Читать книгу: «Игрушка для психопата», страница 3
– Не приезжать на лето?
– Совсем.
Он сбросил вызов.
Положив телефон на стол, я вернулся к делу. Интересно, как мама? Давно мы с ней не разговаривали. Кажется, целую вечность.
Наконец, посуда в раковине кончилась и вереницей выстроилась высыхать на полотенце. Я сделал всё, что было нужно, и с чистой совестью позвонил Ларисе Васильевне. Она обрадовалась, несмотря на поздний час, и обещала приехать утром, чтобы забрать ключи. Успокоившись этим, я лёг на кровать и заснул.
Заслышав повороты ключа, я быстро проснулся и вскочил. В комнату вовсю светило солнце.
– Доброе утро, Тимурка, – Лариса Васильевна мило улыбнулась, протягивая руку за ключами.
– Дайте умыться хоть, – неловко усмехнулся я и поспешил в ванную.
После недолгих приготовлений я, вполне готовый к отъезду, кинул в рюкзак упаковку станков, шампунь и гель для душа и зубную щётку. Хозяйка квартиры вовсю управлялась на кухне, расставляя посуду и заваривая чай в маленьком чайничке. За два года так им и не пользовался.
– Чай попей уж, на дорожку.
Отказываться я не стал – она снова принесла пирожки.
Чай пили молча. Я хватал пирожок за пирожком и никак не мог наесться. Лариса Васильевна медленно и звучно потягивала свой чай, как и многие люди в её возрасте.
– Ты уж извини, что так.
– Ничего.
После завтрака я позвонил Серёге.
– Алло?
– Привет.
– А, ты. Я скоро приеду.
– Хорошо, жду.
Что ж, придётся ещё немного потеснить хозяйку.
Я уселся на кровати и принялся рассматривать себя в зеркало. Чёрт, и когда надпись на майке успела так затереться? Помятый весь, даже на лице отпечаток подушки остался. Хорошо хоть волосы сносно лежат.
Я забрал из ванной высохший за ночь спортивный костюм, украдкой достал из-под подушки парочку любимых журналов, о которых вспомнил в самый последний момент, и затолкал в сумку.
Любопытство съедало меня с каждой минутой всё сильнее. Я не мог дождаться столь же сильно, сколь не желал переезжать пару дней назад. Однако и грусть была, ведь я успел привыкнуть к пыльно-розовым обоям, маленькой люстре, серванту и двуспальной кровати.
После ещё одного звонка я засобирался. Накинул на плечи кожанку, обулся, ещё раз причесался в дорогу.
– До свидания, Лариса Васильевна! Спасибо за вкусный завтрак!
– Пока, Тимурка.
Выйдя с вещами на лестничную клетку, я совсем чуть-чуть затосковал, но поднял голову и вышел из подъезда. Серёга приветливо бибикнул мне, и я поспешил к нему. Закинул сумку на заднее сиденье, а сам сел спереди.
Мы пожали друг другу руки.
– Как настрой? – спросил он.
– Волнуюсь. Не люблю переезжать, – ответил я, обворачиваясь ремнём безопасности.
– Ой, а я и забыл про него! – хохотнул друг и тоже принялся пристёгиваться.
Серёга завёл машину и выехал со двора. Он вёл машину хоть и старательно, но порой ошибался, из-за чего ему гневно сигналили более опытные водители. Я смотрел в окно на потоки машин.
Когда мы с Анфисой познакомились, я даже не предполагал, что когда-нибудь она поможет мне с жильём.
– Ты смотри, Анфису не обижай.
Я смутился.
– С чего бы мне её обижать?
На светофоре он продемонстрировал мне свой внушительный кулак.
– А кто тебя знает. Всё равно имей ввиду: сделаешь ей что, не посмотрю, что мы друзья.
Я почувствовал себя несправедливо обвинённым. Однако с Серёгой лучше не спорить.
Вскоре мы заехали в крохотный чистый дворик, вокруг которого квадратом расположились красно-розовые двухэтажки. Серёга затормозил у дома с левой стороны и повернул ключ.
– Твоя остановочка, – пошутил он. Я отстегнул ремень, вышел из машины и забрал вещи. Он вышел следом, включив сигнализацию.
Мы подошли к железной двери.
– Запоминай: двенадцатая.
Я набрал свободной рукой код и услышал неприятное треньканье. Вскоре из динамика раздался голос Анфисы:
– Кто там?
– Мы.
– Кто “мы”?
