Анестезия

Глава 9

Леонид никогда не ругался с родственниками пациентов. Он всегда дистанцировался от их проблем. Потому что, если переносить через себя каждую историю, то спустя несколько чужих бед не останется никаких моральных сил помогать людям. А помогать нужно. Врачом он стал по велению сердца. И не просто так зовется одним из лучших нейрохирургов страны. С того света он вытащил больше всего людей, чем кто-либо другой. Даже если есть крошечный шанс, в которой он верит сам, Леонид обязательно сделает все, что от него требуется. Но если, по его мнению, шанса нет, то и пытаться не стоит. Он бы рад быть неправым. Только вот его прогнозы сбываются на 100 %.

Это он и хотел вбить в голову упертого Николая. У него дочь, которую нужно растить. И если он сейчас вбухает все, что у них есть на лечение безнадежной жены, то пропадет уже не только один горячо любимый ими человек, но и эти двое. Маленькая девочка, отец которой обязательно сопьется, попадет в детдом или к родственникам, которым она на фиг не будет нужна. Которые буду срывать на нее злость из-за того, что им пришлось ее взять. И она в конечном итоге вырастет обозленной, уже делая свои ошибки, которые станут результатом ее детской травмы. Замкнутый круг никогда не закончится…

– Я иду к главврачу! – спокойным тоном произнес Николай.

Он наконец взял себя в руки, хотя эмоции били через край. Врач выводил его из себя, никак не прекращая говорить ужасные вещи о его жене. Неужели можно быть таким циником? Неужели все то, что отличает человека от животного – сострадание, у него напрочь отсутствует? Зачем тогда вообще быть врачом, если ты настолько безразличен. Если лечить ты не хочешь. Шанс мал? Тогда что сразу на кладбище? А зачем стараться, прилагать усилия, если «выхлоп» минимален. Что за капиталистическое мышление в отношении людей? Люди – не товар! Они живые, кем-то любимые. Для кого-то этот один человек целый мир. И если есть хоть крошечный шанс, что спасти любимого можно, даже если он равен одному на миллион, то почему бы не попробовать. Почему обязательно сразу опускать руки? Жизнь это борьба, и без трудностей она невозможна!

– Погодите! – доктор заговорил, когда Николай открыл дверь, чтобы уйти.

– Что? Сейчас будете просить не жаловаться главврачу? – усмехнулся Коля.

– Нет. Хотите жаловаться, жалуйтесь. Я хочу объяснить вам причины моего непринятия вашей позиции.

– Опять будете отговаривать?

– Отговаривать не буду. Просто в моей статистике случай с вашей женой безнадежен. Вообще. Нет никаких шансов. Понимаете. И не будь я лучшим нейрохирургом страны, тогда посоветовал обратиться к кому-то другому. Но я лучший. Поэтому ваше решение увезти ее на лечение в другую страну, может, и правильное. Потому что в России вы не найдете того, кто вам поможет. Ее шансы равны нулю. Если повезет, вы найдете кого-то, у кого статистика позволит хотя бы вывести ее из состояния комы без сохранения когнитивных функций. Будет просто лежать с открытыми глазами, ничего не понимая, что происходит вокруг. Но не более того. Вам ясно?

– Ясно! Разберусь! – выйдя из кабинета, хлопнул дверью.

Он не хотел ей хлопать, все как-то само получилось. Для него это слишком пафосно, театрально. Но напряжение давало о себе знать тем, что Николай не всегда мог контролировать силу.

Тяжело вздохнув, пошел к жене с намерением поговорить. Пусть она не может ответить ему, но он знал, Лесечка всегда его слышит…

* * *

– Извините, не сегодня! – не пускала его медсестра.

– Что значит не сегодня? – ошарашенно смотрел на нее Николай.

– У нее сейчас крайне тяжелое состояние, вы можете своим присутствием сделать только хуже. По решению врача вас могут не допускать в реанимацию, если это может ухудшить состояние пациента.

– Что вы несете? – рассвирепел Коля. – Она моя жена! Как это вы можете меня не пускать к ней?!

– Успокойтесь! Иначе я вызову охрану. Вы подписывали документы, в которых соглашались на эти условия. Поэтому возьмите свой договор и согласия, ознакомьтесь вновь, – говорила она спокойно и до боли цинично.

