Читать книгу: «Ревизор: возвращение в СССР 29», страница 3

Глава 4

***

Москва. Военная часть, «Лосиный остров».

Собираясь домой после рабочего дня, полковник Воробьёв еще раз решил рассмотреть подарок от Ивлева. Еще в первый раз, рассматривая необычные этикетки на бутылках с надписями на английском, он понял, что это экспортный товар, не для всех. Но его тогда дернули и заставили побегать по звонку из министерства, из-за ЧП с солдатом недельной давности, так что времени подумать над этим не было.

Ничего себе, – растерянно подумал он. – Это зачем же он мне ещё и такой дорогой коньяк принёс? Я и так рад, что такой человек ко мне ездит пострелять! Такую карьеру парень делает, на радио выступает, в газете союзного значения печатается… Есть чем перед друзьями-офицерами похвастаться, а то думают, что я тут в лесу сижу, хотя и в столице! Ан нет, и в лесу, если он московский, такие вот таланты встречаются!

***

Забрал письма, что отложили мне девчонки в папку «Ивлеву Павлу Тарасовичу». Просмотрел папки с вопросами. Так, чтобы на ещё одну передачу на радио, ни одна папка ещё не тянула. Папки «Вопросы в газету» тоже ещё были хиловатые, девчонки не успели ещё разобрать те два мешка, что я им притащил последний раз.

– Что у вас? Есть интересные сигналы для «Комсомольского прожектора»? – поинтересовался я у Гусева.

– Есть, – без энтузиазма ответил он. – Но всё упирается в объективность писавших.

– В каком смысле?

– Ну, написали, допустим, люди, что в некоем магазине «Ткани» работники торговли позволяют себе хамство и грубость в отношении покупателей в ответ на их законные претензии. А как это проверить? И вообще, для кого-то хамство и то, что к нему на «ты» обратились, а не на «вы»… На наш запрос в Мосторг ответили, что к ним жалоб на этот магазин не поступало. И вот, зачем сразу на радио об этом говорить? И причём здесь ты и твоя передача о патриотизме и воспитании молодёжи?

– Ну, подождите, Анатолий Степанович. Для меня ключевыми словами, из тех, что я услышал, были «в ответ на их законные претензии». Что там были за претензии?

– Что отмеряют ткань деревянным метром, отрезают, вроде, на глазах у покупателей, те домой приносят, а десяти сантиметров не хватает.

– О, как, – удивился я. – Может, метр специально укоротили, чтобы мошенничать?

– Ну, это я не знаю, – развёл руками Гусев. – Это надо контрольную закупку сделать, потом проверить отрез, соответствует ли купленной длине. Метр их деревянный проверить…

– Так а почему нет? Нормальный рейд.

– Из-за десяти сантиметров?

– Так десять покупателей, вот тебе и метр! – возразил я, вспомнив анекдот про Раскольникова – «одна старушка двадцать копеек, а пять – уже рубль». – Тем более что покупателей тоже можно понять. Люди экономят многие, впритык материал покупают, чтобы точно по выкройкам сшить. Представьте только, что домой пришли, а там чтобы юбку или кофту пошить пяти сантиметров не хватает. Так что можно встретиться предварительно с жалобщиками, уточнить, кто именно их обслуживал, может, там не все продавцы этим грешат, а только одна какая-то выдра завелась. И сделать в течении нескольких часов несколько контрольных закупок для чистоты эксперимента именно у нее.

– Думаешь, есть смысл этим заняться? – с сомнением посмотрел на меня Гусев.

Понятное дело, ему не хочется такой мелочёвкой заниматься после совместной с Верховным Советом операции с таксистами. Она ему, похоже, реноме подняла на недосягаемый уровень.

– Ну, а почему нет? Это вполне уровень университетского «Комсомольского прожектора», – ответил я. – Я бы даже и принял участие в этом рейде. Если информация подтвердится, из этого материала хороший фельетончик получился бы.

– Может, ты и прав, – озадаченно потёр подбородок Гусев.

– Маякните тогда, если решитесь, – попросил я.

– Конечно! – улыбнулся он.