– Я и Тимур, – ответил за нас двоих Серёга.
– А, точно.
Раздался длинный писк. Я открыл дверь и втиснулся в неё с сумками. Следом вошёл Серёга. В подъезде было светло и уютно, на подоконнике даже стояло какое-то неизвестное мне растение, готовившееся к цветению.
Найдя нужную квартиру, я постучался. По ту сторону раздался грохот ключей, затем Анфиса три раза их повернула и открыла дверь:
– Проходите, – она приветливо улыбнулась и отошла, впуская меня и Серёгу. Мы вошли, и я разглядел на ней длинный пушистый халат и заметил на лице небольшую полоску от подушки. – Хотите чаю?
– Я хочу, – ответил ей Серёга, едва успев разуться, и по-хозяйски проследовал вперёд. Стянув с себя ботинки, я отправился следом и оказался в крохотной кухне, выложенной голубой плиткой. На столике в углу стоял прозрачный заварочный чайник. Он был полон, и запах чая приятно щекотал ноздри. Три табуретки, плитка, две красно-белых тумбы, мойка, у выхода холодильник, обильно украшенный магнитами. Совершенно обычная кухня.
Анфиса, встав на цыпочки, достала из навесного шкафчика три кружки. Огромную синюю отдала Серёге, а нам достались поменьше с необычным чёрно-белым орнаментом.
– Могу дать другую, если не нравится.
– Нет-нет, она отличная, – заверил я. – Узор супер!
– Вот и хорошо.
Серёга придвинул к себе и наши кружки и принялся разливать чай. Анфиса тем временем достала из холодильника начатый тортик и бутерброды с красной рыбой и огурцом.
– Праздничный обед, – прокомментировала она, ставя еду перед нами. – Я плохо умею резать, так что каждый сам себе, – она неловко хихикнула и села рядом с Серёгой. Мне досталось место спиной к проходу. Есть не хотелось, но один бутербродик явно не помешает. И чашечка чая будет как раз кстати.
– С новосельем тебя, Тимур, – Серёга как раз вовремя хлопнул меня по спине. Я зажал рот руками, пытаясь не выкашлять всё наружу. Анфиса робко хихикнула.
– Серёжа, будь аккуратнее, пожалуйста.
– Хорошо.
Она протянула мне упаковку салфеток с подоконника. Я вытерся и принялся за еду.
Глава 5. Ради тебя
К вечеру я вполне обустроился. Квартира Анфисы была, в общем-то, похожей на мою, разве что немного меньше и без телевизора. Потери я от этого не ощущал, поскольку не смотрел его. В одном углу стоял диван, в противоположном – односпальная кровать с пушистым пледом, похожая на больничные, около неё маленькая тумбочка с ночником. Напротив стоял письменный столик с ноутбуком, всё время подключенным к зарядке. Книжный шкаф был заполнен книгами и учебниками, кроме верхней полки. Белые обои с фиолетовым орнаментом и блестящей лавандовой вставкой по низу выглядели приятно в сочетании с полупрозрачными сиреневыми шторами. У дивана комод с оторванными ручками и потрескавшимся покрытием. Анфиса заранее освободила для меня один из ящиков, и я без старания скинул туда свою одежду. Пальто и куртки определил в шкаф в прихожей к её курточкам.
Я сразу понял, что кровать занята, и потому уселся на диван. Моя новая соседка гремела на кухне тарелками, и я был рад, что мне не приходится этим заниматься. Квартирка казалось уютнее, чем родительский дом.
Запах. Нежный и приятный, он преследовал меня с момента приезда. Так пахли подушечки на диване, плед, кухня и прихожая. Вся квартира пахла Анфисой, мягкой уютной Анфисой. От этого становилось тепло на душе.
Она зашла в комнату и села рядом, одёрнув халат, и без того скрывавший всё самое интересное.
– Как ощущения?
– В смысле? – я немного не понял вопроса.
– В целом, – тихо разъяснила она. – От переезда. От моей квартиры.
– Приятные. Я рад, что ты позволила мне у себя пожить.
Почему-то мне казалось, что я говорю совсем не то, что мне хотелось бы сказать на самом деле, и сижу на расстоянии, но желаю быть как можно ближе.
Она смутилась и чуть опустила голову:
– Хорошо.
Анфиса поглаживала пальцами обивку. Её маленькая ладонь казалась желаннее, чем когда-либо.
– Кажется, мы впервые наедине.
– Ага.