Коля кулаком со всей силы ударил о ее стойку, за которой она стояла, такая уверенная и беспринципная.

– Прекратите! – испугалась не на шутку медсестричка.

Схватив телефон, уже готова была вызвать охрану.

– Какие же вы все твари! – выдохнул Николай, развернулся и пошел на выход.

Он уже преодолел ту грань, которую никогда себе не позволял достичь. Принятие. Коля принял тот факт, что Леся тяжело больна и, может, не выкарабкается. Да что может. Скорее всего – не выкарабкается. Для него это самое страшное. Его Катюша так ни разу и не видела мать, которая выносила ее. Она не приложилась к ее груди, потеряв возможность получить весь максимум, что может дать мамочка. Малышке сразу же пришлось питаться искусственной смесью, а не материнским молоком, которое идеально для новорожденного.

Сейчас Катюше уже полгода. Возможно, аллергия на дополнительный прикорм как раз вызвана тем, что она не кормилась материнским молоком. Это клубок, проблемы наматываются одна за другой. И Коля не видит просвета. Хуже всего то, что Леся заболела еще сильнее. У нее «крайне тяжелое состояние». Это говорит лишь об одном. Именно в ближайшие несколько дней все решится. И он, скорее всего, станет вдовцом.

Понимал ли Коля всю серьезность происходящего – непонятно. Его мозг отказывался соглашаться с тем, что она может умереть. Да, он принял тот факт, что она сильно болеет. Но для него она все равно живая. Хотя формально ее могут отключить от аппаратов, и никто не понесет ответственности. Это не эвтаназия. Эвтаназия это когда человек может функционировать сам и он из-за ряда медицинских причин решает умереть. В России это запрещено.

Леся же не может жить без аппаратов, поэтому их отключение не считается убийством. Хотя сколько раз не пытался этим фактом припугнуть медперсонал Коля, ничего у него не получалось. Он общался даже с юристами, которые подтвердили слова врачей. Если за систему жизнеобеспечения некому будет платить, ее отключат без зазрения совести…

Коля сидел в машине и плакал. С детства воспитанный, что мужчины не плачут, он чувствовал себя тряпкой. Слабым безвольным тюфяком, которому жизненные трудности не по силам.

Как легко всем рассуждать со стороны. Мол, согласись на отключение от аппарата искусственной вентиляции легких, ты все равно ничего сделать не можешь. Она уже растение. Нет у нее жизни, а это не жизнь. Как же всем легко давать свои советы, о которых никто не спрашивает! Ему и так тяжело, своей болтовней они только усугубляют его депрессию.

Телефон в кармане завибрировал, Николай взглянул на экран, покрытый трещинами. Звонил его тренер.

– Коля, у меня плохие новости, – начал разговор Александр без лишних сантиментов.

Тяжело вздохнув, Николай пытался заставить себя что-либо ответить. Но сил не было. Он не мог спросить, что же за плохие новости. Они его окружает, не оставляя путей отхода. Он погрузился в безнадегу и не знает, как уже бороться…

В потоке плохих новостей Коля не видел ничего, что может радовать глаз. Он пропустил первую улыбку Кати, ее милую гримасу при проглатывании первой ложечки пюре из брокколи.

Жизнь совсем не та, какой он себе представлял. Он думал, что любая трудность ему не почем. Оказалось, нет. Коля не в силах совладать с целым миром, словно, настроенным против него.

– Что случилось? – заставил он себя заговорить.

– Это по фонду. Понимаешь, из-за того, что твоя жена безнадежная, в понимании врачей, денег мы можем собрать только на 2 месяца. И то это с большими нарушениями. Вообще, таким больным дают всего два месяца. А она в коме уже более полугода. Понимаешь, правила таковы, что если шанса совсем нет, то деньги нельзя тратить. Их лучше направить на лечение ребенка, например, у которого есть шанс. Понимаешь? – произнес грустным голосом тренер.

Глава 10

– Понимаю. Хорошо, я понял, – вытирая тыльной стороной ладони слезы с лица, Николай принял решение, что сейчас сделает.

Он напьется… Выпьет бутылку водки и заснет в забытье. Не может он больше тянуть все это. Ему нужен «перекур». Отдых. Сон без сновидений. Он хочет хоть на несколько часов забыться. Нет сил утопать в болоте. Нет сил ни на что!

