, даже задирали маленького Павлушу. Но, еще с детства имея своевольный, бойцовый характер, Павел не давал себя в обиду и порой вступал в драку со всеми тремя братьями, получая синяки и тумаки от старших. Его твердый характер и внутренняя сила все же смогли через какое-то время восхитить его самого старшего брата Александра, который был старше Павла на восемь лет. Именно Александр, который был главным наследником всего имущества отца, когда Павлу едва исполнилось двенадцать лет, встал на защиту юноши и потребовал от двух своих младших братьев, чтобы они относились к Павлу с уважением. Именно после этого конфликтов с братьями у Павла более не было.

Когда Павел подрос, его отец, Александр Яковлевич, заявил, что, возможно, завещает молодому человеку небольшое содержание для достойной жизни, но должностей и почестей Павел должен будет добиться сам. «Я не собираюсь покупать вам должность при дворе или чин в армии, как моим законным детям», – заявил Павлу уже пожилой генерал Корнилов. Надо заметить, что должности при дворе или чины в армии просто покупались, а выслуга лет в армии начинала исчисляться с рождения ребенка. И к своему совершеннолетию юноши из богатых дворянских семей часто уже имели чины капитанов или подполковников. Тем самым Александр Яковлевич опять указал Павлу на его место незаконнорожденного сына. Но молодой человек совсем не огорчился, ведь он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы добиться больших высот в военной карьере. Физическая крепость, умение прекрасно держаться в седле, выносливость, сила духа и желание проявить себя составляли сущность Павла. А такие умения, как знание языков, литературы, математики, истории, владение стихосложением, которые он изучал наравне со старшими братьями, очень пригодились Павлу в будущем.

Во времена царствования Александра I Благословенного, как окрестили его в народе, дворянин мог поступить на военную, штатскую или придворную службу. Надобно оговорить, что еще в прошлом веке Екатерина II своей «жалованной грамотой» освободила дворян от обязательной службы. Оттого молодые дворяне могли не поступать на службу, а жить в своем родовом поместье и заниматься своими вотчинами. Но редко кто этим пользовался. Ибо в приличном обществе считалось, что дворянин, как представитель лучшей части общества, должен отдать свои знания, жизнь, энергию на службу Отечеству и государю. В те времена это было нормой, негласным правилом, и дворянин, не искавший службы, вызывал в высшем обществе лишь презрение и кривотолки.

Самой почетной и уважаемой из всех трех видов службы считалась военная. Престиж офицера, защитника Отечества, был непомерно высок и являлся неким эталоном мужественности и достоинства. Многие дворяне выбирали именно эту стезю. Правда, часто через некоторое время дворяне с военной службы переводились на штатскую или уходили в отставку. Тем не менее каждый дворянин считал делом чести отдать свой долг государству, поступив служить хотя бы на некоторое время.

Павел не стал исключением. Еще с детства бредивший армией, в свои пятнадцать лет юноша выпросил у отца позволения отпустить его на обучение в шляхетский кадетский корпус. Его отец не стал этому противиться, ибо всегда недолюбливал младшего сына. Узаконив и официально признав Павла как своего сына и тем самым присвоив ему дворянский титул, Александр Яковлевич выполнил желание младшего сына и отправил его на учебу.

В двадцатилетнем возрасте Павел закончил Второй кадетский корпус и в 1806 году был выпущен в армию в чине корнета и направлен в Гродненский гусарский полк. Боевое крещение молодой Корнилов со своим полком прошел в 1807 году в сражении при Прейстиш-Элау. И проявил себя как храбрый и отчаянный офицер. После этой военной кампании за героизм и мужество получил повышение по службе и чин штабс-ротмистра. Позже, в военную кампанию в Финляндии в 1808–1809 годах, Павел отличился в отчаянном рейде по льду через Ботнический залив, где у шведских берегов вместе с тремя эскадронами гродненцев он и его товарищи разгромили шведский полк егерей, глубоко вклинились в тыл врага. За данную опасную и трудную экспедицию-бой император Александр Павлович все нижние чины щедро наградил деньгами, а высшие – орденами. Именно тогда Корнилову был пожалован чин ротмистра и орден Святой Анны четвертой степени.

