К востоку от Эдема

5

На первый взгляд казалось, что именно кнута Кэти и не хватало. По словам мистера Эймса, она стала ближе к родителям. Кэти всегда была послушной девочкой, а теперь стала еще и заботливой дочерью. После неудачного побега она принялась помогать матери на кухне, предлагая свою помощь, даже когда в том не было нужды. Она начала вязать для матери шерстяную шаль, а на такую работу уйдет не один месяц. Миссис Эймс хвасталась соседкам: «У Кэти изумительный вкус и чувство цвета. Подумать только, подобрала красно-коричневые и желтые нитки. Уже связала три квадрата».

Для отца у Кэти всегда имелась наготове улыбка. Когда он возвращался домой, дочь предупредительно вешала его шляпу на крючок и ставила стул так, чтобы свет падал с нужной стороны и отцу было удобно читать.

Даже в колледже Кэти вела себя по-иному. Она всегда считалась примерной ученицей, но теперь стала обдумывать планы на будущее. Девушка побеседовала с директором об экзаменах на учительский диплом и попросила разрешения сдать их на год раньше. Ознакомившись с текущими оценками, директор решил, что у Кэти хороший шанс справиться с поставленной задачей. Вскоре он заглянул в кожевенную мастерскую, чтобы обсудить просьбу Кэти с мистером Эймсом.

– Она ничего нам не сказала, – с гордостью в голосе признался мистер Эймс.

– Что ж, возможно, и мне не стоило вам говорить. Однако надеюсь, такой сюрприз не испортил вам настроения.

Супруги Эймсы наивно полагали, что случайно обрели волшебное средство для решения всех проблем. Свой успех они объясняли подсознательной родительской мудростью, продиктованной любовью к ребенку.

– В жизни не видел, чтобы человек так изменился прямо на глазах, – удивлялся мистер Эймс.

– Но Кэти всегда была славной девочкой, – возражала жена. – А ты заметил, как она похорошела? Просто красавица. А какой изумительный цвет лица!

– Думаю, с такой внешностью ей недолго работать в школе, – поддакнул муж.

Кэти и правда вся сияла. С губ не сходила детская улыбка, пока она тщательно готовилась совершить задуманное. Времени у нее хватало. Она вычистила погреб и старательно заткнула бумагой все щели, чтобы не было сквозняка. Заметив, что кухонная дверь скрипит, девушка смазала петли и замок, который иногда заедало. И уж коль в руках оказалось масло, смазала заодно и петли парадной двери. Она следила, чтобы все лампы в доме были заправлены, а на стекле не оседала копоть, и изобрела собственный способ их очистки. Кэти окунала стеклянные колпаки в жестяную банку с керосином, которая хранилась в подвале.

– Смотрю и глазам не верю, – удивлялся мистер Эймс.

Перемены в поведении Кэти наблюдались не только в домашних делах. Преодолев отвращение к запаху дубильных растворов, она повадилась навещать отца в кожевенной мастерской. Девушке пошел семнадцатый год, и отец по-прежнему считал ее ребенком. Вопросы об особенностях работы в мастерской, которые задавала дочь, приводили мистера Эймса в изумление.

– Да она сообразительнее многих знакомых мне мужчин, – признавался он старшему мастеру. – Смотришь, и станет вместо меня хозяйкой в мастерской.

Кэти интересовал не только процесс выделки кож, но и коммерческая сторона дела. Отец объяснил, как взять и погасить кредит, посвятил в тонкости бухгалтерии и выдачи зарплаты рабочим. Он показал, как открывается сейф, и был приятно удивлен, что дочь с первого раза запомнила комбинацию цифр в коде.

– Я вот что скажу, – объяснял он жене. – В каждом из нас живет эдакая чертовщинка, и нет ничего хорошего, если ребенок не проказничает. По-моему, это просто способ дать выход скопившейся энергии, и если держать эту энергию под контролем, она сама направится в нужное русло.

