Ваш муж мертв

Инспектор говорит об этом почти с гордостью. И он прав. Красный цвет я ношу из практических соображений, хотя он не очень подходит к моим темно-рыжим кудрям.

– Насколько мне известно, эпилептические припадки не являются чем-то незаконным.

– Вики. – Инспектор встает и склоняется надо мной – так, что его квадратный подбородок оказывается слишком близко. Внезапно ко мне приходит осознание того, насколько я уязвима в таком положении, и практически без одежды. Возможно, именно поэтому здесь находится женщина-сержант. Для соблюдения формальностей.

«Вы запугиваете меня», – хочу произнести я. Но меня парализует страх, в ожидании того, что будет дальше.

– Вики, – повторяет инспектор, – давайте говорить напрямую. Когда мы впервые нанесли вам визит, я спросил, где вы были в тот вечер, когда вашего бывшего мужа видели в последний раз. Вы сказали, что были дома.

В носу у него растут черные завитушки волос. Почему мы обращаем внимание на всякую ерунду, когда происходит что-то намного более важное?

– Вы уверены в этом, Вики?

Он делает паузу. Сержант настораживается, приготовившись записывать. Теперь уже не отвертеться.

– Или, возможно, – мягко произносит инспектор, – из-за вашего заболевания вы просто этого не помните?

Глава 6
Скарлет

– Куда мы едем?

Из-за рыданий слова Скарлет прозвучали приглушенно.

Камилла Рваная Стрижка бросила на нее взгляд с водительского места и похлопала по руке.

– Я же тебе говорила, детка. К одной хорошей семье, которая будет присматривать за тобой, пока это дело не решится в суде.

Скарлет знала все про суды. Это там жили судьи. Те самые уроды, которые отправляли в тюрьму ни в чем не повинных людей.

– А что если они не отпустят маму домой?

Камилла на секунду заколебалась. Ее глаза потеплели – должно быть, от жалости к Скарлет.

– Давай просто подождем, а там видно будет, хорошо? А сейчас давай лучше поспи, детка. Нам долго ехать, а ты, наверное, очень устала после всего, что было сегодня.

– Но мне нужно вернуться домой, чтобы взять все для школы.

Голос Камиллы сделался еще более мягким и ласковым.

– Об этом даже не переживай сейчас.

А вдруг это была ловушка? Вдруг ее похитили? Скарлет охватила паника. Ей вообще не следовало садиться в эту машину.

– Мама говорила мне никуда ездить с незнакомцами. А вас я не знаю. Отпустите меня, я хочу домой!

– Что ты делаешь!

Машина вильнула, и они съехали на обочину под визг тормозов.

– Нельзя так хватать руль, Скарлет. Это опасно!

Из глаз у нее брызнули слезы, и лицо Камиллы смягчилось.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, детка. Правда, понимаю. Я социальный работник, как я тебе уже сказала. Вот мое удостоверение. Видишь? Единственное, чего мы хотим, – это помочь тебе.

– Если мне нельзя вернуться домой, – тихо произнесла Скарлет, – можно мне поехать к вам?

– Но ты же только что сказала, что не знаешь меня.

– Да, не знаю. – Скарлет попыталась объяснить, что она имела в виду: – Но я не хочу оставаться дома у других незнакомцев.

– Прости, детка. Но если бы я брала к себе каждого ребенка, которому стараюсь помочь, мне бы негде было их размещать. Давай, выше нос! Тебе понравятся Уолтерсы. Они уже давно берут детей под опеку, и у них есть свой сын. Кажется, ему лет пятнадцать. Или, может, шестнадцать.

– Что значит «берут под опеку»?

– Это когда кто-то берет к себе чужих детей, чтобы заботиться о них, пока они не смогут вернуться к своим маме и папе или…

Она замолчала.

– Или что?

– Ничего, это не важно, детка. Ладно, нам надо ехать. Давай, откинься на сиденье и просто смотри в окошко. Сейчас мы должны выехать из Лондона и отправиться в Кент. Там живут Уолтерсы.