В последующие несколько лет, до начала войны с Наполеоном, Павел часто посещал Петербург. Александр Яковлевич, наслышанный о военных подвигах и успехах сына, был весьма горд за своего отпрыска и часто прилюдно хвалил его. В 1811 году, на двадцатипятилетие Павла, на именины, генерал Корнилов подарил ему небольшой особняк в центре Петербурга, две тысячи душ крепостных и восемьсот тысяч рублей деньгами. Из простого байстрюка Павел превратился в завидного жениха, хорошую партию для девиц из благородных семейств столицы. Однако женитьба не интересовала Павла, ибо он еще не нашел ту женщину, которая смогла бы покорить его сердце. Да и вообще, свобода ему была более по душе. Старший брат Корнилова, Александр Александрович, довольно хорошо относился к младшему брату и часто приглашал его на приемы и балы, которые устраивал в своем дворце в Петербурге.

Было раннее прохладное утро, рассвет едва занимался. Частые капли сильного дождя барабанили по ткани палатки. Прошло уже два дня после того страшного нападения французов на лагерь. Лиза проснулась от тупой боли в плече. Рана сильно болела. Застонав, она повернулась на другой бок. Но боль стала еще сильнее. Снова застонав, она поняла, что не сможет больше заснуть. Она невольно открыла глаза и тут же вздрогнула. Над нею возвышалась широкоплечая фигура Павла. Он был в одних лосинах, босой и стоял у ее походной койки и мрачно смотрел на нее. «И давно он стоит? Отчего его глаза так странно блестят?» – подумала Лиза. Увидев, что девушка проснулась, Корнилов участливо спросил:

– Рана болит?

– Да. Ноет, сил нет. Доброе утро, – хрипло произнесла Лиза. В горле у нее пересохло.

– Необходимо осмотреть рану, кровотечение могло открыться. Возможно, повязка сползла, – сказал Павел важно и настойчиво посмотрел ей в глаза. – Садитесь и снимайте рубашку…

Он отошел от нее и приблизился к сундуку, где лежали корпии и бинты.

Лиза, поморщившись от боли, села на койку. Она спустила ноги и, нащупав кончиками пальцев ботиночки, ловко сунула туда свои ноги и встала. Павел обернулся на шум. Девушка стояла рядом с койкой в своей длинной холщовой рубашке до пола. Павел прекрасно видел очертания ее юного соблазнительного тела. Отчетливо вспомнив картину ее прелестной высокой полной груди, он судорожно сглотнул, понимая, что безумно хочет снова увидеть ее полуобнаженной. От этой мысли молодой человек начал нервничать. Последние два дня он перевязывал Лизу сам, и каждая перевязка стоила Павлу неимоверных усилий и железной выдержки. Теперь же руки его задрожали от предвкушения. Пытаясь скрыть свои желания, он возмущенно выдохнул:

– Зачем вы встали?

– Я хочу пить, – прошептала Лиза пересохшими губами. – Я могу сама взять…

– Как же, – перебил ее Павел резко, быстро подходя к девушке и усаживая ее на койку, властно надавив на ее здоровое плечо. – Еще вчера у вас кружилась голова. Когда я рядом, неужели вам трудно просто попросить меня?

– Мне уже лучше, – заметила Лиза тихо, смотря снизу вверх на его мужественное лицо.

– Да уж, конечно. Что-то я никак не вижу этого.

Корнилов важно подошел к столу и взял крынку с водой. Приблизившись к Лизе, он сел рядом с ней на койку и поднес сосуд к ее губам. Лиза попыталась взять крынку здоровой рукой, но Павел не отпустил крынку, не дав ей взять и намереваясь поить ее сам. Он наклонился над нею. Лиза опустила руку и приняла его помощь, понимая, что у нее нет сил вновь спорить. Она начала пить, а Павел, засмотревшись на ее пушистые темные ресницы, в какой-то момент, не рассчитав, чересчур сильно наклонил сосуд, и часть содержимого вылилась на рубашку Лизы. Он немедля убрал крынку от ее губ и смущенно заметил:

– Простите…

Павел завороженно смотрел, как влажное пятно расползается по правой груди девушки. Тонкая ткань ее рубашки вмиг намокла и облепила ее правую грудь. Корнилову показалось, что через рубашку он видит розовую плоть.

