Читать книгу: «Snow Job: Большая Игра», страница 4

Тут же рядом я нахожу высокого, хорошо сложенного араба со зловещими бровями и вездесущими густыми волосами, торчащими даже из-под его белой рубашки.

– О чем эта песня? – задаю я первый, пришедший в мою голову, вопрос.

– Тут поется: «кто ты такая, чтобы так себя вести», – безразлично бормочет он, глядя в сторону. Я тоже отворачиваюсь. Через несколько секунд он вдруг спрашивает меня с таким же сильным акцентом как у Ахмада:

– Откуда ты?

– Из Украины. Я инвестиционный банкир, – тут же добавляю я, чтобы он не принял меня за одну из многочисленных соотечественниц, славящихся далеко не умственными способностями. – А ты чем занимаешься в Лондоне? – спрашиваю я, стараясь перекричать музыку.

– Этим, – говорит он, разводя руки в стороны, и щелкает пальцами, чтобы подозвать официантку. – За Рамадан, – он наливает водку в свой стакан и медленно её пьет. Вот урод. Какого черта – вообще. Я тут уже двадцать минут стою, и он мне даже выпить не предложил.

Забив на араба, я, медленно, виляя бедрами, направляюсь к бару, где ко мне тут же прилипает какой-то стрёмный америкос в ковбойской шляпе и предлагает выпить.

– Что бы ты хотела? – гнусаво картавит он.

– Шампанское, – самодовольно улыбаюсь я.

– Ты русская, ты должна пить водку, – не очень связно настаивает он.

– Хм… ок… тогда водку с тоником, – я наигранно улыбаюсь, делая вид, что мне интересен его бред о Техасе.

В какой-то момент к нам подходит Габи и спасательным жестом разворачивает меня к себе.

– Я надеюсь, вы не против, если я украду у вас эту очаровательную леди, – говорит она шаловливо.

– Вот это да! – американец перекрикивает музыку. – Я бы прокатился на таком родео, й-хо-хо! Вы, русские тёлки, просто отпад…Давайте бухать!

– Мы скоро, – Габи, улыбаясь, берет меня за руку и быстро уводит в туалет.

– Вы не можете заходить в кабинку вместе, – преграждает нам путь темнокожая уборщица, но Габи кладет ей в руку пять фунтов, и мы спокойно уединяемся.

Подруга выуживает из своей новой дорогущей сумочки маленькое зеркальце и высыпает на него белый порошок.

Немного потупив, я потихоньку скручиваю двадцатифунтовую банкноту – не гоже отказываться от первоклассной кубинской дури!

Острые снежинки жгут мне ноздри, замораживают мои десны, мою душу…сидя на унитазе, прислонившись к стене, улетая прочь, я закрываю глаза и уже почти не слушаю рассказы Габи.

– …эти его друзья – из очень богатых катарских династий. Тебе обязательно нужно с кем-то из них замутить. Будем дружить семьями, – её голос весело гремит в моём усталом сознании. – Пойдем, потанцуем как мы умеем? – неоднозначно подмигивает она, выходя из уборной.

Грациозной походкой от бедра мы проталкиваемся к нашему столику, возле которого и начинаем реализацию нашего, всегда работающего, плана.

Сначала мы похотливо тремся друг об дружку, а потом Габи берет со стола кусочек лимона и чувственно придерживает зубами. Залив в себя стопку водки, я высасываю его из её губ. Постепенно все это переходит в страстный поцелуй под свист и одобрительные восклицания вокруг нас.

Мы продолжаем провокационно двигаться и целоваться, притворяясь, будто никого не замечаем. Габи бесстыдно нюхает кокс прямо из маленького пластикового пакета, макает в него палец и дает мне его облизать, при этом напоказ лаская мою грудь…

В следующую секунду Омар грубо хватает Габи за руку и резко оттягивает её от меня, и подруга едва не валится со своих высоченных шпилек.

– Какого черта? Ты что совсем охренел? – орет она на него.

– Ты позоришь меня перед моими друзьями, – отчитывает он.

– Я всегда так себя веду. Мы так и познакомились!

– Ты ведешь себя как проститутка, – он дает ей тяжелую пощечину у всех на виду.

Габи делает шаг назад, прикрывая щеку, с ненавистью глядя на Омара.