– А я смогу ездить оттуда в свою школу?

– Нет. Но там есть другая, ничуть не хуже.

– Откуда вы знаете?

– Просто знаю. Давай включим музыку, чтобы она помогла тебе задремать. И еще включу обогреватель. Так лучше?

Скарлет почувствовала, что глаза у нее слипаются. Однако это был вовсе не такой глубокий сон, каким иногда спала мама, после того как курила, и наутро Скарлет никак не могла ее разбудить. Ей привиделось в сонном забытьи, будто она снова качалась на качелях, только на этот раз никакого полицейского не было. Она просто отдала тубу от чипсов незнакомому человеку, и тот вручил ей такую же взамен. А потом они с мамой полетели на самолете и оказались на пляже – точь-в-точь, как она и обещала незадолго до того, как ее схватили полицейские.

Когда Скарлет проснулась, небо было темным и повсюду возвышались здания с горящими огнями. Ей опять стало страшно.

– Где это мы?

Голос женщины из соцслужбы устало произнес:

– В Кенте.

– А мама приедет сюда?

– Я уже говорила тебе, детка. Ты не сможешь увидеться с ней некоторое время. Я понимаю, это тяжело, но вот, мы уже почти у Уолтерсов. Если нам повезет, мы успеем как раз к ужину. Ты голодна?

В животе у Скарлет урчало, как от сильного голода, но в то же время она чувствовала тошноту. Если бы она была дома, они с мамой сейчас бы ужинали.

– А что ты любишь есть, Скарлет?

– Пиццу. Бургеры. Все, что удается…

Скарлет прикусила язык, она хотела сказать «прихватить». Давным-давно мама научила ее: когда одну вещь кладешь в супермаркете в корзинку, другую тем временем незаметно засовываешь под кофту или в сумку. Но Скарлет вовремя спохватилась, вспомнив, что это тоже был их секрет.

К счастью, Рваная Стрижка была слишком занята тем, что, притормозив, разглядывала дома, и поэтому не обратила внимания на незаконченную фразу Скарлет.

– Это должно быть здесь, на углу. Ах, да. Они сделали пристройку, с тех пор как я была здесь в последний раз. Потому-то я и не узнала их дом. Все, выходим.

На улице похолодало. Джемпер на Скарлет был совсем тонкий. И он был зеленого цвета, неподходящего для школы, так что у нее могли возникнуть из-за этого проблемы.

– А какой цвет мне нужно носить в новую школу? – спросила она, вздрогнув, когда мимо прошел мужчина, громко разговаривавший сам с собой и пинавший консервную банку, как футбольный мяч.

Рваная Стрижка заботливо приобняла Скарлет за плечи и не отпускала, пока человек не скрылся за углом.

– Я не знаю, детка. Но мы скоро это выясним. А сейчас пойдем в дом, хорошо?

Ну и ну! Перед домом был настоящий садик! И там лежал на боку велосипед, колеса которого все еще крутились – видимо, с него кто-то только что слез. Скарлет всегда мечтала о велосипеде, но они были ужасно, ужасно дорогие.

А еще там был и дверной звонок с приятным перезвоном колокольчиков. (Мама сняла дверной звонок, потому что местные мальчишки-хулиганы часто в него трезвонили.) Дверь открыла женщина. У нее были глубоко посаженные, как будто закопанные на лице глаза, а губы вытянуты в тонкую розовую линию.

– Что вы так поздно?

– Простите, что так получилось, но движение было ужасное, и под конец я еще немного заблудилась. – Женщина из соцслужбы, похоже, нервничала – так же, как бывало и с мамой перед игрой. – Это Скарлет. Скарлет, это миссис Уолтерс, она будет присматривать за тобой. Она нас очень выручила, хотя мы свалились практически как снег на голову.

– Надеюсь, вы привезли деньги?

– Они будут переведены вам на счет завтра утром.

– Но мы не так договаривались!

– Понимаете, ведь все делалось в большой спешке.

– Ну, как всегда, верно? Ладно, заходите уж тогда.