– Благодарю, мне достаточно, – произнесла Лиза, отстраняя его руку с крынкой. Павел же уставился на ее губы, на которых блестели капельки воды, чувствуя, что его накрывает неистовая волна желания. Как же он хотел оказаться на месте этих капель. Он неистово желал прикоснуться губами к ее губам, очень осторожно, ласково. Так, чтобы не испугать ее. От напряжения и усталости все мысли смешались в голове молодого человека: о ее прелестях, нескончаемой войне, о диком желании и постоянной опасности.

– Что-то не так, Павел Александрович? – спросила Лиза, нахмурившись, поймав его взгляд на своих губах.

Павел как будто опомнился и, резко отстранившись от нее, вскочил на ноги. Проворно убрав крынку, он спустя минуту вернулся к Лизе с корпией и бинтами и, усевшись на ее койку, начал все это раскладывать на одеяле.

– Снимайте рубашку, – велел он. Лиза, морщась от боли, начала развязывать тесьму, которая удерживала горловину рубашки. Она видела перед глазами его обнаженный торс – мощный, сильный и рельефный, ибо Корнилов расхаживал по палатке босой и в одних темных лосинах. Едва она спустила рубашку с плеч, опустив ее на талию, прикрывая все, что было ниже, Павел придвинулся к ней и начал осторожно развязывать повязку. – Оттого, что вы постоянно двигаетесь да ходите тайком в лес, вместо того чтобы лежать, ваша рана и не заживает, Елизавета Андреевна. Вот, как я и говорил, рана намокла, – наставительно попенял ей Павел, снимая последние бинты. Он не спускал темного взора с ее прелестей, открывшихся его взору, невольно сопоставляя размер своих ладоней и полноту ее груди.

Лиза чувствовала себя до невозможности нервозно. Как бы она хотела, чтобы брат Петруша поскорее забрал ее отсюда. Если бы покойный отец видел ее нынче, он ужаснулся бы. Она, обнаженная, находилась в походной палатке посреди лесов и множества военных, наедине с мужчиной, который не являлся ее мужем. Однако Лиза понимала, что Павел не виноват во всей этой трагичной ситуации, в которой она по наивности и самонадеянности оказалась, и он лишь помогал ей теперь. И она очень нуждалась в его помощи. Молодой человек уже обработал заживляющей мазью ее рану и начал накладывать чистые бинты.

– Мне так неловко перед вами, Павел Александрович, – робко начала Лиза заискивающим голосом.

– Да будет вам, – отмахнулся Павел, задержав взгляд на ее сосках, которые подрагивали от его действий с бинтами. Судорожно сглотнув, он быстро отвел взгляд от ее груди и сосредоточился на ране. – Я уже вам говорил, что не смотрю на вас. Вам не нужно смущаться.

– Я не про это, – сказала Лиза, видя, как его сильные ловкие руки колдуют над ее раной, проворно забинтовывая ее плечо и грудь.

Его пальцы дрожали, задевая ее нежную кожу, и он хмурился, пытаясь держать себя в руках. Но неуемное вожделение в его теле возрастало с каждой минутой. Это ужасно раздражало Павла. Он не понимал, отчего близость девушки так действует на него. Еще никогда он так сильно не желал ни одну женщину, как жаждал Лизу в этот момент. В его горле пересохло, а взор затуманился. Он боялся того, что она заметит его напряженное состояние. Но, вглядываясь в невинное лицо девушки, он понял, что она даже не подозревает о его муках и впрямь верит в слова о том, что он не смотрит на нее.

– Тогда о чем же? – глухо произнес он, заканчивая бинтовать.

