Пульт от девушки

17. Цена безграничной власти

Он стоял на крыше строящейся элитной высотки, выпуская сигаретный дым в звездное ноябрьское небо, еще не успевшее пропасть за надвигающейся грозой. Далеко внизу гудел мерцающий в огнях город. И уже после двух затяжек небольшого косячка, который он притащил с собой, Макса опять потянуло на философию. Он делал вид, что не обращает никакого внимание на Катю, которая пришла сюда вместе с ним и теперь стояла рядом, поглаживая его плечо, и периодически заискивающе поглядывала на него, как верное домашнее животное.

Покуривал он редко. Раз в полгода на посиделках с друзьями какой-нибудь кайфо датель и траво обладатель доставал пакет из кармана и забивал каждому без обмана, точь-в-точь, как в старой известной песенке. Но каждый такой раз, когда он баловал свой мозг, то, как будто открывалась потаенная комната в стиле Викторианской эпохи, где за столом у камина сидели его мысли и неторопливо играли в бридж. Вот и на этот раз постоянные посетители комнаты приняли его так, как будто он совсем недавно оттуда вышел, хотя последний раз он заходил туда еще летом во время приключений со Светкой.

Мысли безлико уставились на него. Заходи, мол, Макс. Поговорим за жизнь. Не зря же ты к нам снова заглянул. Максу показалось, что мысли насмехаются над ним, плохо скрывая свой сарказм. Он почувствовал себя неловко, и хотел выйти. Но тяжелая дверь медленно закрылась за ним, да так, что выйти назад уже не представлялось никакой возможности. Несмотря на это, он затянулся поглубже еще раз, и легкий дискомфорт исчез. Теперь он почти видел посетителей комнаты воочию.

«Ну что, Максим, теперь ты осознал, чего ты хотел на самом деле? И от этого осознания сейчас тебе так плохо? – Сидящий во главе стола джентльмен с ехидной улыбкой косился на других, которые поддакивали ему. – Он всего лишь хотел быть самим собой рядом со своей женщиной… Ха-ха… Как банально. Миллиарды людей хотят того же. Но мало кто осознает, что такое быть самим собой на самом деле. А по иронии судьбы, представляете, именно нашему Максиму выпала возможность это узнать. И ему, по всей видимости, это не очень-то нравится. Правда? Молчит… Какой же ядреный гашиш ему продали…»

