Читать книгу: «Завет. Печать Матефора»

Глава 1 – Пролог

 В небольшой рыбацкой приграничной деревне Терии, в деревянном домишке на сваях у высокой скалы жили брат и сестра.

О них то и будет сказ, ведь переплетение их судеб удивительным образом изменит ход истории всех королевств: как магов, так и прочих 3 эпохи.

В один прохладный осенний вечер, когда туман опустился густым молоком на заболоченное озеро, жители деревни после бурного пиршества собрались в доме «Тонкий Камыш» на Черной улице по случаю праздника Незрячего Патрика.

Каждый житель Терии знает главный вход в центральный ритуальный дворец, так как это самое большое и богато украшенное здание с широким помостом для лодок в самом центре деревни, но так как эту историю, возможно, будут читать не только терьелы и слакены, нам придется дать кое-какие разъяснения.

Его внушительные стены, выполненные из черного кедрового дерева, выглядели так, словно были вырезаны из самой тьмы болотных глубин.

Крыша дома, изогнутая и многослойная как пирог в слакенском стиле, напоминала ветер, вздымающий волны на речной глади. Каждый её угол оканчивался эффектным глухим карнизом, поддерживаемым фигурками кентавров, которых вырезали из светлого дерева сосны и покрыли яркой эмалью.

Фасад здания был украшен множеством резных деталей: каждая из них рассказывала свою историю – о ветре, о воде, о жизни деревьев и растений, которая спокойно проходила своим чередом из века в век, что бы ни происходило вокруг. У входа располагались две массивные статуи драконов, гордо восседающих на каменных подиумах, готовых вскоре разразиться чудесами небес. Драконы, казалось, стражевые божества, охраняющие местную культуру и традиции. Их многие посыпали лепестками белых роз и подносили благовония во время праздников и ритуалов.

Это был необычайно просторный дом, настолько, что за раз могли поместится до 200 терьелов в основном зале, не считая верхних балконов, где восседали самые знатные жители деревни. Стены были окрашены голубой краской из местного лазурита, благодаря чему светились в темноте мягким неоновым светом. Особый торжественный шарм помещению придавали рисунки диковинных птиц и редких местных рыб, изображенные на внутренних перегородках из прессованного болотного камыша. Дом этот служил местом проведения традиционных ритуалов и сезонных праздников, поэтому был самым искусно отделанным зданием во всей деревне.

На сцене танцевала красивая молодая девушка. Смелая и гибкая, с тонкой талией и крепкой шеей, среднего роста, с круто выгнутыми бёдрами. Она поднимала изящные руки над головой сложив их ладонями вверх. Затем выгибалась назад, сгибаясь под неестественным углом почти пополам. Когда её тёмные кончики грудей, которые было заметно через полупрозрачный шёлк оказались вертикально, указывая в зенит неба, она повернулась направо, отбивая такт, вытягивая крепкую длинную ногу для равновесия. Её плечи прямые, уже, чем бёдра, лицо круглое, нос прямой и маленький. Кожа фарфорово-белая, а татуировки ярко-голубого цвета покрывали каждый сантиметр её тела. Движения были театрально замедленны в ритм барабанной музыки, глаза большие, брови узкие, а волосы прямые смольно-чёрные длиной по пояс.

–Потрясающе! – воскликнул пожилой мужчина, весь покрытый морщинами.

–Она выросла на такой помойке, как Сацилло. Да это почти как сварить уху из золотой щуки в помойном ведре.

И ехидно щурясь на косой левый глаз, обратился к высокорослому молодому мужчине, сидящему рядом в верхней лоджие.

–Вот почему она такая несуразная, я даже почти верю ее безумным россказням.

–Да… даже и не верится, что ей уже больше 500 лет – ответил молодой мужчина, которого звали Форсек. Это был молодой рыбак, лет 150, но уже с сединой на висках, и с очень грубыми обветренными руками. На нем были шаровары из плотной вареной крапивы, светлая рубаха, подпоясанная широким кожаным поясом с откидным воротником и накидка с капюшоном темно-болотного цвета. Кожа его была смуглая, потому что он относился к роду добыдчиков донной рыбы и проводил сутки напролёт посреди реки, выжидая часами глубинных сомов.