– Вы спасли меня, ухаживаете за мной, – начала Лиза и с нежностью посмотрела в его серо-зеленые глаза. От ее прелестного, ласкового взгляда Павел окончательно потерял голову. – Мне не отблагодарить вас…

– Довольно, Елизавета Андреевна! – недовольно буркнул он в ответ. Да, он хотел от нее благодарности, но совершенно иного рода. И Корнилов прекрасно понимал, что его желания в данный момент неосуществимы. Ибо в данной обстановке эти желания были слишком непорядочны, порочны и гнусны по отношению к этой невинной чистой девушке. – Я уже говорил вам, что вы ничем не обязаны мне. Будь на вашем месте другая женщина или мужчина, я сделал бы для них то же самое.

Последняя его фраза была откровенной ложью, и Корнилов прекрасно осознавал это. Да, вначале он случайно оказался рядом в том злополучном лесу, где на нее напали французы и он спас ее. Но затем все его действия были направлены на то, чтобы девушка оказалась не просто ближе к нему, а находилась под его постоянным надзором, полностью в его власти. Именно поэтому он до сих пор не написал ее брату, хотя и сказал ей, что сделал это. Он боялся того, что Лиза после этого сможет быстро исчезнуть из-под его опеки. Прекрасно осознавая свои тайные мотивы, а также ее наивность, благодаря которой ему легко удавалось обманывать девушку, Павел почувствовал злость, ощущая себя гнусным соблазнителем. Вскочив на ноги, он схватил окровавленные бинты и быстро подошел к ведру, где был мусор.

– Вы очень добрый. Заботитесь обо мне, словно брат, – сказала Лиза ласково. Он резко развернулся, ибо ее слова задели его за живое, и стремительно приблизился к ней.

– Отчего вы это говорите? – яростно сверкая глазами, раздраженно прошипел он. – Я не ваш брат. И я не добрый герой, каким вы меня все время представляете. И отнюдь не такой, как вам кажется! И перестаньте говорить эти слащавые словечки. Они мне претят!

Павел ощущал, как его окутывает туман влюбленности и желания. Но он не мог сказать ей об этом. Ее ласковые слова лишь подливали масла в огонь его страсти, разжигая в его душе еще больший пожар.

Испугавшись порывистого и нервного выпада Корнилова и его горящих глаз, Лиза судорожно сглотнула. Павел быстро развернулся и начал скоро одеваться, видимо, не собираясь вновь ложиться спать. Спустя пять минут он покинул палатку, оставив девушку в одиночестве и в недоумении от того, что она сказала не так, раз он вышел из себя?

Глава VII. Соблазн

Весь следующий день Лиза провела в одиночестве. По просьбе Корнилова к ней пару раз приходил солдат с полевой кухни и приносил еду. Ближе к вечеру ее навестил Аристарх Иванович, осмотрев рану и сделав перевязку, извинился, что не мог посетить ее ранее из-за большого количества раненых, которым срочно требовалась его помощь.

Корнилов вернулся в палатку поздно вечером и был неприятно удивлен, застав там Власова, гусара из своей роты, который услужливо принес ужин Лизе. Павел холодно осведомился, для чего он здесь, и Власов просто ответил:

– Я последние дни навещаю Елизавету Андреевну, пока тебя нет. Вдруг она кушать захочет или еще чего? Сашки-то нет более.

– Спасибо Сергею Михайловичу, принес мне ужин, – сказала тихо девушка, которая сидела на постели в простом темном платье. Ее волосы были, как и обычно, распущены, поскольку одной здоровой рукой она могла только расчесывать их. Ее локоны свободно золотистым покрывалом падали на ее плечи и спину, придавая ее и без того прелестному юному лицу невероятную притягательность.

Услышав слова Лизы, Павел помрачнел и начал нервно стягивать с себя запыленный ментик, между делом бросив:

– Власов! Тебя вроде Федор Васильевич разыскивал.

Услышав имя полковника Ридигера, Сергей сразу же встрепенулся и, быстро извинившись перед Лизой, стремительно покинул палатку. Когда они остались одни, Корнилов, бросив недовольный взор на девушку, направился к умывальнику.

– Не знал, что в мое отсутствие к вам гости нахаживают, Елизавета Андреевна, – колко бросил Павел, снимая одежду.