Глаза Скарлет расширились от удивления. Под ногами в доме было настоящее ковровое покрытие с красным узором, а не обычные половицы! Им была застелена и вся лестница. Неужели это правда весь их дом? Было слышно, как где-то работал телевизор и кричали дети.

– Я хочу смотреть свою программу!

– Отвали, сейчас моя очередь!

Женщина с закопанными на лице глазами засмеялась, но как-то неприятно – не так, как это делала мама.

– Ох уж эти дети, – бросила она. – Вы же знаете, какие они.

– Ну, конечно. А вы сейчас собираетесь ужинать, да?

– Нет, мы уже поели. У нас сегодня был ранний ужин.

– А, вот как. Просто Скарлет сегодня почти ничего не ела. У нее выдался тяжелый день.

– Я смотрю, она высокая.

Скарлет почувствовала, что глаза женщины измеряют ее с головы до ног.

– Ну да, высокая. И, к сожалению, у Скарлет с собой ничего нет – только та одежда, которая на ней. И зубной щетки тоже нет.

– Ох, и почему я не удивлена? Ладно, так и быть. Поищем что-нибудь для нее.

– Ну тогда все, пока, детка. В следующий раз, возможно, приеду снова я или кто-нибудь из моих коллег.

Внезапно Скарлет почувствовала, что ей совсем не хочется, чтобы эта женщина из соцслужбы, Рваная Стрижка, уезжала.

– А вы скажете маме, где я?

Мама всегда была очень строга насчет этого. Скарлет никуда не должна была уходить без спросу. Даже недалеко.

– Конечно, скажу.

– Я очень переживаю за нее. – В груди у Скарлет все сжалось. – Мама иногда забывает поесть, если я ей не напомню.

– Не беспокойся, ее там обязательно накормят. А сейчас иди и тоже поешь. А завтра ты пойдешь в свою новую школу вместе с другими детьми. Она ведь сможет уже пойти в школу, миссис Уолтерс?

– Ну, днем она точно не должна сидеть дома.

В конце концов входная дверь за женщиной из соцслужбы закрылась. В животе у Скарлет громко урчало, когда миссис Уолтерс вела ее на кухню. Какая огромная духовка!

Наверное, у нее там имелся тайник, как и у мамы. Или, может быть, в этом гигантском холодильнике.

– Не трогай его! Ваш холодильник – вон тот.

– Ого, у вас два холодильника? Так, значит, вы очень богатые!

Миссис Уолтерс уставилась на Скарлет своими глубоко посаженными глазами.

– Ты издеваешься, что ли? Послушай, что я тебе скажу, Скарлет. Деньги, которые я получаю, заботясь о таких детях, как ты, – просто смешные, учитывая, сколько со всеми вами мороки. А теперь возьми себе из холодильника что-нибудь – учти, что-то одно – и иди поешь перед телевизором.

В холодильнике оказалось только одно яйцо и что-то зеленое, покрытое черными точками. Запах был тошнотворный.

– Эти маленькие негодяи, похоже, слопали все подчистую. Осталось что-то совсем несъедобное. Но готовить сейчас я уже не буду. Так что возьми вот это.

– Ого! Спасибо!

– Ты опять придуриваешься? Это же обычная лапша, а не какая-нибудь икра.

– Это мое любимое!

Опять пристальный взгляд.

– А ты забавная, детка.

На несколько мгновений Скарлет показалось, что лицо женщины смягчилось, но потом оно опять сделалось жестким.

– Ладно, давай сюда, я налью тебе кипятка в коробку. А то еще, чего доброго, обожжешься в первый же день, а мне ни к чему такие проблемы. Вот, держи ложку. А теперь иди в комнату, которая направо по коридору. Там сейчас все остальные.

Желудок у Скарлет сжался в комок.

– Но ведь я их не знаю.

Женщина издала хриплый смех.

– Вот и познакомишься.

