Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Глава 5
Юстиниан и его войны, 528–540 годы

Характер Юстиниана. – Брак с Феодорой. – Его первая война с Персией, 528–531 годы. – Подъем Велизария. – Юстиниан подавляет восстание «Ника», 532 год. – Внешняя политика Юстиниана. – Велизарий покоряет вандалов, 533–534 годы. – Упадок остготов в Италии. – Юстиниан нападает на Теодахада. – Велизарий покоряет Сицилию, Неаполь и Рим. – Осада Рима остготами [537–538]. – Велизарий наносит поражение остготам и захватывает Равенну [540]

Три четверти столетия, в период правления четырех престарелых и очень осторожных императоров в 457–527 годах, Восточная Римская империя набирала силы и накапливала энергию, которая выплеснулась после прихода к власти способного, неугомонного и честолюбивого императора, сменившего старого Юстина I. Юстиниану, сыну Савватия, брата Юстина, было почти сорок лет, когда он стал единовластным правителем империи после смерти дяди. Он не был простым неотесанным солдатом, как его предшественник. Юстин вызвал его из Дардании, где жила его семья, и устроил в столице, дав ему воспитание и образование, подобающее наследнику огромного состояния. Даже его враги признавали, что Юстиниан обладал удивительной способностью усваивать самые разнообразные знания. Он интересовался государственным управлением и архитектурой, богословием и правом, финансами и музыкой. Когда его дядя взошел на трон, молодой человек быстро превратился в опытного управленца. Юстин доверил ему все вопросы гражданского управления, которые сам был не способен понять и решить. Очень скоро стало очевидно: наследник Юстина – человек удивительно способный и необычайно трудолюбивый. В возрасте, когда большинство юношей, неожиданно возвысившись, стали бы предаваться развлечениям, доступным имперскому принцу, Юстиниан тщательно изучал детали управления империей. Люди с удивлением отмечали, что он казался счастливым, только сидя в своем кабинете, в окружении секретарей, книг и документов. Его не интересовали многочисленные удовольствия. Ему доставляла удовольствие только работа. Он рано вставал, весь день занимался делами, а ночью читал и писал. С возрастом он, казалось, вообще перестал спать, словно освободившись от всех человеческих потребностей. Было нечто странное, даже ужасное в его неиссякаемой хладнокровной энергии. Суеверные люди утверждали, что он находится во власти некоего демона, который не дает ему покоя, или что он сам и есть демон. Припозднившийся придворный рассказывал, что встретил его после полуночи шагающим по дворцовым коридорам со страшным изменившимся лицом. Впоследствии история обросла подробностями, и лицо императора исчезло вообще, а сам он трансформировался в бесформенную и безликую тень.

Но то, что Юстиниан – мужчина, которому не чуждо ничто человеческое, стало ясно довольно скоро. К несказанному удивлению всех жителей империи и к немалому ужасу и смятению респектабельных особ, было объявлено, что Юстиниан намерен жениться на танцовщице Феодоре, звезде византийской комической сцены. Трезвый бесстрашный чиновник намеревался сделать шаг, от которого содрогнулись в ужасе Нерон и Гелиогабал.

Мы располагаем подробным, но ненадежным рассказом о скандальной ранней жизни Феодоры, изложенным в книге «Тайная история», которая приписывается Прокопию Кесарийскому, хотя, скорее всего, написана не им. Она была дочерью некоего Акакия, работавшего на партию «зеленых» на ипподроме, и несколько лет выступала на сцене как актриса и танцовщица. Это можно считать установленным фактом. Зная общий характер римских актрис, можно сделать вывод, что рассказы, над которыми злорадствует «Тайная история», могут иметь под собой некоторые основания. Что касается конкретных фактов, о которых идет речь, они едва ли являются достоверными. Среди тех, которые «Тайная история» считает самыми бесспорными, можно назвать вампиризм Феодоры и ее частое общение со злыми духами. Все остальные изложены с той же глупой и суеверной злобой. Единственное, что можно утверждать со всей определенностью, – брак Юстиниана был скандальным и неожиданным. Известно, что его мать и тетя, императрица Евфимия, были против, но Юстиниан продолжал действовать с привычным для него упорством и в конце концов сломил волю старого дяди Юстина и взял Феодору в жены официально. Император был вынужден пожаловать ей титул патрицианки.