Положив трубку, посмотрел на стоящий недалеко от парковки небольшой магазинчик. Взял кошелек и пошел в его сторону с одной-единственной целью – купить водку.

Что было дальше Николай уже и не помнил. Все было на автомате. Купил бутылку, сел в машину и пил без закуски, смакуя противную горечь. Допил полулитровую бутыль, бросил ее под ноги, закрыл глаза и заснул…

* * *

Противное жужжание не давало ему спать. Коля открыл затуманенные глаза. Осмотревшись, понял, что находится в машине. Он, оказывается, еще и забыл заглушить мотор. Ища причину звука, рылся в карманах. Потом увидел лежащий на кресле телефон. Ему звонила теща.

– Да, – заставил себя ответить непрокашлянным голосом.

– Коля, ну где ты? Два часа до тебя не могла дозвониться. Мы с Катей в больнице, я вызвала скорую. У нее началась рвота. Не знаю, в чем причины! Помнишь, вчера температура была. Может, с этим связано.

Его лицо накрыла гримаса усталости.

– Что за больница? Я сейчас приеду.

– Слушай, у тебя голос какой-то странный. Ты что пил???

– Да, немного.

– Тогда сначала проветрись, потом приезжай! В приемном очень удивились, что с 6-месячной девочкой ни мама, ни папа, а бабушка. Я сказала, что ты на работе. А если ты приедешь в таком состоянии, то еще и опеку вызовут. Я буду держать тебя в курсе, а ты давай возьми себя в руки. Не буду тебе лекции читать, думаю, ты и сам понял, что сделал ошибку.

– Как Катя?

– Ее полчаса назад рвало. Капельницу поставили.

– Что за капельницу???

– Физраствор и противорвотное.

– Ясно. Ладно, я сейчас приведу себя в порядок и приеду. Адрес скажите.

Теща назвала координаты больницы и положила трубку. А Коля… Коля задумался. Вроде бы хотел забыться хоть на пару часов. Да, он лежал в забытье, ничего не слыша и не видя. Но стало ли легче? Нет. Стало только хуже. Его доченька заболела, а он даже не смог узнать об этом вовремя. Что если бы не было бабушек, которые помогают с ней? Как он тогда справлялся бы с трудностями? Как зарабатывал деньги?

Чувствуя себя еще хуже после бутылки водки, понимал, что он двигает куда-то не туда. Жена на волоске, дочь заболела, а он вместо того, чтобы сохранять трезвость ума и мыслей, нажрался как последний алкаш.

Заведя машину, проехал несколько метров и остановился. Ему нельзя управлять авто в таком состоянии. Он может не справиться с управлением. Затуманенный взор пропустит из виду человека или другую машину, и может произойти непоправимое. Коле нужно думать наперед. Без истерик. Без нервов. Благоразумно.

Поставив автомобиль на парковку, включил сигнализацию и пошел в сторону метро. Голова кружилась, тошнота поднималась, заставляя чувствовать горечь во рту. На автомате Николай добрался до дома, лег в постель и заснул мертвецким сном. Ему нужно отоспаться, чтобы организм очистился от этого яда, который травит не только тело, но и разум…

* * *

Проснувшись еще через несколько часов, почувствовал облегчение. Мозг начал трезво работать. Хотя головная боль все еще осталась. Взяв бутылку воды из холодильника, сразу выпил половину. Потом пошел в душ, смывая с себя остаток усталости.

А потом Николай подумал. Ведь действительно на несколько часов, словно, отвлекся. Забылся. Правда, проблемы от этого никуда не ушли. Они все также его окружают. Только он стал менее серьезно к ним относиться. Хорошо ли это? Наверное, для человека, которому не по силам трудности, это отлично. Можно забыть, не думать о них. Но правильно ли это? Окончательно и бесповоротно – нет. Закрывая глаза на проблемы, их не решить. Наоборот можно усугубить и без того сложную ситуацию.

Николай взял в руки телефон. Было три пропущенных вызова от лечащего врача его жены и один от тещи. Он не знал, кому следует звонить сначала. Его, явно, и там, и там ждали не очень хорошие новости. Вздохнув полной грудью, набрал Григорию.