Здесь, наверное, надо пояснить, дорогой читатель, кто эти двое и что за народ, эти терьелы.

Глава 2 – Терьелы

Дорогой читатель, прежде чем мы углубимся в перипетии сюжета, нам нужно поближе познакомиться с народом, чьи судьбы так тесно переплетены с магией и загадками этого мира, – с терьелами. Они – не просто ещё одна расса в бесконечной летописи народов, но незримые стражи, чья история и предназначение заложены в самой их сущности.

В незапамятной древности, когда мир погрузился в хаос Великой войны, жизнь исчезала с лица Земли.

Эта война была не просто столкновением армий, но противостоянием космического масштаба, борьбой между светом и тьмой, которая оставила глубокий след в облике Земли. Это была эпоха, когда привычный мир содрогался от ярости стихий, когда безжизненные земли, словно измученные звери, выли под натиском иссушающих ветров. Эти ветры, словно песчаные смерчи, кружили, поднимая в воздух песок и камни, погребая под собой последние искры жизни. Казалось, что надежда угасает, словно пламя свечи на ветру, но в этой тьме еще теплился огонек.

В этой выжженной пустыне, среди руин и пепла, обитали Осцироны, потомки Первородных Богов, чья кровь была наполнена божественной силой, а сердца – мудростью предков. Эти величественные существа обладали удивительной способностью повелевать стихиями, подчиняя своей воле ветер, огонь, воду и землю. Их могущество было столь велико, что одним лишь словом они могли усмирить ярость бушующего урагана или заставить горы содрогнуться от своей силы. Осцироны были не просто повелителями стихий, но и хранителями знаний, а также бессмертия, которое стало доступно лишь самым верным их служителям, возносившим хвалу богу Эвойя, создателю всего живого.

На протяжении многих веков полубоги вели безмятежное существование, получая энергию от веры и любви своих последователей. Они, словно заботливые родители, создали колонию смертных туземцев разных расс, словно садовники, выращивающие многоликий сад. И это было понятно: хотя Осцироны и могли управлять стихиями, кто-то должен был пахать землю, строить дома, заботиться о животных и заниматься другими делами, необходимыми для поддержания жизни на планете. Вселенная, как большая семья, должна была работать будто слаженный механизм, где каждый винтик выполняет свою функцию.

Но даже в самых могущественных и светлых семьях, даже среди богов, порой возникают тени сомнений, как сорняки, прорастающие сквозь благодатную почву. Так и в сердце Матефора, горячо любимого сына Эвойя, великого воина, зародились сомнения. Он был предан отцу, как никто другой, но в его душе, словно неспокойное море, возникло желание свободы. Его не устраивала участь быть лишь источником силы для отца, он стремился к чему-то большему, к пониманию смысла жизни. Матефор долго наблюдал за простыми смертными, за их радостью, печалью, за всей гаммой чувств, которые они могли испытывать. Он понимал, что, служа высшим идеалам, он утратил ту полноту ощущений, которая делает жизнь такой насыщенной и яркой. Он не мог понять, почему преданность отцовскому завету должна быть столь скудной на эмоции. Ведь сам Эвойя создал и тёмную сторону сердца, словно обратную сторону монеты, в противовес свету.

Это свободолюбие пробудило в Матефоре бунтарский дух. Он собрал вокруг себя отряд единомышленников, таких же жаждущих правды и справедливости, как и он сам. Вместе они выступили против древних порядков, против власти Эвойя, задавая ему вопросы, от которых не убежишь, как от ветра. Так началось Первое восстание, которое стало точкой отсчёта новой эры и привело к великим переменам.