Она не права, но, видимо, забыла про момент в гримёрке. Или просто решила вычеркнуть из памяти. Я не стал спорить.
– Чем ты увлекаешься? – сидеть молча не хотелось, и я перевёл тему.
– Я рисую. Вышиваю крестиком. Мне нравится читать книги.
– А что насчёт игры на сцене?
Анфиса хихикнула, прикрыв рот ладошкой:
– О, нет. Это я никогда не любила. С детства избегала любой возможности выступать.
– А как же наше выступление?
Она густо покраснела и долго цеплялась взглядом за книжную полку. Затем глубоко вдохнула и заговорила:
– Я вышла на сцену ради тебя… – она осеклась и тут же сбивчиво выпалила: – Я помогала, потому что ты попросил!
Мне остро захотелось взять её за руку, и я это сделал.
– Спасибо тебе. Я рад.
Я почувствовал, как она оцепенела от моего прикосновения, но и отдёргивать руку не стала.
– Ага. На самом деле я очень боюсь выступать. С самого начала. Всякий раз просто жду, когда всё кончится.
Она опустила голову так низко, что волосы закрыли лицо. Я сидел неподвижно, едва заметно поглаживая её ладонь, и боялся спугнуть момент.
– Я счастлив, что ты помогаешь мне. Ты замечательная.
Мне хотелось обнять её, поглаживая спину, стянуть ужасный халат и целовать ключицы, рёбра, пышные плечи. Анфиса такая тёплая, уютная и добрая, что я тону.
За окном стемнело.
– Может, поужинаем? – спросила она.
– Хорошая идея. А чем?
– С обеда остались котлеты. Могу сварить спагетти, если хочешь.
Мне стало неловко от того, что она советуется со мной. О том, что приготовить, меня не спрашивали даже в семье. Мама придерживалась позиции “ешь, что дают”. Я её понимал и не обижался: у младшего брата аллергия на большинство привычных продуктов, а на каждого не наготовишься.
– Это будет очень мило с твоей стороны.
Она кивнула и едва заметно чмокнула меня в щёку. Затем вскочила и, отвернувшись, убежала в кухню.
Я почувствовал, как у меня загорелись щёки, и чертыхнулся. Почему даже Ядвига не смущает настолько сильно?!
Сердце билось так шумно, что, казалось, соседи вот-вот начнут стучать по батареям, чтобы я его выключил.
Вот бы застать Анфису в душе рано утром, сонную и горячую. Прикасаться к ней во сне под капли дождя за окном.
В голове вертелось пьяное признание, чуть сердитые глаза и ярко накрашенные губы.
Вот бы поцеловать её так же резко, как она, но гораздо дольше и проникновеннее. Глубже.
Меня прервал звонок.
– Алло?
– Привет, Тимур, – из трубки раздался вкрадчивый голос Ядвиги: – Я получила фото и ранний образец журнала с рекламой. Компании очень понравился наш тандем, и они хотят, чтобы ты прорекламировал коллекцию спортивной одежды с… – она немного замялась, – с другими моделями.
– Ого, – я был польщён. – Я буду очень рад.
– Отлично. Я пришлю своего друга. Он передаст тебе гонорар за съёмку, флэшку с фото и журнал.
– Хорошо.
– Диктуй адрес.
Я приложил руку к динамику и пошёл на кухню. Анфиса уже закинула в кастрюльку спагетти и ложкой вдавливала их в кипящую воду.
– Анфиса, какой у нас адрес?
– Школьная, двадцать четыре “в”, второй подъезд, квартира двенадцать.
Вернувшись в комнату, я продиктовал его Ядвиге. Она рассмеялась:
– Да ладно, я и с первого раза поняла. Приятного вечера!
Она отключилась. Я лёг на диван и обнял подушку. Радует, что со мной хотят сотрудничать, как с настоящей моделью. Я им понравился: моё лицо, тело, жесты и позы. Ещё и деньги заплатят!
Ко мне подошла Анфиса:
– Помоги, пожалуйста…
Я вмиг выпрямился.
– Что нужно сделать?
– Понимаешь, я плохо умею сливать воду. Постоянно обжигаюсь или оставляю макарошки в раковине.
Такая милая.
Я погладил её по голове и пошёл на кухню. Немного помешав спагетти, схватил кастрюльку за длинную ручку, слил спагетти в приготовленный блестящий дуршлаг, слегка промыл их, чтоб не слиплись, и кинул обратно в опустевшую посуду. Отыскал в навесном шкафчике две тарелки из одного набора и положил в них наш ужин – получилось как раз две порции – и добавил уже разогретые в микроволновке котлеты. После замочил оставшуюся посуду и пошёл в комнату.