– Сергей Михайлович только пару раз был, сегодня да вчера. Да еще Аристарх Иванович заходил, вытянул нитки из раны и перевязку мне сделал. Он сказал, что рана у меня вполне хорошо выглядит и перевязку можно один раз в день делать отныне.

– Вижу, что у вас все прекрасно, – язвительно, не оборачиваясь, бросил Корнилов. Окончательно скиснув от последней новости, Павел с шумом и брызгами начал мыться. Мысль о том, что в его отсутствие гусары его полка могут, как и Власов, спокойно захаживать к раненой девушке, решительно не нравилась Павлу. В его голове появилась мысль, ревнивая и нелепая, как скрыть и защитить Лизу от других особей мужского пола.

Весь вечер Павел был не в духе, дулся и был не расположен к разговорам с Лизой, которая тихо прилегла, сняв платье, и пыталась уснуть.

Корнилов же долго возился с принесенным ужином, потом брился, затем чистил свое оружие. Тяжело вздыхая, он обдумывал, что делать дальше. Оставлять девушку одну в полку, где было более пяти сотен мужчин, представлялось ему опасным. Он не мог быть все время при ней и наблюдать за всем, что происходило вокруг Лизы. Самым правильным было бы немедленно отписать ее брату, чтобы он увез ее в безопасное место. Как-никак, через неделю Лиза поправится, раз доктор велел перевязывать рану реже. Но мысль о расставании с девушкой была для Павла невыносима.

Корнилов проснулся от пронзительного крика Лизы. Открыв глаза, он насторожился.

– Нет, нет! – вновь дико закричала Лиза.

Было темно. Дождь закончился. Проворно вскочив на ноги, молодой человек быстро зажег свечу и подошел к девушке. Лиза во сне металась, елозя головой по подушке. Он положил руку ей на лоб, проверяя, нет ли у нее жара, но его не было, и, облегченно вздохнув, Павел наклонился, потряс девушку за здоровое плечо, пытаясь разбудить.

– Лизавета Андреевна, проснитесь, – тихо позвал он ее. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него неосознанным взглядом. – Вам плохо? – спросил участливо он.

– Мне снилось то ужасное нападение, – прошептала она глухо, садясь на постели и обхватывая себя руками. Ее взор был лихорадочным и испуганным.

– Ясно. Вы вся дрожите, – отметил Павел. Он проворно отошел и, стянув со своей койки одеяло, вернулся и присел рядом с Лизой. Словно ребенка, закутав девушку в свое одеяло, он прижал ее легкое тело к своей груди и начал осторожно гладить ее по голове, словно ребенка. – Вы не должны бояться. Я здесь, рядом и никому не дам вас в обиду.

– Я знаю это, – проникновенно заметила девушка, чувствуя, как ей спокойно в его сильных теплых объятиях. Его рука продолжала ласково успокаивающе гладить ее волосы. Лиза вновь ощутила боль в плече и вымолвила: – Рана опять ноет…

Павел долго смотрел на нее, как будто что-то обдумывая. Через миг он осторожно отстранился от Лизы и направился к своей походной сумке. Достав оттуда кожаную фляжку, он приблизился к девушке и, открыв крышку, приблизил горлышко к губам Лизы.

– Пейте, – властно велел он. Лиза недоверчиво посмотрела на него. Только сейчас она осознала, что молодой человек не одет и стоит перед нею босым и в одних лосинах. Его широкие плечи, мощный торс вкупе с длинными, сильными ногами и рельефно обозначенными мышцами на руках вызывали у девушки восхищение. Она смущенно перевела взор с его великолепного тела на лицо и остановила взгляд на коротких темно-русых волосах, думая, что это самое безопасное место для созерцания. – После этого боль немого притупится. Это коньяк, – пояснил он. – Пейте маленькими глотками.

Лиза выпила несколько глотков. От крепкого напитка у нее перехватило дыхание, обожгло горло, и она закашлялась. Павел настоял, чтобы она выпила еще немного, и девушка послушно сделала это. Закрыв фляжку, он уже собирался отойти от нее, как она вдруг попросила его:

– Побудьте со мною немного, Павел Александрович, прошу вас. Когда вы рядом, мне спокойнее.