– Катя, пойдем отсюда, – она хватает свою сумочку и пулей вылетает на улицу.

На улице мы тут же впрыгиваем в черный, похожий на катафалк, кэб, выгрузивший очередных посетителей клуба. Развалившись на сиденье, Габи, рыдая, вынюхивает остатки содержимого пластикового пакетика.

– Вот мудило! – скулит она. – Ненавижу. Это ему обойдется как минимум в ещё одну сумочку. – Девушка всхлипывает, бросая уже имеющуюся на пол.

Мы приезжаем на афтер пати в клуб Мейфер. Тут конечно тусуются не сливки общества, хотя в принципе можно подцепить кого-то нормального. Но как только подходим к парадному входу, Габи умудряется поскользнуться и упасть со своих двенадцатисантиметровых каблов прямо в лужу у входа, делая из себя посмешище на глазах у кучи зевак.

Матерясь и рыдая, она цепляется за мою руку, пытаясь встать. Отодрав её от пола, я затаскиваю возмущающуюся подругу в такси.

– Ложись спать и позвони мне завтра, – говорю я Габи, высаживая её на пороге дома. – Утро вечера мудренее.

– Я его никогда не прощу! – рыдает она, со злостью вытирая размазанную тушь, – Ненавижу! – она икает и, пошатываясь, направляется к двери своего сверкающего парадного, пока таксист разворачивается на Брик Лейн.

В квартирке Ричарда темно и тихо, и слышно только его храп. Не включая свет, чтобы не разбудить его, я аккуратненько крадусь…

В кромешной тьме наталкиваюсь на стул возле двери. Неожиданно я теряю равновесие и с грохотом лечу со своих каблуков, врезаясь в, рядом стоящий чемодан, так и не поставленный на антресоль.

Сонный Ричард включает свет.

– Катя, ты в порядке? – спрашивает он, наклоняясь ко мне, сидящей на полу и корчащейся от боли в левой лодыжке.

– Больно, – всхлипываю я, не в силах сдержать слезы или хотя бы принять более элегантную позу.

– Дай посмотрю, – он нежно прикасается к моей ноге. У него такие заботливые руки, каждое его прикосновение волшебным образом снимает боль, заменяя ее теплом…растапливая остатки снежка, кружившегося во мне последние пару часов.

Моя короткая юбка по ходу задрана до небес. И пока Ричард осматривает лодыжку, я отодвигаю правую ногу, таким образом, чтобы он увидел мои красные шелковые трусики.

Постепенно, превозмогая боль в ноге, я наклоняюсь ближе к своему целителю… закрываю глаза и чувствую близость его тела, его стальные мускулы, его заботу. Он так добр ко мне… Я должна его отблагодарить. Просто так никто ничего не делает.

Я целую его…

… он резко отстраняется от меня, поднимается и уходит.

Через минуту Ричард возвращается с мешочком льда.

– Скорее всего, у тебя небольшое растяжение. Скоро пройдет. Постарайся отдохнуть. У тебя завтра важный день, – говорит он, закрывая дверь на кухню.

Измученная и отверженная, я медленно ковыляю к своей кровати. Моя нога немеет и такое ощущение будто кто-то вставил туда острый штатив.

Металлические пружины матраса вонзаются в мое тело, но это ничего по сравнению со стыдом, сжигающим меня. От отчаяния я рыдаю в подушку, тихонько, чтобы не разбудить Ричарда снова.

Никому я здесь не нужна. Мне очень нужна эта работа, чтобы свалить отсюда побыстрее… Я должна их убедить. В Москве начну все сначала.

Даже если я как-то и угожу ему, он все-таки будет тосковать, что я совсем не та, как прежде; а старое всегда лучше кажется!

В семь утра меня будит Ричард. Я быстро поднимаюсь, заправляю свою кровать и сажусь на край со скрещенными руками и ногами, ожидая услышать наихудшее.

– Как нога? – спрашивает он, готовя кашу, как ни в чем не бывало.

– Норм, – отвечаю я, и, прихрамывая, иду в ванную.

– Я дам тебе бандаж на голеностоп. С ним тебе будет легче ходить, – Ричард говорит как всегда непринужденно. Он просто хочет убедиться, что я могу нормально передвигаться, и ему не будет стыдно меня выгнать из своей квартиры.

