Мутанты. Взламывая генетический код человечества

Хэ Цзянькуй, как и многие живущие в развивающихся странах, почерпнул идею американской мечты из газет, журналов, телевидения и массовой культуры¹¹. Глобальный образ Америки формировал представление о национальном будущем Китая. В USTC Цзянькуй успешно шел к достижению американской мечты, но все еще зависел от своей семьи в Синьхуа. За финансовой поддержкой Цзянькуй обращался к старшему брату, который к тому времени уже начал работать электромехаником.

В университете Цзянькую поначалу было трудно доносить свои мысли, ведь его учителя и одногруппники говорили на традиционном мандаринском диалекте и с трудом понимали сильный хунаньский акцент. Хэ хорошо учился в университете, но не был выдающимся студентом. Его имя не попадало в списки студентов, получавших высшие награды в стенах университета.

У себя дома и в близлежащих деревнях Цзянькуя считали местной звездой. «После того как Цзянькуй поступил в университет, каждый его приезд сопровождался толпой желающих встретиться с ним и посоветоваться, как получать хорошие оценки», – рассказал отец Хэ в интервью Beijing News. В одно такое возвращение он начал официально встречаться с Янь Цзэн – своей школьной любовью, которая сейчас училась в Хунаньском университете в административном центре. Когда оба перспективных молодых специалиста поехали продолжать обучение в США, их местный авторитет подскочил еще выше. Цзянькуй добился стипендии для получения докторской степени по физике в Университете Райса в Хьюстоне. Янь Цзэн поступила в Южный Техасский университет; ее учебный городок находился всего в нескольких минутах ходьбы.

В Университете Райса Хэ начал работу под руководством профессора Майкла Дима, чья междисциплинарная деятельность охватывала области физики, химии и биоинженерии. Дим работал над рядом узко специализированных проблем – например, таких как структура и функция крошечных кристаллов под названием цеолиты. В более абстрактных областях Дим стремился применить Ньютоновские законы из области физики к пониманию биологических систем.

Хэ Цзянькуй уверенно шел к докторской степени: он завершил диссертацию за три с половиной года – необычайно быстро, особенно для человека, который в процессе пытался выучить английский язык. Диссертация Хэ была амбициозной и захватывала сразу несколько научных областей: исследование «модульности, разнообразия и стохастичности» эволюционных процессов за последние 4 миллиарда лет. С помощью статистических моделей и дифференциальных уравнений он пытался изучить, казалось бы, не связанные между собой системы: структуру тел животных, динамику мировых финансовых рынков, новые штаммы вирусов гриппа и – что было судьбоносно – CRISPR-молекулы в бактериях. Цзянькуй защитил диссертацию в декабре 2010 года – за год до того, как Дженнифер Дудна и Эммануэль Шарпантье продемонстрировали манипуляции с ДНК с помощью CRISPR.

Семья Хэ плохо разбиралась в том, чем занимался их сын в университете и в последующих научных исследованиях. Поэтому разразившийся в Гонконге скандал застал их врасплох. Журналисты стали звонить родственникам Хэ и расспрашивать о генно-модифицированных детях. «Новости о нем были везде… ситуация действительно вышла из-под контроля и стала для нас настоящим испытанием», – вспоминает один из родственников ученого. «Правительство запретило нам обсуждать исследования Цзянькуя в СМИ», – продолжил другой родственник. Когда я осторожно попытался расспросить подробности, один из членов семьи категорично ответил: «Всю известную нам информацию об эксперименте мы узнали из Интернета».

Когда я упаковывал вещи, собираясь покинуть деревню, тетушки Хэ настояли на том, чтобы я познакомился с семейной свиньей. Позади дома дяди Хэ мне показали крупную свинью, которая отдыхала в прохладном кирпичном домике с соломенной крышей. А затем семья спросила меня: «Неужели Хэ Цзянькуй совершил огромную ошибку?» Я промедлил с ответом, тщательно подбирая слова, а затем сказал: «Он вошел в историю как человек, испытавший новую технологию, за которую никто другой не был готов взяться. Мир еще долго этого не забудет».

