Метро 2033: Аркаим

А Павлов вспомнил, как его после двухнедельной переподготовки перевели с «Проспекта Победы» в штаб фронта на «Площадь Революции». Когда особи волнами пошли на штурм, он находился на сборном пункте, куда прибыли и призывники с «Проспекта Победы», «Торгового центра», и двадцать боевиков «Стража», всего сорок шесть человек. Последние, пока добирались по поверхности, потеряли больше половины личного состава.

Из глубин туннеля вынырнул Сафрон – подрывник группы, доложил:

– Товарищ майор, разрешите обратиться к старшему лейтенанту Павлову?

– Брось ты эту субординацию! – оборвал его Алексей. – Растяжки поставил? Молодец! Значит, пора вам…

– Алексей, давай хотя бы перевязку сделаю? – Старлей подошел ближе, собираясь помочь снять бронежилет.

– Отставить! Все, уводи людей. Много времени потеряли.

– Леха, не сдавайся! Я вернусь за тобой, перевязку сделай, а то крови и так много потерял…

– Хорошо, выполняй задачу и возвращайся.

* * *

Через несколько минут удаляющаяся группа, а вместе с ней тусклый свет, как последняя надежда угасающей жизни, скрылись из виду. Всего пять человек, подумал Алексей, из пятнадцати осталось только пять. «Где мы сейчас находимся? Сколько километров преодолели?» Смирнов продолжал задавать себе вопросы, ответов на которые не было. Туннель казался бесконечным. От центра города отошли уже километров на десять. Неужели ни одной станции? Только туннель.

– Какой же затхлый воздух тут все-таки, – произнес он вслух. – Старшина, ты жив?

– Пока жив, командир! Как сам?

– Слабею, сказывается потеря крови, хочется спать.

– Может, и к лучшему. Я вот совсем ничего не чувствую. Самое тяжелое – то, что душа не болит.

– Что ты имеешь в виду?

– Нет никаких чувств. Ни жалости, ни усталости, ни страха. Я как будто умер. Понимаешь, командир?

– Понимаю. Мы просто родились с тобой до войны и умерли еще в далеком две тысячи тринадцатом году. Новое поколение не существует, как мы, а живет. Они не видели мир другим. Мы видели. С ним и остались наши души. В него и вернемся после смерти.

В душе майора Смирнова все смешалось воедино. Усталость, обида за провал операции. Холод и пустота внутри. Он почувствовал приближающееся дыхание смерти. Выключив фонарик на цевье автомата, оперативник сполз с рельса, сел в воду и закрыл глаза.

– Аркаим! – как будто произнес кто-то шепотом в подсознании.

– Аркаим! – послышалось снова.

Алексей поднял тяжелые веки, снова включил фонарь и увидел перед собой двух особей, вытянувшихся на задних лапах. «Но как возможно, растяжки – неужели не слышал взрывов?» – подумал он и по наитию, мгновенно сняв автомат с предохранителя, открыл огонь. Особи исчезли, но майор стрелял, пока его автомат не выплюнул все тридцать патронов в противоположную стену, где привиделись твари.

– Что ты делаешь? – кричал старшина. – Береги боекомплект, они близко, но их еще нет. Они же в голову лезут, у меня тоже тараканы начались. Думай о чем-нибудь, отвлекайся!

– Да что же это? Голова сейчас лопнет! – отвечал Алексей, но не услышал собственного голоса. – Я знаю, что они в мозги проникают, встречался уже с ними. Но почему так больно? Они что, научились убивать на расстоянии?

– Встречался? Откуда ты с… – Голос старшины прервался.

Направив на бойца луч света, Алексей увидел, как тот встал и пошел в сторону жилых станций.

– Стой, ты куда? Там же растяжки. Отставить! Ты как идешь вообще с раненой ногой?! Стой! Я тебе приказываю – стой, или буду стрелять!

Крик командира не производил на старшину никакого впечатления. Тогда Смирнов судорожно достал из подсумка с боекомплектом новый снаряженный магазин, громко щелкнул затворной рамой, загоняя патрон в патронник – прицелился. – Стой, сумасшедший, куда ты, я же выстрелю.

Алексей сделал несколько одиночных выстрелов прицельно по ногам старшины. Тот, не издав не единого звука, упал на живот в воду и ползком продолжил двигаться прямо на растяжки.

Странности поведения старшины нельзя было понять. Не чувствуя более слабости и острой боли в плече, Алексей встал и зашагал в сторону ушедшей группы. Позади раздался взрыв осколочной гранаты. Уже готовый распрощаться с собственной жизнью, майор Смирнов почувствовал ужас. Услышав позади второй взрыв, перешел на бег, но уже через несколько шагов споткнулся и упал, потеряв сознание…

* * *

– Здравствуй, Алеша, – откуда-то из глубины сознания прозвучал нежный женский голос, Смирнов даже ощутил, как теплое дыхание чуть согрело правое ухо. – Открывай глаза, вставай и уходи, уходи, пока еще не поздно.

– Алиса?!

Алексей, с трудом превозмогая слабость, открыл глаза, но ничего не увидел. Видение исчезло. Вокруг были лишь кромешная темнота и полная тишина. Что происходит? Почему он еще жив? Череда вопросов пронеслась в голове. Только когда он вспомнил совет уходить из этого опасного места, какая-то неведомая сила подняла его из лужи и заставила ползти.

Собственная жизнь стала вдруг небезразлична, головная боль прекратилась – ее сменил животный страх, особи продолжали преследовать его! Смирнов понимал, что обречен, но боролся, потому что не хотел бессмысленной смерти, как у старшины. Он должен был выжить, чтобы выполнить задание, или, если уж погибнуть, то при прямом столкновении с врагом, а не покончить с собой по чужой воле.

Автомата, а с ним – единственного источника света у Алексея не было. А он искал, когда очнулся, исползав вдоль и поперек все ближайшие лужи. Бронежилет Смирнов снял и выбросил, так как от слабости двигаться в нем уже не мог.

Без какой-либо защиты, в самом опасном туннеле челябинского метро, он продвигался на четвереньках навстречу неизвестности, казалось, насмехаясь над самим собой и подстерегающей его повсюду опасностью. Он понимал, что этим путем никто, кроме ушедших вперед товарищей, лет двадцать уже не пользовался. Никто из людей – других тварей в заброшенных перегонах хватало с избытком.

И в отличие от группы Смирнов помнил об истинной цели, о поиске секретной лаборатории по заданию генерального штаба республики. И уже около четырех часов, после столкновения с особями, путь их проходил за пределами челябинского метро, вел к сердцу металлургического завода, территория которого считалась для людей недосягаемой. Оттуда еще никто никогда не возвращался. В группе только офицеры знали, что их цель – не разведка, Алексей не стал посвящать в детали и старшего лейтенанта. А после таких потерь оставалось лишь дойти до конца перегона и вернуться с информацией в республику.

Вдруг по спине Алексея пробежал холодок, неожиданно напомнивший ему ужас, сковавший разум после гибели старшины. Он почувствовал, что уже не одинок в этой кромешной тьме.

Но теперь Смирнову казалось, что он понял причину своего страха, который парализовал тело и волю, превращая в съежившееся в ужасе животное, неспособное рационально мыслить. Его, командира лучшей оперативной группы, про которого говорили, что ему страх неведом! Алексей понял, точнее, почувствовал сейчас его горький вкус, узнал его прожорливость. Это был страх одиночества, когда начинает казаться, что ты остался единственным из людей на этой уже двадцать лет как чужой планете, в компании тварей, рожденных в адском пламени ядерной войны.

– Кто здесь? – крикнул он и не узнал собственного голоса.

– Кто здесь? Кто здесь? Кто здесь? – слышался отовсюду его голос, повторенный многократно бесконечной темнотой пустого туннеля.

Алексей закрыл уши руками, понимая, что начинает все же сходить с ума. Звук проникал сквозь него, растворяясь внутри. Сил бежать больше не было. Он достал пистолет «ТТ», дослал патрон в патронник и направил в висок. «Аномалия, – думал он. – Или особи, да кто бы ни был – живым не дамся».

– Не торопись… – послышался снова голос будто изнутри.

– Что же это? – закричал он вслух, и эхо подхватило его вопль. – Нападайте уже, твари, не мучайте.

Ничего не произошло, и Смирнов, уже не ощущая боли, не чувствуя холода грязной воды под собой, вновь пополз вперед. Преодолев таким способом еще несколько десятков метров, он увидел свет, исходивший от штатного фонаря, какие они прикрепляли к цевью автоматов. Фонари были малой мощности и направленного действия, но сейчас ему казалось, что этот фонарь светит ярче всех ламп самой богатой станции республики – «Торгового центра».

Фонарь лежал на полу, привязанный к брошенному автомату. Алексей взял его и, поднявшись на колени, осветил периметр. Людей не было, только стреляные гильзы кругом. Своя или снова чужая мысль пронеслась в голове: «Как я не услышал выстрелов? Ведь это было совсем рядом!»

Смирнов с большим трудом снял с себя комбез и отбросил в сторону. Получить дозу радиации он уже не боялся, уходить от особей больше не было сил. От усталости даже страха не осталось. Было желание прекратить все и смириться с обстоятельствами. Пролежав в полной тишине около получаса, Алексей стал приходить в себя. Ожидаемого нападения не последовало. Осветив рану, кровь вокруг которой уже запеклась, он достал из разгрузочного жилета аптечку и обработал раненое левое плечо, заменив марлевую повязку. Обнадежила новая мысль: «Дойду налегке. Умру, но не сегодня!»

На дне аптечки Смирнов обнаружил экспериментальную колбу, присланную Стражем. Вспомнил, что начальник станции просил опробовать препарат, если представится случай, например, на умирающем солдате. Отбросив сомнения относительно возможных побочных эффектов, сделал себе инъекцию. «Тут и царапина может быть смертельной, а, учитывая большую потерю крови и простреленное плечо, все равно шансов никаких», – мысленно мотивировал Алексей сам себя.

Неожиданно Смирнов ощутил, что все вокруг успокоилось. Его не тревожило эхо, и, что самое главное, мгновенно исчез страх. Только мучили догадки, почему же особи не преследовали? Алексей знал, что жидкость, которую он ввел, опасна, не опробована, но выбора у него сейчас не было.

Посветив в сторону уходящего вниз туннеля, затем оглянувшись туда, где погиб старшина, он неуверенными и неровными шагами двинулся за ушедшей группой. Алексею казалось, что открылось второе дыхание, появились силы. Весь организм мобилизовался для какого-то последнего рывка, и уже через несколько минут Смирнов бежал, нагоняя своих бойцов.

Он не понял, как это произошло, даже не заметил, когда стал двигаться уже не по туннелю, а по просторному полю, усыпанному цветами. Повсюду был яркий свет, солнце, которого из-за плотной облачности Алексей не видел уже много лет, снова показалось на глаза. Дышать стало легко, в воздухе чувствовался запах цветов и травы. Если бы не рельсы под ногами, зачем-то пересекающие все поле, то он бы подумал, что попал прямо в рай. Но способность к рациональному мышлению не оставила Смирнова, и, стараясь не думать о фантастичности происходящего, он продолжал идти вперед, списывая все на галлюцинации и побочное действие укола.

Чем дальше, тем сильнее он ощущал спокойствие и умиротворенность. Рельсы вели к станции, где бегали и смеялись беззаботные детишки. Все взрослые и дети были одеты в белое. Они улыбались, излучая тепло и доброжелательность. Алексей остановился и зажмурился, пытаясь прогнать уж вовсе абсурдное, навязанное препаратом видение, но оно не исчезало. Неизвестно, сколько бы еще он так простоял, но, услышав шаги, открыл глаза и увидел, как к нему приближается девушка.

– Добрый день, путник, – произнесла она. – Пойдем со мной, отдохнешь с дороги, твои друзья уже здесь, ждут тебя.

– Алена? – Казалось, Смирнов узнал в ней без вести пропавшего командира одного из лучших подразделений «Стража». Или нет? – Что ты тут делаешь?

– Я то, что ты хочешь видеть, – ответила, приветливо улыбаясь, незнакомка.

Алексей, не находя объяснений происходящему, обреченно зашагал за девушкой. Он понимал, что вколол себе какой-то галлюциноген, и, скорее всего, на самом деле вырубился где-то в туннеле и видел цветные сны. Или вообще уже умер, незаметно перешагнув ту, последнюю черту. Он решил не сопротивляться и подождать, пока действие препарата закончится.

– Что это, где я и кто вы? Как я оказался на поверхности, да и не мог я, и если даже, то солнце… и уровень радиации в норме, ничего не понимаю. Кто вы такие? – невнятно пытался выразить свою растерянность Смирнов.

Он пристально смотрел на миловидное лицо девушки. Как она была прекрасна – и в то же время совсем чужая, из прошлого. Из прошлого, которого давно нет.

– Мы просто счастливые люди, – проговорила она и улыбнулась. – Пойдем со мной, Алеша, и, если тебе здесь понравится, можешь остаться. У нас тебя больше не будут беспокоить никакие заботы, ты обо всем забудешь. Истинное блаженство и гармония с природой тебе тоже понравятся, станешь одним из нас, частью единого целого.

Алексей шел по платформе, и ему казалось, что с ним разговаривает не только девушка, а все присутствующие. Что все вокруг – это и в самом деле один живой организм. Часть какой-то аномалии. Он понимал, что попал в странную и необыкновенную ловушку, но после пережитых мучений ему больше не хотелось сопротивляться: даже если это смерть, то такая сладкая.

В центре зала, за белым столиком, он увидел свою группу. В голове промелькнуло: «Что они-то делают в моих видениях»?

Сам зал оказался копией его родной станции – «Проспекта Победы», только вместо бетонного свода над головой виднелось чистое летнее небо. Все, кроме старшего лейтенанта Павлова, были в белых одеждах, но Алексей уже не обратил на это никакого внимания, точнее, перестал анализировать.

Друзья встретили радушно. Все, казалось, и вправду находилось тут в какой-то гармонии и порядке, хоть и неестественном. Какие-то девушки окружили Смирнова. Одна из них начала шептать нежные слова, другая – расстегивать китель. Командиру группы показалось, что это, возможно, и его собственные глубоко скрытые желания, но кто мог прочесть его мысли? Прекратив сопротивляться, он уже хотел помочь, и вдруг услышал хриплый голос Максима:

– Хочешь, чтобы тебе помогли, да? Хочешь избавиться от боли и страданий? Посмотри на ребят, они уже мертвы, все мертвы. – Павлов еще что-то хотел сказать, но запнулся, было видно, что ему мешают, и все же, превозмогая невидимые барьеры, Максим продолжил:

– Молот сначала понес какую-то чушь о поле, цветочках и прострелил себе голову. Я не знаю, как он теперь тут ходит, чьи это фокусы, но мы, Леха, не туда попали. Я, видимо, держался дольше всех, потому что еще на подходе увидел темную необитаемую станцию с затхлым воздухом. А теперь это что все вокруг? – Павлов опустил голову на стол и тихо заплакал.

– Не обращай на него внимания, Алеша, – послышался голос Молота. – Просто расслабься, отдохни, и у Максима скоро все пройдет.

Молот никогда не обращался к командиру на «ты», тем более во время задания. Во всем было что-то не так. Алексей чувствовал, что пора принимать решение – плыть по течению, отдавшись нахлынувшему на него ощущению спокойствия и защищенности, или… Больно ущипнув себя за ногу, Смирнов закричал:

– Максим, что за хрень тут происходит?

Подбежав к старлею, Алексей, схватил его за рукав и потащил с платформы. Тот не сопротивлялся, но, пройдя несколько шагов, упал.

– Как хорошо тут, командир, останемся?! Здесь лучше, тут мои друзья, мои родители.

– Какие родители, ты же сирота, что ты несешь? Я тебя не оставлю! Хватит на сегодня смертей, вставай, уходим. – Алексей попытался приподнять Максима, как вдруг заметил, что станция затихла. Все ее белые обитатели замерли, окружив офицеров. Алексей направлял ствол АК то на одного человека, то на другого, пытаясь держать круговую оборону. Но никто не нападал!

– Чего вы хотите от нас? – с мольбой, превозмогая снова начинающуюся головную боль, обручем сдавившую виски, крикнул Алексей. – Что вам от нас нужно?

Из толпы, образовавшейся вокруг них, вышла девушка, которая встретила Алексея, так похожая на Алену, и строгим, каким-то странно нечеловеческим голосом произнесла:

– Ты можешь идти дальше, а товарища оставь.

– Я никого не оставлю!

– Долго не раздумывай, я редко даю шанс живым уйти.

– Чем же я так угодил тебе… или вам?

– Ничем, просто твой путь еще не закончен, и ответы на вопросы еще впереди.

– Вы связаны с особями?

– Мы все связаны новой природой. Даже с тобой, но человеку старого мира этого не понять.

– Да чушь все это! – Алексей встал, опять схватил за рукав кителя лежащего Павлова и волоком потащил к ближайшему перегону. Его никто не преследовал, и через сотню метров яркий свет резко пропал. Они оказались в туннеле: темном, тошнотворном и страшном, но все-таки родном и привычном. Нормальном.

– Проскочили, – произнес Алексей и упал, отключившись.

Очнувшись, он понял, что его несут.

– Где мы, Максим? – вспоминая, что с ними произошло, спросил Смирнов. – Куда ты меня?

– Помолчи, твои силы нам еще пригодятся. Идем в неизвестном направлении, задание еще не выполнено.

– Но почему мы не возвращаемся?

– Ты меня вытащил с той кошмарной станции в сторону металлургического завода… И как, скажи, я должен был развернуться назад и опять пройти через тот «рай» в одиночку, да с дополнительной нагрузкой в восемьдесят килограммов на плече? Станция эта четверых наших товарищей сожрала и не подавилась! Когда в туннеле голова моя проветрилась, я уж не задерживался, тебя на плечо – и бежать подальше.

– Что ты сам там увидел, расскажи? – еле шевеля губами, спросил Алексей.

– Да лучше и не спрашивай. Сам не пойму, что за хреновина. Сначала показалось, что в раю. На самом деле долго там быть человеку нельзя. И если мы живы, это оно само нас отпустило, иначе не вышли бы мы оттуда, майор.

– Думаешь, это аномалия? А может, такое устройство защиты?

– Не знаю! Проверять тоже не хочу, проскочили – и ладно. Правда, провода по всему периметру станции я заметил.

– Это точно защита! Значит, назад пути нет! Значит, есть там что-то такое, что от нас скрывают…

– Через фильтровентиляционную шахту выйдем, командир.

– Ага, с моим-то ранением и без снаряжения только по поверхности и бегать. Еще мне кажется, что действие чудо-препарата проходит.

– Испытал все-таки на себе? А я-то думаю, как ты с ранением до нас добрался?

– Да, выбора не было.

– Еще поживем, командир! Я рад, что ты со мной. Что замолчал? Я тебя уже несколько часов с короткими передышками несу, ты даже не стонал. Я уж думал – все. Теперь только не молчи, говори что-нибудь.

– Трудно нам придется, Максим. Гибель лучшей оперативной группы Республики нам не простят. И основное задание мы не выполнили, ничего не узнали про секретную лабораторию. Теперь операция «Аркаим» под вопросом.

– Что, что? – переспросил тот. – Снова этот Аркаим? Мне лично уже не важно, вернемся мы живыми или нет, самое главное – узнать, что ждет нас в конце туннеля. Кстати, где старшина?

– Погиб. Боюсь, и мне недолго осталось.

– До света в конце туннеля?

– Шутишь? Это хорошо.

– Какие тут шутки, – серьезно ответил Павлов. – Все этот свет скоро увидим.

Смирнов ничего не чувствовал – руки и ноги не шевелились. Приподняв тяжелую голову с плеча старлея, он увидел на стене, освещенной на доли секунды фонарем, надпись.

– Стой!

– Что еще? – возмутился уставший офицер.

– Автомат вправо…

Старлей, положив на рельсы Смирнова, осветил правую сторону туннеля. На стене, немного облезлая от времени, виднелась белая надпись: «Лаборатория «Б» – 400 м».

– Что это значит, командир?

– Это значит, Максим, что до света в конце туннеля нам осталось четыреста метров.

Глава 2
Начало

Город Челябинск, поверхность (пересечение Свердловского проспекта с ул. Братьев Кашириных), неподалеку от входа в метро на станцию «Торговый центр».

16.04.2033 года, 16.30 по южно-уральскому времяисчислению.

Алексей Смирнов выглядывал из-за угла высотного здания. Собственно, одни углы от него и оставались, над грудой развалин выступали обломки стен. Некогда красивое современное многоэтажное строение ударная волна за несколько секунд почти сравняла с землей.

Как опытный офицер, Смирнов проявил осторожность, перед последним рывком к дому остановив группу на одной из высот города, используя возвышенность как наблюдательный пункт. Алексей провел тщательную рекогносцировку, сводя к минимуму нежелательные встречи с местными. Рельеф Челябинска был неровным, кварталы находились на разной высоте относительно уровня моря, и эту особенность местности использовали как группы людей, выходящие на поверхность, так и охотившиеся мутанты, также предпочитающие внезапность нападения.

Беззвучно подав условный сигнал движением руки, Смирнов приказал группе двигаться дальше. Ничего подозрительного не наблюдалось, и дорога домой была открыта. Оставалось добежать до подземного перехода, пересекающего улицу Братьев Кашириных, и, преодолев его, выйти с северной стороны к «Торговому центру». А миновать вызывающий некоторые подозрения подземный переход не представлялось возможным. Ржавые остовы машин перекрывали шоссе навечно остановившейся пробкой, и их металл особенно фонил радиоактивными изотопами.

Счетчик-измеритель начал нудно потрескивать, напоминая, что длительное пребывание на поверхности нежелательно. Фильтры почти полностью забились городской пылью и не давали полноценно вдохнуть. Тяжелый брезентовый защитный комплект тоже будто потяжелел вдвое. Но Алексея не беспокоили эти физические неудобства, мысленно он уже перенесся на станцию в предвкушении встречи с любимой девушкой. Очередной рейд до «красных казарм», на территорию военного училища прошел без потерь, и размечтавшийся Смирнов позволил себе ненадолго остановиться, залюбовавшись открывшимся перед ним видом. Немного отстав от отряда, он подумал: «Как же все-таки прекрасен этот мир! Даже после своей гибели прекрасен. Только прелесть его теперь мертвая, как тень былого величия». Запотевшие окуляры не могли скрыть красоту, которую видел и продолжал помнить командир. Вдалеке за рекой Миасс он разглядел среди развалин чудом сохранившееся высотное здание. Пешеходную улицу, на которой оно все еще стояло, называли Челябинским Арбатом. В детстве Смирнов любил бывать там с родителями, теперь же ни одна группа, ушедшая туда, не возвращалась. Из-за больших потерь сталкерам Республики просто запретили переходить реку, разделяющую город на две части.

Очнувшись от нахлынувшей эйфории и упрекнув себя за мимолетную слабость, командир оперативной группы двинулся дальше.

Не одного лучика солнца так и не пробилось сквозь пелену темных облаков, и, несмотря на середину апреля, руины были завалены снегом. Межсезонье считалось самым безопасным временем для выходов на поверхность, оно являлось союзником всех сталкеров, поднимающихся «в город». Часть местной фауны еще не вышла из зимней спячки, часть не пережила уральских холодов, когда температура воздуха опускалась ниже пятидесяти градусов по Цельсию.

Перешагнув через ржавую табличку, на которой еле различимо проглядывала надпись – «Братьев Кашириных, 34», старший лейтенант поспешил догнать отряд. Он понимал всю важность сегодняшнего выхода: дома его ждала Алиса. Именно в день ее рождения, шестнадцатого апреля, он хотел сделать ей предложение, долго готовился. Алексей отлично понимал, что его профессия не обещает долгой и счастливой жизни. Но так хотелось хоть немного простого человеческого счастья.

В качестве командира группы старший лейтенант Смирнов выходил сегодня на поверхность уже в десятый раз. Для вылазки за патронами и боеприпасами он взял с собой двух лучших бойцов: Васю Грома и Андрея Долговязого. Выход был неофициальным, и Алексей впервые двигался по городу с таким малочисленным отрядом.

Гром, как всегда, что-то бубнил себе под нос. Дисциплинированный и исполнительный, сейчас он был просто необходим. Но со своим ростом чуть больше двух метров он постоянно умудрялся что-то задеть и сломать, создавая посторонние шумы, за что и получил свое прозвище. В группе его уважали за навыки хорошего снайпера, казалось, он родился для стрельбы, как пианист появляется на свет с абсолютным слухом и пластичными пальцами. И в рейде было спокойнее, когда рядом находился тяжеловесный Вася, как обычно, увешанный СВД, двумя пистолетами «ТТ», да еще и с дробовиком для ближнего боя.

Долговязый Андрей, в противоположность замкнутому Грому, с полным правом считался душой компании. Потеряв два года назад жену, которая пропала без вести в очередном походе за медикаментами, он один воспитывал пятилетнюю дочку. И в самом деле высокий и худощавый, вооруженный АК-74 и двумя ПМ, в группе он был штатным медиком, и не только.

Вася первым спустился в «подземку», пересекающую улицу Кашириных, за ним поспешно нырнул вниз Андрей. Но не успел Смирнов добежать до ступенек перехода, как изнутри гулко раздались выстрелы дробовика Грома, а затем короткие очереди АК Андрея. Окуляры противогаза, не первый час прилегающего к мокрому лицу, совсем запотели, видимость была почти нулевая, но, еще не успев догнать свою группу, Алексей понял, что произошло. Легко проскочить не получилось, хотя до станции «Торговый центр» оставалось чуть более трехсот метров.

Группа все же повстречалась с псами – мутировавшими собаками. От своих сородичей они отличались сильно вытянутой мордой с удлиненными клыками и глазами навыкате, привычными к темноте. Твари были очень опасны, объединялись в стаи и нападали, раздирая жертву на куски. За эту злобность и прожорливость их и называли теперь просто псами.

А вначале именовали умбрами… Один из ученых с «Проспекта Победы» все пытался зачем-то классифицировать известных мутантов, он и объяснил, что умбра – это темное холодное солнечное пятно, полная тень. Сравнил бывших друзей человека и этих жутких монстров, в самом деле страшную темную тень прежних добродушных и преданных животных. Но на поверхности людям не нужны были сложные названия.

Сейчас, приблизившись и увидев двух убитых псов, Смирнов подал знак, приказывая группе двигаться дальше по переходу. Медлить было нельзя, они подняли много шума.

Со стороны торгового центра приближалась целая стая сородичей только что убитых ими собак.

– Гром, прикрывай северный вход, Андрей, старайся бить прицельно в голову! И без паники, отобьемся! – кричал Алексей сквозь противогаз на бегу. – Господи, спаси и сохрани! Только не сегодня!

«Я не могу оставить ее одну…»

Командир группы положил готовый к бою АК-74 на бетонный пол, взял в обе руки по наступательной гранате РГД-5, сбросив неудобные перчатки ОЗК, выдернул чеку:

– К бою готов!

Андрей, нервно потирая правой рукой цевье автомата, держа его на изготовку, также отрапортовал:

– К бою готов!

Гром, присев на одно колено и разложив перед собой весь свой арсенал, что-то бормотал, поглядывал за спину, на северный выход. Алексею на одну секунду даже показалось, что он молится, хотя среди верующих тот прежде не числился. Смирнов решил, что так боец пытается сосредоточиться перед предстоящим боем и отогнать мысли о возможной гибели.

– Вася?!

– К бою готов, – ответил Гром уже еле слышно, продолжая беседовать скорее со своим оружием, чем с командиром.

– Отлично! Развернуться этим тварям здесь негде, подземка узкая. Без моей команды позиций не менять!

Они находились посреди перехода, воздуха из-за забившихся фильтров противогаза не хватало, секунды ожидания растянулись в вечность… Но все отчетливей слышалось рычание и сопение, и вот стая псов заполнила узкий туннель серой массой, перекрывая последний тусклый свет со своей стороны. Группа, оставшись почти в полной темноте, хладнокровно ждала команды Смирнова, но он подпустил собак поближе…

И наконец:

– Огонь! – закричал Алексей изо всех сил, насколько позволяли голосовые связки, бросая одну за другой наступательные гранаты. Из-за выстрелов своих бойцов он не услышал щелчка ударного механизма, но был уверен, что тот сработал. Упав на колени, Смирнов подхватил автомат, первые ряды псов, скошенные очередями оперативников, полегли в двадцати метрах от группы, следующие хищники уже спотыкались на трупах убитых сородичей.

Посреди наступающей массы один за другим раздались хлопки разорвавшихся гранат, разбросав в разные стороны до десятка убитых тварей, звук стрельбы перекрыл жалобный скулеж раненых псов. Часть их в страхе бежала, отделившись от стаи, но легче от этого группе Смирнова не стало.

Алексей сменил несколько рожков, стреляя длинными очередями. Андрей и Василий при таком темпе мгновенно израсходовали свой боезапас. Когда подстреленные собаки начали валиться под ноги, командир приказал:

– Отходим!

Патронов у них после рейда на военный склад имелось в избытке, но не было возможности перезарядить оружие.

Выпустив последнюю очередь из автомата, Алексей бросил его и открыл прицельный огонь из «ТТ». Василий тоже сменил АК на дробовик, Долговязый, опустошив оба пистолета, неожиданно для всех скинул противогаз и замер.

Смирнов не мог понять в азарте боя, что происходит с его группой. Андрей выдохнул, достал охотничий нож и бросился на собак, уже в прыжке ударил одного из псов в шею. Кувыркнувшись через труп, вскочил, но тут же был сбит с ног второй атакующей тварью. Они покатились по полу, собрав вокруг еще несколько собак, которые отвлеклись от вооруженных огнестрелом людей на более доступную добычу. Это позволило группе уже прицельно на порядок сократить ряды врагов.

Натиск резко ослаб, псы выдохлись и стали осторожнее, остатки стаи начали покидать переход. Командир подбежал к Андрею, пристрелив в упор раздирающих тело бойца тварей. Василий пытался преследовать собак, добежав почти до выхода из подземки, спотыкаясь о мертвые туши и крича, как обезумевший:

– Куда вы? А попробуйте еще свинца сожрать!

Бой был окончен, но Андрей находился в ужасном состоянии, его защитный комплект превратился в лохмотья, из-под которых сочилась кровь. Лицо напоминало кровавое месиво, разорванная клыками левая нога почти отделилась от тела.

– Мы его не донесем, командир, – прохрипел через противогаз подошедший Василий.

– Да, я вижу! – раздраженно ответил Алексей. – Зачем ты это сделал, Андрей, зачем? Ведь мы бы и так отбились! Ну, куда ты на них с ножом-то?!

– Надежда, – окровавленными губами прошептал Андрей. – Не бросайте мою дочь.

– Что ты наделал, Андрюша? – продолжал спрашивать Смирнов. – Что мы ей скажем?

– Прости меня, старлей, я сам этого хотел. Забрать дочь с собой хотел. Прошу, прекрати это побыстрее, я уже не жилец, уже давно не жилец. Еще до выхода в рейд умер. У тебя выбора нет. И у меня не было.

– Что ты несешь? – не понял командир.

– Бредит? – предположил Василий.

– Уходите! – Лицо, похожее на красную маску, еще шевелило губами.

– Датчик-измеритель молчит! Ты не нахватался радиации, – констатировал Василий.