Читать книгу: «Грустные размышления об ушедшей эпохе», страница 2

А между тем именно на той самой «опушке», кое-кому и довелось столь еще старательно обосновать все те тезисы, которые более чем неизменно базировались никак не на знании, а прежде всего на воинственном всеядном всезнайстве.

Но только зачем – это вообще видеть всю ту довольно-то подчас чересчур так донельзя невзрачную действительность, если кому-то, как есть, до конца всегда ведь неизменно хватает и ее вполне верно и надежно отмытой проезжей части.

И это как раз именно, поэтому некоторые вот безумно яркие и блистательные личности весьма этак отчаянно всячески заболотили весь тот путь, по которому и следовало вести всегда же исключительно пассивные, да и как есть до чего отчаянно собственнически настроенные массы простого народа.

Правда, подобного рода «просветители» на редкость стоически действовали в одно и только лишь донельзя широчайшее и сколь во всеуслышание многозначительно объявленное всеобщим наиболее наилучшее людское благо, однако было оно таковым разве что в меру всего того снизу доверху затасканного книгами их разумения.

А между тем оно вовсе донельзя так наскоро оказалось разом же выпестовано именно на том никому и никак совсем явно не нужном до чего только сухом и черством мистически-философском хламе.

Да и вообще исключительно острые и неумолимые, словно вражеский штык мировоззрения кое-кем были впитаны совсем без всяческих хоть сколько-то долженствующих рассуждений и прений.

Ну а нечто подобное явно так должно было быть именно в том самом так наглядном наличии, а иначе некий философский догмат только лишь и окажется самым безупречным же средством чудовищного оболванивания и превращения живых людей в те еще послушные орудия в чьих-то совершенно же всевластных руках.

Правда всякие здравые рассуждения и впрямь бывают иногда чем-либо вовсе уж явно совершенно излишним…

Однако тут разве что только и имеет место до чего грубая путаница промеж личными чувствами к какому-то отдельному человеку, где и впрямь всякие логические рассуждения будут только лишь весьма вот неизбежно мешать всему тому наиболее главному и важному.

Да только вот ведь оно как в переустройстве всего существующего общества, один тот донельзя так трезвый расчет и будет главным мерилом более чем должного успеха.

То есть вполне уж, ясное дело, что светлые чувства и впрямь должны превалировать над любыми логическим построениями, когда речь идет о любви между двумя людьми, да только всякая настоящая любовь к истине всегда настояна на сомнении, а никак не на фанатическом самомнении и безапелляционном отрицании всех ориентиров прошлого…

Причем автор никак не утверждает, что все дореволюционные либералы считали разрушение всех прошлых основ главным стержнем всех тех вполне еще полностью должных же перемен.

Да только и сама по себе вовсе беспрестанная говорильня, когда вот сколь истинно многие интеллигентные люди так и возводили глаза к самому небу, утверждая, что стоит всему человечеству пойти по тому именно ими для него заранее избранному пути и все тогда сразу вскоре наступит истинный рай на этой земле…

Ну а нечто подобное было крайне вредно для тех людей, что далеко не всегда твердо знали, какое это ухо у них левое, а какое правое.

То есть, некогда до чего многие с виду исключительно взвешенные и здравомыслящие люди, никак ведь вовсе и не смогли уразуметь, что простой народ и близко уж совсем неспособен к умственному употреблению больших и неудобоваримых (безо всякого соответствующего образования) философских постулатов.

Ну а как раз потому его и можно будет исключительно так сходу поймать в силки и полностью опутать всяческими довольно же изящными и изощренными словесами обо всем том, как есть и впрямь более чем непреложно так явно еще грядущем, и куда только весьма поболее благостном бытии.

Однако кое-кто обо всем этом мыслил на редкость до чего только явно иначе, поскольку подобного рода людям вся та окружающая их несветлая жизнь так и впрямь бьет в нос самым отвратительным запахом чудовищного гниения.

А между тем им-то самим чего это, собственно, было ведь надобно от всей той для них, как есть, вовсе так совсем бессодержательно постной общественной и личной жизни?

И главное, неким до чего только невозмутимо грозным вершителям судеб всего мира она и вправду тогда показалась как раз именно таковой без того самого весьма помпезного в ней присутствия всякого того великого праздника безумно светлых идей.