Что касается ума и силы воли, Феодора вполне подходила для императорского трона, какими бы делами ни занималась раньше. Она была энергичной и честолюбивой, как и ее муж, и часто выступала в роли не только супруги, но и соправительницы. Однажды во время кризиса именно она вмешалась, удержав империю от краха. Даже худшие враги не обвиняют ее в неверности или стяжательстве. В «Тайной истории» сказано, что после свадьбы она была расточительной, жестокой, капризной, надменной, но автор не упрекает ее в безрассудстве или глупости. Можно добавить, что она была глубоко религиозна и основала много благотворительных учреждений. Феодора никогда не забывала о своей трудной юности и потому основала учреждение для реабилитации падших женщин – первое заведение такого рода, известное в христианском мире. Она выкупала и освобождала рабов, заботилась о сиротах, выдавала замуж бесприданниц.

Судя по всем рассказам, Феодора была самой красивой женщиной своего времени. Даже «Тайная история» этого не отрицает. В ней лишь сказано, что она была ниже среднего роста, имела светлую кожу и каждый день часами занималась своим туалетом. Сохранилось два ее портрета, один – в монастыре на горе Синай, другой – в церкви Сан-Витале в Равенне. Эти места расположены достаточно далеко друг от друга, чтобы судить о степени ее влияния. К сожалению, иератический стиль, долгое время господствовавший в римской портретной живописи, а также тот факт, что изображения являются мозаичными, не позволяют нам судить о ее истинной внешности.

Юстиниан имел непревзойденную репутацию завоевателя, строителя, творца законов, в меньшей степени – теолога. А нас в первую очередь интересует его внешняя политика, поскольку она больше всего соответствует теме данной книги. Его отношения с Африкой, Италией и Испанией являются значительной вехой и поворотным моментом в истории Южной Европы, и их результаты ощущались даже в XI веке. Его затяжные войны с Персией менее интересны и не столь важны, однако они были весьма продолжительными, и в них тоже имелась своя изюминка.

Правление Юстиниана началось с ожесточенной войны со старым персидским царем Кавадом. Борьба, которую этот монарх вел с Анастасием двадцатью пятью годами раньше, ничего не решила, и Сасанид жаждал новой схватки. Почти сразу после восхождения Юстиниана на трон он объявил войну, использовав в качестве повода возведение оборонительных сооружений возле Нисибиса, где их построил Велизарий, правитель Дары, молодой офицер, имя которого было неразрывно связано с именем Юстиниана на протяжении всего периода его правления. Война началась с поражения, которое потерпела в открытом поле римская армия Месопотамии; но когда подоспело подкрепление, персы ушли за свою границу. После окончания зимы 528/29 года ни одна из сторон не предпринимала масштабных наступлений, и имел место только короткий рейд римлян в Ассирию, так же как поспешное вторжение персов в Сирию. Они оба причинили некоторый ущерб, но не оказали существенного влияния на ход войны. В следующем, 530 году события развивались иначе. Крупные силы персов пересекли границу и двинулись на Дару, где их встретил Велизарий, недавно назначенный главнокомандующим на востоке. Под стенами Дары Велизарий с 25 000 воинов разгромил 40 000 персов благодаря своему мастерству тактика. Он разработал следующий план: отвести назад центр своего войска, где была сосредоточена вся римская пехота, и, когда персы устремятся в погоню, нанести по их открытым флангам удар силами кавалерии, состоящей из легких гуннских всадников, тевтонских герулов с Дуная и римских катафрактариев. Этот план, похожий на маневры Ганнибала при Каннах и, возможно, намеренно с него скопированный, привел к полному разгрому персов.

После этого поражения Кавад начал не слишком успешные переговоры о мире, однако война продолжалась, и действия Велизария в 531 году были не столь успешными. Он остановил в среднем течении Евфрата персидские войска, шедшие в Сирию, и обошел с южного фланга месопотамские крепости, а затем понес серьезные потери в сражении при Каллинике. Хотя армия Велизария потерпела поражение, ее сопротивление все же расстроило персидскую экспедицию и заставило ее повернуть назад. Спустя четыре месяца умер Кавад, а его преемник Хосров I заключил мир на базе status quo ante – положения, существовавшего до войны. Он боялся продолжать войну с римлянами, в то время как его положение оставалось непрочным. Это было в 531 году.

