Таинственный Ктототам

Глава третья
Потайная юбка и обезьянка-убийца

Одного я не могу понять – каким образом в детях воспитывается благородство? Ум, сила, образование – это понятно, и пути их приобретения ясны. А вот благородство где взять – не знаю. Видимо, для начала хорошо бы иметь его самому.

Папа Гаврилов

Первой из школы вернулась Алена. Это папа определил по тому, что ворота вначале вздрогнули от удара всем телом, а потом звонок быстро пиликнул три раза подряд. Саша тоже имел привычку ударяться в ворота, но не так громко, да и звонок звучал не сразу: Саше еще требовалось время, чтобы до него дотянуться. А еще Алена прибегала из школы радостная, а Саша всегда являлся всклокоченный и в дурном настроении. Бросал портфель, садился на него, как на пенек, и начинал сердито бубнить:

– Учительница – на-плю-вать! Писать аккуратно – на-плю-вать! А еще у меня зуб шатается! Тоже на-плю-вать!

Разувшись, Алена ошалело уставилась на желтые шторы и, моргнув, сказала:

– Ой! Одуванчик!

Увидела желтую бумажку-напоминалку на холодильнике – и опять:

– Ой! Еще одуванчик!

– А я не одуванчик? – осторожно спросила мама.

Алена внимательно на нее посмотрела:

– Нет, ты не одуванчик… Хотя разве что… ну-ка повернись! Нет, совсем не одуванчик!

Оказалось, по дороге Алена и ее подруга Ира поспорили, кто первый насчитает триста одуванчиков. Пока шли из школы, насчитали 250. И сейчас Алене повсюду мерещились одуванчики. Видит она желтые пуговицы, фантики, даже солнце – а ей всё одуванчики мерещатся.

– А еще мы нашли счетверенные одуванчики! У них сплелись стволы! – сообщила она и, о чем-то вспомнив, кинулась к своему рюкзаку доставать дневник.

– Вот, подпиши! Тут всякие новые замечания! – сообщила Алена с гордостью.

Мама открыла дневник. Сегодняшние замечания были такими:

«Пришла в школу в потайной юбке и обижала мальчиков».

«А пишет вам неотданный долг ваш за посещение театра!»

Мама расписалась за каждое замечание в отдельности и, чтобы не потерялись, приколола деньги в дневник степлером.

– Только не рви деньги, а разогни скрепочку! Слышишь? А если порвешь – вот тебе скотч, чтобы заклеить! – объяснила она Алене.

– Мам! – вспомнила Алена. – А химичка, которая трудовичка, учила девочек складывать блузки за две секунды! Я сложила за три! Блузка такая тоненькая становится, как карандаш! А еще мы записывали виды вторых блюд.

– Записывали?

– Ага, в школе плит на домоводстве нет. Мы должны дома сами приготовить курицу и принести учительнице ее фотографию!

– Хорошо, что не саму курицу, – одобрила мама. – Ну это можно! Хорошо!

Папа листал алеющий замечаниями дневник, который он взял у мамы. Классная руководительница у Алены была с чувством юмора. Папа подозревал, что большую часть урока она тратит на выдумывание замечаний. Особенно она любила конструкции с «А пишет вам».

«А пишет Вам невымытый, заросший грязью класс наш!»

«А пишет Вам поведение дочери Вашей на уроке физкультуры! Кричала, чтобы все не шумели, так что слышно было на совещании у директора!»

«А пишет Вам родительское собрание, с которого Вы таинственно исчезли!!!»

Папа Гаврилов, не читавший этого замечания прежде, смутился. С последнего родительского собрания он удрал, притворившись, что ему кто-то позвонил по срочному делу.

– Не думал я, что она заметит. Тихонько же совсем улизнул! Говорили про какие-то обложки на тетради. Скукотень была ужасная, – сказал он виновато. – А вообще… ну что тут скажешь: классные руководители – они все классные! Неклассных не бывает!

Пока папа изучал дневник, Алена побежала кормить своих питомцев.

– А-а-а! Дегу сбежали! – донеслось сверху. Дальше топот ног по потолку и удары «бум-бум-бум». Это Алена ловила кусачих дегу банкой. Наконец дегу были пойманы, опилки поменяны, и Алена опять появилась внизу.

– Папа, как быстро растут крысы от того корма, что я покупаю в зоомагазине! Всего две крошечные гранулы в день – и такие огромные! – с гордостью сообщила она.