Наверное, подумал, что не так и важно, по какой причине, главное – почаще мелькать в газете с положительным освещением.

Попрощавшись с ним, поехал на обувную фабрику. Председатель месткома Анна Глебовна встретила меня улыбкой и суетливо достала целую папку. Там оказались инструкции для разной детской мебели. Где-то небольшой вкладыш, где-то целая брошюра со схемами сборки. К каждой была приколота скрепкой записка, с наименованием изделия, вариантом исполнения, если брошюра на несколько видов, и необходимое количество.

– Большую работу провели, – улыбнулся я, бегло просмотрев их все.

– Спасибо. А это мой телефон, – показала она на папку. – Вдруг вопросы какие-то у людей появятся.

– Это правильно, – кивнул я, попрощался и уехал, увозя с собой всю папку.

На винодельческом заводе меня встретил председатель профкома Евгений Поликарпович. Я его сразу узнал. Он рассказал мне, что с тех пор, как я был у них в прошлый раз, они ещё одну линию в сувенирном цехе запустили.

– Вам будет интересно, – подмигнул он мне.

Там он показал мне бутылку армянского коньяка, на которой крупно было выведено на этикетке число пятьдесят. Не поверив собственным глазам, уточнил, что это означает?

– То и означает, – лукаво посмотрел на меня Евгений Поликарпович.

– И можно взять ящик? – сразу уточнил я.

– Можно, – рассмеялся он. – Коробку шесть бутылок.

– Это же шикарный подарок, – воскликнул я, а сам подумал, что таким и Межуева не стыдно отблагодарить. – Я бы две коробки взял. Если нельзя две коробки пятидесятилетних, то вторую можно попроще, лет двадцать пять.

– Попроще, – продолжал веселиться председатель местного профкома. – Я, в ваши годы, ничего дороже бормотухи и не видел.

– Это же на подарки, – ответил я. – А сам-то я и не пью, можно сказать. Учёба, лекции, а сейчас ещё сезон начался, считай, за рулём всё время… Когда пить-то? Тем более, если с хорошими людьми общаешься, то настроение будет прекрасным и без всякой выпивки. А с другими я стараюсь и не общаться…

– Так-то, это правильно, – уважительно взглянул он на меня. – И здоровье целее будет… А насчёт подарков… Конечно, сделаем две коробки, одну пятьдесят, вторую двадцать пять.

– Спасибо! – сразу полез я за кошельком.

Пока я читал лекцию, он сам оформил всё в бухгалтерии. Потом жалел, что только на вопросы успел. Хотел ему вкратце рассказать, о чём была моя лекция «Комплексные планы социального развития промышленных предприятий СССР». Но он, как услышал название темы, так сразу расхотел слушать.

– Как у вас получилось такой темой людей заинтересовать? – искренне удивился он. – Я же слышал, сколько вам вопросов задавали…

– На самом деле, это же всё о них, об их работе, об их жизни. Поэтому и интересно.

Он предложил мне загнать машину на территорию, чтобы не таскать коробки по всему заводу. Попросил у него разрешения сделать звонок, позвонил Петру и попросил меня дождаться. Сказал, что подвезу сейчас презент для председателя жилкомиссии.

Зять ждал меня на улице у проходной, хотел сразу расплатиться и отпустить меня, чтобы я не терял время, но я предложил его подбросить к станции электричек, что тут ехать-то до станции «Лось»? Он с невероятно счастливым лицом утащил коробку с двадцатипятилетним коньяком к себе в лабораторию и вскоре вернулся.

– Спасибо, что надоумил меня, – искренне благодарил он меня всю дорогу. – А то уже месяц прошёл, мысли нет-нет, да возникали, что так ничего и не подарил… И стыдно, и неудобно… Веришь, боялся встретить его случайно где-нибудь.

– И как, встретил хоть раз? – усмехнулся я про себя.

– Нет, – ответил Пётр. – Повезло. Но сколько бы везло еще?

Он вышел у станции и поспешил на электричку, а я подумал, что сто с лишним рублей, что он отдал сейчас мне за коньяк, может, конечно, и немало. Хотя, за дополнительную комнату?.. Да ещё с опозданием… Вот отблагодарил бы вовремя и трёх бутылок хватило бы.