На диване в комнате лежали четверо мальчишек. Прямо на полу – ковра здесь не было – разместилась группа девчонок. У одной из них были густо накрашены глаза, как иногда делала мама, когда выходила прогуляться. Когда это случалось, Скарлет должна была хорошо себя вести и оставаться в постели до маминого возвращения. Телевизор в комнате был включен так громко, что было больно ушам.

Скарлет неуверенно присела возле девочки с накрашенными глазами, и та бросила на нее недовольный взгляд.

– Нет, только не это! Если миссис У. собирается втиснуть к нам еще одну кровать, я точно пожалуюсь на эту корову!

– Отлично. И как ты собираешься это сделать? – спросил мальчишка с рыжими волосами. – Ты же знаешь, что тебе все равно не победить.

– А ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя приходить в нашу комнату. Я про тебя все расскажу. Я тебе это уже говорила.

– Но ты же этого не сделаешь, Энджи? Тебе ведь самой все это нравится.

– Отвали.

– Ну, может, и отвалю – теперь ведь у нас появился кое-кто еще.

– Эта? – Девочка с подведенными глазами смерила взглядом Скарлет. – Хочешь сказать, она мне соперница?

– Ну, ты и сама мало что из себя представляла, когда мы впервые…

– Заткнись. Или получишь по морде!

– Эй, вы там! – В дверях появилась миссис Уолтерс. – Хватит орать. Все спать!

– Но всего семь часов!

– Вы знаете правила. Нам нужно время, чтобы заниматься своими делами.

– Извините, пожалуйста. – Скарлет подняла руку, как делала в школе, когда хотела задать вопрос. – Но у меня нет пижамы и зубной щетки.

– Значит, будешь спать в том, что есть.

Но разве миссис Уолтерс не обещала подыскать для нее какую-нибудь одежду?

– А в ванной стоит кружка с общими зубными щетками – можешь брать любую.

Но это было негигиенично! Мама всегда следила за тем, чтобы приходившие к ним дядьки не пользовались их розовыми щетками.

– Спать ты будешь рядом с Дон, – продолжала миссис У. – Тебе повезло. Я нашла матрас, который можно будет положить на пол. Туалет в конце коридора. А тем, что наверху по лестнице, – не пользуйся. Это только наш.

– Ну, конечно, – сквозь зубы проворчала девочка с подведенными глазами. – Один туалет для них троих. И один – для нас девятерых. А теперь вообще для десятерых.

– Ничего страшного, – сказала Скарлет. – Я здесь ненадолго. Только до тех пор, пока они не отпустят мою маму домой.

– То же самое они говорили и мне, – произнесла девочка со вздернутым носом – вид у нее был намного более дружелюбный. – А это было на Рождество.

Рождество! На Скарлет нахлынули счастливые воспоминания. В прошлом году они с мамой играли в «игру» возле грота Санта-Клауса в большом торговом центре. И потом – за то, что она была такой хорошей девочкой, – мама повела ее к Санте. Он подарил ей ожерелье с красивыми красными и голубыми бусинами. Скарлет хранила его у себя под подушкой.

Теперь они все стояли в очереди в туалет. Запах оттуда шел ужасный.

– А какая у вас школа? – спросила Скарлет свою новую подругу, оказавшуюся той самой Дон, рядом с которой ей предстояло спать. (Она была такая милая!)

Та пожала плечами:

– Ну, я не часто там бываю.

– Почему?

– Не особо мне нравится.

– Правда?

– А кому вообще это нравится?

– Мне. – Скарлет почувствовала, что краснеет. – Я люблю читать, и писать рассказы, и рисовать.

– Черт возьми! Да у нас тут появилась зубрила! – Это произнесла девочка с подведенными глазами. – Не знаю, какая там у тебя была школа, но эта точно тебе не понравится. Уж поверь мне. Так что нужно просто сказать миссис У., что у тебя заболел живот. Тогда тебя не отправят в школу на автобусе, а она сделает вид, будто собирается оставить тебя дома, чтобы на нее не настучали в социальную службу. Но как только автобус уедет, она выпихнет тебя из дома и велит не появляться до четырех. И тогда ты можешь делать все, что захочешь.

– А разве учителя не проверяют присутствующих?