Окончание персидской войны позволило Юстиниану обратить внимание на дела своих западных соседей. Исход войны был неопределенным, но все же кампания оказалась небесполезной, поскольку позволила императору испытать свою армию и выявить самых способных офицеров. С лучшей стороны показал себя Велизарий, юный полководец, победитель сражения при Даре. Ему уже было двадцать шесть лет. Как и его хозяин, он был уроженцем пограничных территорий между Фракией и Иллириком, вырос в отдаленной римской колонии под названием Германия Дакская, в провинции Мёзия, но в его жилах текла не тевтонская кровь, на что вроде бы указывало место его рождения, а фракийская. Он очень рано поступил в армию и пробил себе путь наверх, став командиром большой крепости Дара, когда ему еще не было двадцати четырех лет. Его связь с Юстинианом подтвердилась его женитьбой на Антонии, подруге и наперснице императрицы Феодоры. Это была умная, неразборчивая в средствах, властная женщина, на несколько лет старше мужа, установившая в своем доме режим домостроя, который менее уравновешенный и добродушный человек, чем юный полководец, счел бы невыносимым. Положение Велизария и Антонии при дворе Юстиниана метко сравнивают с положением Мальборо и его деспотической супруги при дворе королевы Анны. Следует отдать должное восточному римлянину: он был человеком во всех отношениях лучшим, чем англичанин, а его супруга имела все недостатки герцогини Сары, но не имела компенсирующей их добродетели – преданности супругу.

Прежде чем Юстиниан смог обратить внимание на запад, вскоре после завершения кризиса персидской войны, император оказался перед лицом неожиданной опасности, самой гибельной за все время его правления. Мы уже говорили о соперничестве партий «синих» и «зеленых» и объяснили, как в начале VI века «зеленые» стали считаться еретиками и сторонниками дома Анастасия, а «синие» – сторонниками ортодоксальной веры, Юстина и его племянника. Случай объединился с присущим обеим партиям беспокойством, вызвав в 532 году беспорядки, которые вылились в знаменитое восстание «Ника». Чтобы добыть средства на персидскую кампанию, Юстиниан не только использовал богатства Анастасия, но и ввел дополнительные налоги. Этот акт сделал его представителей – квестора Трибония и преторианского префекта Иоанна из Каппадокии – крайне непопулярными. Обоих подозревали – и не без оснований – в желании наполнить свои карманы за счет народа. А Иоанн из Каппадокии вызвал особую ненависть жестоким обращением с несостоятельными должниками. В январе 532 года было много беспорядков в цирке – «зеленые» протестовали против угнетения. Потом начались беспорядки на улицах, причем в ход пошли ножи и дубинки. Юстиниан часто позволял «синим» урегулировать споры с противниками по своему разумению, но на этот раз его сторонники зашли слишком далеко. Стража схватила многих зачинщиков обеих партий, и семь человек даже были приговорены к смерти. В окружении озлобленной толпы пять человек были казнены. Но когда дело дошло до двух последних – «синего» и «зеленого», – из-за нервозности палача веревка дважды соскальзывала и преступники падали на землю. Тогда люди прорвали оцепление и унесли людей, поместив их в убежище расположенного неподалеку монастыря. Этот инцидент стал началом большого восстания. Вместо того чтобы рассеяться, толпа осталась на месте и стала выкрикивать требования сместить непопулярных чиновников Иоанна и Трибония. «Синие» и «зеленые» объединились в ненависти к общему врагу, люди вышли на улицы, полиция оказалась бессильной.

Перепуганный Иоанн поддался слабости. Вместо того чтобы отправить императорскую стражу для очистки улиц, он объявил о своем намерении сместить недостойных чиновников – квестора и префекта. Это лишь ухудшило ситуацию. Толпа сожгла официальную резиденцию городского префекта и собралась у дворца. Император хотел было использовать силу, но в тот момент в его распоряжении почти не было солдат. Весь гарнизон Константинополя, кроме 3500 схолариев, был отправлен на персидскую войну. Вернулись только два полка – 500 кирасиров Велизария и примерно столько же герулов. 5000 человек было явно недостаточно, чтобы справиться с разъяренным населением полумиллионного города на узких улицах столицы.