Тем временем Кэти перештопала свою одежду и привела в порядок все вещи.

Однажды майским днем она вернулась из школы и сразу взялась за вязание. Миссис Эймс уже одетая стояла на пороге.

– Мне нужно на собрание алтарной гильдии, – пояснила она дочери. – Там обсуждается вопрос о проведении аукциона тортов на следующей неделе. Меня избрали председателем. Отец спрашивал, не сможешь ли ты зайти в банк, забрать деньги на зарплату рабочим и отнести в кожевенную мастерскую. Я сказала, что занимаюсь аукционом тортов и помочь ему не успею.

– С удовольствием помогу, – заверила Кэти.

– Деньги уже приготовили и выдадут тебе в мешочке, – сказала миссис Эймс и поспешила на собрание.

Кэти действовала быстро, но без ненужной суеты. Чтобы не испачкаться, она надела поверх одежды старый передник, нашла в подвале банку из-под конфитюра с крышкой и отнесла в сарай, где хранились инструменты. Потом сходила в курятник, поймала молодую курицу и, положив ее на деревянный чурбак, отрубила голову и долго держала судорожно подергивающуюся шею над банкой, пока та не наполнилась кровью. Затем Кэти отнесла тушку курицы к навозной куче и закопала поглубже. Вернувшись в кухню, сняла передник, затолкала в печь и стала шевелить кочергой угли, ожидая, когда пламя перекинется на ткань. Закончив работу, девушка вымыла руки, внимательно осмотрела туфли и чулки. Заметив на носке правой туфли маленькое темное пятнышко, она тут же его аккуратно вытерла и взглянула на себя в зеркало. Щеки горели румянцем, глаза сияли, а на губах играла невинная детская улыбка. Выйдя из дома, Кэти спрятала банку под нижнюю ступеньку кухонного крыльца. С момента ухода миссис Эймс прошло не более десяти минут.

Легкой, танцующей походкой Кэти обошла вокруг дома и оказалась на улице. На деревьях распускались листья, а на лужайках уже желтели первые одуванчики. Кэти весело шагала к центру городка, где находился банк, и выглядела такой очаровательной и полной юной свежести, что встречные прохожие оглядывались ей вслед и долго провожали взглядом.

6

Пожар вспыхнул около трех часов ночи. Пламя с ревом взметнулось вверх, раздался страшный треск и грохот, а потом огненный столб рухнул и рассыпался множеством искр. Все случилось так быстро, что никто не успел опомниться, и когда появилась добровольная пожарная команда, притащившая тележку со шлангом, помочь она уже ничем не могла. Оставалось только поливать водой крыши соседних домов, чтобы на них не перекинулся огонь.

Дом Эймсов взлетел в воздух как ракета. Добровольцы-пожарные и сбежавшиеся к сгоревшему дому зеваки осматривались по сторонам в надежде найти среди освещенных огнем лиц супругов Эймс и их дочь. Внезапно всех осенило, что никого из Эймсов среди присутствующих нет. Люди как завороженные смотрели на огромную могилу из тлеющих углей, представляя себя и своих детей погребенными под остатками дома. При этой мысли сердца сжимались от страха, и в горле перехватывало дыхание. Пожарные принялись лить воду на догорающий дом, словно еще оставалась искра надежды спасти хоть кого-нибудь из его обитателей. По городку пополз жуткий слух, что вся семья погибла в огне.

Ближе к рассвету вокруг дымящейся черной груды столпился весь городок. Стоявшие в первых рядах зрители закрывали руками лица, защищаясь от жара. Пожарные без передышки качали воду, пытаясь охладить обуглившиеся руины. К полудню коронер приказал настелить смоченные водой доски и принялся ковырять ломом спекшиеся мокрые угли. Вскоре нашли останки мистера и миссис Эймс, по которым определили, что при пожаре погибло два человека. Соседи показали, где находилась комната Кэти, но как ни старались коронер и вызвавшиеся помочь добровольцы, старательно прочесывая граблями площадку, не удалось обнаружить ни одной косточки, ни даже зуба.