Глава 3
Лучших людей еще не создали

За год до неожиданной мировой известности Хэ я оказался на окраине Шэньчжэня на международной конференции в Национальном генном банке Китая. Когда такси въехало через главные ворота и свернуло на крутую изогнутную подъездную дорожку, охрана приветствовала меня, стоя по стойке смирно. Над небольшим лесным холмом чередой террас с видом на озеро возвышалось белое здание с огромными стеклянными окнами. Перед входом стояли статуи шерстистых мамонтов – взрослая особь со внушительными бивнями и маленькими ушами и детеныш за ее спиной. В водоеме слева плескалась стая розовых фламинго. Через декоративный пруд пробирался мужчина в черно-желтой униформе, ухаживающий за декоративными растениями.

Доктора Хэ на конференции не было. Он находился в другой части города: работал в лаборатории. Десятки исследователей из Китая и со всего света, разделявших основные идеи Хэ, слонялись тут и там, делая селфи с рок-звездами научного мира.

Нас пригласили в зал на церемонию открытия. На потолке переливались голубые и розовые огни. Председатель Генри Ян вышел на сцену под аккомпанемент оркестровой увертюры. На нем был темный деловой костюм с красным галстуком, а его коротко остриженные черные волосы были белыми на концах. Консервативная одежда Яна контрастировала с его яркой индивидуальностью. Ян начал речь со смелого заявления: «За ближайшие 10 лет мы планируем секвенировать ДНК всех важных видов растений, за 20 лет мы хотим секвенировать каждого человека на планете, а за 30 лет намереваемся секвенировать каждую форму жизни».

Ян расхаживал по сцене, окрыленный энтузиазмом, говоря, что приготовил сюрприз для публики. «У моих девчонок и мальчишек всегда есть новые идеи», – сказал он. И тут же крикнул: «Джордж, давай!» На сцену пригласили Джорджа Чёрча – легендарного молекулярного биолога из Гарварда, возвышающегося как величавый кроманьонец. Чёрч давно стремился воскресить шерстистых мамонтов. В США этот проект не получил должного развития, в других проектах технический прогресс позволил Чёрчу достичь определенных результатов. Но не в этом. В попытке польстить гарвардскому биологу, Ян озвучил многообещающее заявление: у Китая есть ресурсы и технические навыки, чтобы претворить в жизнь замыслы Чёрча.

У Генри Яна было много денег. Он был председателем компании по секвенированию генов, которая только что заработала 14,5 миллиардов долларов рыночного капитала после выхода на биржу Шэньчжэня. Когда-то давно эта компания была известна на международном уровне как Пекинский институт геномики (Beijing Genomics Institute). Но после переезда из Пекина и открытия новой штаб-квартиры в Шэньчжэне компания изменила свое название на загадочную аббревиатуру BGI. У компании уже были производственные мощности для обработки образцов в Европе, США, Африке и Азии¹. Знаменательное партнерство с китайским правительством через национальный генный банк позволило вывести работу BGI на новый уровень.

Главным сюрпризом Яна на церемонии стало открытие Института регенезиса им. Джорджа Чёрча – смелого проекта по воскрешению вымерших видов. В стадии реализации находились и другие потрясающие проекты. Например, исследователи BGI сконструировали сверхмаленьких свиней, а также нацелились на гены, отвечающие за спортивные достижения и высокогорную адаптацию, которые можно было бы оптимизировать у людей. Ян объявил о планах быстрого перехода от чтения последовательностей ДНК к переписыванию генетического кода с помощью CRISPR. Он заявил: «Синтез и редактирование повлияют на все аспекты нашей жизни».

BGI явно участвовала и в гонке за создание генно-модифицированных людей. Джун Ю, один из основателей BGI, в частном порядке давал советы доктору Хэ, когда тот приступил к своему спорному эксперименту. Ян публично озвучивал, что его компания задалась целью перепроектировать человеческий вид. В амбиции компании входило переделать жизнь со скоростью Шэньчжэня.

Джордж Чёрч выступил на открытии конференции с подробным обзором уже реализуемых инициатив. «Геномная инженерия дает новые возможности для создания устойчивости к патогенам», – рассказал Чёрч, демонстрируя, как можно изменять генетические последовательности человека и блокировать проникновение вирусов в клетки. «Мы хотим использовать ее во всех промышленных микроорганизмах, сельскохозяйственных растения и животных, а также найти ее применение к человеку», – добавил он.