Мятежники подожгли город, и начался большой пожар. В огне погибла церковь Святой Софии, а вместе с ней все жилые дома и общественные здания, расположенные к северу и востоку от нее. Когда пролилась первая кровь, восстание перешло в нечто большее – в воздухе запахло революцией. «Зеленые», бывшие во главе восставших, обратились к своему любимцу, патрицию Ипатию, племяннику Анастасия I. Но Ипатий был сдержанный и осторожный человек. Он не имел ни малейшего желания рисковать головой. Он пришел во дворец и отдал себя в руки Юстиниана, чтобы остаться в стороне. Только когда император, опасавшийся предателей, приказал всем сенаторам разойтись по домам, Ипатий попал в руки своих сторонников. Несчастный мятежник, помимо своей воли, был отнесен на ипподром, посажен на императорский трон и коронован диадемой, поспешно сделанной из золотого ожерелья его супруги.

На следующий день Юстиниан попытался выйти из дворца, чтобы объявить амнистию, но его загнали обратно оскорбительными криками. Пав духом, он собрал придворных и стражу и предложил людям покинуть Константинополь и искать убежище в Азии, как это в свое время сделал Зенон в аналогичных обстоятельствах. Иоанн из Каппадокии и многие другие чиновники советовали ему бежать. Но тут выступила вперед непоколебимая Феодора и спасла своего супруга от гибели. Она сказала: «Сейчас, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли женщине проявлять смелость перед мужчинами и выступать перед оробевшими с юношеской отвагой. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, ничего не остается другого, как только устроить их наилучшим образом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тот, кто появился на свет, не может не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой. Если ты желаешь спасти себя бегством, государь, это нетрудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы спасшемуся тебе не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что императорская порфира – лучший саван».

Воодушевленный словами супруги, Юстиниан решил еще раз испытать судьбу. Подошло немногочисленное подкрепление. С ним и с утомленными войсками, которые уже выдержали пятидневные уличные бои, Велизарий совершил вылазку из дворца. Мятежники утратили бдительность, поскольку до них дошел ложный слух, что Юстиниан бежал. Толпа собралась на ипподроме, восторженно салютуя своему ставленнику – Ипатию. После безуспешной попытки проникнуть туда по императорской лестнице Велизарий взял штурмом главные боковые ворота и ворвался на ипподром через брешь, возникшую в результате пожара накануне. Застигнутые врасплох зрители в амфитеатре почти не оказали сопротивления. Они хотели бежать, но все выходы были перекрыты. Число жертв исчислялось десятками тысяч. Ипатий и его брат были захвачены живыми и доставлены к Юстиниану, который велел их обезглавить. На следующий день ему поведали о том, что Ипатий, по сути, стал виноватым без всякой вины, и его тело было похоронено с почестями. Бойня на ипподроме успокоила город на целое поколение.

Теперь у Юстиниана не было проблем ни дома, ни на границах, и он обратился к тем амбициозным планам, которые и занимали его все оставшееся время его правления. Он втайне мечтал возродить Римскую империю, вернув под свою власть все западные провинции, занятые тевтонскими королями, которые ни во что не ставили его – императора. Несколькими годами ранее эта мечта показалась бы фантастически самонадеянной, но теперь ситуация изменилась. Юстиниан был, в сравнении со своими предшественниками, молодым и энергичным человеком. В его распоряжении были собственная, отнюдь не пустая казна, сокровища Анастасия, большая и эффективная армия и как минимум один очень способный военачальник. Его трон стоял прочно, восточная граница оставалась безопасной, и ничто не мешало ему начать агрессивную войну.