– Мерси, – киваю я под тяжестью не проговоренного нашего ночного инцидента.

Он внимательно смотрит на меня несколько секунд и говорит:

– Послушай, насчет прошлой ночи. Дело не в том, что ты мне не нравишься. Как раз наоборот… – рассуждает он. – Но ты была пьяная и не в себе; это было бы просто неправильно. Понимаешь?

Я виновато киваю, проглатывая горький комок из вчерашней водки и наркоты.

– Так, когда ты хочешь, чтобы я убралась отсюда? – жестко спрашиваю я, пытаясь казаться непобедимой амазонкой.

– Да не хочу я, чтобы ты убиралась! – негодует француз. – Этот небольшой казус ровным счетом ничего не меняет. Мы друзья. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.

– Угу, – тихо говорю я, уверенная, что наша дружба никогда не будет прежней.

– Я знаю, я ещё такой красавчик. Против не устоять, – смеется он, накладывая бандаж на мою ногу. – Ты куда более красивая и интересная, когда трезвая, – заливает он, вызывая у меня улыбку.

– Как прошло твоё свидание? – спрашиваю я, распрямляя ногу.

– Она миленькая, может, даже слишком… я бы сказал, немного скучная, никакого огня, не то что некоторые… Кстати, Уго Чавес будет сегодня в Москве обсуждать строительство новых нефтебаз в Венесуэле.

– Ага, и что мне делать с этой информацией?

– Как что? Если они договорятся, российским инвесторам в проект нужны будут как минимум венесуэльские фьючерсы, и как максимум – гос. облигации, которые ты им с наценкой продашь, – радужно вещает Ричард, собираясь на работу.

– А, ну да. Это тема. Спасибо!

– В театре актеры желают друг другу «сломать ногу». Ты почти её сломала, так что все будет в порядке, – подмигивает он мне.

Как только Ричард уходит, я наливаю себе чашку крепкого кофе и глотаю несколько болеутоляющих таблеток, чтобы не отвлекаться на звенящую боль в голове и ноге.

После быстрого душа я надеваю деловое платье, туфли на плоской подошве и иду доказывать, что я больше всех достойна этой должности.

Собеседование проходит в большой переговорке с белыми стенами и высокими потолками – практически такой же, как в Леман Бразерс, из которой меня уволили. Две деловые блондинки с фальшивыми улыбками и лысеющий зампред по очереди жмут мне руку. Все это вызывает у меня ощущение дежавю и обильное потоотделение.

С умным видом и прямой спиной я, с уверенной улыбкой, повторяю зампреду практически всё то же самое, что уже рассказывала Бруно: «перспективные возможности предпринимательской деятельности, увеличение прибыли по структурированным облигациям, предполагаемая выручка в двадцать миллионов долларов».

Жадный оскал на лице зампреда говорит, что как минимум наживку он захватил.

Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.

Преодолевая усталость и усиливающуюся головную боль, я выжимаю из себя остатки сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица до последнего вопроса и рукопожатия.

– Мы свяжемся с вами, – наконец говорит одна из блондинок.

– Было приятно с вами познакомиться. Хорошего дня, – прощаюсь я и покидаю офис.

Первое же такси из длинной очереди машин перед зданием отвозит меня домой, где я плюхаюсь на свой жесткий матрас и почти тут же засыпаю. Сегодня я сделала все, что смогла…

Овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть…

Меня будит телефонный звонок:

– Ciao, Катя. Это Кара. Я только что говорила с Бруно. Он хотел, чтобы я передала тебе, что его коллеги остались под большим впечатлением от тебя и от твоего стратегического взгляда на текущие отношения между Россией и Венесуэлой. Они хотят предложить тебе эту должность, – радостно орет она в трубку.

– О, боже мой! – я пытаюсь кричать от счастья, но мой голос звучит тускло и хрипло.

– Мы сделали это! – восклицает она. – Ты получишь официальный контракт в течение нескольких дней. Они бы хотели, чтобы ты начала как можно скорее. Корпоративная квартира уже ждет тебя! – её голос звучит как колокольный звон в моей гудящей голове.

– Здорово, – выдавливаю я из себя.

– Ты, действительно, молодец.