– Когда как. Они не могут все время за этим следить. Если же проводят проверку, то приходится посидеть какое-то время на уроке, но потом все равно можно потихоньку слинять.

– Но я не хочу так делать.

– Ты, похоже, не совсем поняла, Скарлет. – Подведенные глаза придвинулись еще ближе к ней. – Дело не в том, хочешь ты этого или нет. Дело в том, что мы этого хотим.

– Вот-вот. – Это вклинился рыжий мальчишка с красно-желтыми прыщами на подбородке. – Если ты хочешь, чтобы у тебя с нами не было проблем, ты должна делать то, что мы скажем. Просто жди от нас команды. Мы можем дать ее завтра, или на следующей неделе, или еще через неделю. Мы должны убедиться сначала, что тебе можно доверять.

Мальчишка сделал шаг по направлению к Скарлет, как будто что-то замышляя.

Что он собирался сделать? Иногда, сильно испугавшись, она не могла сдержаться и…

– Вот это номер! – Девочка с подведенными глазами показала на нее пальцем. – Новая девчонка только что сделала лужу!

Скарлет бросило в жар, и она покраснела. Ей хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться. Все смотрели на нее.

– Детский сад, детский сад! – завопили мальчишки.

Послышались тяжелые шаги по лестнице.

– Что здесь происходит, черт возьми? – грозно произнесла миссис У. Потом ее маленькие глазки заметили мокрое пятно на красном узорном ковре. – Да что ж это такое! Они опять прислали мне ребенка с энурезом! Нет, так дело не пойдет. Ты здесь не останешься, детка. Завтра же с утра поедешь обратно.

* * *

Иногда мне звонит какой-нибудь мужчина, желающий заказать сеанс ароматерапии для своей любимой, чтобы сделать ей сюрприз по какому-то особому случаю. Один мужчина сказал, что его жена, «к счастью для нее, очень застенчива». Для той женщины я взяла эвкалипт, придающий уверенности в себе, и (поскольку мне не понравился самоуверенный тон ее мужа) добавила еще базилик, для «повышения остроты ума и концентрации». При особенно благотворном воздействии это могло пробудить ее сознание и помочь ей наконец порвать с этим типом.

Впрочем, врач, исцели себя сам! Мне следовало самой пройти подобную терапию, когда Дэвид внезапно прервал наш медовый месяц под предлогом «важной деловой встречи». Была ли Таня тогда тоже там? Готова поспорить, что да. Эта женщина должна быть наказана. Так же, как и мой бывший муж.

Глава 7
Вики

16 февраля 2018

Они настаивают на том, чтобы оставить меня в больнице еще на сутки, потому что дома нет никого, кто мог бы за мной присмотреть.

– Что, совсем никого нет? – продолжают спрашивать у меня медсестры, хотя я уже достаточно раз повторила им. От их нежелания в это верить мне делается еще хуже. Ну, что это за женщина – дожившая до сорока с лишним лет и не имеющая ни любовника, ни лучшей подруги, ни ребенка, ни родителей – и вообще никого, кто мог бы быть рядом с ней в такой ситуации.

Патрик… Патрик…

Пустота в моей груди должна была, казалось бы, сделаться со временем не такой болезненной. Однако с каждым годом она, напротив, становится все больше и больше.

Что ж, по крайней мере, детектив-инспектор в его желто-коричневом плаще и женщина-сержант с прищуренными глазами уже ушли. Я стараюсь отогнать подальше все свои страхи. Говорю себе, что меня не могут обвинить в причастности к исчезновению моего бывшего мужа просто потому, что у меня провалы в памяти. Как бы то ни было, у меня осталось отчетливое ощущение, что полицейские еще вернутся.

Входит жизнерадостная дежурная с бейджем «волонтер». Она проворно вкатывает тележку, нечаянно ударяя ей о мою кровать. Напитки. Сладости. Газеты. Не нужно ли чего?