Ящик, выделенный для меня, был выдвинут. Анфиса стояла у комода и прижимала к себе мой свитшот, зарывшись в него носом.
Я тихонечко вернулся в прихожую и крикнул:
– Анфиса, я всё сделал!
– Да? Вот здорово!
Она хлопнула ящиком и вскоре уже сидела напротив и беззаботно наматывала спагетти на вилку.
Мы ели и говорили о пустяках. Я даже не слышал, о чём она щебетала – баюкающие интонации и стук вилок лишили меня способности различать звуки. Она гипнотизировала меня.
После ужина я вышел из-за стола, взял из комода полотенце, зубные принадлежности и чистое бельё и отправился в ванную. Сквозь шум воды я слышал, как Анфиса гремела посудой и говорила с кем-то по телефону. Она громко смеялась, однако слов было не разобрать.
Я намылил голову шампунем и, растирая им кожу головы, снова задумался. Я представил, как она лежит в этой ванне под густым слоем пены, прикрыв глаза, и наслаждается. Мажется многочисленными кремами, занимающими поверхность стиральной машинки и полочки, а потом пахнет цветочным мылом и косметикой.
Закончив с приготовлениями ко сну, я надел чистые трусы, наспех состирнул грязные и повесил на тонкую верёвку под потолком. Прежде я стирал их вместе с остальной одеждой, но сейчас такое не провернёшь. Полотенце закинул на свободный дверной крючок и вышел из ванной.
Анфиса тем временем расправляла свою кровать. Увидев меня, она стыдливо спрятала лицо в плед и пискнула:
– Пожалуйста, прикройся.
Господи, какая прелесть.
Я достал из комода халат и надел его. Мне нравилось её смущать.
Она застелила для меня диван и даже принесла одеяло и большую подушку.
– Спасибо.
За окном, точно размешанная с желатином, сгустилась темнота. Тусклые фонари пронизывал её светлыми пятнами. Анфиса зажгла ночник и ушла в душ, а я остался в комнате.
Меня душило желанием.
Раз за разом я представлял, как прижимаю её к стене и целую, и с каждой минутой мне всё сильнее хотелось это сделать.
Анфиса влюблена в меня и наверняка ждёт этого.
Когда она вернулась, я сидел на диване.
– Ой, а ты чего не спишь? – спросила она, подойдя. От неё пахло цветами и чем-то молочным.
Я встал и мягко прижал её к себе, поглаживая открытые ночной рубашкой плечи.
Анфиса снова оцепенела:
– Зачем? – я уловил в её голосе страх.
– Тише, – шепнул я и приложил маленькую ладошку к своим губам. Нежно целовал запястья и напряжённые пальцы. – Давай поговорим.
Она робко кивнула и опустилась на диван. Я сел рядом. Мне казалось, что стоит отпустить, и она скроется под кроватью.
– О чём ты хочешь поговорить? – прошептала она.
– О чувствах, – я поцеловал её пышное плечо.
Анфиса отодвинулась и потянулась к выключателю. Я перехватил и спрятал обе её руки в своих ладонях.
– Перестань, пожалуйста, – я услышал, как дрожит её голос, и разглядел слёзы в уголках глаз. – Не надо. Давай просто ляжем спать, а наутро обо всём забудем?
– Но почему?
– Ты издеваешься надо мной, да?
– Нет, вовсе нет, – я порывисто касался губами её тонких пальцев и шептал: – Я постоянно думаю о тебе, Анфиса, только о тебе.
– То есть, ты…
– Да. Я влюблён в тебя, – крепко обняв её, я зарылся носом в её мокрые волосы. Затем опустился ниже и шепнул на ухо: – Я влюблён в тебя сильнее, чем хотелось бы.
– Но почему тогда, – она повернулась и посмотрела мне в глаза, – ты отверг мои чувства?
Я тяжело вздохнул.
– Ты была пьяна и вела себя неадекватно. Ты бы пожалела потом.
Я понимал, что кривлю душой. В тот момент я ещё не воспринимал её как девушку, да к тому же злился из-за поражения. Однако едва ли Анфиса поняла бы меня, скажи я правду.
– Анфиса… – я нежно повернул её к себе за подбородок и легко, коротко поцеловал. – Я весь твой.
Она робко обняла меня, слабо боднув лбом солнечное сплетение.