– Grazie mille, без тебя ничего бы не вышло, – мы продолжаем обмениваться комплиментами, пока Кара, наконец, не вешает трубку.

«Меня взяли на работу!» – я тут же пишу сообщение Габи.

«Невероятно! Нам обязательно нужно отпраздновать!» – сразу же отвечает она.

«Давай», – соглашаюсь я.

Вечером мы встречаемся с моей болгарской авантюристкой в самом эксклюзивном месте Лондона – Бритиш Лакшери Клаб. После нескольких коктейлей и вынюханных дорожек, я обнаруживаю, что Габи сосется с какой-то телкой, один в один – Пэрис Хилтон. Неожиданно меня кто-то толкает, и я падаю на прекрасно-сложенного, высокого мулата с голубыми глазами и кудрявой шевелюрой… и нечаянно ломаю его эксклюзивные солнечные очки от Александра Маккуина.

Оба нетрезвые, мы какое-то время обсуждаем его стекла, но в какой-то момент как-то само собой тоже начинаем сосаться. Несколько часов спустя я просыпаюсь рядом с экзотическим жеребцом в его отеле на Бонд Стрит, а уже на следующий день лечу на его виллу в Тринидад и Тобаго, где он якобы продюсирует музыку Дестинис Чайлд… или что-то в этом духе.

Ганжубас, секс и ром – моя диета до тех пор, пока до меня не доходит то, что завтра мне нужно быть в Москве.

Глава седьмая. Златоглавая

Дома на Леонтьевском переулке, где находится моя новая обитель, построены в сдержанном благородном стиле и, скорее, напоминают окрестности итальянской Виченцы, чем постсоветское пространство. Старинные усадьбы с изящной лепниной эпохи позднего ренессанса радуют глаз и намного превышают ожидания. Никаких захарканных лифтов и стрёмных подъездов – всё мило, чинно и по-европейски.

Еле проснувшись после десятичасового перелета и трех часов сна, я усилием воли и, руководствуясь посылом «надо», выбираюсь на новую работу. Широченные очки от Прада скрывают моё тяжелое похмелье и мешки под глазами, в то время как попутный ветерок развивая волосы, подталкивает меня к новому офису. Узкая юбка и высокие шпильки заставляют сдержать свой порыв, ибо падать мне сейчас совсем не хочется.

Мелко семеня на высоченных шпильках в узкой юбке, я прохожу вдоль стоящей Тверской. Жигули и Нивы наравне с Ягуарами и Мазератти неустанно бибикают друг другу, сливаясь в адской какофонии гудков, от которой моя бедная голова просто разлетается на мелкие кусочки.

Наконец, я подхожу к футуристическому зданию, врезанному в фасад старинного особняка, на котором, среди прочих дощечек с названиями фирм, висит эмблема моего нового работодателя.

Я уверенно вхожу в пустой холл, отделанный стеклом и хромом. Унылый охранник указывает мне на лифт на дилинговый зал банка на последнем этаже.

Ровно в девять утра, согласно требованиям своего трудового договора, я предстаю перед пустой регистрационной стойкой.

Жду пять минут.

Десять.

Пятнадцать…

Миленькая девушка чуть ли не в джинсах, балетках и без капли макияжа суетливо подбегает к деску.

– Здравствуйте, вы, наверное, Екатерина Кузнецова? – она вежливо улыбается. – Извините за опоздание. Пробки по понедельникам утром в Москве просто жесть, – неуклюже извиняется она.

– А если клиент позвонит? – деловито спрашиваю я.

– Обычно до полудня мало кто звонит – отвечает девушка с миленькой улыбочкой, как будто это может замять её явное нарушение. – Ваш пропуск готов, – говорит она дружелюбно.

Я небрежно ставлю свою подпись в каком-то журнале и терпеливо жду, пока она оприходует мой приход.

– Пожалуйста, – девушка наконец-то вручает мне пластиковую карточку с моей фотографией.

– Спасибо, – сухо говорю я и прикладываю её к двери в мир, где вращаются большие, очень большие деньги – они любят счет и никогда не спят. На дилинге в Лондоне люди вообще иногда не уходят домой, а если прийти больше двух раз позже семи утра – гарантированное увольнение, поэтому там всегда куча людей, все суетятся как в муравейнике, что-то делают…

Только тут… в Московском представительстве никого нет. Даже стажеров.