– Да, – согласился папа, чтобы не выдать себя, стараясь не смотреть на хлеб, сухой сыр и шкурки от колбасы. – Быстро растут. Ну так это ж крысы! Что с них взять!

После обеда мама посмотрела на лоскутное одеяло своих дел, висевших на холодильнике в форме множества наклеенных разноцветных бумажек, и спохватилась, что нужно вести Костю на собеседование в подготовительный класс. Скоро ему будет уже шесть, а попасть в хорошую школу сейчас реально только через подготовительный класс. Костя учился читать и считать уже целый год и до того заучился, что часто подходил к кому-нибудь из братьев или сестер и с учительской интонацией произносил:

– Зачем нужен холодильник? Чтобы кошка со стола не воровала! Правильно!

Костя был записан на собеседование у школьного психолога на 15.00. Пригласив их с мамой в кабинет, психолог посадила Костю за стол напротив себя, пошарила в ящике стола и, показав Косте красный квадрат, спросила:

– Что это?

– Плоскостная геометрическая фигура, – вяло ответил Костя, потому что их педагог в садике всегда спрашивала: «Кто видел мою коробку с плоскостными геометрическими фигурами?»

– А точнее?

– Красная.

– А еще точнее? Ква… ква…

– Квас! – выпалил Костя, глядя на пустую пластиковую бутылку на подоконнике, из которой поливали цветы. От фигуры он давно уже отвлекся.

Психолог вздохнула и достала карточку с гориллой.

– А это кто? – спросила она.

– Примат, – мгновенно отозвался Костя.

– А еще точнее: обезьянка! Давай посмотрим на картинку! Это обезьянка, она кто? Девочка или мальчик?

– Примат! – упрямо повторил Костя.

– Обезьянка – девочка! Видишь, у нее шляпка и бусы!.. У мальчика было бы что? Пиджак и штанишки!.. Ну вот смотри: представь, что в школе есть два класса. В первом детки мало учатся и много играют, занимаются спортом на свежем воздухе. А во втором детки много учатся, делают уроки и играют уже совсем немножко. В какой класс ты хочешь?

– В этот, – сразу сказал Костя, которого мама заранее подготовила, что говорить надо не то, что думаешь ты, а то, что хочет услышать тетя.

– Это где детки много играют? – попыталась схитрить психолог.

– Нет. Я хочу быть химиком! Всё взрывать, как Саша!

Карточный домик маминых надежд обрушился в одно мгновение. Она издала беззвучный стон, зато психолог сразу заинтересовалась:

– Ну-ка, ну-ка! Взрывать? Очень интересно! У тебя папа кто, химик?

– Да нет, он убивает, – небрежно ответил Костя.

– Кого он убивает? – психолог уронила очки.

– Всех! Драконов убивает, магов, людей – кто попадется. Но я хочу, чтобы он был продавцом. У продавца в магазине всё есть и можно бесплатно брать!

Психолог с опаской посмотрела на маму, которая торопливо пыталась сделать умное и доброе лицо.

– Папа у нас пишет книжки, – объяснила мама.

Психолог посмотрела в анкету.

– А тут написано, что он филолог! – произнесла она с укором.

– Папа всегда всех обманывает, – авторитетно заявил Костя. – И мама всех обманывает! Она пишет, что она педагог и художник, а на самом деле она домохозяйка!

Психолог посмотрела на покрасневшую маму, заставила Костю досчитать до десяти, прочитать несколько строчек в книжке и после некоторых колебаний записала его в подготовительный класс.

Подходя к дому, мама и Костя увидели, как с боковой улочки выезжает маленький синий автобус, на крыше которого было установлено сразу два рупора. И оба этих рупора хрипели так, что ничего нельзя было разобрать. Синий автобус доехал до конца улицы, развернулся и опять проехал мимо них. И снова рупоры плевались какими-то непонятными словами. Но зато мама и Костя увидели, что в автобусе, кроме водителя, сидят еще два человека и, прилипнув к стеклам, что-то высматривают. И лица у них были озабоченные.

Глава четвертая
Тигры, козы и дикие многоножки

Писать книги может каждый! Берем: «Жили у бабуси два веселых гуся». «Жили» меняем на «Мой дядя». «У бабуси» меняем на «самых честных правил». «Два веселых гуся» меняем на «когда не в шутку занемог». И получаем оригинальный текст.