Я запускал пальцы в пушистые локоны, гладил её спину.
– Скажи это ещё раз, – попросила она.
– Я весь твой.
Анфиса тихо заплакала. Я осторожно уложил её на диван и навис сверху. Я осыпал порывистыми поцелуями губы и щёки, шею, ключицы. Рукой поднял рубашку, открывая для ласки нежные бёдра.
– Зачем?.. – испуганно прошептала она.
– Верь мне, – я нащупал пуговицы и начал медленно расстёгивать их по одной. Анфиса взволнованно и робко смотрела на меня снизу.
– Не уверена, что это… правильно…
– Хорошая моя. Всё идёт так, как нужно. Просто доверься мне, – я погладил её по голове. Пуговицы закончились, и я прикоснулся к её обнажённому телу.
Она дрожала, как маленький кролик.
– Тише, тише… – я провёл рукой от талии вниз, к шёлковой ткани трусиков. – Всё хорошо. Ты ведь хочешь этого?
Она опустила глаза и еле заметно кивнула.
– Вот и умница, – я продолжал целовать её, поглаживая внутреннюю сторону бёдер. Затем стянул с неё бельё и отбросил в сторону. Стремительно развязав узел на своём халате, я избавился от него. Возбуждение пожирало меня изнутри, и мне хотелось срочно передать эту заразу Анфисе, чтобы не страдать в одиночку.
– Перестань, пожалуйста… – попросила она. – Я ещё не… никогда.
– Не беспокойся ни о чём. Я буду нежным.
Я спустился вниз и провёл языком влажную полосу по вульве. Погладил пальцами, невесомо пощекотал. Большим пальцем надавливая на клитор, я ввёл средний внутрь и не спеша двигал им внутри, словно дразнясь. Такая мокрая…
Не прерываясь, я навалился, тяжело дыша, и нежно поцеловал её. Она трепыхалась в моих объятиях, как бабочка. Я раздвинул её колени и рывком вошёл.
Она вскрикнула, но я зажал ей рот.
Её звуки прекрасны, но соседи вряд ли оценят по достоинству.
Она смотрела на меня со страхом. Волшебный взгляд, полный слёз.
– Вот видишь, – шепнул я ей на ушко. – Всё хорошо. Ты молодец. Я люблю тебя.
– Мне больно…
– Скоро пройдёт.
Я начал аккуратно двигаться, лаская её тело руками. Она мелко дрожала и зажимала рот. Её стоны, которые она пыталась сдержать, звучали слаще любой музыки – если бы я мог, то записал их на аудио и слушал при любом удобном случае.
Диван ритмично поскрипывал.
– Признайся, тебе ведь нравится?
Анфиса слабо кивнула. Её маленький рот растянулся в неуверенной улыбке.
Я идиот: так долго морозить Анфису. Столь добрая, хорошая, притягательная девушка всё время была рядом, а я не замечал. Она же прекрасна!
– Поцелуй меня, – попросила она.
Я прижался к ней и исполнил просьбу. Она обняла меня. Как же хорошо!
Постепенно ускоряясь, я углубил поцелуй. Мы игрались языками, дразня друг друга, соприкасались губами. Так жарко и потрясающе. Она чуть приподняла таз и обвила ногами мою спину.
Я навис над ней, разглядывая её раскрасневшееся лицо, полуприкрытые глаза и немного спутавшиеся волосы.
– Анфиса, ты лучшая.
– Правда?
Она улыбнулась и, не сдержавшись, застонала. Тихонечко, с просьбой, но меня это только подстегнуло. Я выпрямился над ней, сжав обеими руками плечи, и ускорился сильнее. Анфиса зажала рот обеими руками. Похоже, ей это нравится.
– Ты лучшая, – повторил я.
С каждой секундой становилось приятнее. Я снова лёг, прижав её к себе, и крепко поцеловал. Она провела рукой по моим волосам и схватилась за спину.
С громким стоном я излился в неё и уткнулся лицом в бархатное плечо, пахнущее молоком и цветами.
– Тебе понравилось? – прошептал я.
– Да. Мне тяжело, – она невесомо оттолкнула меня, – слезь, пожалуйста.
Я лёг рядом. Мне стало так хорошо, что не хотелось разжимать объятия. Никогда. Она гладила меня по голове и глубоко дышала.
– Нужно сходить в душ, – наконец, сказала Анфиса.
– Иди первая, – я чмокнул её ключицу и игриво шлёпнул по бедру. Чуть пошатываясь, она отправилась в ванную.