И на западе обстановка благоприятствовала его планам. В Италии великий Теодорих был мертв, и после его смерти остготское королевство пришло в упадок. Старый герой оставил королевство внуку Аталариху – восьмилетнему мальчику, опекуншей которого была его мать Амаласунта, вдова Евтарика. Дочь Теодориха была умной и предприимчивой женщиной, но перед ней стояла трудная задача – заставить беспокойных остготов подчиняться регенту-женщине. Готская знать роптала – что бы она ни делала, и особенно осуждали ее пристрастие к латыни и греческому языку и за благосклонность к римским чиновникам. Говорили, что она воспитывает сына как итальянца, а не как гота, выбирает ему римских наставников и заставляет учиться, несмотря на высказывание Теодориха Великого, что тот, кто дрожит перед палкой учителя, не захочет по собственной воле взять в руки копье. Амаласунта делала все возможное и невозможное, чтобы удержать готов в подчинении, пока ее сын взрослел, но, когда он достиг возраста двенадцати или тринадцати лет и стал показывать собственный характер, ропот стал громче. Наконец, однажды, после того как его наказала мать, мальчик вбежал в помещение стражи и попросил своих подданных обратить внимание на то, что с королем готов обращаются хуже, чем с рабом. Это вызвало новую волну беспорядков, и вожди готов взяли обучение мальчика в свои руки, хотя его мать осталась регентшей. Оказавшись в совершенно неподходящем окружении, Аталарих стал ленивым, склонным к пьянству и безрассудству. Он обладал слабым характером, и еще до достижения зрелости у него появились симптомы чахотки. Тем временем Амаласунта боролась за власть с вождями готов и стала особенно непопулярной после того, как приказала казнить трех глав партии, открыто противостоявших ей. При этом она даже не сочла необходимым провести некое подобие судебного процесса. Ее положение было в высшей степени неопределенным, и она даже отправила тайное послание Юстиниану с просьбой предоставить ей убежище, если она будет вынуждена бежать. Император довольно быстро понял расклад: разобщенный народ, непопулярный регент, король-мальчик, медленно сползающий в могилу. Все это манило его в Италию.

В Африке положение дел тоже представлялось заманчивым. Мы уже говорили о том, что после смерти короля Тразамунда трон вандалов перешел к Хильдерику, сыну Гунериха и римской принцессы Евдокии. Хильд ерик был уже пожилым человеком, несведущим в государственных делах, и рьяным католиком, унаследовавшим от своей римской матери ту самую ортодоксию, которую ненавидели его арианские подданные. Он правил недолго – всего семь лет, но за это время успел настроить вандалов против во всех мыслимых отношениях. Он навлек на себя ненависть, умертвив вдову своего предшественника Амалафриду, сестру великого Теодориха, поскольку раскрыл заговор с ее участием. Его войны были неудачными. Мавры Атласа разгромили целую армию и стали совершать набеги до самых ворот Карфагена. По-видимому, его открытое исповедание католичества и стремление назначать католиков на высокие посты были еще более сильными источниками гнева. В 530 году его кузен Гейламир (Гелимер) организовал заговор против него, без особого труда сверг неудачливого короля и бросил его в темницу. Юстиниан выразил глубочайшее возмущение этим свержением дружественно настроенного к нему суверена, к тому же истового католика, и решил воспользоваться этим поводом для выступления против вандалов. Незадолго до начала «Ники» он отправил к Гейламиру посольство с требованием вернуть кузена на трон, оставив себе пост регента. Гейламир ответил грубо: «Король Гейламир желает указать королю Юстиниану, что правителям стоит заниматься собственными делами». Он считал, что его в достаточной мере защищает собственное удаленное положение и домашние неприятности Юстиниана, и не верил, что навлекает на себя очень большие проблемы.

Юстиниан твердо решил начать свое наступление на запад с покорения вандалов. Ему благоприятствовало все, особенно тот факт, что арианский король снова затрудняет жизнь африканским католикам, а вандалы и остготы отдалились от него из-за убийства Амалафриды девятью годами раньше. Амаласунта весьма благосклонно относилась к нападению императора на ее ближайших тевтонских соседей. Был и еще один благоприятный фактор: король Гейламир только что отправил цвет армии вандалов в экспедицию против Сардинии.