А вот начальник пожарной команды нашел ручки и замок от кухонной двери. Вид почерневшего от огня металла привел его в недоумение, причина которого стала понятна не сразу. Взяв у коронера грабли, он рьяно принялся за работу и для начала направился к месту, где находилась входная дверь. Начальник пожарных старательно разгребал угли, пока не наткнулся на наполовину расплавленный, покореженный замок. Вокруг него уже собралась толпа любопытных.

– Что ты там ищешь, Джордж?

– В замках нет ключей, – с озадаченным видом откликнулся главный пожарный.

– Может, они просто упали на землю?

– И как вы себе это представляете?

– Ну, тогда расплавились.

– Замки ведь не расплавились.

– Возможно, их вынул сам Билл Эймс.

– Изнутри? – Он поднял вверх найденные трофеи. Оба язычка были выдвинуты наружу.

Поскольку дом хозяина сгорел вместе со своим владельцем, рабочие из кожевенной мастерской, в знак уважения к погибшему, не вышли на работу. Они ошивались вокруг пожарища, с деловитым видом предлагая помощь, но фактически только мешали, путаясь под ногами.

Старший мастер Джо Робинсон появился в кожевенной мастерской уже после обеда и обнаружил там открытый сейф и разбросанные по полу документы. По разбитому окну было ясно, каким образом вор проник в помещение.

Теперь картина предстала совсем в ином свете. Значит, пожар не был случайностью. На смену горестному возбуждению пришел страх, а потом души людей наполнились гневом, неизменным спутником страха. Толпа разбрелась по округе в поисках улик.

Далеко идти не пришлось. В каретном сарае обнаружились так называемые «признаки борьбы» в виде сломанного ящика, разбитой лампы, процарапанных в пыли следов и клочьев соломы. Никому и в голову бы не пришло считать это «следами борьбы», если бы не кровь на полу.

Бразды правления взял в свои руки констебль, так как подобные дела входили в сферу его деятельности. Он тут же принялся выталкивать зевак из сарая. «Хотите уничтожить улики? – покрикивал он. – А ну марш все за дверь!»

Он обыскал помещение, что-то подобрал с пола, а в углу обнаружил нечто представляющее интерес. Подойдя к двери, он показал находку – испачканную кровью голубую ленту и крестик с красными камушками.

– Кто-нибудь узнал эти вещи? – обратился констебль к присутствующим.

В маленьком городке, где все знают друг друга, трудно поверить, что злодейское убийство является делом рук соседа. Вот почему, если следы не ведут в определенном направлении, все подозрения падают на таинственного чужака, пришедшего из далекого мира, где подобные зверства являются делом обычным. И тогда начинаются налеты на лагеря бродяг, которых тащат в полицейский участок, а также тщательные проверки всех, кто остановился в гостиницах. Под подозрение попадает всякий, кого не знают жители городка. Как вы помните, на дворе стоял май, и бродяги, радуясь наступлению теплых дней и возможности расстелить одеяло у любого ручья, только что устремились в путь. Кроме того, в пяти милях от городка появился цыганский табор. Ох и досталось же несчастным цыганам!

Прочесали все окрестности в радиусе нескольких миль в поисках свежевскопанной земли, а также обследовали все водоемы, где, возможно, утопили тело Кэти.

– Она была такая хорошенькая, – вздыхали жители городка, намекая, что прекрасно понимают причину, по которой похитили Кэти. В конце концов на допрос привели заросшего, бессвязно бормочущего дурачка, который являлся отличным кандидатом на виселицу, так как не только не имел алиби, но и вообще не помнил ни одного события в своей жизни. Своим слабым умишком он понимал, что люди, ведущие допрос, чего-то от него добиваются, и, будучи по натуре существом добродушным, он всей душой хотел дать им желаемое. Его заманивали в ловушку хитроумными наводящими вопросами, и бедняга с радостью туда шел и был счастлив, глядя на довольное лицо констебля. Он изо всех сил старался угодить этим высшим существам. Было в бедном недоумке что-то очень привлекательное и располагающее, но вот беда – слишком уж во многих грехах он признался и слишком запутанные давал показания. Приходилось то и дело напоминать о преступлениях, которые он якобы совершил. Он ощутил себя на вершине блаженства, представ перед лицом строгих, до смерти напуганных присяжных. Наконец удалось добиться чего-то путного в жизни!