Через некоторое время я понял: забыла взять вещи. Я зажёг свет, нашёл в её ящике нижнее бельё и полотенце и пошёл за ней.
Сквозь шум воды я услышал плач. Постучался в двери:
– Что? – услышал я надламывающийся голос.
– Я принёс полотенце.
Она отключила воду и открыла дверь. Капли воды стекали по её молочно-белому телу.
– Всё хорошо?
Анфиса ничего не ответила. Отдавая ей вещи, я заметил её заплаканные глаза и алую струйку, стекающую по ноге.
– Прости, – я решил извиниться.
Она закрыла дверь.
Я вернулся на диван и принялся ждать её. Я снова и снова возвращался в воспоминаниях на пятнадцать минут назад. Анфиса моя. Я взял её без сопротивления.
Она пришла, трогательно завёрнутая в полотенце. Я не сдержал улыбки и поцеловал её в щёку.
– Послушай… ты ведь был там, когда… кончил?
– Ага, – беззаботно ответил я. – А что такое?
– Ой! – она зажала рот рукой. – А я не забеременею?
Я рассмеялся:
– Ты чего так волнуешься, хорошая моя? Ты же девственница. С первого раза не беременеют!
– Ты уверен?
– Конечно! – я прижал ёе к себе и погладил по волосам. – Всё хорошо, не бери в голову.
Кажется, она успокоилась.
Глава 6.
Кто-то оглушительно стучал в дверь, что заставило меня проснуться. Обрадовавшись, что наконец-то явился посыльный Ядвиги, я аккуратно вытащил онемевшую руку из-под Анфисы. Она широко распахнула глаза:
– Что случилось?
– Всё хорошо, спи. Кто-то пришёл.
– Нет, я посмотрю, – Анфиса резко вскочила и побежала к двери. Я поплелся следом, продумывая, что скажу обидного в обмен на трехдневное опоздание.
Анфиса, встав на цыпочки, взглянула в глазок, а затем повернулась ко мне. Вид у неё был напуганный и растерянный:
– Лезь в шкаф. Быстро!
Она спешно толкнула меня туда и захлопнула дверцу.
– Доброе утро, мама! – на зевке она распахнула дверь.
– Уже обед, моя хорошая, – я услышал характерный влажный чмок. – Опять учила допоздна?
– Да, мама. Хочешь чаю?
– С удовольствием!
По её интонациям я от скуки нарисовал себе внушительную хабалистую женщину за сорок, одетую в платье-разлетайку и обязательно с огромным клетчатым баулом.
Анфиса загремела посудой. Привычка: даже просто наливая чай, она делает это настолько громко и старательно, будто стремится разбить и погнуть все предметы обихода, ни один не оставив без внимания. Её мать тем временем прошла мимо моего укрытия, шлёпая тапочками, и со скрипом выдвинула из-под стола табуретку.
Меня замучила жажда, желудок будто прилип к позвоночнику, и при этом безумно хотелось в туалет. Она тут жить собирается, что ли?
Я слышал, как Анфиса достаёт из шкафчика что-то в шуршащих пакетиках и кладёт на стол.
– Угощайся!
– Спасибо, дорогая.
Они приступили к чаепитию. Гостья хлебала чай так громко, что было слышно в шкафу.
– Доченька.
– Что, мама?
– У тебя в квартире странный запах стоит. Как духи мужские.
– А, мама, не волнуйся. Ко мне Серёжа вечером заезжал – мы сериал допоздна смотрели.
Раньше и не думал, что Анфиса умеет так спокойно и уверенно врать.
– А, ну и слава Богу. Серёженька парень хороший.
– Да, ты права.
– Шла бы за Серёженьку замуж, и все дела. Видишь, какой он хороший.
– Мам, давай не будем? У Серёжи есть любимая девушка, и он с ней расставаться не собирается.
– Ой, это легко решается.
– Мам! Вообще-то я влюблена в другого…
– Дался тебе этот… юморист! Он же обидел тебя! На кой ляд вы с Серёжей вообще туда полезли?
– Мам, я сама захотела… ему помочь. И Серёжа меня поддержал.
Гостья тяжело вздохнула и захрустела печеньем:
– Делай, что хочешь. Я своё слово сказала. Кстати, пусть Серёженька сменит парфюм. Ужасный запах. Таким пользуются только парни, пытающиеся демонстрировать мужчину, которым не являются. Серёжа и так хоть куда, ему такие трюки ни к чему.