– Николай, у Леси сегодня ночью была фибрилляция желудочков. Мы стабилизировали ее состояние, применив электрическую дефибрилляцию сердца. Она была минуту в клинической смерти. Извините, что приходится говорить вам по телефону, но иначе никак. Скорее приезжайте. Обычно после одной остановки сердца следует вторая. И чаще всего вторая становится последней. Вам нужно попрощаться с женой. Приезжайте. Жду вас, – произнес врач и положил трубку.

Коля посмотрел на экран телефона, покрытый трещинами.

– Нееет, – заорал, что есть мочи.

Слезы заволокли глаза, руки тряслись, дыхание от отекшего носа почти прекратилось. У него была истерика. Нервные всхлипывания разносились по всей квартире. Казалось, плакал не взрослый мужчина, а какой-то загнанный зверь. Раненный, искалеченный, забитый. Моральные тиски давили не хуже материальных. Тяжесть груза ответственности за свою жизнь и жизнь маленькой девочки давила непосильно. Катя скорее всего будет расти без мамы. А он станет вдовцом. Это больно. Это нереально. За что им все это?!

Но может все к лучшему. Леся отмучится и уйдет. Разве хотела бы она жить так? Просто лежать, не двигаясь, не имея возможности сказать близким, что любит их, не в силах взять на руки любимого ребенка, поцеловать ее, обнять…

Все еще сжимая в руках измученный телефон, Николай почувствовал вибрацию. Звонила теща.

– Алло, – заставил себя ответить.

Ему нельзя уходить от родительских обязанностей. Его маленькая девочка нуждается в сильном отца, а не том, который наматывает сопли на кулак.

– Коля, Катюша дважды теряла сознание. Врачи говорят, что она, скорее всего, съела какой-то токсин. Поэтому противорвотное ей категорически нельзя было ставить.

– Как она съела токсин? Какой? – еще больше начал он нервничать.

– Не знаю. Может в смеси была! Я не представляю! Она сейчас в реанимации. Меня не пускают! Скорее приезжай!

– Мне нужно ехать к Лесе. У нее ночью была остановка сердца.

– О, Боже! – всхлипнула теща. – Доченька моя!

– Мне сказали приезжать скорее, у нее может быть вторая остановка сердце. Она может умереть в любой момент! Что мне делать? Скажите! – заливаясь слезами, говорил Николай. – Ехать к жене или к дочери?

– Боже мой, Коленька! Откуда же мне знать? Как же сложно тебе! За что тебе такие трудности?! Поезжай, наверное, к Лесечке. А потом сразу к Кате.

– Хорошо, так и сделаю.

Положив трубку, тяжело дышал. Это происходит не с ним. Не может одному человеку достаться столько горя. За что? Что он такое сделал? Никогда не изменял жене, не воровал, работал честно. Никого не кидал. Откуда такая карма? Или это не карма, а злой рок. Что это? Почему такое происходит?

За что это все Лесе, его любимой, которая и муху не могла обидеть?! За что это Катюше, которой всего шесть месяцев отроду. Дав себе пару пощечин, взбодрил мозг, останавливая истерику. Ему нельзя распускать нюни. Именно сейчас ему нужно быть сильным.

Он поехал на метро в больницу. Бездумно глядя на толпы людей, которые куда-то спешили, Николай понимал, что, наверное, раньше жил не так, как нужно было. Он не ценил то, что имеет. Не ценил время, которое мог провести с женой, с дочерью. А ведь именно время самое ценное, что человек имеет. Ни деньги, ни власть. Только его время в этом мире важно. Каждая минута, каждая секунда, проведенная с Лесей, останутся с ним навсегда. И их было бы больше, если бы Коля уделял больше времени жене.

Глава 11

Погружаясь в философию, засмотрелся на странного вида женщину, что ехала по Кольцевой ветке. Чудаковатая прическа, необычная одежда. Все указывало на то, что у нее не все дома. Что стало причиной ее сумасшествия? Может что-то похожее, что и у Коли. Такие люди со стороны вызывают усмешку, улыбку снисхождения. Мол, психопаты, что с них взять. Но почему у них поехала крыша?! Не просто ведь в один «прекрасный» день адекватный человек стал душевнобольным. Все это нелепое стечение обстоятельств, которые накладывались одни на другие.

