Читать книгу: «#Диалоги», страница 4

#Диалог_9

Я стояла посреди поля. Сердце билось часто-часто, готовое вот-вот вырваться из груди.

– Кто вы? – спросила я.

– Девочка со скрипкой из твоего сна, – ответила она и рассмеялась.

– Это я знаю… Вы ведь были там, в вагоне? И рассказали мне историю?

– Да.

–…Зачем вы всё это мне рассказываете? – я так и стояла посреди вагона. Стёрлись люди, исчезли дома, и лишь фонарь одиноко продолжал гореть.

– Чтобы ты помнила о доброте, которая правит этим миром.

– Зла в мире больше.

– Безусловно, – ответил невидимый голос.

– Тогда какой смысл в доброте?

– А как же история с кактусом?

– Я сама порой сомневаюсь, была ли она, – я подошла к столику, где стояла ваза, и задумчиво посмотрела на ромашки.

– Представь, что все в мире перестали любить друг друга. Что бы тогда случилось?

На мгновение мне показалось, что на моё плечо легла рука. Я не стала поворачивать голову. Я думала.

– Однажды дети спросили, что было бы, если бы Христа не распяли…

– И что ты ответила?

– Сказала, что мир был бы другой. Без зла. Без тех самых теней…Я не представляю мир без любви.

– Тогда расскажи писателю историю. Пусть все знают. Пусть почувствуют.

– Она слишком нереальная, говорю же. К тому же…Слишком личная. Порой я и сама не верю, была ли она.

– А если увидела бы на бумаге, поверила бы?

– Не знаю…Наверное.

– Так расскажи!

Я неуверенно кивнула и пошла к выходу из вагона. А потом перешла на бег, сама не зная, почему…

– Я рассказала писателю историю про кактус. Но…он её не напишет.

– Возможно, это и правильно…Почему она кажется тебе такой нереальной? – спросила девушка.

– Потому что так не бывает. Этот мир…здесь есть лишь совпадения, случайности. Но не чудеса. Дети просто назвали цветок. Мальчик просто его подарил, – я пожала плечами. – И всё же вы пришли ко мне, и в том сне я видела ваши воспоминания. Правда, к своему стыду, я ничего не помню, только то красное здание и огромный клён в свете фонаря.

– Давай уйдём в тень, здесь слишком жарко, – девушка потянула меня за руку.

Мы шли среди травы. Жар поднимался от земли невидимыми облаками, зелень цеплялась за платье, скрывала ноги. С высоты птицы видели лишь наши шляпки, то и дело ныряющие в траву.

– Ты ведь хотела нарисовать историю про девочку, помнишь? – спросила девушка, отвлекая меня от мыслей.

– Помню.

– И что тебе помешало?

– Я испугалась, – честно ответила я, присаживаясь на поваленное дерево. – И рисуя я откровенно плохо.

Мы подошли к небольшому лесочку. Здесь листья шелестели от ветра, словно напевая какую-то мелодия.

– А ты? Ты пишешь музыку?

– Зачем её писать? Она вокруг нас. Она везде. Слышишь, как шепчут листья? Как там, вдалеке, река уносит наши воспоминания? Как птицы кричат, рассказывая о своих странствиях? Я просто слушаю. А потом играю.

– И тебе не страшно?

– Нет. Если не получится, я попробую снова.

– А можешь, пожалуйста, сыграть для меня?

Девушка кивнула. Она села, поудобнее перехватила скрипку. Её смычок плавно опустился на струны и…запел. На мгновение мне показалось, что я лечу. Лечу, а вокруг меня летит вселенная. И я такая маленькая-маленькая, а вселенная огромная, состоящая из невероятного количества частичек. И я – та самая частичка. Но я не одна. Вокруг меня есть сотни, тысячи таких частичек. И все мы летим по дороге жизни, летим, порой забывая, куда и зачем…

#Диалог_10

Напротив художника упал на сиденье писатель. Он был лохматый, усталый, и, если присмотреться, то можно было заметить, что глаз его временами подёргивается. Писатель бросил на стол пачку исписанных листов и огрызок карандаша, который некогда был полноценным инструментом для письма.

Художник хмыкнул и попытался спрятать улыбку. Не получилось.

– Я больше не могу,– писатель положил лохматую голову на руки и замолчал, словно провалился в неведомое пространство.