Обидно. Нормальный запах вообще-то, и не духи даже, а дезодорант. Однозначно хабалка.
– Хорошо, – Анфиса тяжело вздохнула, – я передам.
– Как ты тут?
– Всё в порядке. На сессию вышла, к экзаменам готовлюсь. Сегодня вечером первый.
– Умница! Я в церковь пойду, свечу за учёбу поставлю.
– Спасибо, мам.
– И ты молиться не забывай. Мужа у Бога проси. Он видит, какая ты пригожая.
– Хорошо.
А ведь последний раз мы пили чай с мамой ещё до рождения Сашки.
Несмотря на голод и острое желание посетить туалет, на старом одеяле, среди курток меня сморило. Я опёрся головой о деревянную стенку и задремал под их скучную болтовню.
Проснулся я от яркого света, ударившего в лицо.
Надо мной склонилась Анфиса:
– Можешь выходить, – шепнула она. Я послушал её и принялся разминать затёкшие конечности.
– Анфиса! – крикнула её мать с лестничной клетки.
– Что такое? – спросила она, запихивая меня обратно.
– Я сумку забыла.
– О, я сейчас принесу! Возвращаться – плохая примета! – Анфиса пробежала в кухню и схватила с табуретки внушительную лакированную сумку. – Давай я тебя провожу?
– Что, прям в халате?
– Ну да. До машины можно.
– А, точно. Идём-идём.
Хлопнула входная дверь. Подождав минуту, я убедился, что никто не возвращается, и пулей бросился в ванную. Из-за этих пряток держался из последних сил. Затем осушил оставшуюся в фильтре воду. На завтрак разогрел порцию оставшихся спагетти. Никогда не любил их, но Анфиса приготовила настолько вкусно, что я взглянул на это блюдо другими глазами.
Снова раздался стук в дверь. Наученный горьким опытом, я почти бесшумно подошёл к двери и заглянул в глазок.
На лестнице стоял старый знакомый: бритоголовый мужчина уголовной наружности с бумажным свёртком в руках. Я открыл дверь.
– Привет, мелкий, – с этими словами он вошёл и замер на придверном коврике.
– Привет.
– Плохая примета – через порог передавать, – он глухо рассмеялся и протянул мне ношу. – Тут деньги, журнал и флэшка. Бай.
Он ушёл так же быстро, как и появился.
В комнате я разорвал упаковочную бумагу и, раскрыв белоснежный конверт, чуть не запищал от радости. Десять тысяч! Мне такое и не снилось никогда!
Входная дверь открылась, и я быстро спрятал свёрток.
– Ты в порядке? – Анфиса вернулась в комнату.
– Да. Мне принесли журнал, для которого я снимался.
– Здорово. Дашь взглянуть?
– Конечно.
Я с трудом нашёл среди страниц парфюма и прочей косметики тот, что мы рекламировали с Ядвигой, и показал ей. Она была вне себя от восторга, а затем упорхнула убирать со стола.
Пролистав журнал, я заметил, как из него выпала ажурная открытка. “Приглашаю тебя, как успешного дебютанта, посетить со мной общественное мероприятие в южном городке. О подробностях узнаешь, если позвонишь, благо мой номер у тебя есть. С любовью, Ядвига.”
Я несколько раз перечитал, неосознанно заостряясь на последнем предложении. Приятно, чёрт возьми.
– Что там у тебя?
Через плечо заглянула Анфиса. Я поспешно спрятал открытку в ладонях, ощущая себя преступником.
– Ничего!
– Ну-у, я же видела. Дай посмотреть!
Как же раздражает. В такие моменты её слишком много. Она дёргала меня за рукава и пыталась выхватить открытку так, будто от этого куска картона зависит вся её жизнь.
– Нет, Анфиса.
– Ну, пожа-алуйста!
– Нет, – я выпрямился над ней и вытянул руку вверх, чтобы она не смогла достать.
Ненавижу, когда канючат.
Анфиса подпрыгнула и сумела выхватить открытку.
Я ударил её.
На автомате влепил злобную пощёчину, от которой она пошатнулась.
Толкнув Анфису на диван, навис сверху и выдернул приглашение из её рук.
Она лежала, сжавшись в комочек, и дрожала. На лице алел внушительный след.
– Тш-ш, – я провёл рукой по её волосам, от чего она зажмурилась и спряталась в подушку.
Невыносимо бесит. Что я такого сделал? Право на тайну переписки есть у всех.