Во все времена существовали и до сих пор встречаются судьи, чье преклонение перед законом и его назначением нести в мир справедливость сравнимо с любовью к женщине. Именно такой человек председательствовал на допросе перед передачей дела в суд. Чистый душой и неподкупный, он за свою жизнь не дал свершиться множеству злых деяний. Без привычных подсказок признания мнимого преступника выглядели полной чепухой. Допросив его, судья понял, что хотя подозреваемый и старается следовать полученным указаниям, он просто не в состоянии вспомнить, кого убил, а уж тем более как и почему. Тяжело вздохнув, судья жестом приказал вывести обвиняемого из зала суда и поманил пальцем констебля.

– Послушай, Майк, – обратился к нему судья, – ну нельзя же так. Будь этот бедолага чуть умнее, так и попал бы с твоей легкой руки на виселицу.

– Но ведь он признался. – Констебль чувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах, так как был он человеком честным и добросовестным.

– С таким же успехом он мог признаться, что взобрался по золотой лестнице на небеса и перерезал святому Петру глотку шаром для боулинга, – усмехнулся судья. – В следующий раз будь осмотрительнее, Майк. Закон создан, чтобы спасать, а не уничтожать людей.

В трагедиях местного масштаба время работает подобно мокрой кисти, скользящей по акварели. Четкие контуры расплываются, боль постепенно утихает, краски сливаются, а из множества отдельных линий получается большое серое пятно. Уже через месяц исчезла необходимость кого-нибудь вешать, а через два месяца вдруг обнаружилось, что серьезных улик и обвинений вообще никому предъявить нельзя. Если бы не убийство Кэти, пожар и ограбление кожевенной мастерской сочли бы случайностью. А потом люди решили, что без тела Кэти ее смерть доказать нельзя, даже если никто не сомневается, что девушки нет в живых.

В городке Кэти оставила после себя аромат приятных воспоминаний.

Глава 9

1

Мистер Эдвардс занимался сутенерским бизнесом аккуратно и неторопливо, не давая воли чувствам. Его жена и двое прекрасно воспитанных детей жили в богатом доме в одном из престижных районов Бостона. Еще в младенчестве оба сына были зачислены в знаменитую частную школу в Гротоне.

Миссис Эдвардс содержала дом в идеальном порядке и успешно руководила прислугой. Разумеется, мистеру Эдвардсу приходилось частенько отлучаться по делам, однако он умудрялся вести домашний образ жизни и проводил в кругу семьи гораздо больше вечеров, чем можно предположить, учитывая род его занятий. Свои дела мистер Эдвардс вел так аккуратно и четко, что ему мог бы позавидовать профессиональный бухгалтер. Был он мужчиной крупным, мощного телосложения, и хотя к пятидесяти годам накопил лишний жирок, по-прежнему оставался в прекрасной форме, что является редкостью для мужчин его возраста, которые считают полноту признаком преуспевания в жизни.