Огромный офис абсолютно пуст.

Столы, из какого-то темного, явно недешевого, дерева со шпоном, тут стоят не длинными рядами как в Лондоне, а отдельными островками и достаточно далеко друг от друга. Если в прошлом офисе у меня был вид на городскую свалку, хотя там никогда не было времени смотреть из окна, то здесь картина совершенно другая. Кремль кажется настолько близко, что к нему практически можно прикоснуться, услышать его секреты.

В центре дилинга висит боксерская груша. Дальше стоит корзина с клюшками для гольфа, что объясняет наличие дыр в сером дизайнерском ковролине.

Неожиданно дверь открывается, и в комнату входит невысокий, полноватый, ничем не выразительный парниша и на ходу заправляет рубашку в брюки.

Обрадовавшись, что хоть кто-то тут есть, я направляюсь к нему с дружелюбной лондонской улыбкой.

– Привет! Я – Катя. Новый сейлз.

Парень с призрением смотрит на меня исподлобья и надменно говорит: «Дима. Трейдер». Он небрежно жмет мою руку своей потной ладонью и поспешно прячется за многочисленными мониторами на своем столе в дальнем углу комнаты. Он, должно быть, очень занят. В Лондоне трейдеры тоже бывают угрюмы по утрам в понедельник, что вполне естественно – ведь им приходится адаптироваться к произошедшим за выходные переменам на рынке.

Недалеко от его стола находится вход в просторную офисную кухню. Я направляюсь туда и, используя привитую Ричардом, тактику притворяюсь, будто не знаю, как включить кофе-машину… только Дима полностью меня игнорирует.

В итоге я наливаю два эспрессо, наполняя офис свежим запахом кофе, кладу пару маленьких швейцарских шоколадок на блюдце и направляюсь к столу Димы, готовая очаровать и отвлечь его от скучных таблиц и графиков.

Подойдя ближе, меня как-то настораживают горящие глаза и обильное потоотделение на его лице, а вид активно-участвующей в жестком порно жопы на весь экран добивает меня окончательно.

Застыв в шоке, я что-то несуразно мямлю и, пытаясь не уронить чашки с кофе, убегаю в туалет, чувствуя укоризненный взгляд Димы на своей спине.

Местная дамская комната, должно быть, в два раза больше всей квартиры Ричарда. Тут пахнет лавандой и цитрусом. Я присаживаюсь на винтажный диван, без проблем вписавшийся бы во дворце Людовика XIV, и пытаюсь как-то отвлечь себя, пролистывая посты в Фейсбуке.

Через какое-то время дверь открывается, и потасканного вида блондинка с огромными губами, сиськами и тощими ногами возбуждает в моем, и без того взорванном мозгу, вопрос: «Какого лешего она тут делает?»

Цокая по мраморному полу, она вываливает все три сумки Louis Vuitton рядом с фешенебельным умывальником и тщательно моет рот.

– Привет, я – Катя, – говорю я нетипично высоким для себя голосом.

– Ой, господи, – она роняет от испуга какую-то баночку. – Ольга, – хрипит она низким сиплым голосом, – это просто какой-то кошмар. Я потратила сорок минут на эту фигню, а он так и не кончил – Блондинка старательно полощет зубы. – Ты новенькая? – спрашивает она, вытирая рот.

– Да, – ошарашенно киваю я.

– Будешь сидеть рядом со мной.

– А… – недоумевая, мямлю я.

– Ща пойдем, – хрипит Ольга, медленно крася и без того ярко-алые губы.

Закончив поправлять свой макияж и основательно облившись Шанель, она медленно, покачивая бедрами, обходит весь торговый зал и в конечном итоге приземляется у стола возле окна с потрясающим видом на резиденцию Президента.

Ольга с безразличием показывает мне мой стол, увлеченно тыкая в свой розовый айфон.

Люди постепенно заполняют помещение. Большинство из них – ничем не выдающиеся мужчинки с дряблыми животиками, даже несмотря на свой вроде бы юный возраст. Несколько вошедших дам, наоборот, нереально эффектны: в коротких юбках и с открытым декольте, но, видимо, тут таким уже давно никого не удивишь. В Лондоне это произвело бы фурор, хотя по большому счету там всё-таки ценят хороший вкус и хотя бы иллюзорную причастность к аристократии.