– Много ли историй ты нашёл? – спросил художник, глядя на черновики.

– Много. Но все они – про то, как важно вовремя простить, отпустить. Про то, что порой нужно ждать. Про то, как одна оплошность может изменить всю жизнь. Для меня они слишком простые. Я уже писал об этом. Множество раз писал.

– А ты заметил, что чемоданов, набитых прошлым, стало меньше? – спросил художник, очиняя ножом огрызок карандаша.

Писатель оглянулся. Действительно, многие рюкзаки, сумки и чемоданы превратились в небольшие сумочки, где помещался лишь бесценный опыт прожитых лет. Где же неподъёмный груз?

– Почему так произошло? – спросил писатель, глядя то на свои листы, то на пассажиров поезда.

– Потому что ты их выслушал. Ты стал их проводником в мир правды. Слово – бесценным дар, помнишь?

– Но их истории – такие…обычные. Я не хочу писать про них книгу.

– Но ведь лучшие художники прошлого и писали простые вещи. Потому мы и считаем их великими, что они сумели увидеть необычное в обычном…А про что ты бы написал?

Писатель промолчал.

– Скажи, та девушка, которую я встретил… Она может стать писателем?

– Безусловно.

– Но как?! Ведь мы тратим сотни лет на то, чтобы отработать свой навык, отточить мастерство, и лишь затем приходим сюда. А она – простая смертная. В её распоряжении – максимум столетие. Как она сможет стать писателем?

– Потому она и боится. Потому и бросает. Потому и просит тебя написать. Она понимает, что ей не хватает опыта.  Но они так и учатся: через страх, через ошибки, через нелепые произведения. Их вечность – это их творение. Писатель навсегда остаётся в своём произведении.

– Её сюжет прекрасен. Я не должен так говорить, но…

– Но?

– Я вижу перед глазами только её сюжет, понимаешь? Только девочку со скрипкой. Это какое-то безумие, наваждение, морок. Но в моём воображении снова и снова на мокрой улице встречаются две девушки, одна из которых позволяет другой заглянуть в её душу. И знаешь, что самое странное? Я понимаю, что это не моя история. Она должна рассказать её сама. Но…не сможет.

– Почему? – художник задумчиво почесал нос кончиком карандаша.

– Ты посмотри, как написан рассказ про кактус. Его нужно править, править долго и обстоятельно. Она не сможет.

Помолчали.

Господин отложил перо. Он тоже писал. Он писал диалоги, которые для него были важны. И в тот момент он с интересом наблюдал, как одна душа, получив бесценный дар, металась, не зная, как поступить. Рядом с ней сидела другая, более опытная, готовая поделиться мудростью. И где-то там, среди летней зелени, ещё одна душа пыталась отыскать смысл жизни, не понимая, что жизнь – это и есть смысл.

Господин закрыл книгу, позволив писателю и дальше самому рассказывать о своей жизни.

– Художник…что такое любовь? – неожиданно спросил я.

– Безумие, наваждение, морок. Но при этом – самое прекрасное чувство. Ты давно живёшь, писатель, но я был отправлен на эту землю раньше тебя. Ты собирал диалоги, писал книги. Ты видел любовь. Вот только ты видел её не такой. Поломанной. Исковерканной. Целующиеся на виду у всех парочки. Громкие слова, которые никогда не исполнятся. Любовь – это когда ты готов помочь, просто так. Когда у тебя болит душа за человека. Вот есть человек самый что ни на есть обычный, а ты почему-то переживаешь за него. Спрашиваешь, как у него день прошёл. Это и есть любовь к человеку.

– Я хочу, чтобы она сама написала про девочку со скрипкой,– повторил я.

– Так помоги ей,– сказал художник. – Ты любишь её, писатель. Только пока сам не осознаешь этого. Если любишь – помоги.

#Диалог_11

Она играла, а мне казалось, что это ветер шелестит ветвями берёз. Что где-то вдалеке плещется в реке рыба. Я словно видела, как где-то в горах поют неземные птицы, а потом резко срывалась в бездну, и мой крик отражался от стен пропасти.

Я смотрела на скрипку. Инструмент жил. Он не просто исполнял мелодию, он был живым существом в руках умелого мастера. Он проживал свою жизнь. Он пел. Говорил. Порой шептал, срываясь на крик.