Схему бизнеса, включая вояжи по небольшим городкам и поселкам, краткое пребывание каждой проститутки на одном месте, дисциплину, прибыли и комиссионные, он разработал сам. Действовал мистер Эдвардс осторожно и ошибки допускал редко, никогда не посылая девиц в крупные города. С охочими до денег констеблями в небольших местечках он легко находил общий язык, а к многоопытным и ненасытным в своей жадности полицейским в больших городах относился с трепетным почтением. Идеальным местом для работы был городок с многократно заложенной гостиницей и полным отсутствием развлечений, где конкуренцию его девочкам могли составить только жены обывателей да какая-нибудь случайно подвернувшаяся несовершеннолетняя проститутка. В то время, о котором идет речь, у мистера Эдвардса имелось десять бригад, состоящих из жриц любви, а к шестидесяти семи годам, когда он внезапно умер, подавившись куриной косточкой, на него работали группы из четырех девиц в тридцати трех разных городках Новой Англии. Мистер Эдвардс был не просто хорошо обеспеченным, а богатым человеком, и сама его смерть символизировала успех и процветание.

В наши дни институт публичных домов, по-видимому, находится в стадии отмирания. Ученые умы дают этому явлению различные объяснения. Некоторые полагают, что смертельный удар по борделям нанесло стремительное падение нравственности среди женской части населения. Другие, настроенные на более идеалистический манер, уверены, что публичные дома вытесняются из жизни благодаря строгому надзору полиции. В конце девятнадцатого и начале двадцатого века факт существования публичных домов признавался, но открыто не обсуждался. Утверждали, что подобные заведения защищают честь добропорядочных женщин. Не связанный узами брака мужчина мог навестить один из борделей и дать выход накопившимся плотским желаниям, которые причиняют немало беспокойства. Это нисколько не мешало ему придерживаться общепринятых принципов относительно женской чистоты и добродетели. Подобное противоречие является загадкой, которых, впрочем, в общественном мышлении существует великое множество.

Существовали разного рода дома терпимости, от роскошных дворцов, утопающих в бархате и золоте, до убогих зловонных лачуг, где даже свинью вывернуло бы наизнанку от омерзения. Время от времени из уст в уста передавались истории, как торговцы живым товаром похищают и обращают в рабство невинных девушек. Возможно, во многих рассказах есть доля правды, однако в большинстве случаев к древнейшей из профессий приобщаются в результате собственной лени и глупости. В домах терпимости девицам не о чем беспокоиться, их кормят, одевают и лечат, пока не состарятся, после чего вышвыривают на улицу. Впрочем, возможность такого плачевного финала не сдерживает девиц легкого поведения. Ведь молодым свойственно думать, что старость никогда не наступит.

Время от времени проституцией начинали заниматься девушки смышленые и разумные. Как правило, их судьба складывалась куда более удачно. Некоторые открывали свои заведения, успешно зарабатывали на жизнь с помощью шантажа или выходили замуж за богачей. Для таких умниц придумали громкое название «куртизанки».

Мистер Эдвардс без особых хлопот нанимал партии проституток и держал их в узде. Если девица была для него недостаточно тупой, ее тут же вышвыривали вон. Красавицы также не приветствовались. Какой-нибудь местный юнец мог влюбиться в смазливую девицу, и тогда расходов и неприятностей не оберешься. Если проститутка беременела, ей предлагали на выбор либо покинуть заведение, либо пойти на аборт, который делался таким варварским способом, что для многих девушек заканчивался смертью. Тем не менее, за редким исключением, все выбирали аборт.

Дела мистера Эдвардса не всегда шли гладко, и порой возникали серьезные проблемы. В то время, о котором я веду рассказ, несчастья обрушивались на него одно за другим. Железнодорожная катастрофа унесла жизни восьмерых девиц, что составило две бригады, а еще одной четверки он лишился по милости приходского священника в одном из городков, когда тот в порыве вдохновения принялся заводить своими проповедями паству. Церковь не вместила огромную толпу, и прихожанам пришлось выйти на улицу. И вот тут, как часто случается, святой отец открыл давно припасенную карту, которая оказалась козырной. Он предсказал точную дату конца света, и тут к нему с восторженным блеянием стал стекаться чуть ли не весь округ. Приехав в злополучный городок, мистер Эдвардс извлек из чемодана ременную плеть и жестоко выпорол девиц, однако суровое наказание не отрезвило ослушниц, и девушки умоляли хозяина пороть их еще и еще, дабы искоренить воображаемые грехи. Плюнув в сердцах, он забрал у девиц одежду и вернулся в Бостон. Раскаявшиеся проститутки снискали себе популярность, явившись нагишом на проводимое под открытым небом богослужение, чтобы исповедоваться и покаяться. После этих событий мистеру Эдвардсу пришлось беседовать и набирать девушек партиями, а не вербовать по одной в разных местах, как делалось раньше. Нужно было срочно сформировать заново три бригады.