И попросту никак не иначе, а действительно главным для подобного рода ярких духом и плотью людей было лишь то, чтобы им впрямь более-менее вполне удалось без всяческих долгих, мучительных проволочек нынче-то спешно наскоро просочиться сквозь все препоны и запоры в те отныне вовсе не запертые перед самым их носом двери.

И при этом они со всею изощренностью пользовались набором отмычек, поскольку ни в какие те и без того широченно открытые двери все их огромное мироощущение и близко ведь ни в жизнь бы совсем не пролезло.

А как раз потому они и ломились сквозь все, что могло еще стать хоть сколько-то существенным препятствием на их пути, да так, словно бы те плохо смазанные ворота в широкий внешний мир и впрямь были столь же крепко, как и ранее намертво прихвачены пудовыми запорами, да и засовами в придачу!

Причем, словно бы сквозь замочную скважину, глядя на простой народ они и впрямь-то истинно же безудержно всячески так нагнетали в его среде весь тот догматический свет тех самых осатанело доморощенных, чисто ведь абстрактно ничем вовсе-то и близко непобедимых истин.

Причем те, кто их и впрямь взяли затем на щит, были беспристрастно-беспринципными аскетами, так и горящими пламенем своей идеи в точности, как конкистадоры некогда горели пламенем именно своего воинственно-пламенного понимания христианства.

Да и сама суть всего лютого фанатизма большевиков и конкистадоров имела одну природу, да и точно тот изначально общий внутренний исток.

Они боролись за счастье всех и вся, идя путем убийств и разрушений, а путь этот сам собою разве что только и ведет в одну сплошную алую мглу всех тех донельзя так совсем безрадостно грядущих времен.

И в точности в том же духе отблески средневековых костров инквизиции и впрямь сколь на редкость до чего беспрестанно некогда отсвечивали тьму весьма отчетливо царившую во многих сердцах людских.

И с той самой не столь, в сущности, уж древней эпохи ничего этакого существенного в человеческом обществе и близко-то никак явно не переменилось.

Наше всеобщее бытие – оно по всей своей сути довольно-то незыблемо и попросту вечно.

Причем во всех своих наиболее заглавных принципах оно именно так все то же, каковым оно было некогда в древности, и только лишь сознание стало шире, да окружающий нас мир оказался нынче, куда менее необъятным, нежели чем он некогда представлялся нашим далеким предкам.

А сами люди и нынче в полной точности таковы, каковыми они были всегда ведь и ранее, им, несомненно, свойственна в точности та слепая вера, а уж в кого – это именно не столь оно, по сути, и важно.

Их и сегодня можно купить одними пустыми обещаниями светлого и совсем вот иного грядущего дня.

Главное делать это надменно и насуплено не отступая не на шаг от чисто своей твердокаменной линии.

А комиссары внутри самих себя вполне ведь обладали сущим верхом донельзя беззастенчивой и самодостаточной самоуверенности, когда они весьма этак печально разом уж принимались горланить о самых бесконечных горестях темного прошлого и более чем благих перспективах того самого чисто своего ближайшего будущего.

Причем в них самих все, то наиболее собирательно темное как раз поболее всего почти всегда безо всякой меры, безусловно-то сколь наглядно разом и преобладало.

Однако нет, никак не идет тут, собственно, речь о чем-либо том, что лишь в самой глубине их души до чего осатанело присутствовало разве что из-за всех тех чисто внешних тяжелых условий той самой еще дореволюционной жизни.

Нет, дело оно вовсе никак уж не в этом.

А попросту на самом том чисто ведь самом первичном этапе явственным оплотом всей большевистской идеи собственно и являлась острая отточенность, словно бы как у карандаша.

Причем – это в ней как раз и была полностью отображена вся та ничем незамутненная идеологическая верность и преданность святой идеи, всецело сделавшей большевиков братьями по той самой никак неправо пролитой ими крови.

Причем в том полноценно реальном мире отчаянно чуждом всяким философским изысканьям все это непременно так разом и было сходу чревато лютой смертью миллионов людей и уж все это во имя тех и близко никак затем не наступивших светлых дней до чего ненаглядно лучезарного коммунистического грядущего.