Затягиваясь косяком еще глубже, Максим не чувствовал пронизывающего его ветра. Его разбегающиеся мысли продолжали свой монолог во множественном лице: «А что ты делать с Катей собираешься? Теперь она к тебе привязана. Не должен ли ты быть в ответе за того, кого приручил? Жениться ты давно передумал. Теперь ты и сам понимаешь, что мужик женится из-за недостатка осознания того факта, что брак – это ловушка. Он летит, как мотылек на пламя свечи, когда инстинкт самосохранения от жара огонька перебивается инстинктом влечения к свету. Теперь тебе необязательно быть кем-то, чтобы трахать баб. Можешь расслабиться, жрать пиццу и пердеть в диван, просматривая любимые вечерние шоу. И тебя все-равно будут любить, даже если ты на всю жизнь останешься средненьким программистом и компьютерным геймером. Ведь именно об этом ты всегда в тайне мечтал, верно? Ты не мечтал всерьез о карьере выдающегося управленца ИТ проектами, не хотел ты быть качком, да и зарабатывать много ты тоже на самом деле никогда не стремился. Все о чем ты желал – это пердеть в диван, пока тобой восхищаются и признают за тобой право хозяина только на том основании, что ты – любимый мужчина в доме. И конкурентов у тебя никаких больше нет. И не будет. Зачем тебе дергаться теперь по жизни в тщетных попытках стать альфа? Все равно ты будешь лишь мимикрирующей под альфа омегой. Заплывай спокойно жиром. Тебе это как раз не помешает с твоим-то тщедушным телосложением. О мечтах записаться в спортзал забудь. Вот, что значит для тебя быть самим собой рядом с любимым человеком! Но не забывай, что без пульта этого бы ничего не было. И мужчине, и себе самой женщина может простить все, кроме одного… Единственного, что женщина никогда не простит ни себе, ни мужику – это того факта, что она трахается с неудачником». – Среди посетителей комнаты пробежал приглушенный смех. Через весь стол с другого края ему кричал мужичок в старом английском костюме: «А, может быть, тебя все еще мучает совесть, что пульт, мол, это насилие над чей-то волей или изнасилование вообще? Расслабься. Раньше изнасилованием считалось съедение после секса, а удар дубинкой по голове приравнивался к брачному ухаживанию с предсвадебным похищением. Сегодня же, оказывается, многие женщины даже не подозревают, что их изнасиловали, и армия социальных работников проводят с ними разъяснительные беседы, после чего они становятся богаче, или же обидчик сидит в тюряге. Интересная корреляция в обществе: чем выше денежная компенсация за изнасилование, тем больше, вдруг, изнасилований. Не знала женщина, что когда муж не дает денег – это финансовое насилие. Теперь знает. Еще через двадцать лет к изнасилованию приравняют обычное ухаживание, дарение цветов, приглашение в кино и поход в ресторан с последующим сексом или даже без него. А как же! Это ведь насилие над женской натурой, которая падка на подарки, мать ее так! Впрочем, Максимка, денег у тебя все равно нет. И не будет. Но даже не в этом дело. В современном мире из женщин делают мужиков, а из мужиков женщин. И лоббируют эти законы какие-нибудь полуженщины похожие на седую манду, в которых член не бывал уже лет сорок, или вообще никогда! Вот тебе и инфляция нравов, Максим. И эта зараза распространяется по всему миру, как пандемия. А пульт – это тайное возрождение гендерного доминирования мужчины, как ответная реакция на все это. Правильно ли это? Чува-а-ак… Такие красавицы, как Катя, используют свою внешность, чтобы продинамить таких, как ты. А такие, как ты, всю жизнь корячатся ради статуса «настоящего мужчины» в глазах таких, как эта твоя сука. Вот, что такое настоящее изнасилование, Максим – моральное изнасилование длиною в жизнь!» – последовал одобрительный ропот, и мужичок в старинном костюме продолжил: «Но теперь ты можешь трахнуть любую. Любую, Макс! Тебе надоела Катя? Выбери другую. Позвони Тому. Договорись с ним. Ну же! Ответственность? Да что ты говоришь?! Любит тебя теперь и ты должен быть за это ответственен? Да она ноги об тебя вытирала, когда ты бегал за ней! Знаешь, куда она запихала твою любовь? Именно туда, куда ты ее потом не один раз долбил! А рассказать ей все, заставив возненавидеть себя, ты не сможешь, Максим. Это все равно, что самого себя треснуть молотком по яйцам. Будь честен с собой – ты ссышь. И это нормально. Только ненормальный готов подставить свое самолюбие под такой удар».

– Здесь холодно… – с виноватой улыбкой сказала Катя, тем самым ненадолго вырвав Макса в реальность.

– Раздевайся.

– Совсем?..

– Догола.

– Ага, хорошо… – она сняла свой белый плащ и стала искать взглядом, куда повесить вещи. Но Макс вырвал плащ из ее рук и бросил под ноги.

– Сложишь все на него. Давай!