Воодушевленный этими соображениями, Юстиниан собрал армию для вторжения в Африку летом 533 года, хотя многие его советники и в первую очередь финансист Иоанн из Каппадокии предостерегали его против нападения «на край земли, откуда любая весточка достигнет Византии не раньше чем через год». Странная просьба для любого, кто знаком с организацией древней империи. Армия была не слишком велика: в ней насчитывалось 10 000 пеших солдат и 5000 кавалеристов – наполовину регулярные войска из азиатских провинций, наполовину вспомогательные отряды гуннов и герулов. Но их командир – Велизарий – был исключительно надежным человеком, и уверенность в нем укрепляла дух людей. Морское путешествие из-за встречных ветров растянулось на восемьдесят дней, но, наконец, в начале сентября флот пристал в районе Капут-Вада, мыса, который «смотрит» на Сицилию. Вандалы были застигнуты врасплох. Их король находился в Нумидии, войска – на Сардинии, флот даже не был спущен на воду. Слепая вера в свою удаленность от Константинополя заставила вандалов проигнорировать все угрозы Юстиниана, и они даже не думали о возможности вторжения. Гейламир поспешил на берег, казнил пленного Хильдерика и стал собирать воинов отовсюду, откуда только было возможно. Но прошло еще одиннадцать дней, прежде чем он сумел собрать силы, достаточные для нападения на римлян, а Велизарий со своими людьми все это время двигался, не встречая сопротивления, к воротам Карфагена. Жители провинции встречали его с радостью. Ведь он объявил, что явился освободить их от арианского гнета. Его солдаты вели себя выше всяких похвал. Ни один дом не был разграблен.

Велизарий добрался до почтовой станции при Дециме и дальше продвигался со всеми возможными мерами предосторожности, постоянно ведя разведку. Внезапно на римлян напали крупные силы вандалов, которые превосходили их в численности в соотношении как минимум два к одному. Атака велась сразу с трех сторон. Один корпус вандалов под командованием брата короля Аммата атаковал с фронта (из Карфагена), другой – с левого фланга, а главные силы под командованием самого Гейламира – с тыла. Но вандалы были плохими тактиками и не сумели скоординировать атаки. Сначала появились войска из Карфагена и были отбиты, потеряв своего лидера, затем настала очередь войск с фланга, против которых Велизарий использовал гуннскую кавалерию. Когда подоспели главные силы вандалов, в центре и арьергарде походной колонны уже шли серьезные бои. Гейламир бросился в бой и с ходу рассек колонну противника надвое, однако понятия не имел, как использовать свое преимущество. Вместо того чтобы развить первый успех, он остановил своих воинов, позволив Велизарию собрать и переформировать своих людей. Говорят, он был так потрясен гибелью брата, труп которого обнаружил на поле боя, что больше не отдавал никаких приказов – только лежал на земле и рыдал. А римляне уже снова были в боевом строю.

Их победоносный авангард вернулся, чтобы помочь центру, и вечером римляне атаковали неподвижные массы вандалов. Завоеватели Африки, вероятно, утратили свою древнюю отвагу, поскольку, оказав ничтожное сопротивление, они под покровом ночи бежали на запад.

Карфаген сразу гостеприимно распахнул ворота, и уже на следующий день Велизарий обедал в королевском дворце, вкушая яства, приготовленные для короля вандалов. Гейламиру пришлось пожинать плоды сотни лет угнетения и гонений, которым его предки подвергали африканцев. Все города, где не было гарнизонов, распахивали ворота перед римлянами, а жители провинции отдавали все, что имели, в распоряжение Велизария. Его вход в Карфаген был как триумф вернувшегося домой короля, а порядок и дисциплина в войсках настолько высоки, что даже вандалы и ариане не понесли никакого ущерба.

Тем временем Гейламир удалился в горы Нумидии с армией, которая пострадала больше морально, чем физически. Там к нему присоединились войска, которые он послал на Сардинию. Покорив остров, они вернулись, и теперь численность армии Гейламира составила 50 000 человек. Обнаружив, что люди Велизария восстанавливают стены Карфагена, прежде чем двинуться дальше, вандал решил напасть первым. Спустившись с гор, вандалы двинулись на Карфаген и встретились с римской армией в районе Трикамерона, в двадцати милях к западу от города.

Здесь Велизарий выиграл генеральное сражение после схватки более ожесточенной и кровопролитной, чем при Дециме. Трижды римляне были вынуждены начать отступление, но их храбрый командир снова собирал их и вел вперед. Наконец, его кирасиры прорвались через ряды вандалов и убили Цазона, брата Гейламира. Король спасся бегством, а его люди продолжали сражаться, пока им не был отрезан путь к отступлению. Почти весь народ вандалов погиб в этом бою и последующем преследовании. Гейламир скрылся в Атласских горах среди мавров и несколько месяцев жил с ними, терпя лишения.