Художник Федор

Еще не дойдя до ворот, мама увидела своего сына Сашу и соседских Андрея и Серафима. Соприкасаясь головами, все трое сидели на корточках и, от волнения забывая дышать, разжигали костер. С ними рядом, опираясь локтями о руль велосипеда, стоял художник Федор и поучал:

– Хорошие спички в наше время купить непросто! Когда я поджигал дом своего тестя, то бегал за спичками за два квартала!

Андрей, Серафим и Саша кивали, набираясь опыта. Увидев маму, Федор поклонился и показал ей рюкзак, полный мидий.

– А крабов еще нет! Не подошли крабы! – сообщил он.

Саша оторвался от костра:

– Мам, мам! А ты знаешь: Петя поломал Рите руку! Прямо дверью!

Мама кинулась к дому.

– …и теперь у Риты кукла без руки! – договорил ей вслед Саша, но мама, не слыша, уже пронеслась к воротам. Рита, целая и невредимая, сидела на стуле и что-то с большим усилием жевала. Мама пригляделась и, тихо застонав, стала разжимать ей зубы.

– Что ты грызешь?! Таблетки?! А ну выплюни!

Рита замотала головой, не разжимая зубов.

– А что?! Говори: что?!

– Кы… к… кышку от лекалства, – выговорила Рита, на всякий случай не разжимая зубов до конца, чтобы ее не обокрали.

– А-а, ну это еще ладно, – смирилась мама и опять вышла на улицу. Ей требовалось время, чтобы отдышаться. Костя сейчас все равно прилип к мальчикам и, пока там костер, никуда не денется. Будет только все время бегать домой и, прокрадываясь на цыпочках, похищать на растопку папины рукописи.

Рядом кто-то кашлянул. Это Федор пришел одолжить у мамы кастрюлю, чтобы приготовить мидий. Заодно одолжил и место на плите.

– Чудесная кастрюля! Осенью, как буду уезжать, верну! – пообещал он. Мама едва не уронила кастрюлю себе на ногу.

– Осторожно! С водой же! – запереживал художник.

Вскоре кастрюля уже пыхтела на плите, распространяя сильный запах водорослей.

– Чистый йод! А мидии какие! Когда-то французы покупали их у нас и расплачивались… думаете, валютой? Как бы не так! Чистым золотом! Но потом догадались выкрасть несколько штук, провезли через границу в наполненных водой каблуках и теперь выращивают у себя! – поведал Федор.

– А зачем их было выкрадывать, когда их и так покупали? – крикнул из комнаты папа.

Федор на мгновение задумался.

– Элементарно! – сказал он. – Для разведения нужны особые мидии! Звери, а не мидии! Этих не продавали даже за золото!

Не в силах дольше выносить запах чистого йода, мама вышла на крыльцо. По забору бегала сумасшедшая курица Моховых с привязанным к хвосту пакетом.

– Мара-а-ат, я умираю! – стонала с другой стороны тетя Таня, которую дядя Марат отогнал от компьютера.

– Не умирай, жена! Нам сегодня еще надо сделать тридцать звоночков, подписать сто конвертиков для фотографий – и тогда сразу будем умирать! – обнадеживал ее дядя Марат, который сегодня фотографировал школьников для выпускного альбома.

Услышав голоса, Рита выплюнула крышку от лекарства и подбежала к забору. Она любила перелезать к Моховым, у которых были качели. Мама подсадила Риту. Рита повисла на заборе, болтая ногами. Чокнутая курица бегала у нее по спине. С той стороны подошел дядя Марат и спас Риту.

Вскоре стало слышно, как скрипят качели. Риту раскачивал вернувшийся Серафим. Рита хотя и боялась, но, вцепившись в веревки, визжала:

– Еще-еще! Ай!

Подошел дядя Марат и остановил качели.

– С ума сошел? Она же до луны долетит, если сорвется! – увещевал он Серафима.

– До луны не долетит! – со знанием дела отвечал Серафим. – Самое большее – до того заборчика!

– Еще сильнее! Еще! Ай! – пищала Рита, замирая от страха и восторга.

Наверху защелкали шпингалеты. Это Пете надоело готовиться к ЕГЭ, и он шел мотать нервы папе.

– Вот ты скажи, – начал он еще издали, – зачем мне это образование? Ну зачем?

Папа на всякий случай сохранился и открыл на рабочем столе пустое окно. Он не любил, когда ему заглядывают в недописанную книгу.