Его чисто мифическое существование было во всей полноте зафиксировано в одних тех ярчайших грезах сколь безнадежно утопически настроенной интеллигенции, видевшей все свое настоящее в одних разве что черных, а будущее, вполне сообразно сему, в исключительно розовых тонах.

А на деле этот мир имеет огромное количество оттенков всех совершенно же немыслимых цветов, но есть при этом люди, всецело игнорирующие этакую донельзя его разноликую гамму.

Такие Индивидуумы видят одни лишь яркие блестки света и тьмы, а остальное их попросту вообще вот вовсе не интересует.

Они всею душою неистово любят самую полную определенность, а тот факт, что ее придется добиваться, вырезая из общей истины наиболее лакомые куски их нисколько так совсем не смущает.

Да и надо бы учесть и все те бессмысленные ужимки того чисто пресловутого на редкость непорочного разума, которому попросту была безнадежно чужда всякая убогая действительность, а дороги одни лишь и только бесплотные выводы, порожденные почти вот невидящими глазами, ненавидящими буквально всякую живую и трепещущую под их взглядом плоть жизни.

Да и вообще довольно-то многие рьяные последователи самых разных, но одинаково блажных философских течений отличались той еще крайней узостью мышления, как и весьма специфическими вкусами…

Не просто так они всею душой сурово и яростно абстрагировались от всей той совсем же навязшей у них на зубах всецело ведь повседневной и сколь этак незыблемо вездесущей реальности…

Им попросту была нужна исключительно иная жизнь, они ее придумали и восхваляли, а неистово суровую смерть всего того крайне темного прошлого они буквально всегда еще разом воспринимали, как самую что ни на есть до чего естественную и прямую историческую надобность.

И, кстати, всем тем сколь этак блудливым своим языком деятелям от века ведь были вполне же свойственны тайность, хитроумная аллегоричность, эзопов язык, сущая благосклонность ко всяческим закулисным интригам.

Да только все – это и близко вот не было суровым предвестником грядущих более светлых и благих дней, а скорее наоборот – являлось оно явным пережитком позднего средневековья, а потому и несли «кровососущие словно слепни» идейки сущие черты вовсе ведь весьма давнишней закрепощенности неистовствующего во всех своих оковах довольно-то праздного духа.

Люди, сколь беспристрастно проповедующие безбожно яркий свет, что был, однако насаждаем одним лишь и только залихватским именем всякой той еще серой и лютой тьмы, попросту сходу разом перешли из стародавнего холопства в холопство вовсе-то иное, исключительно уж возвышенно идеалистическое.

Хотя, конечно, еще изначально и были некоторые явные признаки исключительно так истинно иного развития событий.

Как-никак, а некий тот чисто внешний легкий налет заморских европейских свобод несколько так явно затронул и ту из века в век всецело же самодержавную Российскую империю.

Да вот, однако, все – это было на редкость бессердечно до чего уж сходу раздавлено в прах стопою солдафона Николая Первого.

Причем он ее непросто слепо раздавил, а именно вывел, как изводят клопов в старом диване.

Да и после всякого окончания его сурового правления любая хилая полусвобода весьма ведь неизменно была до чего явно чревата одним лишь тем, куда разве что поболее свирепым и безнадежно же отчаянно тяжким грядущим рабством.

Ну а сама собой внезапно появившаяся возможность некоей той исключительно явной отдушины, несомненно, вскоре и вылилась в сущий антагонизм и отрицание всех доселе имевшихся прошлых религиозных идеалов, глупейшую попытку их скорейшей и безусловной замены чем-либо земным, и попросту так житейским и плотским, однако при этом безмерно радужным и сияющим.

И в этаких до чего новомодных проявлениях мысли и духовности, несомненно, разом уж отпечаталось буквально все самое наихудшее, как весьма вот довольно скупое на всякий свой житейский ум наивное рыцарство, да и те самые наиболее отвратительно темные злокозненные интриги.

Причем люди, явно придерживающиеся чего-либо последнего, совсем еще частенько добивались своих целей разве что одним только путем самого ведь яростного взвинчивания и растравления слепых надежд людей, куда поболее, чем они во всем и вправду безупречно так хоть сколько-то достойных.

Однако и те во всем уж достойные тоже не были истинно чисты во всех своих псевдогероических замашках и помыслах.