На официальном сайте Гарвардского университета Джордж Чёрч перечислил генетические мишени для экспериментов по улучшению человека. В каталоге редких человеческих мутаций с потенциально большим влиянием был и CCR5, ген, который блокировал доктор Хэ в надежде на создание ВИЧ-устойчивости². В числе прочего Чёрч назвал генотип G171V/+, который награждает людей сверхпрочными костями³. Мутацию BDKRB2, обнаруженную у морских кочевников Юго-Восточной Азии, связали со способностью надолго задерживать дыхание под водой. И этот ген также был в списке «хороших генов».

В ходе своего выступления Джордж Чёрч намекнул, что бессмертие для людей возможно. По его словам, в ближайшем будущем продолжительность жизни можно увеличить вдвое. Компания BGI уже создала агропромышленные фермы и начала сотрудничество с лабораторией Чёрча по гуманизации свиней – животных планировали подвергнуть генной инженерии, чтобы сделать их более похожими на нас на молекулярном уровне. По его словам, органы этих свиней можно будет изымать и имплантировать людям, продлевая наши жизни. Чёрч был явно воодушевлен разнообразием предприятий BGI. В некотором смысле Чёрч жил китайской мечтой, обретая собственную версию славы и богатства.

На его лекции присутствовали сотни талантливых ученых из Европы, Австралии, США, Азии и всех частей Китая. BGI активно привлекала к новым совместным проектам лучшие кадры. Это было место, где люди с мечтами и амбициями – такие, как Хэ Цзянькуй, – могли найти оплачиваемую работу.

На выходе из зала, я заметил просторный выставочный зал – музей, посвященный мощи ДНК. Вход в музей украшала статуя еще более огромного мамонта с ярко выраженным бугорком на голове. Саму статую украшала фраза на английском: «Сохраним для нашего будущего». Но белые светящиеся иероглифы на самом мамонте несли куда более смелое послание для китайских посетителей. Первые два символа означали «вечность» или «вечную жизнь», а вторая фраза – «бессмертие». В совокупности это предложение на мамонте гласило: «Живите вечно и никогда не умирайте»⁴.

Панорамные окна пропускают ранний утренний свет в атриум – чем-то схожий с простой белой эстетикой Музея современного искусства в Нью-Йорке. Светящиеся таблички демонстрируют процесс работы с биоматериалами в Китайском национальном генном банке – от получения образцов до роботов, обрабатывающих образцы, и компьютерных серверов с данными ДНК. Идея Яна о сборе ДНК каждого человека на земле – не просто утопия. Компания BGI уже на 70 % достигла своей цели по секвенированию всех важнейших сельскохозяйственных растений. На объекте хранится более 3 миллионов полных геномов человека – больше, чем в любом другом предприятии на планете. Китайский генный банк стабильно расширяет свой архив ДНК.

Циклическая видеопрезентация, воспроизводимая на большой вогнутой стене, возвращает нас в стародавние времена, а также открывает портал в ближайшее будущее. Видео открывается изображением двойной спирали ДНК и пояснением: «Жизнь начинается с генов». Эволюцию жизни показывают в виде мультфильма. Простые зарисовки изображают метаморфозы форм жизни – от одноклеточных микробов до червей, рыб, динозавров, мышей, а затем и людей.

Начиналась экскурсия. Ее проводила молодая женщина, представитель BGI. На ней коричневая клетчатая рубашка с воротником и английской надписью на спине: «Я люблю тебя. Да, именно тебя». За ней следовала небольшая группа. В основном ученые международного уровня и несколько китайских исследователей.

«ДНК – это основной компонент жизни», – говорила экскурсовод. Знакомя аудиторию с «центральной догмой науки о жизни», женщина рассказывала о четырех строительных блоках ДНК: аденине (А), тимине (Т), цитозине (Ц) и гуанине (Г). Эти четыре молекулы (АТЦГ) переплетаются в уникальную последовательность ДНК. Живые клетки преобразуют гены в белки, ферменты, ткани и наружные признаки. Вместо простой генетики, которую преподают нам на уроках биологии в школе, BGI запустила амбициозную исследовательскую программу в области геномики, изучающую, как именно гены взаимодействуют друг с другом. «Ваш геном – это полный набор ДНК, включающий все ваши гены», – говорила экскурсовод.