Обнаружив, что он не сможет собрать третью армию, а жить среди грязных варваров невозможно, он решил сдаться Велизарию под гарантию хорошего обращения, каковая была дана, несмотря на то что он убил друга императора Хильдерика.

Весной 534 года Велизарий с триумфом вернулся в Константинополь, приведя пленных – короля и уцелевших вандалов. Его корабли были доверху нагружены сокровищами дворцов Карфагена, трофеями века успешных пиратских рейдов, в том числе некоторыми украшениями, которые Гейзерих увез из Рима в 455 году. Утверждают, что император узнал среди сокровищ семисвечник и золотые сосуды из Иерусалимского храма, которые Тит Цезарь увез в Рим, когда четырьмя веками ранее завоевал Иудею. Он отправил их в храм Гроба Господня в Святом городже, где они были впервые освящены. Велизарию были дарованы почести древнего римского триумфа – этой привилегии не удостаивался ни один индивид в течение четырех веков. Он вошел на ипподром с помпой и положил добычу и пленных к ногам Юстиниана, а сенат и зрители рукоплескали ему как новому Сципиону Африканскому, что он по праву заслужил. В следующем году он получил консульство и все почести, которые император сумел придумать. С его пленником, королем Гейламиром, обращались по-доброму. Ему было пожаловано большое поместье во Фригии, где он и поселился со всей семьей.

В году триумфа Велизария и у него, и у его хозяина появились новые возможности. Осенью 534 года умер больной и испорченный юнец, владевший титулом короля остготов. Ему еще не было восемнадцати лет. Его мать Амаласунта теперь была один на один с дикими готами, лишенная защиты королевского имени. Теперь она была беззащитна перед ненавистью семейств вождей, которых она велела казнить. Понимая, что она не сумеет заставить готов принять правление королевы-регентши, она решила выбрать соправителя и дать ему титул короля. Следующим наследником Теодориха мужского пола после Аталариха был некто Теодахад, сын его сестры Амалберги. Этот принц был отлучен дядей от всех государственных дел за трусость, коварство и двуличие. Он был романизированным тевтоном худшего типа. Как говорится, Vilis Gothus imitatur Romanum. Принц имел склонность к литературе, считал себя философом школы Платона и проявлял интерес к искусству, однако был насквозь подлым и коррумпированным. Амаласунта рассчитывала сыграть на его трусости и превратить в послушный инструмент в ее руках. Но она забыла, что даже трус может быть честолюбивым. По наущению королевы воины Италии объявили Теодахада и Амаласунту соправителями остготов. Менее чем за шесть месяцев король-интриган переманил ее сторонников, которые схватили королеву и бросили ее в тюрьму. Она была заключена в замок на озере Больсена и вскоре убита – с согласия Теодахада – какими-то из родственников той знати, которую она приказала казнить пятью годами раньше. Это было в мае 535 года.

Теперь у Юстиниана появился даже лучший casus belli в Италии, чем был в Африке. Его союзница была свергнута и убита, а ее короной завладела личность даже худшая, чем Гейламир, который, по крайней мере, был воином, пусть неудачливым. Жалкий Теодахад задрожал от страха, получив гневный ультиматум Юстиниана. Он даже сделал тайные предложения послам императора, обещав, что откажется от короны и предаст свой народ, если только ему гарантируют жизнь и средства существования. Когда же и это не помогло, он стал советоваться с колдунами и предсказателями. Известно, что некий иудейский провидец предложил ему посадить тридцать свиней – можно предположить, что они должны были символизировать нечистых неевреев, – в три свинарника: десять «готов», десять «итальянцев» и десять «жителей империи». Их следовало оставить на десять дней, а затем сделать предсказание по их положению. В назначенный час Теодахад увидел, что все «готы», за исключением двух, мертвы, так же как половина «итальянцев», но «жители империи», хотя сильно исхудали, живы. Отсюда иудей сделал вывод, что удрученному королю предстоит вести войну, в которой готская раса будет почти полностью уничтожена, итальянская – сильно уменьшится, а императорские армии будут побеждать.