Раз ими двигал исключительно вот сиюминутный импульс, а потому и всем им неизменно, только лишь и желалось самым надлежащим образом вовсе так незамедлительно воплотить в серые и безликие будни действительности все те сколь вовсе вот «безоблачно призрачные», уж сплошь во всем явно надуманные и нисколько-то ранее и немыслимые изыски духа.

Причем под чем-либо подобным имеется в виду как раз все то, что издревле еще брало свое истое «благое» начало именно от всех тех излишне оптимистичных, скороспелых надежд.

И именно им при всем том и были сколь этак спешно приданы все те на редкость явные свойства той самой непомерной чудовищной химеры, попросту исключительно опьянившей народ, да и спаявшей из него некое единое месиво, в котором, кстати, буквально все были едины пред занесенным над их головами топором.

Да и, в принципе, тем самым явным же признаком слепого вождизма вполне можно будет считать и извечно так верно сопутствующую всякому социалистическому быту более чем откровенную нищету, при всем том еще и возведенную в квадрат абсолютнейшей неприемлемости всякого своего даже и сколь невольного своего порицания.

Причем все те идеи благословенного добра стали в суровом быте реальности наиболее абсолютным своим антиподом отнюдь не от всего своего самого уж явственного извращения, а именно от и близко себя никак не оправдывающего крайне так воинственного применения к жизни совершенно во всем безжизненных постулатов несколько иного буквенно ирреального жития-бытия.

В нем все было сколь безупречно же разложено по всем весьма удобным позициям и полочкам, и, главное, буквально всему и было полностью верно предоставлено именно свое вполне надежное место.

Да вот, однако, всякая жизненная практика не одной только логикой дышит, а потому и всякая та донельзя холодная логичность ее попросту враз безнадежно удушает.

А потому и все те блаженные и праведные идеи надо бы примерять ко всей той так или иначе нас окружающей действительности разве что относительно издали и чисто теоретически, да и то с самой весьма вот величайшей при всем том осмотрительностью и осторожностью.

Да только нечто подобное никак уж не все хоть сколько-то до конца полноценно ведь принимают действительно к сведению.

И кто – это значится этакого рода огненные посылы более чем исключительно уж благодушно – толкал в чрезвычайно, как всегда, простодушные народные массы?

Да то вот и были именно они те самые донельзя рьяные кузнецы-молотобойцы, ревностные кураторы всеобщих благ в новоявленном на этот раз (по их вере) исключительно так «чисто земном раю».

И это как раз этому донельзя греховному эдему и полагалось столь весомо же заменить тот никогда на деле вовсе не существовавший сказочный сад, из которого Бог некогда в гневе изгнал Адама и Еву.

И то, в принципе, чисто так всякому ведомо, кто это некогда взялся за то еще безумно яростное претворение в жизнь исключительно грандиозных планов по всему тому бесподобно быстрому построению в самой гуще прошлого патриархального бытия и впрямь-то внешне помпезно величественного здания только лишь неизменно всегда вот разве что грядущего коммунизма.

Правда данное здание было возведено именно на зыбучем песке совершенно так напрасных и наивных людских чаяний.

Да и сама эта власть принесла с собой один лишь бессменный набор тупых штампов, а кто только смел ее даже и невзначай совсем немного покритиковать, буквально сразу оказывался лишним или на свободе или тем более вообще на всем белом свете.

Но начиналось все – это именно как раз с того самого безумно ведь радостного и благородного желания действительно так разом улучшить сами основы всех тех необъятно же широких общественных отношений.

Да только все те чисто теоретически благие улучшения буквально-то всеобщих условий жизни был вполне так бездумно основаны разве что на лучших намерениях, а не на трезвых расчетах.

А нечто подобное без тени сомнения сходу уж явно само собою грешит довольно-то как есть более чем отменной и самозабвенной тупостью проистекающей из совершенно так явного незнания общих для всех людей законов всякого общественного развития.

И в тех благих намерениях попросту и близко никак нет ничего поистине реального, раз они только лишь и выражают чьи-то потные амбиции, а на данном крайне зыбком фундаменте никак не построишь ничего кроме того в чем совсем беспрестанно и будет править дух одного пустого горлопанства.

Ну а нечто подобное хоть как-либо приблизить лучшие времена нисколько так совсем явно не сможет, а только лишь, куда поболее невообразимо их отдалит.