Но даже при объяснении основ геномной науки, некоторые «догмы» не выдерживают критического анализа. Например, экскурсовод сказала: «ДНК – это высшая сущность, контролирующая жизнь». Такое заявление кажется устаревшим. Лет 20 назад, в период расцвета первого проекта «Геном человека», подобные утверждения высказывали и другие известные биологи. Но ученые не смогли предоставить доказательства, которые бы подтвердили ключевые теории генетического детерминизма. Гены – это лишь малая часть истории о жизни. Ажиотаж на тему стволовых клеток, кишечных микробов и эпигенетики (новой области, изучающей регуляцию генов) снял ДНК с пьедестала биологии.

«Мы находимся в крупнейшем хранилище ДНК в мире», – продолжала экскурсовод. Живые материалы хранятся в живых культурах, а цифровая платформа преобразует их ДНК в биты кода. Например, АТЦГ превращается в 00011110. Ее рассказ сопровождается анимационным роликом с людьми, слонами, мамонтами и динозаврами, идущими по крану – это выглядело как сцена из «Парка Юрского периода». Она рассказывала нам о видении BGI касательно хранения, управления, синтеза и реанимации генетических данных. «Журнал Nature недавно назвал BGI “фабрикой генетики”, – гордо говорила экскурсовод, – совсем как Foxconn» (шэньчжэньская компания, ставшей целью разоблачения Майка Дейзи).

Пока экскурсовод рассказывала о больших надеждах, возлагаемых на ДНК, у меня появилось время оглядеться. Я увидел гигантский памятник молекуле дезоксирибонуклеиновой кислоты.

Джудит Руф, профессор английского языка в Университете штата Мичиган, полагает, что в массовом сознании ДНК воспринимается как «образец всей жизни, место обитания всех ответов, потенциал для излечения от всех болезней и хранилище всей личности». Далекие от науки люди использовали множество других метафор, чтобы лучше понять ДНК. Ее называют священным Граалем, книгой жизни, кодом, чертежом, текстом, картой, секретом самой жизни. «Если рассматривать ДНК как язык, – утверждает Руф, – получается, что ее можно читать, переводить, записывать, редактировать и защищать авторским правом. Такие аналогии превращают ДНК в более прозрачную, податливую, доступную и привлекательную сущность, чем на самом деле»⁵.

В национальном генном банке повсюду можно найти разные метафоры – демонстрации создавались специально для умов обывателей. На стене здания располагается временная шкала с перечнем исторических эпох в генетике и геномике. Она показывает траекторию движения от знаменательных событий в области к недавним достижениям BGI:

1953 Уотсон и Крик описывают структуру двойной спирали ДНК.

1972 Стэнли Коэн и Герберт Бойер открывают элементарные методы генной инженерии, позволяющие ученым манипулировать ДНК.

1977 Фредерик Сэнгер, Аллан Максам и Уолтер Гилберт разработали методы секвенирования ДНК, которые приблизили нас к расшифровке генов.

1982 В США создают GenBank – первую общедоступную базу данных генетических последовательностей.

1999 Для участия в международном проекте «Геном человека» создан Пекинский институт геномики (BGI).

2003 Завершена версия первой последовательности генома человека.

2014 Первая машина для секвенирования генов от BGI получает допуск от китайского Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

Всего несколько месяцев назад в двери китайского генного банка вошла одна из знаковых исторических фигур этой хронологии. Согласно пресс-релизу BGI, генетически банк недавно посетил сам Джеймс Уотсон, «отец ДНК, первооткрыватель двойной спирали и защитник проекта генома человека».