Я уже собираюсь отказаться. В последние годы я старалась игнорировать новости, полная решимости придерживаться жизненной стратегии «только позитив». Но потом я замечаю краешком глаза таблоид, который очень любили наши девчонки. Его заголовок кричит: «Пропавший успешный бизнесмен все еще не найден».

Фото смотрит прямо на меня. Моя кожа холодеет и покрывается мурашками. Затем меня бросает в жар – так, что щеки начинают гореть. Потом опять в холод.

«Исчезновение Дэвида Гаудмана, крупного бизнесмена в сфере недвижимости, вызывает все больше опасений. Полиция призывает всех, кто располагает какой-либо информацией, срочно выйти на связь».

Мои пальцы скользят по характерной линии его носа. Я практически ощущаю своими подушечками кожу его лица. Чувствую запах его дорогого мускусного одеколона, которым он всегда пользовался. Представляю, как его руки обнимают меня. Как его губы касаются моих. И вспоминаю его полный ужаса взгляд, после того как у меня впервые случился при нем припадок.

До этого момента я не осознавала в полной мере реальность всего происходящего, даже несмотря на визиты полиции. Люди, подобные Дэвиду, кажутся неуязвимыми. С ними никогда не может произойти ничего плохого. Однако фото и заметка в газете означают, что я не могу больше закрывать на это глаза. Мой бывший муж пропал. И неизвестно – имею я или нет к этому отношение.

* * *

Вернувшись домой на следующий день, я первым делом вытаскиваю кое-что из-под подушки и прячу это под матрас. Так, на всякий случай.

Затем включаю радио, чтобы оно составляло мне компанию, и разогреваю в микроволновке суп. Пастернак и морковь, со щепоткой имбиря и молотого карри, добавленных для пикантности. Я чувствую, что очень проголодалась. Подобное со мной часто случается после приступов, но так бывает далеко не у всех. Нет никаких определенных общих правил, потому что существует свыше сорока различных типов эпилепсии, и у всех людей реакция может быть разная. По крайней мере, так сказали, когда мне был поставлен окончательный диагноз.

Также я получила много других «важных предупреждений».

«Вы можете заметить изменения в своем характере. Это может быть вызвано скорее приемом лекарств, чем самим заболеванием». Да, раньше я была куда увереннее в себе.

«Некоторым родственникам и друзьям будет трудно принять вашу болезнь». Более чем правда.

«Людям с эпилепсией не рекомендуется жить в одиночестве». Если бы только у меня был выбор!

– У вас же есть тревожная кнопка? – спросила меня медсестра во время выписки.

– Конечно, – сказала я. Но на самом деле я не всегда ношу это приспособление. Особенно, когда работаю с клиентами.

«Что это такое у вас висит на шее?» – могут они спросить.

«Ничего, всего лишь маленькая красная кнопка, которую я должна нажать, когда почувствую приближение приступа. Если успею, конечно».

Ну и как все это будет выглядеть? Предполагается, что ароматерапевт должен помогать другим. А не сам нуждаться в помощи.

Я отгоняю от себя эти мысли и стараюсь сконцентрироваться на предстоящей работе с клиенткой, сеанс которой я перенесла на следующий день. Это пойдет мне на пользу – говорю я себе. Мне нужно вернуться в свою обычную колею. Это был еще один совет от моего врача. Не позволяйте болезни разрушить свою жизнь. Принимайте лекарства. Не переживайте из-за статистики. Многие люди имеют работу и семью, несмотря ни на что.

Но какой работодатель захочет нанять сотрудника с таким официальным диагнозом, как у меня? Единственным вариантом в моем случае была самозанятость. И я сказала себе, что это должно стать для меня началом новой жизни.

Сейчас, чтобы развеять туман в голове, я отправляюсь на прогулку по набережной. Внизу простирается берег моря. Впервые попав сюда, я была разочарована тем, что пляж оказался усыпан галькой. Но, как выяснилось, это было из-за прилива. Во время отлива берег становился песчаным. Словно это были два разных человека. Как я.