Но вот смычок оторвался от струн и опустился вниз.

– Это было…невероятно, – прошептала я.

Девушка посмотрела на меня.

– Я просто играю жизнь, – ответила она, пожимая плечами.

– В том сне…я дотронулась до скрипки и куда-то перенеслась. Это были люди, города. Тогда мне показалось, что я вижу – не чувствую, а вижу – чьи-то чувства. А если…если я сейчас дотронусь до скрипки? Что произойдёт?

– А ты попробуй, – девушка улыбнулась, пожала плечами и посмотрела на меня. Лукавые огоньки забегали в её глазах.

Я подумала, а потом протянула руку и коснулась лакированного инструмента. Дерево было холодным, гладким. Вот струны. Бережно, боясь испортить, а я провела пальцем по тонкому натянутому металлу. Струны ответили, едва слышно завибрировали, словно приветствуя меня. Ничего не произошло. Мы так и сидели под деревом, а вокруг нас цвело лето. Пели птицы, плыли пушистые облака, а ветки берёз скрывали нас от солнца. Я была здесь, среди своих чувств и воспоминаний.

– Почему ничего не произошло? – спросила я.

– Потому что я – всего лишь сюжет твоей книги,– ответила девушка.

– И…я напишу её? – мой голос дрогнул.

– А это тебе решать.

Я задумалась.

– Я уже подарила этот сюжет. Я отдала его писателю в поезде. Разве могу я теперь написать то, что подарила?

– Конечно, – девушка улыбнулась. – Наполни его своими чувствами, воспоминаниями, переживаниями. Позволь героям стать живыми. Пусть они будут не просто плоскими фигурками, сжатыми рамками правил литературы. Отпусти их. А историю про кактус сохрани. Не пиши. Не отдавай.

– Почему? – удивилась я.

– Её никто не  сможет рассказать: ни ты, ни писатель. Это та история, которая должна жить не на бумаге. Она должна жить в сердце. Она – твой талисман. Твоя вера в необъяснимое. Храни её.

Девушка встала, поправила лёгкое платье, поудобнее перехватила скрипку и пошла куда-то. Когда ветви деревьев и высокая трава почти скрыли её от меня, до меня долетел её голос:

– И чемодан с мудростью не забудь!

Я оглянулась. На том месте, где лежал футляр от скрипки, сейчас находился небольшой дорожный чемоданчик. Я взяла его, спустилась с поваленного дерева в густую траву. Мне показалось, или я слышу гудок поезда?

И вот я стою на перроне, а ко мне, тихо шурша, подходит состав. Закатное солнце опускается на мир, и всё окрашивается в тихие пастельные тона. Я вспрыгиваю на подножку и зачем-то оборачиваюсь.

Поезд тронулся, а я так и смотрела туда, где мир натягивал на себя одеяло тишины, чтобы погрузиться в сон.

– …Где она сейчас? – спросил я у художника.

– Села в поезд, захватив чемоданчик с мудростью, – ответил он, обмакивая кисточку в акварель.

– В наш поезд? – уточнил я. Сердце неожиданно перестало биться и  упало куда-то.

– Нет. В другой поезд. Там она одна. Она будет писать. Много дней и ночей она будет писать, совершенствуя своё мастерство. Строчки будут ложиться на бумагу, а она, проснувшись по утру, будет зачёркивать, исправлять, снова зачёркивать. Вот так, через боль и трудности, и будет рождаться книга. Земным тяжелее, писатель. У них есть только один шанс. Строчки не исчезнут с их страниц, а ошибки писателям не прощают, сам знаешь.

Художник слегка наклонил лист, позволяя акварели растечься по бумаге.

– А если…если она не напишет? – спросил я. – Если ей станет страшно? Если пропадёт вдохновение?

– Не пропадёт, – успокоил меня художник.

Он открыл пошире окно. Налетевший ветер подхватил рисунок и понёс куда-то. Я успел лишь увидеть, что на нём была нарисована девочка, которая держала в руках скрипку. Она стояла в высокой траве, ветер шевелил её волосы. Не хватало на рисунке лишь одной, едва заметной линии у основания скрипки.