Я ушёл на кухню, решив сделать нам кофе. В любом случае сегодня экзамен – ей придётся взять себя в руки.
Так и случилось: она пришла на кухню как раз когда я заливал кипятком её любимый капучино из пакетика – другого не обнаружил. Увидев меня, вздрогнула и села на табуретку в уголке. Тьфу!
Голова Анфисы была низко опущена, волосы закрывали лицо. Стало даже немного жалко. Однако поделом.
Двумя пальцами я пододвинул к ней чашку. Несколько капель выплеснулись через край на цветастую клеёнку. Она вздрогнула и промокнула пятна смятой салфеткой, лежавшей со вчерашнего дня у прозрачной сахарницы.
– Ты собираешься молчать весь день?
Анфиса даже не взглянула в мою сторону. Мне захотелось плеснуть в неё кипятком, чтобы она прекратила эту молчанку. Я представил, как краснеет и пузырится её кожа, и ужаснулся, потому что мне понравилось.
Я подошёл к ней в упор и медленно опустился на колени, чтобы взглянуть в глаза. Сейчас она особенно походила на обиженного ребёнка.
Мощный укол совести пронзил что-то внутри, и я почувствовал себя виноватым.
– Ми-илая, – я погладил её по руке. Она отдёрнулась, будто обжегшись. – Хорошая. Девочка моя.
Я вкрадчиво смотрел ей в лицо, ожидая увидеть улыбку, но находил лишь блестящие дорожки слёз.
– Ну, ну, тише. Всё хорошо.
Я выпрямился и прижал её к груди. Анфиса не шелохнулась. Я гладил её по голове и плечам и просил прощения. Глупые бессмысленные слова лились из меня потоком – я даже не разбирал, что шепчу.
Она боднула меня в солнечное сплетение, схватилась обеими руками за рубашку и зарыдала в голос. Мне и в голову не приходило, что она такая плакса. Стало так же страшно, как и в те разы, когда семья оставляла меня одного с Сашкой. Я не знал, как остановить детскую истерику, и до сих пор не представляю.
Я взял её за подбородок и провёл пальцем по приоткрытым губам. Она испуганно смотрела. По щекам текли крупные слёзы. Люблю, когда у неё такой взгляд – совсем как той ночью. Хочу.
Я вовлёк её в поцелуй. Она не сопротивлялась. Прижимаясь к ней, я чувствовал, как бешено колотится сквозь рёбра её сердце.
На губах остался солёный привкус. Я поднял Анфису на руки и понёс в комнату.
– Отпусти меня! – она дрыгала ногами и пыталась вывернуться из объятий. Однако голос перестал быть плаксивым и больше не дрожал.
– Нет. Упадёшь, плакать будешь.
Анфиса нервно хихикнула и обхватила мою шею. Она и вправду боялась упасть.
– А знаешь, я передумал, – я сделал вид, что хочу кинуть её на пол, на что она обхватила меня ногами и запищала. Смешная, так и хочется трахнуть.
Я положил её на кровать и стал покрывать поцелуями лицо и шею. Она пыталась отпихнуть меня руками, но я легко поймал запястья и завёл назад, к спинке кровати. Врёшь, детка. Так просто не вырвешься.
Она испуганно смотрела и брыкалась, пока я привязывал её руки поясом от халата.
– Нет, пожалуйста!
– Ну что ты, милая, я не сделаю тебе больно. Я ведь люблю тебя.
– Не надо, – она снова заплакала. – Я больше не буду трогать твои вещи. Пусти меня.
– Не пущу. Ты слишком милая, чтобы так просто тебя оставить. А теперь давай поиграем.
Я запустил руки под лёгкий халатик и провёл рукой по бедру. Крепко поцеловал в шею, поласкал языком маленькое ухо. Обожаю запах духов, которыми она мажется.
– Всё ещё не хочешь? – прошептал я, нежно поглаживая внутреннюю сторону бедра.
– Не хочу… – она стыдливо отвела взгляд.
Раскрасневшееся лицо, влажные губы и широко расставленные ноги говорили об обратном. Я предпочёл верить горячему телу, дрожащему от каждого прикосновения.
Я задрал её халат, обнажив грудь, и стал нежно целовать мягкий живот. Прикосновением губ я отмечал дорожку до ажурной ткани нижнего белья.
Анфиса прерывисто дышала и слабо постанывала. Она вся – в моих руках.
Я провёл языком по внутренней стороне её бедра.
– Не останавливайся… – тихо прошептала Анфиса.