«Странные это ощущения, когда вдруг оказывается, что добился всего, чего на самом деле хотел от жизни. Верно, Макс? Насколько мелка твоя душа на самом деле, а?» – Тетрагидроканнабинол в мозгу Макса делал свое дело, заставляя голоса звучать все убедительнее: «Вспомни всех тупых пёзд, кто обижал тебя. Отыграйся, как следует! Бабы заслужили это. Все до одной! Они нажираются в баре, раздеваются, трахаются, изменяют мужьям на корпоративах, а потом общественность кричит, что их изнасиловали. Наглые сучки! Ах, она бедняжка, была пьяной и не соображала, что делает? Но почему ей не пришло в голову по пьяни пойти помолиться, например, или приготовить пожрать своему парню? Почему она выбрала давать всем прямо на барной стойке или в туалете? Да потому, что это их доминирующая сексуальная фантазия! Все по Фрейду и по дядюшке Юнгу. А если ты нажрешься и не соображая, трахнешь кого, будет ли это квалифицироваться, как то, что тебя изнасиловала женщина? Никак нет… Тебя посадят с отягчающими, чувак! И вот там уже изнасилуют, как следует в твой немигающий задний глаз. Так что насри на всю эту мораль! У тебя всего лишь пульт. И все, что у нее происходит в голове – это ее собственные мысли и желания, которые ты только лишь направляешь по рельсам, как диспетчер поезда на железной дороге».

Макс отстрельнул все, что осталось от косячка в сторону от себя и в бездну высоты. Красный трассирующий огонек навсегда исчез где-то в черной бесконечности, ухватив за собой все эти мысли. Еще через секунду он уже не мог вспомнить, о чем только что думал. Тепло Катиных влажных губ согревало его напрягшийся член пока остатки ветра, залетающие через ограждение крыши высотки, щекотали его яйца. Роскошное тело Кати уже не заводило его так, как раньше. И теперь, чтобы удовлетворить свое вожделение Максу с каждым разом требовалось большего. Он опустил свой взгляд с ночного неба на Катю и провел рукой по ее волосам. Та довольно мурлыкнула в ответ. Еще совсем недавно она, по мнению Макса, была способна скромно посасывать лишь только сок из соломинки. Зато сейчас, стоя на коленях абсолютно голая, она, обхватив его ягодицы, преданно заглядывала Максу в глаза и мычала от удовольствия. Она сосала так трогательно и нежно, как будто пыталась спасти на морозе замерзающего воробья. Со стороны действительно так могло показаться, но наблюдать эту картину было некому, кроме Макса. А тот вряд ли сейчас мог оценить всю «трогательность момента».

Катя дрожала. Кожа ее покрылась мурашками. Поэтому героические попытки спасти воробья или снегиря с красной головой вызвали у Макса странные ассоциации с одной из сказок Андерсена. Он схватил ее за волосы, сделал несколько движений и кончил. Застегивая штаны, он почему-то сказал: «Твой снегирь только что испустил дух». В следующую секунду его охватил приступ смеха. Он оттолкнул Катю, и та едва не распласталась на крыше, успев удержаться на локтях. Макс ржал, как конь, пока она с недоумением, глядя на него, вытирала лицо рукой и пыталась понять, что же его так развеселило. Он выдернул ее плащ из-под сложенной одежды и надел его на себя. Затем поддел носком туфли оставшуюся Катину одежду, которую она подкладывала под коленки и швырнул в сторону.

– Одевайся и проваливай!

Девушка подобрала одежду, и тут до нее дошел смысл сказанного. Одинокое сдавленное рыдание вырвалось из ее горла, и она снова обессиленно опустилась на задницу, окрашивая ее в черный цвет от битума. Ветер усилился и принес с собой дождь. Но плечи ее затряслись уже не от холода. В душе у Макса зазвенела струнка жалости, но тут же оборвалась. Он смотрел на нее, как на свое творение. А художник, как правило, не способен испытывать жалости к своим сюжетам.

Внезапно вновь открылась потайная дверь в мозгу: «И что ты хотел нарисовать, берясь за кисть, чувак? Лишив ее стержня собственной личности, ты создал лишь портрет своих обид и неудач. В других мы ненавидим то, что нам не нравится в себе. А если этот другой еще и бесхребетный, он так четко отражает все наше говно, что об «это» хочется вытереть ноги. Такой образ ты хотел создать? Это твоя идеальная женщина? Или это твои идеальные отношения с женщиной? Теперь, когда они воплотились в жизнь, они совершенны… Когда ты в детстве строил города из кубиков, ты их ломал в конце, помнишь? Каждый художник, достигнув совершенства, сгорает от тайного желания уничтожить свое произведение. Посмотри на нее. Она совершенна, Макс!»