А эти бутылки во втором ящике, что у меня остался… С такой-то этикеткой их смело можно по одной дарить вместо трех обычных… Ценители коньяка будут в полном восторге.

Вернулся домой, поужинал и пошёл к Якубовым на шестой этаж. Анна Аркадьевна меня опять ужинать попыталась с ними усадить.

– Смотри, что в свадебном салоне купили, – решил похвастаться Загит и протянул мне маленькое приглашение на свадьбу. Двойная открытка, размером чуть больше обычной визитки, подписанная от руки красивым женским почерком, приглашала нас с женой двенадцатого мая на свадебный банкет, который состоится… В столовой НИИ, где работает мама и числюсь я.

– Ну, правильно, – улыбнулся я. – Дома будет тесновато, столько гостей будет… Нас сколько, у вас сын с семьёй… А дочь ваша замужем?

– Нет, не замужем, – сразу как-то сникла она.

– Ну, ничего, это дело наживное, – усмехнулся я. – Главное, чтобы зять хороший попался…

– Верно, Паш, а то приведёт такого же, как наша соседка напротив, – хохотнул Загит.

– Лина, что ли? – удивился я. – А кого она опять привела?

– Ой, Паш, стиляга какой-то, – брезгливо поморщилась Анна Аркадьевна.

– Ага, хиппи, – хмыкнул Загит. – Тряпки такие яркие, что ее Мишка-цыган и то скромнее одевался.

– Ну, вы скажете тоже, – не поверил я. – Откуда у нас хиппи? Да и ей же за тридцать… Что, бывают еще хиппи в таком возрасте?

– Не веришь? Сам увидишь, – уверенно ответила она.

– Ну и дела, – покачал я головой. – Я что пришёл-то? – вспомнил я про папку с обувной фабрики. – Вот, детская мебель…

Анна Аркадьевна развязала завязки, просмотрела бумаги и уверенно кивнув, отнесла папку в коридор.

– Если хоть что-то из этой пачки получится для них изготовить, – попытался мотивировать я её, – то, думаю, они с удовольствием тоже пойдут вам навстречу и продадут для ваших работниц замечательные туфли. По-настоящему замечательные, не хуже импортных. Там кожа экстра-класса, мягкая, так что нога будет как в перчатке, и фасоны только самые лучшие.

– О, ну так с этого надо было начинать, – рассмеялась она. – Наши бабоньки как про это услышат, так нашего директора измором возьмут, чтобы все было сделано как можно быстрее…

***

Москва. Квартира Сандаловых младших.

Алексея несколько дней мучила совесть из-за того, что он указал на дверь дядьке, брату мамы. Тот заслужил, конечно, чаша терпения переполнилась, но все же родич… Посоветовавшись с женой, он решил сам позвонить матери и рассказать о произошедшем. Ну и заодно выяснить, чего он, правда, у них не останавливается?

– Жаль, сразу не догадались твоим позвонить, – огорчённо заметила Света, когда Алексей одевался, чтобы дойти до ближайшего телефона-автомата. – Если дядька им первый позвонил, представляю, что он про меня наговорил!.. У меня и так с твоей мамой отношения не фонтан.

– Не переживай. Сейчас всё узнаю, – ответил Алексей.

– Я не утерплю дома ждать. С тобой пойду!

Трубку взяла мама. Алексей поздоровался, поинтересовался здоровьем родителей и новостями. Не услышав никаких намёков на конфликт с родственником, Алексей облегченно выдохнул – все же не насплетничал! И сам решил вывести на разговор о нём.

– Мам, тут дядя Саша твой что-то к нам зачастил, – проговорил он и замолчал в ожидании, что сейчас скажет мать.

– Не мой дядя, а твой, – спокойно ответила мать, – а мне он брат.

– Он практически каждые выходные приезжает, – продолжил Алексей.

– Это он любит, – рассмеялась она и отвлеклась на отца Алексея.

– А что он к вам не едет? – уже в открытую спросил Алексей. – Пусть бы в моей комнате останавливался.