Ее молящие, прекрасные, зеленые озера глаз показались ему бездонными. Нахмурившись, молодой человек молча положил фляжку на скамью и вновь уселся рядом. Осторожно обняв Лизу, Корнилов прижал ее к своей груди. Вновь его рука начала ласково гладить ее по светло-золотистым распущенным волосам. Ее близость вызывала в нем страсть, и Павел попытался разрядить обстановку:

– У вас мягкие волосы, точно шелк…

– Неужели?

– Да, очень приятные, – сказал он как-то неуклюже, но вполне искренне.

Лиза улыбнулась у него на груди и заметила:

– Мне кажется, что вы хотите сказать мне комплимент?

– Ну да, – заметил Павел недовольно, понимая, что она подтрунивает над ним. – Я не умею говорить красивых слов девицам.

– Я уже поняла это. И все же мне нравятся ваши слова.

Они сидели какое-то время молча, втайне наслаждаясь близостью друг друга.

Павел понимал, что так близко находиться к Лизе, а уж тем более обнимать ее слишком опасно. И совершенно не удивился, когда спустя некоторое время его дыхание стало прерывистым и в его голове стали возникать сладострастные интимные образы, главной героиней которых была именно Лиза.

Лиза чувствовала, как голова ее пустеет и заполняется сладостным хмельным туманом. Боль в ране притупилась, и девушка блаженно расслабилась. Сильные руки Павла обнимали ее, прижимая к широкой груди, и это приносило Лизе несравнимое удовольствие. Ее личико было как раз на уровне его плеча, а щека лежала на его ключице. Лиза отчетливо видела его обнаженный до пояса торс с небольшой порослью темно-русых волос на груди. Это молодое тело мужчины влекло и волновало. Ей вдруг вспомнилось, что у нее есть муж – неприятный лицом и шамкающий беззубым ртом старик, который имел на нее все права. Лиза горько, прерывисто вздохнула и задумалась. А если бы ее мужем был Павел? От этой мысли девушка вся затрепетала, и ее сердце забилось в бешеном темпе. Вдруг в душе она ощутила дикую обиду. Она, такая молодая, должна была провести свои лучшие годы со стариком, а не с этим невероятно притягательным молодым человеком, лишь от одного прикосновения которого ее сердце начинало биться быстрее. Она тяжко вздохнула, предчувствуя, что, возможно, уже никогда не сможет быть счастлива в любви и жить с тем, кого действительно хотела бы видеть своим мужем. В душе Лиза понимала, что все это вскоре закончится, а она отчаянно хотела быть счастливой, хотя бы на краткий миг, хотя бы на мимолетное мгновение. Пусть это будет предательством и гнусностью по отношению к Арсеньеву, но она не пожалеет ни о чем. И сию минуту, в этот краткий миг счастья, ей было все равно. Она словно обезумела.

Лиза немного отстранилась от Павла. Почувствовав это движение, он выпустил ее из своих объятий. Ее взор изменился и стал откровенно призывным, влекущим и словно засветился нежностью изнутри. Она видела, что он как-то непонимающе и внимательно смотрит на нее. Она чуть опустила одеяло и вынула здоровую руку. Улыбнувшись невозможно сладострастно и нежно молодому человеку, она проворковала:

– Вы такой сильный, Павел Александрович…

Вдруг она протянула к нему руку и очень осторожно провела кончиками пальцев по его обнаженному плечу.

Почувствовав ее робкую ласку, Павел, опешив, резко выпрямился. И только тут заметил, что на нем лишь нижние лосины, которые обтягивают бедра. Он так переволновался за нее, когда она начала кричать, что даже не оделся. Пальчики Лизы побежали дальше по его сильной шее и обнаженной мускулистой груди.