Выйдя из метро, шел, словно, наблюдая за собой со стороны. Это как будто иллюзия, виртуальная реальность. Это не его жизнь. Он не мечтал о такой, даже не думал в самых непозитивных мыслях.

– Что сегодня зайти можно? – спросил он саркастично медсестру, которая его вчера не пускала к жене.

Она виновато опустила взгляд. Не со зла девушка его не пускала. Так ей велел врач, который хотел исключить малейшую возможность дополнительной инфекции. Но это не помогло. Сейчас Леся на грани. Только лишь чудо способно ее спасти. Но зная, что всегда происходит после первой остановки сердца, медсестра молчала. Ее опыт подсказывал, что Николай увидит жену в последний раз. У него есть всего пара часов на то, чтобы поговорить с любимой, которая даже ответить ему не может. Которая, скорее всего, даже не слышит его.

Только вот ему, наверное, после такого прощального разговора будет легче, не каждый имеет возможность попрощаться. На ее глазах наворачивались слезы, безысходность, неспособность как-то помочь резала душу. Девушка шла в профессию с большим энтузиазмом. Но перед ней слишком часто разворачивались трагедии, поэтому весь ее запал быстро испарился. Вечерами она плакала в подушку, вспоминая лица родственников, самих больных, если им удавалось прийти в себя. Многие навыки потеряны, жизнь уже не становилась прежней. И это, если «повезло». Если же шансов совсем нет, то их истории как нож под дых. Вот именно поэтому сердце медика покрывается толстой броней безразличия.

Невозможно, видя людские трагедии, оставаться прежним. Поэтому то «безразличие» это лишь защитная реакция мозга. У них свои семьи, свои жизни. Так часто себе говорила молоденькая медсестра, и чаще всего она действительно могла абстрагироваться от пациентов, но почему-то не сегодня, не в случае Леси и Николая. Она переживала за них, словно, они были ей близки. Словно, нервничала из-за родственников…

Накинув халат, нахлобучив маску для лица, Николай был готов к посещению жены. Он шел, словно, на цыпочках. Как будто на первое свидание собирался. Коля никогда так не нервничал перед встречей с Лесей. Да, она всегда заставляла его сердце трепетать, но сейчас трепет был иным. Его душа погрузилась в пучину страха за нее и бездну невозможности как-то помочь. Как бы Николай хотел сделать хоть что-то, что спасло бы ее. Он бы понес Лесю через пустыню на руках, если бы это помогло спасти ее. Он бы плыл через Тихий океан, держа ее. Но это никак не поможет. От него ничего не зависит. И это хуже всего. Винить себя он не сможет. А ведь в самоедении он искал утешение.

Теперь нельзя будет кусать локти, мол, дурак денег не успел заработать. Теперь винить только злой рок, судьбу или что-то еще. Но Коля всегда считал, что человек кузнец своего счастья и во всех ошибках виноват сам. Винить Лесю в том, что она впала в кому, он не собирался. Зато винил себя, что оставил ее одну в родах. Смог бы он как-то помочь, анестезиологу не сделать катастрофическую ошибку, уже другой вопрос.

Зайдя в палату реанимации, сразу же услышал звук сердечного монитора. Ее сердечко билось ровно и стабильно.

А его, кажется, совсем перестало перекачивать кровь, потому что, как только увидел ее, такую бледную, почувствовал головокружение.

Сзади него стоял врач, он молчал. Впрочем, слова были лишними. Он деликатно закрыл стеклянную дверь, оставшись на кресле у палаты.

Николай подошел ближе, осматривая все, что было вокруг. Множество капельниц, система вентиляции легких, разного рода медицинских штук, названия которых он и не знал. Даже в страшном сне он не мог представить, что их в конечном итоге ждет это… Прощание…

Встав на колени перед ней, начал плакать.