Война, разразившаяся между полубогами и приспешниками Эвойя, длилась долгие годы, словно бесконечная буря, сметающая всё на своём пути. Это были годы хаоса и разрушений, когда стихийные бедствия обрушивались на Землю, словно разгневанные боги. Реки крови текли по полям сражений, смывая жизни и надежды, а сама планета стонала под тяжестью войны. В этой битве не было победителей, и из миллионов смертных, населявших землю, в живых осталось лишь несколько тысяч, словно жалкие остатки некогда великой цивилизации. Эти немногие, как загнанные звери, прятались в холодных и тёмных пещерах, изнывая от голода, жажды и страха.

Восстание оставило глубокий след в облике всей Земли. Боги были в гневе, как разъярённые тигры, и Эвойя, чувствуя утрату былой власти, обрушил свой гнев на Осциронов. Он лишил их дара бессмертия, безжалостно сорвав с них покров вечной жизни. Великая война закончилась, оставив после себя опустошённый мир, где на месте цветущих садов и плодородных полей остались лишь руины. Но среди обломков старого мира ещё теплилась надежда, как если бы слабый цветок с желанием к жизни пробивался сквозь асфальт. Остались те, кто не сломался и не пал духом, кто хранил в сердцах истинные знания, бережно относился к легендам и не утратил любовь к жизни, даже став смертными.

И вот, перед самым уходом в бездну вечного забвения, могучий Матефор, верный силе Осциронов и своей идее свободы, оставил след в этом мире. Он поделился своими мыслями и мечтами с выжившими туземцами, и его слова, словно семена, проросли в их сердцах. Он даровал одному из Осциронов магию межгалактического пространства, а также создал дополнительное, пятое измерение как убежище для своих последователей. Это измерение стало местом, где маги и волшебные сущности могли продолжать своё существование в надежде однажды возродить дело Матефора и дать отпор самим первородным богам.

Так возникла необходимость в хранителях тайного моста в пятое измерение, разделяющих миры. Эту роль Матефор возложил на плечи одного из народов туземцев, выбрав только самых достойных из всех расс. Выбор пал на небольшую колонию поселенцев, живших у истоков горных рек, где вода, стекала в долины питая равнину живительной водой. Эти люди были искусными рыбаками, ведь говорили, что они родились уже с удочкой в руках, и были они искусными мастерами лодок. Они крепки духом и телом, молчаливы и неприхотливы, и в их сердцах не было места воинственности. К тому же они трепетно относились к природе, как к живой матери, почитая её законы и мудрость. Так в истории Земли зародилась раса терьелов, чьё имя, словно эхо из прошлого, происходило от старослакенского слова «терра», что означало «мост», и это было совсем не случайно. Они стали хранителями разлома между мирами, неся это тяжкое бремя на своих плечах, как крест. Быть защитниками перехода означало гораздо больше, чем просто охранять границу, это был путь служения и самопожертвования.

Со временем, когда Земля начала залечивать свои раны и восстанавливать силы после долгих лет тирании и катастроф, люди начали стремиться к освоению непроходимых болот, которые стали приютом для терьелов. С появлением новых поселенцев, будто стаи птиц, прилетевших на новые земли, пришли и новые заблуждения, новые религии и верования. Это были народы слакенов, дерньеров и других племён, воинственные и жадные, как волки, рыщущие в поисках добычи. Они быстро обустраивали дикую местность под свои нужды, строили города, похожие на ульи на лугу, и в конце концов возвели величественный город Междорг в западной части долины Синего Яра. И вот эти новые поселенцы начали вытеснять коренные народы, как если бы волна накатила на берег и смыла все замки из песка.

Терьелы, будучи хранителями сокровищ, бережно хранили тайну Каменного Моста как гномы хранят золото в своих пещерах. И это породило множество слухов и вымыслов среди слакенов, которые подобно маленьким детям, сочиняли сказки о тёмных богах, всякой сказочной нечисти и волшебниках из далёкого царства. Они начали подозревать, что терьелы связаны с некими тёмными силами и даже обвинили их в дружбе с самим дьяволом.