Яркая вспышка молнии и сильный гром захлопнули дверь в философскую комнату. В короткой вспышке света Макс успел разглядеть красивое лицо. Но это не было лицо Кати. Девушка, тихо рыдая, безуспешно пыталась надеть на себя мокрое платье. Затем, казалось, совершенно растерявшись и держась за ограждение, она продела одну ногу в то, что, видимо, еще утром висело в модном бутике красивого нижнего белья в качестве женских трусиков, которые она купила, специально для этой встречи.

«А помнишь, как она тебе изменила с твоим же другом? Это был твой лучший друг. Он, конечно, сволочь. Но если бы не эта сука!..» – Сознание Макса, как будто раздирало надвое. Мысли из философской комнаты умолкли, но вместо них у него в голове зазвучал голос похожий на кваканье мертвой лягушки. И Макс совершенно не понимал, о чем этот голос ему говорит. Катя никогда не изменяла ему за все то время, когда они действительно были вместе. Однако, что-то заставило его согласится со сказанным. И это вызвало в нем ярость.

Еще одна яркая вспышка вновь осветила лицо девушки. Максу оно было знакомо. Но он никак не мог вспомнить, где он ее видел прежде. Может быть, он видел это лицо в кино. Но оно точно не было похоже на лицо Кати. Сейчас он пожалел, что так много выкурил за раз. Мысли совершенно запутались и их естественный ход уже давно не принадлежал ему. Девушка бросила тщетные попытки надеть мокрую одежду. И теперь лишь сидела на крыше и плакала, закрыв руками глаза, как панда. Жалость снова защемила в сердце Макса острой болью, а к горлу подкатил ком.

«Э… Чувак, даже не думай давать слабину! Вспомни, зачем ты сюда пришел, – противный чужеродный голос в его голове вновь напомнил о себе, – тебе ее жаль? Женщина – она, как кошка. Когда кошке надо, она глупая и не во что ни врубается. Мяучит. Но кошка вдруг, пиздец как резко умнеет, когда ей выгодно. Например, когда хочет жрать. Она уже давно планировала снова кинуть тебя, чувак. И на этот раз собирается отсудить у тебя твою квартиру! Она хочет бросить тебя и забрать у тебя все, включая твою мужественность!»

Макс опять мало понял, о чем говорил голос. У него никогда не было собственной квартиры. Но неуправляемая ярость вновь овладела им. Он быстро подошел к девушке и схватил ее за волосы. «Давай, вперед. Сделай это! Ведь за этим ты сегодня сюда пришел. Унизь ее еще сильнее. Уничтожь ее, как личность. Раздави!» – квакал голос.

Девушка изумленно смотрела на него, а потом попыталась высвободить свои намокшие волосы из его руки. Но Макс рывком подтащил ее к бортику и с силой ударил Катю головой об ограждение крыши. Та вскрикнула, но следующий удар заставил ее замолчать. Он не переставал бить ее, пока гулкие удары не превратились в чавканье. Еще одна вспышка молнии высветила черную кляксу на белой стенке ограждения. В воздухе запахло медью. На белом плаще, в который он был одет, повсюду были чернеющие капли, разбавленные дождем. Макс подхватил Катю за плечи, округлость которых еще несколько месяцев назад заставляла дрожать все его тело. Затем его правая рука случайно обхватила грудь. Ту самую грудь, которую он когда-то прощупывал через свитер под волшебство музыки Tears in Heaven. На мгновение у него опять сжалось что-то в животе. Он попытался приподнять Катю, чтобы перекинуть ее через ограждение вниз. Но она слабо уперлась левой ногой в стенку.