– Ты должен почувствовать, к чему тянется твоя душа. Если мужчина не любит свою работу, то всю жизнь будет несчастен. И как всякий несчастный человек, будет заражать своим недовольством окружающих!

– А если моя душа ни к чему не тянется? – спросил Петя. – Я, может, магазин хочу охранять!

– Очень хочешь? Давай я договорюсь с Моховыми!.. У сестры дяди Марата палатка с сувенирами. Она как раз сторожа ночного ищет, – предложил папа.

Петя не слишком воодушевился:

– А она много платит?

– Не слишком много. Как сторожу.

– Потом когда-нибудь! Не сейчас! – быстро сказал Петя.

– «Потом» ничего не бывает. Если человек хочет охранять магазин – он охраняет его уже сегодня. А если не охраняет – это просто болтовня! – сердито ответил папа.

Петя вздохнул и страдальчески покосился на потолок, где была его комната, заваленная книгами и тестами.

Видя, что папа не готов к дискуссии, Петя недовольно встал и, пробурчав «Ты счастливый. У тебя есть любимая работа. А если у меня не будет любимой работы?», опять отправился к своим тестам.

Однако хотя Петя и шел к тестам, но ушел не дальше кухни. Там на блюде уже лежали мидии, а рядом прохаживался Федор и капризно требовал лимонного сока.

– Может, в холодильнике? – предположил Петя.

– Там нет ни одного лимона! Хотя ладно, если вы такие бедные, гоните горошек!..

– А горошек есть?

– Средняя полка, сразу за майонезом! – сказал художник, даже не оборачиваясь к холодильнику. Он уже как-то незаметно ознакомился со всем, что было на кухне. И даже со всем домом как-то ознакомился, хотя не поднимался выше первого этажа.

Мидии закончились очень быстро. Просто до грустного быстро.

– А мы не отравимся? – нерешительно спросила мама.

– Цианобактерии уже сообщили бы нам об этом, – сказал Федор, взглянув на настенные часы. Вслед за этим он извлек из кармана пакет и стал убирать в него самые крупные вскрытые раковины.

– Буду на них рисовать! – поведал он. – Согласен, что безвкусица, но туристам нравится! Всё лучше, чем на плоских камнях! Однажды в драке я получил в лоб чем-то тяжелым. Поднимаюсь с земли, хватаю этот камень, чтобы запустить им обратно, а на нем нарисовано «Ласточкино гнездо» и написано «Приезжайте к нам еще!». Смешно!

Петя захохотал.

– Громко смеешься! Объем легких хороший! Два века назад тебя взяли бы в гвардию трубачом, – одобрил Федор. – А вот сможешь ли ты, юный богатырь, съесть за минуту четыре печенья «Юбилейное» без воды? Съедаешь – я даю тебе пятьсот рублей! Не съедаешь – ты даешь мне сто!

Петя заинтересовался. Съесть четыре печенья показалось ему несложным.

– Что, серьезно, что ли? А у вас есть пятьсот рублей? – спросил он.

– Нет, – с грустью признался Федор. – Я не связываюсь с презренной бумагой. Я как Лев Толстой! Мои деньги носит жена. Причем где именно носит, я не знаю. В последний раз носила в Саратове… А у тебя-то сто рублей есть?

– Я возьму у папы!

– Тогда и я возьму у твоего папы! – воодушевился Федор.

– Нет, – отказался папа Гаврилов, слышавший этот разговор. – Что мне за радость спорить, когда я все равно сам себе проиграю?

– Но ты и сам у себя выиграешь! – возразил Петя, но папа так и не загорелся.

Потом, правда, оказалось, что и печенья «Юбилейное» у них нет, а есть только овсяное, а оно для спора не подходит.

– В общем, съесть его не запивая нереально! Поверьте профессионалу! Задохнешься, будешь кашлять, но не съешь! – сказал Федор. – Целое прошлое лето я так добывал деньги. Стоял на вокзале в Москве – и стоял бы до сих пор, если бы не поругался с полицейским. Он, коварный человек, каждый день бесплатно ел мое печенье! Прятал в рукаве бутылочку и запивал!.. Прямо как в столовую приходил! Неделю я терпел, но потом не выдержал.

Федор взял со стола последнюю раковину, осмотрел ее и, оставшись недоволен, метко выбросил в ведро.