– Ой, подожди, тут папа что-то хочет сказать, – торопливо ответила она и Алексей тут же услышал голос отца.

– Здравствуй, сын. Ты же про дядю Сашу с матерью говорил? Правильно я понял? – спросил отец и Алексей подтвердил. – Гони этого проходимца к чёртовой матери! На порог не пускай! Он мне тут базу перевалочную в квартире устроил. Ездил чуть не каждую неделю, дефицит скупал, чтобы потом у себя с наваром перепродать. Ночевал сколько раз, а хоть бы буханку хлеба в дом принёс!

– А что ж вы мне не сказали? – расстроенно спросил Алексей. – Он мне последний раз Свету до истерики довёл. Приехал, сожрал мой ужин и ещё хотел, чтобы я ему после работы на голодный желудок помог тяжеленный палас на вокзал до электрички дотащить.

– Вот, гнида охамевшая! – разъярился отец. – Я его выгнал, так он, получается, к тебе пошёл?! Спекулянт чертов, как его еще милиция не взяла с поличным?

– Да ладно, это уже не проблема. Я его тоже выгнал уже, – ответил отцу Алексей. – Собственно, я что и звоню-то? Света переживает, что он вам наговорит на неё всяких гадостей…

– Кто? Этот куркуль? Да я его чуть с лестницы не спустил, когда он начал мне тут про зазнавшихся москвичей рассказывать! Он теперь не то что к моему дому подходить боится, он даже звонить не рискует!

– Ну и отлично, пап! – обрадовался Алексей.

Положил трубку со спокойной душой. Слышавшая весь разговор Светка чуть рядом не подпрыгивала от радости. Притянул ее к себе и крепко поцеловал.

***

Пожелав Якубовым спокойной ночи, вышел от них на лестничную площадку и услышал звуки гитары. Подумал было, что это из квартиры Данченко, но потом сообразил, что слишком хорошо слышно для восьмого этажа. Прислушался, а гитара в Лининой квартире звучит, и голос мужской… Хороший такой голос, брутальный…

Вот же шило в заднице у девки. Не цыган, так бард-хиппи, – усмехнулся я и уже начал спускаться, как чётко прозвучали слова «Каждый болван может править страной, там, где лишь партия наш рулевой!». Это что ещё такое? Это кого нам Лина привела?

А потом еще что-то в том же стиле началось…

«Так здравствуй же вечно, премудрость холопья,

Премудрость мычать, и жевать и внимать,

И помнить о том, что народные копья

Народ никому не позволит ломать.

Над кругом гончарным поют о тачанке

Усердное время, бессмертный гончар.

А танки идут по Вацлавской брусчатке

И наш бронепоезд стоит у Градчан!

А песня крепчает – «взвивайтесь кострами»!

И пепел с золою, куда ни ступи.

Взвиваются ночи кострами в Остраве,

В мордовских лесах и в казахской степи».

Так, где я это слышал… Это же Александр Галич… одна из его песен после событий в Чехословакии… Ясное дело, чистой воды антисоветчина.

Ну, что сказать? – подумал я и пошел по лестнице к себе. А я ведь тоже стихи знаю… Спускался, напевая себе под нос: «Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед? В нашем доме поселился замечательный сосед».

Ну Лина дает… Цыган хоть молча напивался… А этот пьет и антисоветские песни поет. Она с ним так может влететь, что всю жизнь потом расхлебывать будет… Работая уже не по специальности, а где-нибудь истопницей. А сейчас она где-то начальница, вроде, даже, как кто-то говорил.

Ясно, что я их в КГБ не сдам. Не в моих правилах стучать. Но я же не один по лестницам в нашем доме хожу. Услышит вот такое кто-то правильный через фанерную дверь, возмутится, да вызовет милицию. А те быстро передадут дело в правильные руки. Барда-хиппи наголо постригут и отправят лес валить, а ее с работы тут же уволят.

Ох, Лина, Лина, тревожная душа! Ну что за природный талант влипать в неприятности! Женщина-катастрофа!

В среду утром спросил у Ирины Леонидовны, видела ли она нового друга нашей Лины? Уж очень мне любопытно было, что там за хиппи-бард антисоветский такой?