Правда кто-то обо всем этом думает совсем уж вовсе явно иначе…

Однако и близко нельзя будет переиначить судьбу каких-либо общественных формаций при помощи всяческих задиристых слоганов, раз им будет только лишь и дано стать одним лишь откровенно убогим орудием осатанело фанатичного демагога, только-то и желающего весьма хитроумно оседлать общество, дабы и стать затем его духовным вождем и повелителем.

Ну а любым праведным реформам вполне бы должно обходиться совсем без войны с теми или иными прослойками внутри общества, да и точно также сколь еще отчетливо они потребуют некоей единой твердой руки и жесткого ярма весьма уж старательно обуздывающего всякие людские, скотские инстинкты.

Да вот ведь оно как тех действительно нужных для того качеств у левых либералов в те еще чертовы времена крушения Российской империи попросту никак вовсе-то и не было…

Зато всяких тех или иных безумно праздных мечтаний о том самом сколь еще невообразимо наилучшем обустройстве общественного организма у них всегда было попросту хоть отбавляй…

А уж потому само собой и понятно, что во времена громогласных и пустозвонных революционных событий и впрямь-то разом сходу так и водружают подобные люди на массы совершенно и близко никак несвойственную им умственную роль.

Ну, а без году неделя осуществлено было этакое «всеблагое дело» никак не иначе, а как раз на том истинно же высоком прибое во всеуслышание заявленных, а затем и длиннющим носом сколь этак спешно до чего верно унюханных сногсшибательных свобод и отныне никем вовсе не возбраняемых прений.

И почему бы теперича, кое-кому было всласть уж не погалдеть обо всем том глубокомысленно важном чего, быть может, и удастся некогда разом еще привести во вполне надлежащий вид и форму, да только случится – это никак не иначе, а в том самом исключительно пока донельзя отдаленном грядущем.

А для всего того непременно потребуется сколь этак много тех исключительно долгих веков самой уж повседневной обкатки тех ныне совершенно абстрактных идеалов на весьма грубой почве и впрямь неизменно крайне неотесанного житейского быта.

Ну а в это наше чисто сегодняшнее время тот до чего наиболее насущный вопрос был заключен как раз именно в том, а зачем это было делать из всего того так и выжженного пламенем схоластики лживого учения некий замкнутый круг самих собой исключительно навек безупречно доказанных истин?

Да еще и как раз тех, что будто бы и впрямь чересчур настойчиво требуют именно того полностью безупречного и вполне неотложного своего дальнейшего воплощения в до чего беспощадно суровые будни всей той более чем откровенно безрадостно серой, никчемной обыденности.

Да и чего это вообще могло хоть сколько-то остановить всех тех безвременно зарвавшихся от запаха свободы слишком-то безо всякого зазрения совести сколь этак неистово кипятящихся господ либералов?

Раз они явно воспринимали данное им свыше «право» нести всевозможную несусветную околесицу, как именно то безупречно же лучезарное свое достояние создавать и создавать грядущее обличие всего того никак пока и не народившегося на белый свет будто бы и впрямь совершенно «иного» рода людского.

А он может родиться только лишь после весьма и весьма до чего еще длительного периода самого ведь тщательного перевоспитания трудящихся масс, а вот всякий тот или иной общественный взрыв разве что лишь сходу порождает одну только чудовищную разруху и яростное торжество разом так упивающегося своим новоявленным всесилием чисто демонического беззакония.

Но люди, чьи души были буквально доверху полны сущим очарованием яркими образами иллюзорного мира художественной литературы, всегда вот готовы переступить через любые ранящие стопы всего же населения тернии быта.

И было это так, именно поскольку, что для них главным всегда было унестись на седьмые небеса самой ярой своей сопричастности ко всяким духовным благам, а вокруг пусть хоть трава затем не расти.

Да и вообще им неизменно была свойственна самая крайняя степень, считай почти детской доверчивости.

Ну а как раз потому и сколь уж сходу они и увидели во всех тех изуверски верно теоретически выверенных выкладках то самое дерзновенно верное обоснование для тех и впрямь более чем многозначительно незамедлительных общественных преобразований.