– А еще я сажал всех желающих на шпагат в парке «Сокольники»! – похвастался он. – У меня даже картонка такая была, с надписью готическим шрифтом: «Посажу на шпагат за пять минут! Тысяча рублей!» В основном на это клевали девушки и спортивные юноши. Правда, последние почему-то опасались, что я буду их насильно растягивать и порву связки. Но я же не садист и не мошенник, хотя деньги брал всегда вперед. Получив тысячу, я действительно сажал их на шпагат! У меня был прекрасный новый шпагат, больше метра длиной. А чтобы никто не запачкал брюки, я стелил на лавочку газетку.

В приоткрытое окно донесся истеричный собачий лай и звук веток, скребущих по жести. Мама, сидевшая к окну ближе остальных, увидела знакомый синий автобус, который продирался сквозь кустарник со стороны соседней улицы. Динамики его по-прежнему хрипели, но так как автобус ехал медленно, кое-что уже можно было разобрать:

– Из шапито «Синяя лента» сбежали или украдены черная козочка Альма и тигренок-альбинос Мур.

Нашедшему или знающему местонахождение – премия 200 000 рублей!

Кончики усов у Федора зашевелились как живые и разом встали торчком. Это было так необъяснимо, что Саша, накаливавший на газовой конфорке гвоздь, чтобы, потыкав им дырок в старой шине, сделать растильню для мух, уронил плоскогубцы себе на ногу.

– Я предчувствую удачу! И всё, что отделяет меня от удачи, – это какие-то тигренок и осел!.. – воскликнул художник.

– Козочка! – поправила Катя.

– Без разницы! За такие деньги я наловлю им стадо коз и мешок кошек!

– Кошек они не возьмут… Двести тысяч – это сколько последних айфонов? – жадно спросил Петя. Он все переводил в айфоны.

– Много! – сказала Вика.

– Я буду очень крут! Я буду богат! – заорал Петя и, вскочив, стиснул Вику в объятиях.

– Спятил?! Мне же больно! – пискнула Вика.

Петя отпустил ее.

– Ты ничего не понимаешь! – поучительно сказал Федор. – Был такой писатель Гржимек, изучавший жизнь горилл. Однажды он немножко сильно обнял свою невесту и сломал ей два ребра.

– И как? Она его простила или стала закатывать трагедию? – спросила Алена, стоявшая с ногами на подоконнике и глядевшая вслед синему автобусу.

– Простила, – сказал Федор. – Это была смелая благородная женщина! Она помогала мужу ловить обезьян! Голыми руками удерживала гориллу, пока он бегал за клеткой… А теперь – велосипед мне! Я еду искать сбежавшего тигра! Жаль, конечно, что мне не помогает жена Гржимека, но тут уж ничего не поделаешь! Не всем так везет!

Федор вскочил на велосипед и умчался. Следом за ним умчался и Петя, не желавший делиться с художником новыми айфонами. Костя и Саша тоже попытались под шумок улизнуть.

– Вы двое – стоп! – всполошилась мама, преграждая им дорогу. – Со двора не выходить! Ищите во дворе! В крайнем случае у Моховых.

– А они там есть? – усомнился Саша.

– Они могут быть где угодно! Козы повсюду запрыгнут, а тигры и подавно! – обнадежила его мама.

Костя и Саша потащились во двор. Долго возились там, заглядывая под крыльцо. Потом Костя спросил:

– Саш, тебе многоножка нужна?

– Давай! Я посажу ее в банку. Не бери голой рукой! Тут есть одно «но»! Она тебя обожжет!..

И опять они пыхтели, переворачивая камни. Тигры и козы были забыты. Некоторое время спустя Костя сообщил:

– Шкурку таракана нашел. Что мне делать со шкуркой таракана?

– Оставь себе! – великодушно разрешил старший брат, и младший ее сразу выбросил.

И снова пыхтение.

– Саш, у тебя есть какая-нибудь рана? – вдруг вспомнил Костя. – А то у меня есть зеленка!

Саша встал и, сунув руки под мышки, уставился на брата. Брови у него шевелились. Он думал.

– Кстати говоря, а давай многоножку опустим в зеленку! – предложил он.

– А в банку?

– А потом в банку. Надо же, чтобы она была чистая! Ты что, ку-ку? Не понимаешь? На дикой многоножке инфекции!

Через забор что-то крикнули. Это дядя Марат, Андрей и Серафим шли искать тигренка и звали Сашу с Костей с собой.