– Такой же беспутный, как и она, – скривила она губы. – Волосы длинные, одежда похабная, взгляд дерзкий. Я ему: здравствуйте, а он прошёл мимо, как будто я не с ним поздоровалась.

Покачал только задумчиво головой…

Появился свободный день, решил найти того рационализатора, что письмо на радио мне написал. Хорошо, что предприятие в Москве. Нашёл по милицейскому справочнику, позвонил по указанному там телефону, выяснил номер подразделения, которое рационализатор указал, как своё. Позвонил и спросил, могу ли я его услышать?

Мне дали другой номер, и я его нашёл всего за три звонка. Порадовало, что такой человек реально существует.

У бедного товарища Кукушкина перехватило дыхание, когда я представился и спросил, писал ли он обращение на радио? Он секунд тридцать откашливался, но придя в себя, всё подтвердил, и мы с ним договорились о встрече сегодня на комбинате, пока у меня есть окно по времени.

Он встретил меня у проходной, пропуск уже был заказан не только на меня, но и на машину тоже, он только госномер в него вписал. Первым делом он привёл меня к главному инженеру, у которого и лежало, собственно, его рацпредложение.

Вдохновлённый моим визитом высокий и крепкий Кукушкин навис над главным инженером, бесконечно протиравшим очки носовым платком, сидя за своим рабочим столом.

Рационализатор пытался мне объяснить суть своего предложения, но мне было довольно трудно понять, о чём речь, не зная специфики этого производства от слова совсем. Напряжённая катанка, гидробетон, торкретирование, мельница…

– Ничего не понял, – честно признался я. – Дмитрий Иванович, обратился я к главному инженеру комбината, – вы не против, если мне товарищ Кукушкин на месте всё покажет. Может, мне так понятней будет?

– Конечно, я и сам вам могу показать, – оживился он.

Мы вышли из его кабинета и направились на производство.

– Вот, смотрите, – показывал Кукушкин, – ленточные транспортёры поднимают с улицы на участок, где отливаются трубы, песок и щебень.

– Это зачем такие здоровенные трубы нужны? – поинтересовался я.

– Это канализационные, – ответил главный инженер.

– А потом песок тачками перевозится на участок торкретирования на мельницу.

– И в чём проблема? – пытался понять я.

– Тут больше пятидесяти метров, – удивлённо посмотрел на меня рационализатор. – Что мешает запустить третий транспортёр в эту часть, а, товарищ Пигорев?

– Может, его отсутствие? – предположил я, взглянув на главного инженера.

– Да нет, есть он, – ответил за него Кукушкин. – Его починить надо и перенести.

– Да? – скептически посмотрел на него Пигорев. – Перенести – это разобрать и заново собрать.

– Ну, это же не на один год работы, – возразил я. – Зато это же механизация…

– Ну, поставим мы его сюда, – начиная нервничать, ответил тот, – а потом какой-нибудь из основных двух сломается. И что мы будем делать?

– Отсюда по-старинке тачками возить, – предложил я.

– Да вы что? – воскликнул главный инженер. – Сюда, на торкретирование, песка в разы меньше уходит, чем на отливку изделий на основном участке. Весь комбинат здесь будет с тачками бегать.

Резон в его словах был. И я посмотрел на Кукушкина, мол, твой ход.

– А то, что сейчас целая бригада песок тачками возит на мельницу – это нормально? – тоже начиная злиться, спросил Пигорева Кукушкин. – То пьяные, то тачки сломаны, то ещё что-то, и в итоге участок торкретирования план сорвал!

– Слушайте, – остановил я этот спор, почувствовав, что у всех уже нагорело. – Что касается лично меня, как экономиста, то я всегда голосую за механизацию. Вы на хозрасчёте?

– Нет, – ответил главный инженер.

– Ну, тем более. Вы можете заказать ещё один транспортёр. Один старый на основном участке демонтируете, сложите на запчасти где-то, если так за них переживаете… Не вижу в этом никаких проблем. Ручной труд – это атавизм, или мы будет перестраивать нашу промышленность на новые современные рельсы, или мы проиграем другим странам индустриальную революцию. А она уже второе столетие идет, между прочим! Уж если мы в Москве будем песок тачками возить, то что говорить об отдалённых регионах?