Не знаю, каким образом Кэти Эймс узнала о мистере Эдвардсе. Возможно, от извозчика. Если девушка заинтересовалась подобными делами, слухи до нее непременно дойдут. В то утро, когда она зашла в кабинет мистера Эдвардса, тот чувствовал себя далеко не лучшим образом. Виновницей мучительных болей в животе он считал уху из палтуса, которую жена подала на ужин прошлым вечером. Всю ночь мистер Эдвардс не сомкнул глаз, так как уха стремилась вырваться на волю сразу из двух отверстий, и сейчас он чувствовал страшную слабость и спазмы в желудке.

Именно по этой причине мистер Эдвардс не раскусил с первого взгляда девушку, назвавшуюся Кэтрин Эймсбери. Для работы в борделе она была слишком хорошенькой. Тихий грудной голос, тоненькая, полная изящества фигурка и изумительная кожа. Одним словом, она не подходила мистеру Эдвардсу по всем статьям, и, если бы не утреннее недомогание и слабость, он немедленно выпроводил бы ее за дверь. При беседе, во время которой мистер Эдвардс главным образом задавал вопросы о семье и родственниках, способных доставить неприятности, он не присматривался к девушке и вдруг почувствовал, что тело определенным образом реагирует на ее присутствие. Мистер Эдвардс сластолюбцем не был, а кроме того, никогда не смешивал деловую жизнь и маленькие интимные радости. Неожиданная реакция привела его в полное замешательство, и он в изумлении посмотрел на девушку. Та чуть опустила веки, что придало лицу особое очарование и таинственность, и слегка качнула бедрами, к которым были прикреплены небольшие накладки. Крошечный ротик изогнулся в кошачьей улыбке. Тяжело дыша, мистер Эдвардс подался вперед. Теперь он точно знал, что эту девушку хочет оставить для себя.

– Не понимаю, почему такая девушка, как ты… – начал он, впадая в самое древнее в мире заблуждение, заключающееся в том, что девушка, в которую влюблен, непременно должна быть честной и порядочной.

– У меня умер отец, – смущенно призналась Кэти. – Но до того он умудрился развалить все наше хозяйство. Мы не знали, что он заложил ферму, и теперь я не могу допустить, чтобы банк отнял ее у матушки. Такое горе ее убьет. – На глаза Кэтрин навернулись слезы. – Вот я и подумала, что, может быть, сумею заработать хоть на уплату процентов.

У мистера Эдвардса еще имелся последний шанс вовремя остановиться. И действительно. В мозгу прозвучал слабый сигнал тревоги, но он был слишком тихим. Примерно восемьдесят процентов девиц, приходивших к нему на собеседование, нуждались в деньгах для выплат по закладной, и мистер Эдвардс установил для себя золотое правило не верить ни одному их слову, даже когда они рассказывали, что съели на завтрак. Потому что и в мелочи они могли соврать. И вот надо же такому случиться – взрослый толстый мужчина, многоопытный сутенер и мастер своего дела, сидит, прижавшись животом к столу, лицо налилось кровью, а по ногам вверх бегут возбуждающие мурашки.

В следующее мгновение мистер Эдвардс услышал собственный голос:

– Что ж, милочка, давай все обсудим и, возможно, найдем способ заработать деньги на уплату процентов.

Такие любезности девице, которая всего лишь просится поработать проституткой в одном из его борделей! А точно она просилась?