***

Я вошла в вагон. Там было пусто. Нахожу себе место возле столика, кладу чемодан, сажусь. Думаю. Потом двумя руками откидываю крышку чемодана. Внутри лежат листы бумаги, карандаши и чёрно-белые фотографии. Бережно достаю их, рассматриваю. Мои бабушки и дедушки. Маленькая мама. Люди. Воспоминания. Диалоги, спрятанные в кадрах. Интересно, о чём говорили эти люди? Что было у них в душе?

На одном из снимков нахожу маму с ромашками. Странно, я не помню эту фотографию, хотя старый бабушкин альбом я рассматривала много раз, сидя вечерами в кресле возле торшера.

Откладываю фотографии, достаю листы, очиняю карандаш. И когда касаюсь бумаги, готовая вот-вот начать, в распахнутое окно влетает …рисунок. Изумлённая, я отложила карандаш, встала и взяла листок. На нём лёгкими всполохами акварели была нарисована девушка, стоящая в траве. В руках она держала скрипку. Я нахмурилась. На скрипке не хватало ровно одной линии у основания. Что это? Задумка автора? Или всего лишь небрежность?

Сквозь акварельные линии проступали буквы. Я перевернула лист. Там витиеватым почерком кто-то оставил послание. И сомнений не было: его писали для меня.

Уважаемая девушка, подарившая писателю историю!

Пишет вам художник, которого вы никогда не видели. Я очень хочу, чтобы вы создали свою историю. И писатель тоже этого очень хочет, поэтому он возвращает вам сюжет про скрипку. Напишите. Наполните этот невероятный мир художественного текста вашими мыслями, чувствами, воспоминаниями. Я знаю, как это страшно – смотреть на чистый лист. Но, поверьте, куда страшнее так и не превратить его в произведение. Пишите. Умение приходит лишь к тем, кто делает. Кто боится, но идёт вперёд. Позвольте этой истории появиться на свет.

Я приготовил вам небольшой подарок. Этот рисунок – ваш. Я думаю, вы заметили, что на нём не хватает лишь одной линии. В ту минуту, когда вы напишете своё произведение, дорисуйте линию. И рисунок станет обложкой для книги. Я дарю его вам. Считайте это талисманом на удачу.

P.S. И нарисуйте, наконец, историю про девочку-море.

Всё ещё держа лист в руках, я села на своё место. А девушка, чья скрипка едва угадывалась в пышной зелени, выжидающе смотрела на меня. Мол, чего же ты ждёшь?

Я аккуратно положила рисунок на стол, прижала карандашами, чтобы поток воздуха не унёс творение неизвестного художника, и принялась писать.

В тот момент, когда на бумагу легли первые строчки, в вагон вошла девушка со скрипкой. Прозрачное воспоминание, будущий сюжет. Она встала возле окна, практически невидимая в последних лучах заходящего солнца, посмотрела на склонённую над листами фигурку и…заиграла.

Ночью, когда она в изнеможении уснула, я вошёл в вагон. Как и предсказывал художник, здесь никого не было. Я сел напротив, там, где когда-то лежал рисунок. Девушка спала. Вся правая рука её была в карандашных полосах. Волосы водопадом устилали стол. Она спала. Сны, неизвестные мне, бродили по её лицу: она то хмурилась, то улыбалась. Интересно, что её снится? Опять та самая девушка?

Осторожно, боясь потревожить, я вытащил из-под руки черновик. Аккуратно, но торопливо и нервно на лист ложились строчки. Мне казалось, что девушка боялась, что у неё заберут возможность писать. Как в том разговоре, когда она спрашивала про справедливость.

Я сел ближе к окну, туда, где лунный свет освещал кусочек сиденья, и начал читать.

Пролог

Я цеплялась за истину. Искала её в книгах, бродя среди букв и тщательно осматривая каждую из них. Слова текли сквозь пальцы, складывались в мудрость, заставляли сердце биться чаще. Но буквы, хрупкие и невесомые, так и оставались лишь плевком типографской краски, и я шла дальше. Я наблюдала. Каждый день, каждый час, каждую секунду я наблюдала за людьми, пытаясь понять их жизненную философию. Примеряла её на себя, застёгивая пуговицы и ставя заплатки. Расправляла, приглаживала утюгом. Но философия, выждав нужного момента, сбегала, так и не став моей. Я вновь оставалась одна.