– Вот идите к нашему директору и ему это всё объясняйте, – махнул на меня рукой Пигорев. – Можно подумать, мне нравится в каменном веке работать…

Глава 5

Москва. Комбинат Железобетонных изделий.

Директор комбината Баклашов Михаил Николаевич, полный, лысеющий мужчина за пятьдесят с добрыми глазами, принял нас с Кукушкиным и Пигоревым с мягкой улыбкой на лице.

Представившись, кратко рассказал ему о причине моего появления. Директор глубоко вздохнул, пригласил нас всех сесть за стол для совещаний и попросил свою помощницу принести нам всем чаю с печеньем.

– Вы, Павел Тарасович, войдите тоже и в моё положение, – начал он. – Предложение Миши Кукушкина, безусловно, имеет смысл и по большому счёту уже назрело. Но! – поднял он вверх указательный палец. – Работа с применением автоматизации имеет совсем другие расценки, чем ручная. Бригада, которая сейчас обеспечивает песком участок торкретирования, начнёт получать в разы меньше.

– Там работы будет в разы меньше, – возразил Кукушкин. – Целая бригада будет не нужна, трёх человек за глаза хватит. И можно назвать их не грузчиками, а подсобными рабочими участка торкретирования, тогда они в деньгах не потеряют.

– А где мы возьмём ещё три ставки рабочих? – спросил главный инженер.

– Под модернизацию участка внести изменения в штатное расписание, думаю, будет не трудно, – ответил я ему сам.

– Ну, хорошо, – согласился директор. – А людей куда? В бригаде восемь человек. Ну, трое останутся на торкретировании, а остальные пять?

– Что вам, нечем их занять? – удивился я.

– А чем? Так, чтоб люди в деньгах не потеряли.

– Ну, откройте дополнительное производство какое-нибудь, не знаю, тротуарной плитки, к примеру – сказал я первое, что пришло в голову. – Знаете, такие плитки бетонные на дорожки? Сорок на сорок сантиметров, тридцать на тридцать, брусчатка размером с кирпич, но потоньше? Формы можно с разным рисунком сделать, краситель какой-нибудь в раствор добавлять… У вас всё есть для этого. Только формы сделать.

Директор и главный инженер скептически переглянулись между собой.

– И где это дополнительное производство разместить? – недовольно спросил главный инженер.

– Ну, это я уже не знаю, – ответил я. – Завод у вас большой, очень сомневаюсь, что для небольшого производства места не найдете. О, кстати! Ещё цветники бетонные можно делать.

– И куда их потом? У нас в плане их нет, – всё ещё сопротивлялся директор.

– При нашем дефиците, стоит кому-то узнать, что у вас есть в магазине при комбинате в свободной продаже плитка… Да у вас дачники её всю моментально разберут, – уверенно ответил я.

– Ну, не знаю, – осуждающе взглянул на меня и Кукушкина директор. Ему явно не хотелось ничего менять. – Это ещё и магазин придется открывать?

Вот что за люди? Такую бизнес-идею им дал!.. А они недовольны. Открыть розничный магазин при комбинате с товарами народного потребления… Это же золотое дно!

– Иван Николаевич, согласитесь, таскать тачками песок за пятьдесят метров при наличии транспортёра – это бред, – произнёс я. – Отказываться выпускать дополнительную продукцию, имея для этого все возможности, это тоже бред…

Хотел уже пригрозить им фельетоном в газете, если они не возьмут себя в руки, и не начнут шевелиться. Но потом решил поговорить, сперва, со своими и не стал рубить с плеча. Не оставляла меня идея благоустройства территории наших заводов после той поездки в Ялту.

– А давайте, я посоветуюсь со старшими товарищами, – предложил я, – как нам и модернизацию провести, и чтоб люди лишними не оказались.

Такое завершения нашего спонтанного совещания всех устроило. Попрощался на хорошей ноте с директором и главным инженером. Кукушкин пошёл меня провожать и всю дорогу до моей машины делился своими впечатлениями от моего визита.