Вернувшись домой, я обрызгиваю свою подушку лавандой для спокойного сна. Однако это не помогает. Во сне Дэвид бежит за мной вдоль берега моря и кричит: «Прости меня! Прости…»

Я вздрагиваю и просыпаюсь: за окном еще совсем темно, и часы рядом показывают 4:12 утра. На мгновение кажется, что все это правда. Что он действительно жалеет о нашем расставании. Затем меня накрывает огромная серая волна сожаления и печали, потому что, если бы он был сейчас со мной, все было бы по-другому.

Теперь остается только надеяться, вопреки всему, что Дэвид все же объявится. Очень скоро.

* * *

Клиентка – одна из моих постоянных – пришла на пять минут раньше, но у меня уже все готово для нее. В комнате тепло, и играет моя обычная успокаивающая «ангельская» музыка, похожая на дуновение ветерка и плеск волн. Мне нравится эта женщина, с ее мягкими, деликатными манерами. На самом деле несколько раз я даже испытывала искушение рассказать ей все о своей ситуации. Мне казалось, она могла меня понять. Но я не решилась на такой риск.

– Как у вас дела? – спрашивает она, когда я открываю дверь. Перенося наш сеанс, я предпочла умолчать о своем пребывании в больнице. Теперь я начинаю нервничать. Ладони у меня делаются влажными. Моя клиентка живет в городе, так что кто-нибудь мог ей уже все рассказать. В моих ушах так и звучат эти воображаемые слова: «Рыжая женщина-ароматерапевт, которая живет в том доме, перестроенном под квартиры? Ее нашли под скамейкой на набережной, когда у нее был припадок, представляете?»

– Все в порядке, – кратко отвечаю я.

– А у меня продолжаются мигрени, – говорит женщина. И тогда я понимаю, что ее вопрос «Как у вас дела?» был не более чем данью вежливости.

Я тотчас переключаюсь в режим профессионала, готового оказать помощь.

– Что ж, давайте посмотрим, что мы можем с этим сделать.

Конечно же, лаванда. Цитрусовый аромат. Шалфей мускатный. Жасмин. То, что я выбрала, – это средняя нота, верхняя и базовая, как мне известно из пройденного мной курса обучения. Теперь все смешать. Женщина ложится на кушетку, и я начинаю массировать ей виски, втирая масло медленными круговыми движениями.

– Как приятно, – выдыхает она. – У вас золотые руки! А вы всегда этим занимались?

Я напрягаюсь. Эта женщина бывала у меня уже не раз, но она никогда не задавала вопросов о моем прошлом. Она принимала как само собой разумеющееся, что черно-белые сертификаты в рамках были убедительным свидетельством моей компетентности.

– Нет, не всегда, – поколебавшись, отвечаю я.

– А как вы стали ароматерапевтом?

Я проглатываю комок в горле.

– Я сама ходила к ароматерапевту, когда… когда мне нужна была такая помощь. Меня это очень успокаивало. И потом я решила тоже пройти обучение, чтобы стать ароматерапевтом.

– Потрясающе, – бормочет женщина, по-прежнему с закрытыми глазами. – А чем вы занимались раньше?

Я не могу сказать ей правду.

– Ну, на самом деле была просто домохозяйкой.

– Не принижайте себя. – В ее голосе слышится легкий укор. – Я сама тоже была «мамой на полный рабочий день», до тех пор пока мой младший не поступил в университет.

У меня возникает внезапное видение: розовые щеки и мягкая, падающая на лоб челка. Выразительный нос. Веснушки. Этот чудесный детский запах.

– А сколько лет вашим? – спрашивает она.

Мои пальцы соскальзывают.

– Ай!

– Простите, простите!

– Мой левый глаз! – Клиентка садится на кушетке. – Вы попали пальцем прямо мне в глаз. Масло щиплет ужасно!

Никогда еще со мной не случалось ничего подобного.

Женщина уходит, не договорившись о следующем сеансе. Таким образом, за последние несколько дней я потеряла уже двух клиенток. Одну – благодаря полиции. А другую – по собственной глупости.