– Что с вами, Елизавета Андреевна? Что вы делаете? – удивленно спросил Павел, смутившись, и напрягся всем телом. Молодой человек молниеносно обхватил кисть девушки своей ладонью и отстранил ее ручку от своей кожи, ощущая, как его сердце бешено забилось от ее ласки и близости. Он внимательно посмотрел в ее огромные глаза цвета мяты, и тут его осенило. – Боже, да вы пьяны! – выдохнул он, поняв наконец, что стоит за ее вольными речами. Отпустив ее ручку, он велел: – Ложитесь, Лиза, я гашу свечку.

Корнилов попытался встать, но ладошка девушки тут же легла на его локоть, останавливая. Лиза, скинув с плеч одеяло, придвинулась к нему ближе. Павел вынужденно остался рядом с нею, окончательно остолбенев. Он совершенно не ожидал, что эта прелестница и скромница, которая была так притягательна и желанна, будет вести себя с ним подобным образом, всем видом и взглядами показывая, что он нравится ей.

Испепеляя его проникновенным взором ярких зеленых глаз, Лиза прошептала:

– Вы боитесь меня?

– Похоже, ваша рана перестала болеть, – заметил молодой человек глухо, хмурясь. В том месте, где прикасалась ее ручка, его локоть словно горел огнем.

– Ничего уже не болит, – ответила Лиза и придвинулась вплотную к молодому человеку, приподняла свое лицо к его лицу и, ласково глядя на него снизу вверх, проникновенно добавила: – Мне кажется, что я никогда не встречала мужчину такого притягательного и мужественного, как вы…

– Елизавета Андреевна, замолчите, – глухо, прожигая ее горячим взглядом, пробормотал Корнилов. В его висках уже бешено стучала кровь, а его голову кружил ее сладостный, притягательный запах.

– Мне приятно на вас смотреть, – продолжала Лиза, и ее ручка вновь приподнялась, и она чувственно провела тонкими пальчиками по его подбородку. – Вы невозможно красивый…

– Завтра вы будете чувствовать себя неловко от того, что говорите мне сейчас, – выдохнул Корнилов из последних сил.

– Почему неловко? – спросила по-детски наивно она. – Я говорю о том, что чувствую.

Она нежно провела ладонью по его щеке и несмело прикоснулась пальчиком к его горячим, твердым губам. Павел вновь резко схватил ее запястье, отстранив ее нежные пальчики от своих губ. Он чувствовал, что от этой сладостной пытки и напряжения его сердце вот-вот разорвется на тысячи кусочков.

– Все, заканчива… – голос его прервался, ибо Лиза наклонилась к его руке, которая удерживала ее ладонь, и губы девушки прижались к сильным длинным пальцам молодого человека. – Что вы делаете? – выдохнул он, видя, как ее губы нежно целуют его пальцы, переходя от одного к другому.

Павел чувствовал, что уже не в силах сдерживать себя. Сначала эти ее речи о его силе и красоте, а сейчас она целовала ему руки. Разве можно было выдержать эту сладостную муку? Он уже так долго терпел, не смея прикоснуться к ней. Вспомнил, как прелестно ее тело под рубашкой. Перед глазами Павла все поплыло. Лишь очертания ее головки с золотым ореолом волос он еще различал. Он глухо выдохнул, ощущая, что у него больше нет сил сдерживать свои желания. Его ладони властно обхватили лицо Лизы. Ее завораживающие прекрасные глаза светились неистовой лаской и словно впитывали его всего. Очень медленно он наклонился и приник губами к ее лбу. Лиза почувствовала его горячее дыхание на своем лице. Он словно боялся продолжать свои ласки.

– Это неправильно, – прошептал Корнилов срывающимся от страсти голосом. – Но, видит Бог, я держался как мог…

В следующий миг он наклонился к губам Лизы, и его горящие от страсти и желания упругие губы накрыли ее нежный рот. Руки Лизы немедля обвили его сильную шею. Она прижалась к нему своим стройным телом. Ощущая ее податливость и сладость губ, Корнилов одной рукой сжал ее талию, притискивая нежный стан к груди, а второй рукой обхватил ее затылок, притягивая лицо к своим губам. Уже через мгновение его поцелуи стали более требовательными и властными. Лиза вдруг тихо простонала, и Павел напрягся. Он резко отстранился от нее, решив, что задел ее раненое плечо.