– Вы не представляете, как я рад, что вы нашли время к нам приехать! – откровенно сказал он. – Баклашов хороший мужик, но он слишком мягкий для должности директора. Если надо какое-то решение принять, которое может не всем понравится, то он, под любым предлогом, вообще не будет ничего делать!

– А главный инженер? – решил я сразу навести справки о руководстве.

– Пигорев? И он такой же, – махнул он небрежно рукой. – Так-то… Он мужик хороший, ничего не могу сказать. Подляны какой-нибудь от него никто никогда не видел…

– Просто жёсткости не хватает, да? – подсказал я. – Или, всё-таки, они могут зубы показать, если что?

– Могут, – задумался Кукушкин. – Тут пару лет назад было… Наш местком добился участия в комсомольской стройке. Наши парни ездили, строили, а как пришло время квартиры получать…

– А, – решил уточнить я. – Это когда люди себе сами строят, чтобы удешевить строительство и ускорить получение жилья?

Слышал про такое, конечно, еще в прежние времена, но ни разу не видел никого, кто бы этим лично занимался. Так что надо собирать информацию… Мало ли где еще пригодится…

– Ну, да, это как самострой, только для комсомольцев, – кивнул Кукушкин. – Там несколько предприятий участвовало и когда наших парней решили на первый этаж всех выселить, Баклашов там такой скандал устроил! Все наши в результате нормальные квартиры получили. С третьего по четвертый, как по жеребьевке начальной выпало.

– Молодец, – задумчиво ответил я. Значит, может, если что, зубы показать… Добряк, но своих защищать будет. Это хорошо. Что нерешительный – плохо…

Попрощались с мастером, и я решил сразу съездить насчёт этого комбината в Пролетарский райком. Не застану Сатчана, пойду к Бортко.

Но Сатчан оказался на месте, только занят. Его помощница сказала, что он скоро должен освободиться. Ждал его, а сам думал, будет ли иметь спрос у советских людей тротуарная плитка? Хотя, почему бы только у людей? У нас столько предприятий, если на каждом дорожки выложить между корпусами… При любой проверке это будет хороший бонус для руководства на фоне других предприятий, где люди по доскам через лужи переходят. Ну и самим людям, конечно, будет тоже приятнее работать… Но руководителям предприятий, чтобы обосновать, почему на плитку и работы по ее укладке надо потратиться, я, конечно, про положительное влияние на проверяющих в первую очередь скажу.

Наконец, Сатчан освободился и вышел из кабинета вместе со своим посетителем. Собрался что-то помощнице сказать, проводив его, но увидев меня, сразу передумал и пригласил к себе кивком головы.

– Случилось что? – напряжённо вглядываясь мне в глаза, спросил он.

– Да нет, – поспешил я улыбнуться, чтобы успокоить его. – Был сейчас на одном московском комбинате железобетонных изделий… Как думаешь, тротуарная плитка будет пользоваться спросом?

– Какая?

– Ну, хотя бы, как на Красной площади. Но можно разные делать размеры и форму. Тридцать на тридцать, сорок на сорок…

– Да будет. Что ж не будет? – уверенно кивнул он. – Тем более, если сделать как на Красной площади.

– Даже лучше. Там же натуральный камень, не сильно гладкий. А плиточка ровненькая будет, – добавил я.

– Тем более, – уверенно сказал Сатчан. – И что за комбинат?

Ответил ему вкратце и рассказал, как туда попал.

– Руки хозяина там совсем не чувствуется, – делился я своими впечатлениями. – Я им такую идею денежную с этой плиткой придумал, разжевал, в рот положил, а они так смотрят на меня, мол, откуда ты свалился на нашу голову с этим предложением?.. Я аж вот засомневался, может, плитку выпускать так себе идея…

Чуть не добавил – по нынешним временам. А то Сатчан бы непременно удивился – по каким еще это временам могло бы быть хорошей идеей?

– Да нет, это руководство этого комбината ни рыба, ни мясо, – расслабленно откинулся в кресле Сатчан. – Или, просто, ещё не заинтересовано лично. Так а что ты там конкретно им предлагал?