Я стараюсь успокоить себя мыслями о том, что это вовсе не конец света. В моей записной книжке еще много других клиенток. Хотя в этом месте я не так давно, мне удалось набрать достаточно клиентуры по рекламным объявлениям и рекомендациям. Это маленький прибрежный городок. Все люди общаются друг с другом. Это и хорошо, и плохо. Что если последняя клиентка расскажет всем об этом инциденте с глазом? И сколько любопытных видели тогда «Скорую» возле скамейки?

Очень скоро мой секрет в очередной раз будет раскрыт, и мне придется уехать. Опять.

Потому что такова правда. Никто не хочет иметь дело с человеком, который ни с того ни с сего может превратиться словно в «помешанного». Вот что сказал он, когда со мной это произошло впервые.

Дэвид. Человек, которого я имею полное право ненавидеть. Человек, чью жизнь я при желании легко могла бы разрушить. И, возможно, сейчас пришло время.

Я иду через комнату к письменному столу, где у меня хранятся важные бумаги. Открываю папку с надписью «Счета». То самое все еще лежит там, спрятанное среди большой кипы различных квитанций, на тот случай, если когда-нибудь понадобится. Следовало ли мне рассказать обо всем полиции? Возможно. Однако, хотя я очень зла на Дэвида, на самом деле я считаю по-настоящему виноватой во всем Таню. Это она похитила его у меня. Я подозреваю, что она всегда была там, даже до того, как Э-болезнь стала разъедать мою жизнь.

И та бумага касается и ее тоже.

Связано ли исчезновение Дэвида со всем этим? Есть только один способ выяснить.

Мысли беспорядочно крутятся в моей голове. Обычно после приступа еще некоторое время чувствуешь себя нехорошо. Бывает трудно говорить или вообще понимать происходящее. Память подводит, и в голове стоит туман. Возвращение в «нормальное» состояние может занять несколько часов или дней. Зачастую почти все это время мы просто спим. Некоторые творческие люди, страдающие эпилепсией, считают свое заболевание даже «полезным», потому что оно дает им «измененное состояние сознания» – до, во время и сразу после приступа.

Однако на этот раз со мной все по-другому. Я чувствую непреодолимое желание что-нибудь сделать. Это означает – разобраться с женщиной, укравшей моего мужа.

Я закрываю хлопающие от ветра окна. Выключаю музыку. Складываю свои лекарства – хотя, возможно, и не буду их принимать – в небольшую дорожную сумку, вместе со сменной одеждой, приготовленной на тот случай, если у меня случится приступ с недержанием. Надеваю свою красную куртку.

Подхожу к двери. Открываю ее. И подпрыгиваю от неожиданности.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.

Детектив-инспектор Вайн бросает взгляд на мою сумку – будто бы мимоходом, но на самом деле явно оценивая обстановку.

– Собираетесь куда-то ехать?

– В гости к подруге, – с напускной уверенностью отвечаю я.

– Я должен сначала кое-что вам показать.

Он помахивает папкой, которую держит в руке. Женщина-сержант – та же самая, что и раньше, – стоит рядом с ним.

– Мы можем войти?

На самом деле это вовсе не вопрос. Я могла бы отказаться впустить их – инспектор ни слова не сказал об ордере на обыск, – но если бы я так сделала, это вызвало бы подозрения в моей виновности.

Они практически ведут меня в мою собственную кухню. Инспектор открывает свою коричневую папку и достает фотографию.

Я уставляюсь на нее. Изображение то вырисовывается, то расплывается перед моими глазами. В конце концов мне удается произнести:

– Откуда это у вас?

– От одного человека, работающего на вашего мужа. До недавнего времени она не думала, что это может быть важно.

– Важно? – повторяю я, отчасти из-за шока, отчасти для того, чтобы выиграть время.

– Дело в том, Вики, – вклинивается сержант Браун, – что эта фотография была сделана как раз незадолго до исчезновения вашего бывшего мужа. Вы сказали нам, что не виделись с ним с 2013 года. То есть уже пять лет. Но вот вы здесь вдвоем. Что вы можете сказать по этому поводу?