А в реке и правда жило легендарное чудище, укрощать которое терьелы научились ещё с давних времен. Его тело, длиной в 2 метра, покрыто чешуй толщиной в 2 пальца, что делает его непробиваемым от стрел слакенов, а сильные челюсти с острыми зубами и непомерно длинными верхними клыками вскрывают плоть как консервную банку, в два счета. Предположительно, если верить древним историям терьелов, передающимся от отца к сыну, это чудище однажды сбежало из пятого измерения, или было изгнано оттуда-тут уж история может давать осечку, и поселилось в укромных глубинных местах рек, охотясь на речных амфибий, сомов и просто подбирая падаль в болотных топях. Терьелы очень скоро познакомились с этим чудищем и даже множество раз пытались вступить с ним в схватку, чтобы снять гнёт с речного народа. Но чудище это было юрким, неуловимым и сильнее, чем любое оружие терьела, поэтому и получило название Серпен (от старолакенского serpent – змея).

Терьелы решили приручить Серпена, но речной черт не служит никому по своей природе – он потомок самих богов, от этого и задабривание речного черта должно было содержать в себе жертвоприношение – такова цена дружбы с богами.

Так и сложилось в деревне – весной, когда природа начинала новый жизненный цикл, терьелы завели праздник в честь Серпена, где приносили в жертву корову, а перед тем, как выйти на реку, чтобы наловить рыбы – терьел дарил речному монстру каплю своей крови и читал молитву, тем самым прося милости у безжалостного чудища.

Серпен будто даже приручился, узнавая кровь терьелов издалека. Кроме того, терьелы несли службу реке, ведь их плавучие деревни стояли на притоках Нурда, где часто образовывались озёра. После спада весенней воды озёра отсекались от реки, и в них оставалось множество рыбы, не успевшей скатиться в речное русло. Самое же главное: в отсеченных от реки озёрах оставались десятки миллионов рыбной молоди, обреченной на гибель во время летнего пересыхания реки. Терьелы охраняли запасы рыбы в озёрах и следили за своевременным спасением молоди, которую особая рыбацкая дружина переводила в реку, прорывая канавы и прокашивая тропы в густых камышах. Кроме того, выловленную в озерах молодь перевозили в реку в бочках.

Так и повелось, терьелов считали укротителями речного демона, и охранниками волшебного мира, который пугал и манил одновременно своими тайнами и непокоримой силой.

Не взлюбили слакены терьелов, хоть и понимали, что без них никак уже не обойтись. Встреча терьела с любым жителем города уж точно не сулила ничего хорошего – при удачном раскладе всё заканчивалась покалеченным терьелом и разбитым носом у очередного слакена. Терьелы, словно невидимые тени, скрывались в болотах вдоль берегов рек и прятались от преследований. В конце концов, их существование, как и их традиции, стали растворяться на фоне сменяющих друг друга религий и культов как соль из рук неумелой хозяйки растворилась бы в морской воде.

Однако терпение Матефора, который уже стал правителем бездны забвения и собирал заблудшие души, подходило к концу. Узнав о том, что его любимцы забыли о своих корнях, он сурово распорядился о наказании терьелов. Нарисовав священные рисунки прямо на телах их, повествующих о забытых легендах и героических подвигах, Матефор установил правила. Каждый терьел рождался с этой печатью, которая могла обжигать его плоть при нарушении заповедей. Это были строгие, жертвенные отношения: если терьел пересекал заветы, его тело ощущало это ярче всех слов.

Терьелы научились ценить каждое мгновение, ведь их жизнь, в отличие от других народов, могла длиться веками, и за это время они должны были передавать мудрость и предания своего народа. Культ поклонения духам стал основой их существования, став отражением глубокой связи с прошлым, которое всегда было с ними отныне навеки.

Таким образом, терьелы навсегда остались у берегов непроходимых болот, сторонясь других туземцев, храня рожденные в легендах заветы своих богов, их верность и бремя вечной памяти.