– Боря, что ты делаешь? – Она говорила невнятно и тихо, как ребенок, который только что проснулся от страшного сна. – Отпусти меня, пожалуйста, слышишь? Отпусти меня, Максим! – Голос булькал и тонул в месиве разбитого лица, которое теперь не было похоже ни на кого. «Зачем она побелила волосы и сделала каре?» – Мелькнуло в голове у Макса. Он присел и обхватил ее за бедра, чтобы приподнять. Щекой он прижался к одной из ее ягодиц. Катя невольно повисла, перекинувшись через стенку. На секунду он задержался, чтобы нежно поцеловать ее задницу.

– Я тебя отпускаю. – Макс перекинул Катю через бортик и стал провожать взглядом ее идеальный полет лицом вниз, пока тело полностью не исчезло в темноте. А затем закричал ей вслед:

– Сейчас я убиваю не тебя, а себя! В тебе уже ничего не осталось, кроме меня! Ты умерла гораздо раньше!!! Но все равно сдохни, сука! Сдохни совсем!!!

Он ждал, чтобы услышать отдаленный чвакающий звук. Но снизу послышался удар, как от разбитой керамической вазы. «Она раскрошилась», – промелькнула мысль, которая ужаснула его больше, чем то, что только что произошло.

– Теперь ты не живая, – сказал Макс, потихонечку возвращаясь в сознание.

18. Цена свободы

Сильный удар грома заставил его кричать. Макс резко сел в своей кровати, часто дыша. С минуту он сидел неподвижно.

– Это был сон. Всего лишь ёбаный сон! Просто очень реалистичный… Ты зря покурил эту дрянь вчера вечером. Успокойся, Макс… Успокойся… – отдышавшись, он откинулся на подушку. Затем повернул голову и увидел разбитый цветочный горшок, который слетел, когда сильный порыв ветра толкнул незакрытое окно внутрь.

Макс встал, чтобы заварить чай и покурить на кухне. Остатки кошмара потихоньку развеялись, оставив после себя лишь большое липкое пятно спермы на трусах. С тех пор, как он прогнал Катю, они не виделись уже месяц. Каждый раз, когда она пыталась звонить ему в дверь, он при помощи пульта отправлял ее прочь. Не отвечал он и на ее телефонные звонки, ограничиваясь скупыми смсками. Даже Том как-то раз написал ему, что, судя по мониторингу показателей, Кате очень-очень плохо. Порой Макс и сам сильно скучал. Ему не хватало, ставшего уже таким привычным ощущения ее грудей, упершихся ему в спину, когда он засыпал. Он тосковал по запаху свежевымытых волос, гладкой коже. Изголодался по горячему и пульсирующему влагалищу вкупе с таким же дыханием. Не хватало ему и простых объятий, когда можно было просто стоять, обнявшись под теплыми струями воды в душе. Особенно этого ему не хватало сейчас. Утром он позвонит ей сам. Обязательно позвонит. Он еще раз обнимет еще. Еще один раз. И все расскажет ей, попросив прощения и освободив, таким образом, себя от чувства вины. Он готов заплатить горькую цену. Теперь точно готов.

Эта мысль подняла настроение Максу. Теплый душ, стакан горячего чая и сигарета окончательно развеяли недавний кошмар. Утром он снимет с нее чары. И пусть она возненавидит его навсегда.