Ну, а своя собственная роль в их сколь долгожданно сладостном осуществлении им вполне однозначно представлялась именно в виде загодя дарованного им блага, ясно выражающегося в истинно славном преимуществе, смело творить то самое никак нерасторопное добро, обличая и бичуя старое, как и сам этот мир, зло, сущего великого социального неравенства.

И при этом они явно устремились куда-то далеко вперед и ввысь, однако со всей очевидностью можно сказать, что были те люди чрезвычайно одержимы идеей, полноценно воссоздать именно ту стародавнюю природную мудрость, что была, по их мнению, всеми нами некогда безответственно утрачена из-за бесконечно слащавых догматов истовой веры в загробную жизнь.

И главное от их бескрайне же просвещенных наукой умов повсюду и засквозило леденящим холодком простецких и чисто так вовсе ведь явно надуманных логических абстракций.

Ну, а ярость благороднейшая их необъятно широкой и добрейшей души весьма вот явственно обнажила обоюдоострые мечи неизменно склонной к самому обильному кровопусканию до чего только на редкость абстрактнейшей справедливости.

То есть речь тут идет о том чисто надуманном ощущении неправедности мира, что во все времена скрывала свои острые клыки под именем великой задушевной простоты, хотя, по сути, была одним только грозным урчанием в чрезвычайно сытом общей духовностью чем-то вполне конкретном желудке.

Причем само так собой ведь понятно, что уж возникла она именно на твердой основе полудетских дрем, в которых дореволюционная интеллигенция со всей очевидностью совсем вот бесхитростно и созерцала, словно бы в зеркале никогда, вовсе так явно не сбывшееся затем некое светлое завтра.

А все потому, что чего тут поделаешь у этих горе-реформаторов воздуха в груди хватало на одно сладкоречивое раздувание всевозможных и всяческих утопических грез, но отнюдь никак не на реальное улучшение безнадежно стесненного положения обездоленных, и по большей части, самими собой, да и всем своим осоловелым невежеством вполне закономерно закабаленных классов.

Причем данные на редкость благие доброжелатели всего сущего на этой земле, если чего вообще тогда и творили, так это разве что до чего безостановочно разом уж изливали они друг другу боль и скорбь о той весьма удручающе наглядной неполноценности всего того нынешнего для них вовсе-то совсем неправого обустройства общественного бытия.

Да и вот еще что.

Они, сколь восторженно и обескураживающе бурно отметая всяческие в том «неправые» сомнения, яро и остро высказывались о самой крайней необходимости самого полнейшего переоформления всей тогдашне существующей действительности в некий, куда поболее надлежащий облик, а именно сущее подобие всего того, чего им ярко и красочно виделось в их сладких радужных снах.

Они и впрямь-таки сходу рвались явственно переделать всю ту никак в их глазах неправедно обустроенную вселенную.

Да только до далеких звезд на небесах им было как-то нисколько уж явно вовсе так не достать, однако, сколько бы его ни было под голубыми небесами, эти люди всенепременно вознамерились, во что бы ни стало переиначить, придав ему некий абсолютно иной вид, суть и смысл.

И главное до чего неистово томились их горячие сердца в те хмурые и унылые дни всего того ярого и окаянного насилия, что и вправду изменило все и вся, но только лишь разве что в одну самую многозначительно наихудшую сторону.

Правда, надо бы все-таки явно признать, что уж нечто подобное никак заранее не могло быть более чем на редкость весьма полноценно разом еще сходу вполне ведь понятно.

Однако хоть сколько-то полноценно догадаться к чему все еще разом идет, было считай уж на деле хоть как-то и вправду весьма ведь возможно.

Да только затем – это коли есть свет идеи и все мелкое и чисто житейское в ее сиянии попросту вовсе вот меркнет и становится абсолютно ничем действительно для кого-либо важным.

Ибо все тут дело было в одном том самом до чего только горячем желании далеко обогнать свою родную эпоху, ну а затем и потащить все ее грузное естество именно как есть вслед за собой…

И уж всяким прекраснодушным идеалистам были сколь осатанело потребны именно те будто бы неизбежные, а все-таки по некой непонятной причине чрезвычайно запаздывающие сколь долгожданные перемены.