– Прости. Прости меня, любимая, что не смог тебя спасти. Я тебе обещаю, что сделаю все от меня возможное, чтобы Катя выросла достойной девушкой. Я выучу ее в лучшей школе страны, в лучшем ВУЗе. Я обеспечу ее всем необходимым и даже больше. Наша доченька ни в чем не будет нуждаться, – произнес он, сжимая губы, говорить о том, что Катя в больнице, он не смог. – Я люблю тебя больше жизни, Лесечка. Если бы мог с тобой поменяться местами, то без оглядки сделал бы это. Как я мечтаю о времени для нас. Мы были вместе слишком мало. Я хотел с тобой состариться. Я мечтал, что мы будем гулять у побережья моря, держась за руки, когда наши дети будут к нам приезжать с внуками. Но этого не будет. И это разрывает мне сердце. Я клянусь тебе, что не опущу руки, что не сопьюсь, как это делают многие после таких трудностей. Не имею права. У нас с тобой дочь, которую я люблю очень сильно. Из-за нее я должен держать себя в руках. Она так похожа на тебя и на меня. Как бы я хотел, чтобы ты ее взяла на руки, – сказал Коля и умолк.

Слезы застилали глаза. Говорить он больше не мог. Как бы театрально ни выглядели его слова, они шли от чистого сердца.

Чувствуя вибрацию телефона в кармане, уже знал, кто звонит… Это теща. Поцеловав жену в щеку, встал.

– Милая, я прошу тебя, живи! Живи! Ты нам очень нужна! – опустив глаза, пытался заставить себя сказать то, что собирался. – Мне нужно уехать ненадолго. Я скоро вернусь.

Открыв дверь палаты, увидел доктора, сидящего на диване с грустным видом.

– Не могу сидеть и дожидаться, когда она умрет. Это сильнее меня. Я попрощался, – говорил с отстраненным видом. – Мне нужно уехать. Дочь в больнице.

– Я вас понимаю, – закивал Леонид Константинович.

Он хотел было обрадовать Николая, сказав, что первый острый период для Леси миновал. Прошло уже больше времени, чем обычно проходит до второй остановки сердца. Более того, у Леси ситуация с воспалением легких заметно улучшилась. Им удалось снять большую часть воспалительного процесса. Но врач боялся «сглазить». Нет, он не был суеверным, но в таких острых вопросах не брезговал ничем. Да и слишком рано об этом говорить ее любящему супругу. Если обнадежить, то как потом смотреть в глаза?

Глядя вслед уходящему Николаю, у которого было разбито сердце, потому что мало того, что у него умирает жена, так и не проснувшись, но он даже не может быть с ней рядом, потому что дочь в больнице.

– Стойте! – выкрикнул врач.

Не в его правилах было говорить родственникам пациентов об улучшении ситуации еще до того, как он сам в этом десять раз убедиться, но Леонид не мог молчать. Не в этот раз. Слишком много навалилось на молодого отца. Не ровен час, еще и руки на себя наложет. Ему ведь нужна просто надежда. А она есть. Она появилась. Откуда – непонятно. Но когда нейрохирург велел сделать МРТ мозга, чтобы окончательно убедится, что у Леси нет никакой активности, он увидел то, что поразило его больше всего. Это тот случай. Один на миллион. Или даже миллиард.

– Что такое? – Николай посмотрел на врача слишком отстранено, он, словно, «витал в облаках».

– Несколько минут мне дали данные по МРТ мозга Леси, – выдохнул доктор.

Он уже жалел, что начал этот разговор, но ему нужно было высказаться, хотелось дать надежду Николаю. Ведь надежда и правда есть. Леонид и сам не верил в то, что такое возможно.

– Я в шоке от ее результатов. Не хочу сглазить, но, мне кажется, Олеся справляется с тем, что с ней произошло. Ее нейроны восстанавливаются, а излишняя спинно-мозговая жидкость рассасывается. Нет отека, который сдавливал и повреждал нейроны. Ранее мы постоянно стабилизировали ситуацию снижением давления проколами и выкачиванием лишней жидкости. Сейчас это не требуется. Более того, ее воспаление легких, которое привело к фибрилляции желудочков, сейчас выглядит значительно лучше. Мы последний раз делали откачку жидкости из легких вчера вечером. Это потрясающий результат. С ее симптоматикой скопление жидкости могло быть ежечасно. Там счет был на минуты. Но у нее все стало гораздо менее критично. Да, она все еще требует серьезного наблюдения, да, она все еще на искусственной вентиляции легких. Но у вас появился шанс. Шанс, которого не было ранее!