– Да? Ну, смотри, в чём там суть…

Я рассказал ему про модернизацию производства, про высвобождение рабочих рук и про свою идею открыть розничный магазин.

– Мне сегодня эта мысль в голову пришла, наличие своего розничного магазина при производстве, не обязательно этом, любом, настолько упрощает жизнь в плане реализации дополнительной продукции! Во-первых, кто там проконтролирует объёмы продаж, особенно, оптовых? И в плане заметания следов: склад думает, что оптовая отгрузка проведена через магазин, магазин думает, что проведено через бухгалтерию. И ни у кого никаких вопросов. Особенно если пару раз сделать обмен своей продукции на что-то дефицитное с другого предприятия и тут же распродать своим рабочим, оформив взаимозачёт между предприятиями, то, чтобы потом не происходило, народ будет думать, что так и надо. Мало того, что так и надо, так и делается всё ради их же пользы. Никто никуда стучать не будет…

– Ну да, ну да… Подумают, что я понимаю в бухгалтерии, чтобы лезть тут со своим мнением?

– Да даже если и понимает в бухгалтерии, – добавил я. – Кто будет сам под собой сук рубить и лишать себя возможности хоть изредка покупать дефицит на работе? Тем более, если там всё будет по документам официально. Кроме всего нескольких оптовых отгрузок в месяц в нашу пользу, но ты попробуй их ещё отследи в такой неразберихе.

– Розничные магазины, значит, – кивнул Сатчан. – Ладно, предложу Бортко, пусть решают…

– Да, ты скажи, что розничные магазины при предприятиях нам очень много проблем сняли бы. И Мосторг тогда нам нафиг не нужен будет. И с торговой точкой договариваться и делиться не надо. Рисков меньше, доходов больше.

– Что ж мы зря письма писали от предприятий?

– Здрасте. Почему? – ответил я. – Письма, всё равно, нужны, просто у нас цель поменялась. То мы хотели на Мосторг с нашей продукцией выйти, а теперь мы хотим свои магазины при фабриках открыть.

– А так можно?

– Всё можно. Только надо поговорить, предложить, убедить, что такая форма обеспечения населения товарами первой необходимости целесообразна… И насчёт этого ЖБИ не забудь, поговори.

Продиктовал ему все адреса, пароли, явки по этому комбинату и собрался уходить.

– В понедельник, кстати, общий сбор, – напомнил Сатчан.

– Понял, – кивнул я. Ещё один месяц закончится, будет подведение итогов и очередные конверты. Мы попрощались, и я ушёл.

***

Москва. Лубянка.

Полковник Марковец вызвал к себе капитана Лилина. Тот и так уже понял сразу после звонка полковника Воронина, что влип в неприятности. И уже истомился в ожидании этого вызова.

Какой-то особой вины он своей не чувствовал, но по выражению лица полковника Марковца догадался, что его назначили козлом отпущения.

– Как тебе в голову пришло угрожать Ивлеву? – глядя на него исподлобья и еле сдерживаясь, спросил полковник. – Ты чем думал?

– Я лишь объяснил, что с нами выгодно сотрудничать, товарищ полковник, – попробовал возразить Лилин. – А он насмехаться начал. Мол, я подумаю… Вот тогда я и…

– Что обидного для тебя в словах «Я подумаю»?! – ещё больше разозлился полковник. – Если бы ты сам хоть иногда, хоть немного думал!.. Ты понимаешь, что подставил меня?!

Капитан замолчал, решив, что чтобы он сейчас не сказал, только ещё больше разозлит полковника. А тот разошёлся не на шутку. Долго орал, а закончилось все тем, что он отправил его на переобучение, велев заново прослушать весь курс по вербовке. И пригрозил, что лично договорится, что бы его там дрючили в хвост и в гриву. И не дай бог он не сдаст по окончании курса экзамен, вылетит из Москвы к чёртовой матери!

Выйдя из кабинета полковника, капитан чувствовал только обиду и раздражение. Ничего же такого он этому молодому пижону и не сказал, чтобы вот так с ним обходиться. Слегка пригрозил, только и всего… Кто вообще такой этот студент, чтобы вот такие последствия на его голову???