А главное, этаким на редкость многозначительным переменам разом и должно было вполне оказаться именно уж чем-либо исключительно таковым, что как есть, чисто само еще к нам до чего спешно вскоре нагрянет, а тем и освежит оно тот ныне явно донельзя замшелый облик весьма стародавнего, патриархального общества.

Причем крайне прекраснодушные либералы всего этого до того и впрямь откровенно так сладостно ожидали, словно бы народ иудейский в знойной пустыне манны небесной.

А между тем вся та извечно сонная эпоха явно уж и не дышала им даже в затылок, вконец запыхавшись, скача вот вприпрыжку вслед за их убегающим куда-то совсем в дальнюю даль весьма этак безмерно лучезарным самосозерцанием.

А уж, тем паче, куда было тем самым простым обывателям хоть чуточку так поспеть за всем тем их ярко и самозабвенно, буквально-то считай вот всеобъемлющим и вездесущим мировоззрением.

Они, надо бы то никак этак не мешкая сразу же вымолвить, и вправду до чего неизменно стремились к чему-либо бесконечно так светлому и никак не безрадостному и, кстати, как есть разом самому еще наилучшему… и, главное, совсем не иначе, как сразу для всех и буквально каждого.

И вся беда тут была как раз именно в том, что совсем закоренело, было им ведь явно никак неправо дано, вполне вот разом обрести, то самое наиболее главное свое истинно черствое заблуждение…

А именно были они на редкость весьма вот злосчастно уверены, что тот самый наиболее светлый путь для всего их народа совсем, безусловно, так пролегает именно по сухому руслу целесообразности разом же искрометно взметнувшихся к самым небесам отчаянно красных одной только людской кровью досыта сытых знамен.

И для кое-кого то и было единственно верным так и вышагивать строго вперед, всею толпою идя широкой дорогой к дальним далям никак этак на житейской практике вовсе вот нисколько неосуществимого светлого будущего.

Причем на пути этом сколь явственно разом так следовало до чего яростно подвергать самой же неминуемой смерти всех тех, кто даже и ненароком мог вполне помешать, всему человечеству и впрямь-то разом проделать гигантский скачок в тот чисто всеобщий наш великий завтрашний день.

И главное был он для тех еще левых мечтателей всецело уж разом окутан туманом простых и радостных ожиданий, а обыденная и безыдейная жизнь была им попросту вовсе-то безынтересна, поскольку никак не сияла она изнутри безмерным восторгом наилучшего конца всех тех доселе имевшихся бед и несчастий нынешнего человечества, как единого целого.

За тем разве что исключительно как есть редким же исключением, а именно, что ему разве что лишь только и следовало попросту наспех оставить где-то совсем далеко позади всяческих тех карикатурно отображенных в весьма специфической литературе злобных уродов и палачей.

И сколь наиболее яркими, а также и безгранично во всем последовательными в деле как раз-таки подобного тому, по-своему до чего крайне же неприглядно веского восприятия всей-то нас от века окружающей действительности, и оказались в 19—20 столетии некоторые изумительно блаженные духом граждане Российской империи.

Жили-то они в стране с тем самым нисколько пока вовсе-то никак совсем до конца неизжитым феодальным прошлым.

Однако при всем том им и впрямь фактически сразу истинно же захотелось в единый миг стремглав ринуться в мир бытия столь от нас пока более чем безнадежно, да и беспредельно далекого будущего.

Да еще и как раз того самого изумительно праведного и небесно светлого грядущего, которому и впрямь-то вполне возможно и предстояло на деле разом уж стать вовсе вот как есть более чем безупречно светлым временем неких новых дней в жизни всего рода людского.

А тут и сыграла роковую роль полнейшая оторванность от реалий тех праздномыслящих интеллектуалов, что живя в двух столицах империи, напрочь позабыли, что они едва ли, не сколь ничтожно малая часть необъятного этноса, в котором никак не отмерло почти то же, что и тысячелетие назад довольно-то мало (в закутках душ) изменившееся язычество.

И это никак не одно до чего крайне предвзятое мнение автора, раз уж вот ведь чего и впрямь-таки пишет обо всем этом великий человек – царский министр финансов Витте Сергей Юльевич;

«Царствование Николая Второго»

«У нас церковь обратилась в мертвое, бюрократическое учреждение, церковные служения – в службы не Богу, а земным богам, всякое православие – в православное язычество. Вот в чем заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий».