Юность в кандалах

Путь на новый корпус, где находилась малолетка, проходил через «кишку». По ней нас и повели в каптёрку на первом этаже. Там нас встретил взрослый зек из хозбанды, который выдал поношенную, потёртую робу и матрац. Помимо матраца я получил две простыни, наволочку, подушку и тонкое шерстяное одеяло. Вопреки законам, которые подразумевают то, что заключённые носят униформу только после вступления приговора в законную силу и прибытия в колонию, подследственные на малолетке носили робу. Кто отказывался – закрывали в ДИЗО⁴². Законы режима содержания осужденных я тогда не знал, поэтому взял робу как положенное. Из личной одежды в камеру полагалось только нижнее бельё и футболка. Куртку, джинсы и олимпийку мне пришлось отдать каптёру, который поместил её в баул⁴³ с моей фамилией.

После того, как мы переоделись, Саню повели на шестёрки. Ну а моя камера располагалась на пятёрках, поэтому до неё пройти пришлось лишь по коридору. На табличке у входа была написана аббревиатура «з/к» и число, обозначающее количество арестантов в камере. Мне сразу стало понятно, откуда аббревиатура «зек». Сотрудник подвёл меня к двери и, открыв её, запустил внутрь.

Первым впечатлением было то, что в камере темно. В отличие от постоянного освещения на Петровке, 38, здесь горел только ночник над дверью. На шконках спали зеки, многие накрылись одеялами с головой. По сравнению с Петровкой, камера была довольно большой, на девять мест. По левую сторону от входа вдоль стен стояли пять одноярусных шконок: одна односпальная и две сдвоенных, двуспальных. С правой стороны от входа располагался дальняк, отгороженный высокой бетонной перегородкой, на тюремном жаргоне называвшейся «слоником». За дальняком, в углу хаты⁴⁴ буквой Г располагались две двуярусных шконки. Посередине камеры стоял дубок с козлами по обе стороны. В камере было восемь человек, пустовал только верхний ярус кровати у окна.

Под взгляды высунувшихся из под одеял зеков, я молча прошёл к свободному месту и положил «машку»⁴⁵ на шконку. После этого повернулся лицом к дубку. Как только дверь в камеру закрылась, часть зеков приподнялась на шконках, некоторые встали.

– Ну, рассказывай, кто будешь, с воли или другой хаты? – сказал бритый наголо зек, лет восемнадцати на вид. Лежал он на одноярусной двуспальной шконке у окна.

– Дмитрий, с воли. Статья 162 часть вторая, часть третья, – дал полуофициальный отчёт я.

– Я Адольф, смотрящий в хате. Завтра поговорим, мне на суд с утра ехать. Тебе пока пацаны всё объяснят! – сказал он и укрылся одеялом с головой.

Как потом выяснилось, Адольф уже три года сидел под следствием в СИЗО, и никак не мог получить приговор. Дело было довольно крупное, в 2003 году он порезал в автобусе негра, гражданина иностранного государства. Уже потом я узнал, что приговор он получил, просидев на СИЗО почти пять лет, громадный для времени следствия срок.

– Чай, курить, хочешь? – ко мне подошли двое зеков: один маленького роста, второй высокий, с меня ростом и покрупнее.

– Покурил бы.

– Нормальных сигарет нет, закончились, вон на дубке табак и газета, самокрутку скрути, – маленький зек показал на пакет, лежащий на столе.

Дубок был весь грязный, заставленный фанычами, заваленный пакетами, обрубками бумаги и газет. Как потом выяснилось, бумажные материалы были расходниками для дороги. В углу лежала грязная заточка, которую использовали вместо ножа для еды.

Я сел крутить самокрутку, зек, что поздоровей, присел около меня.

– Смотри, – сказал он. – Каждый, кто заехал на малолетку, должен пройти прописку. Прописка заключается в том, что нужно сыграть в игры. Отказываться – нельзя. Отказ от игры – пятнадцать фанок воды.

– Ты сам-то играл? – спросил я, закуривая.

– Конечно, играл, все играли.

– Если откажусь, ты что ли заставишь меня воду пить? – с ухмылкой спросил я, хотя внутри нервничал сильно, ибо передо мной сидел явно туповатый малолетка-переросток.

– Не, ну ты слушай, это обязательно. Откажешься – будешь пить. Или пизд*нём тебя. А потом всё равно будешь играть. Ты чё, хате не доверяешь?!

– Ты меня тоже послушай. Я только с воли. Сейчас я хочу одного – лечь спать. После того, как высплюсь – поговорим.

– Да без базара, ложись, – он встал и вместе с малым пошёл к окну, где была настроена «дорога».

Я, удовлетворённый тем, что пришлось отсрочить все эти «прописки», пошёл раскладывать матрац. «С утра, что-нибудь придумаю,» – решил я.

Спать на втором ярусе было непривычно, я лёг на спину и всё время опасался, что навернусь сверху вниз. Несмотря на то, что был сильно уставший, нормально уснуть так и не смог, постоянно ворочаясь и просыпаясь. Под утро всё же вырубился.

– Вставай, сейчас проверка будет! – меня растолкали, разбудив. По ощущениям прошло всего пару минут, но в хате было уже светло, горел свет.

На малолетке на проверку выходили в коридор, где зеки строились вдоль стены. Вторник и четверг был «голый торс», тогда на проверку полагалось выходить в одних трусах, для осмотра на предмет новых наколок и синяков. Был как раз вторник. На проверке стоял «продольный»⁴⁶, воспитатель из числа сотрудников, медработник и иногда «кум» – корпусной оперативный сотрудник. Посчитав нас и осмотрев, завели обратно в камеру.

В хате верзила по погонялу Седой, который разговаривал со мной ночью, и ещё пару человек начали приставать к худому взъерошенному пареньку по погонялу Блондин. Блондин был с тёмно-русыми волосами, но говорили, что в тюрьму он заехал с покрашенной в светлый цвет причёской. Смотрящего Адольфа с утра забрали на суд, и, воспользовавшись этим, шпана решила докопаться до Блондина.

– Ну чё, Блондин, три дня прошло, как ты заехал, а прописку так и не проходил, – Седой покосился на меня. – Давай выбирай игру, с которой начнём: светофор, калейдоскоп или лётчик?

Первой игрой Блондин выбрал калейдоскоп. Игра заключалась в том, что новенький ложится спиной на козла, одевает на голову робу, вытягивает рукав и смотрит в него, как в калейдоскоп. Цель игры – угадать знак зодиака. Блондин лёг, и игра началась.

– Стрелец, – начал перечислять Блондин.

– Неверно! – остальные столпились вокруг него, Седой отошёл к раковине вместе с фанкой и набрал в неё воды.

– Близнец? – продолжил перечислять Блондин.

– Неверно! – хором ответили малолетки.

– Водолей! – крикнул Блондин, и Седой вылил полный фаныч ледяной воды ему в рукав.

– Вы что творите?! – Блондин с криком вскочил, сбросив мокрую робу на пол, все загоготали.

– Ты же сам сказал: «Воду лей!», я и вылил! – Седой ухмылялся. – А теперь давай, следующая игра: Светофор!

– Я не хочу больше играть! – Блондин вытирал лицо полотенцем.

– Отказ от игры – пятнадцать фанок воды! – встал над ним Седой.

Блондин посмотрел на угрожающе нависшую над ним фигуру и решил продолжить играть.

Седой налил три полных фанки воды и поставил их перед Блондином.

– Твоя задача – отгадать цвет светофора, – начал он. – За каждый неверный ответ ты пьёшь один фаныч. Итак, какой цвет у светофора?

– Зелёный! – ответил Блондин.

– Неверно! – Седой протянул ему кружку, полную воды. – Пей!

Блондин выпил полную кружку.

– Ну, какой цвет?

– Красный!

– Пей! – Седой протянул вторую кружку.

Вторую кружку Блондин пил медленней, небольшими глотками. Надо заметить, что каждая фанка была объёмом где-то в пол-литра.

– Быстрее! – Седой подтолкнул его. – Тебе ещё надо отгадать цвет светофора!

Наблюдая за всем этим беспределом, я уже твёрдо про себя решил, что играть ни в какие игры не буду.

Допив вторую фанку воды, Блондин продолжил отгадывать загадку.

– Жёлтый! – с надеждой в глазах сказал он, веря, что в этот раз точно угадал.

– А вот и нет, бесцветный! – ухмыльнулся Седой и протянул ему последний, третий фаныч с водой. – Теперь пей!

Блондин измученно начал пить маленькими глотками третью фанку воды. Не выпив и половины, он остановился.

– Я больше не могу, – жалостливо протянул он.

– Пей! – навис над ним Седой. – Либо будешь пить пятнадцать фанок за отказ от игры.

– Я и эту допить не могу. Седой, пожалуйста, хватит, – начал умолять Блондин.

– Тогда у меня есть для тебя другой вариант, – Седой встал и взял пустой фаныч. – Вместо пятнадцати фанок, ты можешь выпить пацанский коктейль!

– Что за коктейль? – спросил Блондин.

– Какой сделаем, такой и будешь пить, секретные ингредиенты, но ничего зашкварного⁴⁷, не ссы! – Седой пошёл на дальняк к раковине, где начал изготавливать обещанный коктейль.

Пацанский коктейль Седого представлял собой дикую смесь из средства для мытья посуды, зубной пасты, мыла, и ещё каких-то бытовых средств. Залив всё это дело тёплой водой, он протянул фаныч Блондину.

– Давай пей! – его тон возражений не подразумевал.

– Не буду! – Блондин попробовал сопротивляться, но тут же получил удар под дых, после чего взял фанку в руки и начал пить. После пары глотков он позеленел, побежал на дальняк и его вырвало.

Малолетки, наблюдавшие за этим, покатывались от смеха.

Седой переглянулся с Америкой, ещё одним крепким выбритым наголо зеком, и, подмигнув ему, они пошли на дальняк к Блондину. К ним присоединились ещё пара зеков.

– Ну что, Блондинка, давай помоги пацанам, – раздался голос Седого из-за ширмы. – Подрочи нам. Через пакетик не зашкваришься!

Я, воспользовавшись тем, что за мной никто не наблюдает, подошёл к дубку и достал из нычки⁴⁸ заточку, спрятав её в карман робы.

С дальняка послышались звуки борьбы, глухих ударов, и Блондин начал истошно орать. Через некоторое время пацаньё вышло с дальняка, ухмыляясь. Следом за ними вышел Блондин, который отделался лишь побоями, избежав изнасилования.

– Ну чё, – Седой посмотрел на меня. – Давай теперь с тобой сыграем. Выбирай игру.

– Ни во что я с тобой играть не буду! – я встал спиной к шконке, лицом к хате.

– Ты чё, слышь?! – Седой пошёл на меня.

Я достал заточку из кармана и сделал шаг навстречу ему.

– Ещё одно движение в мою сторону, и я тебе горло вспорю, животное! – что-то в моих глазах заставило его остановиться.

– Да ладно тебе, хорош, положи заточку, мы шутим же! – Америка взял Седого за плечо. – Оставьте его, пацаны!

Седой сверлил меня взглядом, но отошёл вместе с ним.

Когда напряжение чуть спало, Америка подозвал меня к своей двуспальной шконке, которую он делил с Адольфом.

– Садись, поговорим. – сказал он. – Не обессудь, что вышло так в начале, не обращай внимания на Седого, его иногда заносит.

Я присел. Оказалось, что помимо Адольфа и Америка, и Седой, тоже были на свободе скинхедами. То, что я из движения, говорить им не стал, мне очень не понравилось, как меня встретили в камере. Ну а потом и не подвернулось возможности в виду вскоре настигших обстоятельств.

Америка с остальными начал рассказывать про жизнь в тюрьме.

Понятия

Тюрьмы и лагеря в криминальном мире делятся на красные и чёрные. На чёрных правит балом воровское положение. На красных – жёсткий режим, где активисты⁴⁹ пытают арестантов и ломают их волю. Определить, есть ли, так называемый, воровской ход на зоне, можно по нескольким критериям:

1) 

Имеется «общее» или, как его ещё называют, «котёл» –

своеобразный фонд взаимопомощи арестантов, в котором хранится «нужда» («насущное», то есть сигареты, чай), вещи, средства гигиены, продукты питания.

2) 

Греется «крыша». К крыше относится ПКТ (Помещение камерного типа, ранее БУР – барак усиленного режима), ШИЗО (Штрафной изолятор), СУС (Строгие условия содержания). «Греть» или подогнать «грев» значит осуществить любым способом передачу насущного и других необходимых вещей.

На красных лагерях эти пункты отсутствуют, общак там выносят сотрудники либо актив, а инициаторы сбора жёстко наказываются. Грев под крышу если и совершается, то нерегулярно и индивидуально, постоянно налаженной «дороги» нет. На чёрных зонах при желании и возможности реально достать почти всё, что можно достать и на свободе. Положением там полностью заправляют блатные⁵⁰, а не администрация.

Если режим в колонии присутствует, но эти два критерия соблюдаются, то лагерь/тюрьма называются режимными, но не красными. Красные колонии созданы для целенаправленного «пресса» осужденных и их ломки. В ГУФСИН они чаще всего считаются образцово-показательными или экспериментальными.

Малолетка на пятом централе была режимной. Присутствовала роба, вольные шмотки запрещали, существовал подъём и отбой, телевизор получали в камеру только с разрешения воспитателя. Дорога была налажена, но сотрудники администрации регулярно совершали её обрывы, проводили регулярные обыски, на ночь отключали розетки. Зато, в отличие от ИВС, на ночь выключали свет и включали ночник над дверью, провода от которого подключали к самодельным кипятильникам. Поэтому без чая и кипятка не оставались.

Малолетние зоны, официально называющиеся воспитательными колониями, были либо режимными, либо красными. Положение там менялось с частой периодичностью. Вчера балом правят черноходы, а сегодня актив выносит общее, и наоборот.

Камеры на новом корпусе пятого централа делились на «людские» и «обиженные». «Обиженными» на малолетке были две хаты, где сидели «недостойные». Недостойными назывались лишившиеся достоинства зеки, то есть изнасилованные, гомосексуалисты и «гашеные» – контачившие с первыми двумя. Чтобы загаситься достаточно было покурить после обиженного, поесть с ним из одной посуды или поздороваться за руку. Но гасился человек только осознанно – «по незнанке – не канает». Заходить в обиженную камеру обычному арестанту нельзя. Если же сотрудники пытаются запихнуть зека в такую хату, то он всеми силами должен сопротивляться и орать «малолетка, дай поддержку!», чтобы на тюрьме начался «кипеж», то есть локальный бунт.

Смотрел на тот момент за малолеткой взросляк⁵¹ Рамзан, который регулярно посещал прогулочные дворики, где вёл профилактические беседы и разъяснял малолеткам за жизнь⁵² в тюрьме. За тюрьмой смотрел положенец – криминальный авторитет, поставленный ворами⁵³. «Смотреть» за чем-либо означало нести ответственность. За какие-либо проступки спрос будет в первую очередь со смотрящего, который это допустил.

В камере присутствовала дневная и ночная масса – часть заключённых занимались своими делами днём, часть ночью. В каждой камере было хатное общее, на корпусе был один котёл. В хате была строгая иерархия. Рулили порядком в камере смотрящий за хатой и «братва». К братве всегда относился смотрящий за хатным общим и приближённый к смотрящему арестант, который помогал ему смотреть за хатой. «Зелёному», то есть новоприбывшему с воли арестанту, полагалось три дня на отдых и «разморозку»⁵⁴, после чего он должен был принимать участие в жизни хаты.

Начинали новенькие обычно с «должности» шнифтового. Шнифтами в камере назывались глазки в «тормозах»⁵⁵. Через них продольный, которого ещё называли «старшим»⁵⁶, мог заглянуть в камеру. Стоять на шнифтах, означало стоять у тормозов, глядя через пику⁵⁷ на продол и слушая звуки, доносящиеся оттуда. Шнифтовой должен уметь строго различать каждый вид звука и сообщать их в хату. Их было несколько:

1) 

Централка – тяжёлый звук центральной двери, ведущей в кишку. Он был самым громким и услышать его легко.

2) 

Локалка – звон решётчатой двери, которая преграждала выход с лестницы на продол. Звук локалки невнимательный шнифтовой легко мог пропустить мимо ушей – он был звонкий, но тихий.

3) 

Козлодёрка – вход в будку продольного на коридоре.

4) 

Боксы – на каждом этаже располагались уже упомянутые на Петровке боксы.

5) 

Коцают

⁵⁸

хату –

звук

ключей, открывающих замок в двери какой-либо камеры.

Стоять на шнифтах можно было по-разному, это зависело от уровня шнифтового и указания смотрящего. «Стоять строго» означало, не отрывая глаз от пики, быть постоянно у шнифтов. Обычно шнифтовой так стоял либо в наказание за какой-либо косяк⁵⁹, либо во время нахождения в камере серьёзного запрета⁶⁰. Новенькие шнифтовые первое время стояли строго, чтобы научиться определять различные звуки. Рядом с ними стоял опытный шнифтовой, и подсказывал что к чему. После обучения стояли рядом с тормозами, уже не пялясь постоянно в пику, слушая и оглашая информацию. Опытные шнифтовые позволяли себе отходить от тормозов, подрываясь к ним лишь на звуки. Обычно в камере шнифтовых было трое – два дневных и один ночной.

Шнифтовые также контактировали с другими камерами, передавали «цепи». Связаться с другими арестантами помимо дороги, можно было двумя путями: с соседними по этажу камерами через отдушину, находящуюся над тормозами, а с верхним и нижним этажом через раковину. Под раковиной откручивалась труба, и в неё можно было говорить, как через телефон. Чтобы вызвать связного с другой камеры, нужно лишь подать определённый «цинк»⁶¹. Для связи с соседней камерой нужно простучать в стенку определённую комбинацию. Для связи с другим этажом – ложкой по баяну⁶². В каждой камере были свои цинки для связи. Чаще всего использовался «спартак» – известный мелодичный стук фанатов футбольного клуба Спартак. Другие, более простые цинки чаще использовались для дороги.

Цепью называлась информация, которую шнифтовые должны были дословно передать до нужной камеры. Например, нужно срочно узнать в какой камере сидит человек. Шнифтовой подтягивал соседнюю камеру и пускал цепь: «Цепь по хатам: в какой хате сидит Вася Пупкин, погоняло Прыщ, дать знать в хату 503». И по всем камерам шла такая цепь, до тех пор, пока нужная информация не станет известна, и обратно не пойдёт цепочка «Цепь до хаты 503: Вася Пупкин, погоняло Прыщ сидит в камере 608». Случался бывало и «испорченный телефон», отчего цепь доходила до адресата в искаженном варианте, порой, доходя до самых забавных случаев. Но когда выяснялось, кто перепутал цепь, то с провинившегося был спрос.

Хороший шнифтовой, показавший себя ответственным в этом деле, часто вырастал до дорожника.

Дорожник отвечает за дорогу – связь между камерами. Дорога существует следующих видов:

1) 

Воздух – стандартная горизонтальная дорога с соседней камерой. Представляет собой сплетённую верёвку, к которой привязана «кишка» – сшитый мешочек, в который можно положить груз. Верёвку плели из распущенных шерстяных носков либо простыней, порванных на лоскуты.

2) 

Конь – вертикальная дорога, аналог воздушной, но осуществляет связь между этажами. В отличие от дороги с соседними камерами, которая держится на «контрольке»

⁶³

, конь сбрасывался сверху и затягивался в камеру «удочкой»

⁶⁴

.

3) 

Мокрая – редкий вид дороги, проходит по санузлу. Для этого из дальняка выкачивалась вся вода, и через него налаживалась дорога. На малолетке почти не использовалась из-за своей сложности.

4) 

Перевал – дорога через продол. Для её запуска выбивается «кормяк»

⁶⁵

в двух противоположных хатах, и верёвка с грузом забрасывается в противоположную камеру, после чего, по уже натянутой дороге отправляют кишку. Способ редкий и рискованный, использовался тогда, когда продольный куда-то вышел с этажа либо спал в козлодёрке.

5) 

БД – большая дорога. Горизонтальная дорога по воздуху, держится через две и более хаты. На нашем корпусе БД была только на семёрках, минуя обиженную хату 702.

6) 

Брос – дорога с волей через «запретку»

⁶⁶

. На малолетке не использовалась. Через брос вросляки затягивали самый серьёзный запрет – мобильные телефоны, наркотики.

7) 

Ноги – вид дороги через коррумпированного сотрудника. На малолетке ноги использовались редко из-за невозможности большинства малолеток дать взятку.

Дорога, за исключением редким случаев, гонится ночью. В большинстве камер дорожник держал дорогу только через воздух и коня. По дороге шли малявы, обращения, курсовые, поисковые, прогоны, а также вещи, запрет, продукты и нужда.

Помощником дорожника был тачковщик, который вёл тачковку – письменный учёт всего важного груза, прошедшего через дорогу, включая наименование и время. В тачковке отмечались особо важные малявы с пометками О.Х. (общий характер, касательно воровского) и О.К. (особый контроль), прогоны, курсовые, поисковые. Прогоны шли от воров к арестантам, обращения от положенца либо смотрящего за корпусом. В курсовых отмечают тех, кто заехал в камеру, чтобы весь корпус был в курсе, и в случае чего, другие арестанты могли дать информацию за человека. В поисковых ищут какого-либо заключённого. Также в тачковке отмечали грузы, помеченные особыми метками. В таких грузах часто шёл серьёзный запрет. Иногда тачковщиком был сам дорожник.

В хатную братву обычно входили один или несколько арестантов. Чаще всего это был смотрящий за хатным общим и один из «более-понимающих», то есть хорошо разбирающихся в воровских понятиях зеков.

Хатное общее представляло собой несколько коробок под шконкой смотрящего за общаком, в которых хранили продукты питания, сигареты, чай, «мыльно-рыльное»⁶⁷. На малолетке в хатах всё было общее и жить «волком»⁶⁸ не приветствовалось. Когда приходил «кабанчик»⁶⁹, его сразу клали на общак, с которого часть уделялась на дубок, часть отгонялась на котёл, часть по соседним хатам и подельникам того, кому зашёл кабан.

От смотрящего за хатным общим зависело питание хаты вне положенной баланды, и расход насущного, поэтому на эту должность обычно выбирали ответственного, «с понятием», арестанта.

Смотрящий за хатой отвечал за соблюдение понятий в камере, отсутствие беспредела и разрешения конфликтов и спорных вопросов. Если за хатой был какой косяк, то в первую очередь спрос был со смотрящего. Если в камере не было достойного на роль смотрящего арестанта, то хатой рулила братва.

Дубок в тюрьме был нечто большим, чем просто стол. «Выложить на дубок» значило уделить на общее, на стол, с которого любой мог всё взять по необходимости. Регулярно смотрящий и братва «собирали дубок». «Собрать дубок» значило организовать локальное собрание в камере, где встречали вновь прибывших, отмечали дни рождения, решали спорные вопросы и конфликты. Часто это сопровождалось парой фанок чифира.

Чифир на малолетке варили по всем канонам, выпаривая его с мелколистового чая. Он был настолько сильный, что порой после первого раза, не привыкшая к чифиру зелень бежала блевать в туалет. Пили чифир по два глотка – «за воровское» и «за людское». Чифир имел своё сакральное значение для арестантов, говорили, что традиция пить чифир пошла с сибирских лагерей ГУЛАГа, где зеки таким способом согревались и бодрились. Так как чифир был своеобразным симулятором, то к нему развивалась зависимость, и регулярно чифирящий зек, часто не мог в дальнейшем отказаться от этого напитка. Аналогом чифира был «купец» или «купчик» – очень крепкий чай, который после чифира казался совсем лёгким на вкус. Иногда, но редко, ввиду сильной траты продуктов, пили «коня». Чтобы его приготовить, нужно было смешать чифир с кофеином⁷⁰ на три четверти фаныча, и на оставшуюся часть добавить сгущённого молока. После тщательного перемешивания получался приторный убойный напиток, который бодрит так, что потом долго не можешь прийти после него в норму.

В душ водили раз в неделю по четвергам. Тюремный душ называли «баней». Баня представляла собой небольшое помещение с лейками. Леек хватало на всех, но времени на приём душа отводилось немного, поэтому нужно было мыться быстрее, не особо отмокая. Вольные шутки про «уронить мыло» оставались лишь шутками: если мыло кто-то ронял, то садился на корточки и спокойно поднимал. А если просто наклонялся, не присаживаясь, то могли пошутить в духе «не стой так, сердечко-то слабое». Мылись на малолетке в основном в глушаках⁷¹, чтобы избежать случайных соприкосновений в небольшом помещении.

Из-за того, что робу давали далеко не новую, в ней часто заводились «бекусы» или бельевые вши. Порой даже не помогала профилактика в виде регулярной стирки. В случае обнаружения бекусов всю хату вне очередного посещения бани вели на «прожарку», где сдавали одежду, матрасы и постельное бельё на обработку, которая длилась около часа. Всё это время можно было принимать душ, что малолеткам только в радость. Иногда специально говорили мусорам про бекусов, когда их не было и в помине, чтобы попасть на прожарку и вдоволь помыться. Но этим благом не злоупотребляли, кто знает, что привезёт в камеру новый житель?

Воровским понятиям на малолетке учили, как детей грамоте. У тебя в любой момент могли поинтересоваться «за воровское» и в случае неправильного ответа на какой-либо вопрос, докопаться до слов и «сожрать». А итог этого мог быть самым плачевным. «Интерес к воровскому» приветствовался, и ты мог в любой момент подойти к более-понимающим и поинтересоваться за понятия. Другой арестант обязан дать ответ на интересующий вопрос и отказать не в праве.

Я помнил рассказы зека с ИВС про колбасу «похожую на х*й», но на малолетке этого уже не было. Говорили, что это пережиток советской «старой малолетки» и больше старались придерживаться настоящих воровских понятий, хотя отсебятины и беспредела среди несовершеннолетних было навалом. О старой советской малолетке напоминал лишь юмористический стишок – «Сало-масло – западло, колбаса на х*й похожа, сигареты "Прима" – тоже, сыр п*здятиной вонял, курицу петух еб*л, рыбы воду обоссали, ваше сало х*й сосало – поросенок п*дор был, хлеб растили коммунисты, по картошке мент ходил!».

Воровские понятия советского периода отличались от современных. В восьмидесятых – девяностых годах в воровском мире произошёл раскол и многое было упразднено. Ворам стало дозволено владеть имуществом, иметь семьи, среди блатных стали разрешать употребление наркотиков. На малолетке дети учили друг друга понятиям именно старых канонов, с пояснениями на современную реальность. Что не знали, либо не могли объяснить, спрашивали у взрослых, в том числе у смотрящего за малолеткой. Каждый малолетка должен был знать тюремную иерархию и касты.

У арестанта есть достоинство и порядочность. Сохранивший оба эти качества называется достойно-порядочным арестантом. Достоинство подразумевает, что арестант не терял своей чести, не тронут х*ем, не загашен, живёт на общем положении в массе и не имеет за собой гадских и бл*дских поступков. Фраза «западло» относилась непосредственно к достоинству. На малолетке, если сказал, что тебе что-то западло, а потом это сделал, значило, что лишился достоинства. Так как западло – это то, что не делал никогда, не будешь делать и не сделаешь ни при каких обстоятельствах. То, что ниже твоего достоинства. А нежелание что-либо делать, характеризовалось выражением «в падлу».

Порядочность подразумевала отсутствие непорядочных, с точки зрения воровских понятий, поступков. Под ними подразумевалось сотрудничество с администрацией в самодеятельных организациях, ссучество⁷², нарушение чистоты и культуры общения (соблюдение личной гигиены, фильтрация своей речи и ответ за каждое сказанное слово), любые поступки, идущие вразрез с людскими.

Основа тюремного фундамента взаимоотношений – в первую очередь понятия людские. Людское – стремление к взаимопомощи, взаимопониманию, сочувствию, самопожертвованию, основа арестантской солидарности.

Придерживаться воровского и идти по воровской жизни – разные вещи. По воровской жизни шли только блатные – воры, бродяги, стремяги и шпана.

Вор – это высшая ступень преступной иерархии. Вор считается старшим братом арестантов, чисто-кристальной души человеком, который страдает за общее и арестантов, решает их судьбы. Воров коронуют на сходняке. Сходняк собирался только для коронации и обсуждения кандидатуры потенциального вора. У вора не должно было быть имущества, детей, семьи, на его руках не должно быть крови, пустить чужую кровь вор мог только при угрозе для своего достоинства. Семью запрещалось иметь, чтобы на вора не могли надавить через близких, имущество – чтобы вор не погряз в алчности. Вор не должен иметь отношения к политике или служить в армии, должен проводить большую часть жизни в тюрьмах и лагерях для налаживания воровского положения. Вор должен быть идеалом для арестанта, образцом добродетелей, основанных на самопожертвовании. Среди воров не было главных, были лишь более авторитетные старые урки, к чьему мнению прислушивались. Все вопросы решались на сходках, своеобразном воровском вече. Да и сама преступная система в тюрьме представляла собой пример анархистской самоорганизации общества. После девяностых годов, с приходом новых воровских канонов, положение изменилось, и у воров появились и семьи, и имущество. Появились воры, не имевшие ни одной ходки в места лишения свободы, появились воровские кланы, большинство воров стали «пиковыми», то есть выходцами с Кавказа. Славянских авторитетов, напротив, называли «крестовыми».

Бродяги – криминальные авторитеты, заслужившие это имя. К бродяге могли сделать «подход», то есть выдвинуть его кандидатуру к коронации, но бродяга имел право отказаться. Коронация – журналистский термин. Во время подхода подтверждали, что бродяга является кристально-чистым с точки зрения воровского закона и готов нести ответственность за общее и судьбы арестантов, готов нести воровское имя. Чаще всего именно бродяги становились положенцами на тюрьмах и зонах, смотрели за котлами, корпусами. Многие из старых бродяг придерживались старых воровских канонов, среди них было много славян.

Стремяга – стремившийся к имени вора. Несколько стремяг было и на малолетке среди грузин и армян.

Басотой назывался арестант, который всё последнее отдавал на общее. Басотой мог быть и бродяга, и мужик. Басоты крадут на воле ради того, чтобы греть воровское общее, обычно это крайне идейные люди, идеалисты, жертвующие своими интересами во благо воровской идеи, часто отрицалы.

Отрицала не является отдельным именем в воровском мире. Отрицалой мог стать любой, кто отрицает власть и режим. Отрицалы большую часть времени проведённого в местах лишения свободы проводят под крышей по изоляторам и бурам. Отрицалы – основная масса арестантов «крытой», тюремного режима, куда их вывозят за злостное нарушение режима из-под крыши⁷³ лагерей.

Шпаной называлось основное окружение блатных, живущее воровскими понятиями. Среди них могут быть и так называемые «воровские мужики» и отрицалы.

Мужик – обычный арестант, работяга. «На мужиках зона держится» – любят говорить блатные, в то же время, не забывая в других ситуациях замечать, что «мужики в поле пашут», когда по незнанию их кто-нибудь назовёт мужиком. Имя мужика нужно заслужить, мужик всегда является достойно-порядочным арестантом, придерживавшийся воровского. На лагерях мужик работает на промзоне. Если за мужиком были непорядочные поступки, но от массы он не отстранён, и масть новую на себя не нарёк, тогда его называли не мужиком, но трудягой. Есть такое выражение, что «мужиком наречить может только вор», а в ином случае ты работяга.