В какой-то момент, когда все, кажется, уже пришли, в дверь заходит далеко не модельной внешности дама и, разговаривая по мобильному телефону, уверенной мужской походкой направляется к столу рядом с Димой.

– Дима, начинай покупать. Только тихо, – читаю я по губам. Тушь на ресницах и аккуратно выщипанные брови говорят, что передо мной женщина.

– Сколько, Вэл? – шепчет Дима в ответ.

– Просто покупай. Я скажу, когда хватит.

– Ок, – Дима быстро колдует что-то на клавишах.

– Иван Петрович, – говорит она вежливо по телефону. – Вы купили четыреста миллионов долларов против рубля по курсу… – Вэл смотрит на один их экранов Димы, – 24.36. Вашему банку подтверждаем 24.38, разницу как обычно… все верно… через кипрскую контору. – Говорит она дружелюбно.

Я тут же высчитываю двухкопеечную разницу на покупке четырех миллионов долларов, получается триста тридцать тысяч долларов – навар Ивана Петровича, кем бы он ни был.

– Сколько ты купил? – сухо спрашивает трейдерша.

– Шестьсот двадцать миллионов долларов. Чёрт! Перекупил! – кипятится он.

– Да ладно, не ссы! Через лет пять будешь жалеть, что не купил больше, – она спокойно включает свой компьютер. – Какой средний курс покупки?

Дима откидывается на спинку кресла, складывая руки за затылком.

– 23.3450, – с гордостью говорит он, будто навар в четверть миллиона долларов это его заслуга. – Сделку заводить на Валькирию?

– Зарегистрируй шесть сделок на двадцать миллионов как продажу Валькирии и четыре сделки на тридцать миллионов как покупку нашего главного офиса у Валькирии, только на два пункта выше для каждой сделки. И смотри, чтобы без ошибок. Не надо нам опять потерянных миллионов, – она безразлично смотрит на часы.

– Мне надо сейчас отойти на собеседование с новой няней, – говорит она, вставая. – И не забудь подготовить список обналички для Ивана Петровича за последний месяц, – тихо добавляет она.

Как и все остальные, я пытаюсь делать вид, что смотрю в свой монитор, пока Вэл проходит мимо моего стола. Но все мои три монитора предательски так и не включились…

– Ты, должно быть, Катя, – меня тут же замечают.

– Валерия? – я вежливо улыбаюсь и встаю для рукопожатия.

– Добро пожаловать в команду. Нам так не хватает лондонской закалки, чтобы встряхнуть это сонное царство. Они тут все совершенно бесполезны, – Валерия быстро бросает взгляд вокруг, и как раз в этот момент, словно по щучьему велению, в зал заходит лысый качок в дорогом костюме и с брутальным взглядом, забирая на себя всё внимание, в котором он явно привык купаться.

– Мне пора на встречу, – ставит Валерия всех в известность, игнорируя не такого уж и громилу. – А с тобой завтра идём на обед, – ставит она меня в известность, уверенной походкой, покидая помещение.

– Привет, – ко мне подходит явный фаворит женской части офиса. – Я тут только что завтракал с клиентом, он как раз улетает во Францию и собирается мне оттуда прислать ящик отборного бурбона, – загадочно произносит он, оценивая меня с головы до пят.

– Разве политика подарков от клиентов такое разрешает? – наивно спрашиваю я, выравниваясь и сравниваясь с ним в росте.

– Видишь ли, – он почти говорит «детка», – у мужчин есть свои темы. – Он гордо поправляет свой нежно розовый галстук. – Я в этом бизнесе уже десять лет. Всех знаю. К каждому у меня индивидуальный подход, – с шаловливой улыбкой нивелирует он, сверкая чересчур отбеленными зубами.

– И много ты заработал в этом году? – нарываюсь я, заведомо зная, что его показатели довольно низки.

– Вся информация по сделкам и клиентам находится во внутренней системе, – коротко сообщает мой новый «доброжелатель».

– Обязательно посмотрю.

– Ты должна будешь все свои сделки с клиентами согласовывать со мной. Я тут главный.

– Всенепременно, – лукаво отвечаю я.