– Ну идите тогда, раз все вместе! – разрешил папа, и Саша с Костей умчались. Спасенная многоножка поспешила улизнуть под крыльцо.

Андрей по дороге бубнил, что либо они не найдут тигренка, либо их обманут и не дадут денег. Скорее всего, и первое, и второе, и еще какое-нибудь третье, типа того, что их насмерть забодает коза, на рогах у которой окажутся бациллы малазийской лихорадки. Но предусмотрительно бубнил Андрей тихо, потому что искать тигренка ему было интересно, а нытьем он просто страховался от неудачи, чтобы потом можно было сказать «Ну я же говорил!». Дядя Марат захватил с собой свой любимый фотоаппарат с японским объективом. Он счел, что люди, ищущие тигренка, достойны запечатления уже потому, что не сидят дома, а хоть что-то ищут.

Дядя Марат с мальчиками отсутствовали часа два. Потом вернулись, и Костя с Сашей были торжественно вручены родителям. Саша выглядел так, словно искал тигренка во всех лужах. Костя ухитрился потерять шапку, но ему заботливо надели капюшон, в котором он ничего не видел и на все натыкался.

– Главное – живые! – сказал дядя Марат.

Серафим с Андреем тоже слегка пострадали. Серафим по непонятной для самого себя причине сунул палец в щель почтового ящика на чьих-то воротах. Палец застрял, Серафим пытался освободиться. На грохот ворот выскочила какая-то бабулька, стала дергать ворота, но они не могли ее выпустить из-за пальца, чтобы он совсем не ободрался. Бабулька решила, что ее замуровали бандиты. Звала на помощь сына, билась в ворота, и вообще, как определил дядя Марат, возник «трудный для объяснения момент». Андрей же ободрал колено, когда они удирали от сына бабульки, и теперь с минуты на минуту ожидал смерти.

– Фотографии интересные есть? – спросил папа Гаврилов.

Дядя Марат нежно погладил фотоаппарат:

– А как же! Тут они, миленькие! Весь город ищет!.. «Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы нашей столицы!» Даже курсантов на поиски выгнали, так половина почему-то в магазинах искала.

Дядя Марат снова полюбовался фотоаппаратом. Папа Гаврилов готов был поспорить, что эти курсанты у автомата тоже не избежали запечатления.

– А тигренка-то нашли? – спросил он.

– Не-а, – помотал головой дядя Марат. – Никто пока не нашел! Тут целая история с этим тигренком. Приехало шапито, встало на стадионе, но там городские соревнования по футболу, и их турнули. Пока они натягивали шатер в городском парке, коза отвязалась и куда-то ушлепала, а с ней вместе и тигренок. Сбежали они, видимо, утром, а хватились их только днем. А билеты на две недели вперед распроданы, а эти коза с тигренком – гвоздь программы! Пока раскачали панику – вот уже вечер… За это время коза с тигренком могли убрести на край света.

– А тигренок зачем убежал?

– Здрасте! Так коза его кормит! Тигрица от него отказалась при рождении, даже, говорят, прибить собиралась. Альбинос все-таки, чудо природы. Ну его и отдали козе. Поначалу молоко сцеживали и кормили из бутылки, а потом тигренок сам научился за козой ходить. Сейчас он подрос, конечно, уже и сам ест, но все равно за козой таскается!

Петя пришел после десяти вечера и сообщил, что тигренка ищут с фонарями, а вознаграждение, говорят, подняли еще на парочку айфонов. Федор вернулся только в час ночи и стал трясти ворота.

Папа Гаврилов открыл ему. Руль велосипеда был сильно искривлен, как бывает при падении, а от самого художника сильно пахло настойкой боярышника.

– Переволновался! Сердце едва не разорвалось! Хорошо, добрая женщина подвернулась, аптекарь, она меня спасла! – объяснил он, ударяя себя кулаком в грудь. – Но народ-то какой у нас темный! Не знают, что тигра надо ловить на ягненка! Отнять ягненка у матери, привязать на городской площади под часами – и пусть блеет! Тигр придет, а тут – раз! – падает сеть! Готово!.. Лично я поймал так волка-людоеда! Это было в Бурятии, позапрошлой зимой!..

– И что волк? Не сбежал?

– От меня не убежишь! Спеленал как миленького, волк даже не хрюкнул! – сказал Федор и, прислонив велосипед к забору, отправился во времянку. Вскоре оттуда уже раздавался его могучий храп.