* * *

На телефон никто не ответил. Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Макс вдруг поймал себя на мысли, что больше всего он соскучился по сексуальному голосу Кати. Даже больше, чем по ее телу. С первых дней, как они по инициативе Макса временно расстались, он запретил ей ему звонить, аргументируя это тем, что хочет разобраться в себе. Все это время он продолжал получать от нее бесчисленные смс по поводу и без повода, и это только выводило его из себя. Затем, сообщения стали приходить все реже и реже. И теперь, слушая гудки в трубке, Макс осознал, что этим утром Катя не подала никаких признаков жизни и даже не пожелала ему доброго и теплого дня ставшей для него уже привычной смской. От последней мысли он поморщился, вспоминая свой ночной кошмар. Неприятный холодок опоясал его тело при мысли о том, что Катя могла…

– Выброси это из головы. Из-за такого уебана, как ты, ни одна даже самая страшная крокодилиха не то, что не подумает покончить с собой, но даже переживать не станет дольше чем… – Макс посмотрел на настенный календарь, дата на котором говорила, что уже месяц они не вместе. Острое желание вновь провести ладонью по ее голой заднице, вывело его из ступора, и уже через несколько секунд он заказывал такси, одновременно одеваясь. Она просто еще спит. Времени только девять утра. Он сделает ей сюрприз. Вот она обрадуется. Макс на автомате открыл внутренний шкаф, порылся там и сунул в карман куртки пульт.

* * *

Дверь аккуратно открылась и за ней показалась очень даже не заспанная Катя.

– Не хотел открывать своим ключом. Это тебе, – Макс протянул букет цветов Кате, которая от неожиданности несколько секунд не могла вымолвить ни звука.

– Ты?.. – наконец сказала она и неуверенно улыбнулась. Небольшие ямочки и ровные белые зубы заставили сердце Макса быстро стучать вновь, – что-то случилось, Максим? Я тебя не ждала…

– Мне уйти?

– Просто… это… так неожиданно, – у Кати слегка дрожал голос, и он заметил, насколько сильно она была растеряна. И даже почему-то напугана. В глазах у нее сейчас стоял именно страх.

– Я звонил тебе. Ты не отвечала. Подумал, ты спишь. – Макс переступил порог, и ей пришлось отойти в сторону.

То, что он увидел в салоне, заставило его остановиться. На полу лежала открытой большая дорожная сумка на колесиках. Она была уже почти сложена. На диване, словно после попойки, одно на другом растянулись Катины платья на плечиках в нелепых позах.

– Ты куда-то уезжаешь? – Страх тихонечко ударил под дых, но Макс, сжимая в кармане пульт, тут же успокоил себя тем, что никуда она не уедет. Не без него. И не сейчас. Его планы покаяться и все рассказать Кате как-то сразу сами собой отложились на неопределенное время.

– Д-д-да… Лечу… Еду в гости к двоюродной сестре. Я тебе не рассказывала? По маминой линии. Она на Сахалине живет.

– Туда без заграна не пускают сегодня? – Макс посмотрел на журнальный столик, где покоился заграничный паспорт.

– Окей, Максим! Я просто уже не надеялась ни на что. Хотела как-то все это пережить. Лечу в Египет погреться. Но разве я обязана отчитываться, раз мы расстались? Ты же сам этого хотел! – В тоне Кати не обнаружилось той любви, которая должна была сохраниться навеки даже без действия пульта, как «пугал» его Том.

– А когда-то я тебя звал в Египет. Сейчас там небезопасно, – внутри Макса закипало что-то незнакомое ему. Он еще раз сжал пульт у себя в кармане, но рука, видимо, настолько ожидала сжать рукоять хлыста, что квадратные формы пульта воспринялись сейчас, как нечто инородное.

– Знаю, но… – замялась она.

– Не сделаешь чаю?

– Да, конечно! – Катя юркнула в кухню, что дало ему время выбрать нужное меню. Он до максимума активировал «нежность», выбрал заготовленный список команд и пошел на кухню вслед за Катей, которая уже колдовала с чашками, нагнувшись над столом. Макс, шутя, слегка одернул ее легкое домашнее платье, и она рефлекторно дернулась, пролив уже налитый чай.

– Эй, это же я… Что с тобой?! – обхватив за талию, он потянул ее на себя, чтобы поцеловать. Но Катя поддалась не сразу. Поцелуй вышел неуклюжим и сухим.

– Прости, я… не готова так…

– Все нормально. Я понимаю. Это ты меня прости, – в кармане Макс не переставал нажимать на заранее заготовленную безобидную команду «обними меня». Но Катя оставалась неподвижной. Вдруг она резко провела рукой за ухом и глаза ее расширились в ужасе. Сейчас она вела себя почти так, как в тот день, когда он активировал пульт из своей засады. Затем она обреченно посмотрела Максу в глаза, который продолжал слать одну и ту же команду. Ничего не происходило. «Что за хуйня?! – зазвенело у него в голове, – спокойно, чувак! Это все побочки из-за длительного перерыва. Обязательно сообщу об этом баге разработчикам. Просто ей нужно время», – но самоуспокоение не очень-то работало. Его сердце колотилось, как у девушки, только что получившей права и оказавшейся без навигатора посреди десятиполосной магистрали. Пленительные линии Катиных бедер вновь манили Макса, как при первой встрече. Даже сильнее прежнего. Сделав над собой усилие, он просто подошел и еще раз обнял ее за талию. На этот раз Катя поддалась более спокойно. Затем, обвив его шею руками, стала целовать в губы. «Уже лучше. Гораздо лучше, – думал Макс, – а теперь сними с себя блузку и оголи уже, наконец, свои сиськи, сучка! Что-то я по ним соскучился», – он послал соответствующую заготовленную команду, но опять ничего не произошло. Вместо этого Катя неловко высвободилась из его рук.

– Ты не сердись… Но мне сейчас, правда, некогда. Надо собираться. Скоро самолет, – в глазах у нее читалась сильная тревога.

Пульт не работал. Просто не работал, несмотря на то, что табло показывало, что все в норме. Ну конечно! Он же сказал Тому, что они расстались на какое-то время. Наверное, тот просто временно каким-то образом все отключил за ненадобностью или еще чего. А может быть этот говнюк затаил на него обиду из-за ссоры во время их последней встречи? Или просто отключили… за неуплату? В таком случае разработчиков ждет удачное финансовое будущее.

Макс разглядывал манящие очертания Катиных грудей. Кожа цвета молочного какао снова сводила его с ума. Только вот почему-то сейчас это его никак не радовало. Какой-то порыв, видимо, известный только плантаторам в те моменты, когда рабыня становится строптивой, заставил Макса сорваться с места и схватить загранпаспорт с журнального столика.

– Никуда ты не полетишь!

– Макс, прекрати, – тихо сказала она и двинулась к нему, чтобы забрать паспорт.

– Какой новенький! – Он усмехнулся, перелистывая страницы, от которых исходил типографский запах казенных чернил, напоминающий о том, что не только паспорт, но и человек является собственностью Российской Федерации. И тут его взгляд наткнулся на то, что заставило его улыбку потухнуть. Он округлил глаза и посмотрел на Катю.

– Отдай, Максим… – Она схватилась пальцами за край раскрытого паспорта, но Макс крепко сжимал его.

– Ты не летишь в Египет, так? Точнее, ты летишь не в Египет… Австрия, – он ткнул пальцем в свеженькую визу.

– Да. У меня гастроли.

– Почему сразу не сказала?

– Хорошо. Это не гастроли. Я еду учиться и петь в труппе. Надолго. Не хотела тебя расстраивать.

– И возможно останешься там навсегда… – Его пальцы ослабли и отпустили паспорт.

– Возможно, – держа в руке свой загран, она медленно отступила назад.

Вдруг весь тот Макс, который существовал на протяжении этих нескольких месяцев, куда-то исчез. Вернулся прежний Макс, который хотел сейчас упасть на колени, плакать и молить, молить, молить… Но Макс-плантатор по-прежнему кричал откуда-то из далека о том, чтобы не позволить этой суке вновь взять над собой власть. Потому что она – его сука!

– Когда у тебя самолет?

– В девять двадцать сегодня вечером.

– Я скоро вернусь и провожу тебя, – Макс ринулся к выходу.