В хронологии, равно как и в пресс-релизе о визите Уотсона, не упоминались спорные моменты из истории генетики. Историки доказали, что Уотсон фактически украл важные данные о структуре ДНК у своей коллеги. Рентгеновский снимок молекулы ДНК, сделанный Розалиндой Франклин, показали Уотсону без ее согласия. И пока Уотсон и Крик купались в лучах славы и богатства, получив Нобелевскую премию, Франклин тихо умерла от онкологии – возможном последствии ее новаторской экспериментальной работы с рентгеновскими лучами. Продвигая себя вместе с историей о своем чудесном «открытии», Уотсон активно продвигал и идею, что «код жизни» во многом определяет природу человека.

Понимание роли Джеймса Уотсона в институтах, которые глубоко неверно истолковали данные по ДНК, может служить важным предостережением, поскольку мы начинаем двигаться к генно-модифицированному будущему человечества. В 1968 году Уотсон стал директором лаборатории в Колд-Спринг-Харбор – исследовательском институте, который когда-то был центром американского евгенического движения. Термин «евгеника» в буквальном смысле означает «хорошие гены». Евгеники, претендовавшие на роль беспристрастных ученых, продвигали идеи по размножению индивидов с «желательными» признаками, препятствуя воспроизводству людей и меньшинств с «нежелательными» признаками. Когда в 1993 году нацисты разрабатывали свои печально известные законы о стерилизации, они опирались на предложения евгеников из Колд-Спринг-Харбора, которые изучали генетику «умственной отсталости», аморального поведения и даже аллергии⁶. С 1910 по 1939 год в Колд-Спринг-Харборе находился госархив евгеники. Когда заведение официально закрыли, Уотсон использовал свое положение для продвижения евгенических идей, влияя на общественное мнение о ДНК, расе, сексуальности и интеллекте.

Когда в 2000 году президент Билл Клинтон обнародовал предварительные результаты проекта «Геном человека», он, как известно, заявил, что «все мы, независимо от расы, генетически на 99,9 % одинаковы». Другими словами, это научное заведение со своей задачей совершить революционные открытия, касающиеся человеческого интеллекта, поведения и даже многих медицинских преимуществ, не справилось (но нельзя не напомнить про его важнейший вклад в область генетики в целом). После 20 лет дополнительных генетических исследований основные идеи президента Клинтона о «составе» человека остались прежними: данные ДНК не подтверждают разделение человеческого вида на отдельные биологические расы. Как утверждали многие эксперты, включая известного ученого-правоведа Дороти Робертс, раса имеет не биологическое, а политическое происхождение.

И все же старые представления о расе увядают крайне медленно. «Социальные категории расы в нашем обществе – это реальность, которая влияет на всю нашу жизнь, – отмечает Агустин Фуэнтес, приматолог и специалист по эволюции человека. – Раса – это не биология, но она влияет на биологию, опыт и социальный контекст».

Такие компании, как 23andMe, получают прибыль от наборов для тестирования ДНК в США, одновременно подпитывая неправильные представления о расе и генетике. По словам Джонатана Маркса, специалиста по биологической антропологии, тесты, которые обещают раскрыть географическое происхождение ваших предков, основаны на «лженауке». Генетические тесты могут достоверно определить ваших родителей, а коммерческие наборы часто используются для подтверждения слухов об изменах мамы или папы… Но, когда вы пытаетесь заглянуть глубже поколения ваших бабушек и дедушек, научные данные становятся весьма туманными. Биотехнологические компании в Китае предлагают аналогичные сервисы по определению родословной. Эти тесты утверждают, что способны выявить ДНК групп меньшинств, таких как тибетцы или уйгуры, у людей, которые считаются представителями ханьцев – крупнейшей этнической группы Китая. Жители Китая, как и многие американцы, ищут ответы на главный вопрос: «Откуда я?»

По словам Фрэнка Дикеттера, автора книги «Расовый дискурс в современном Китае» (The Discourse of Race in Modern China), исторически сложилось так, что китайские интеллектуалы повторяли евгенические идеи своих коллег из США. Влиятельные китайские мыслители выразили обеспокоенность тем, что «изначальный высшая ханьская кровь была разбавлена потоками бесполезной варварской крови; смешанные браки и миграция привели к прогрессирующему вырождению китайской расы». Китайские дети знакомятся с расовыми категориями через учебники, которые повторяют заведомо ложные стереотипы: «Человечество делится на пять рас. Желтая и белая расы относительно сильны и умны. Другие расы слабы и глупы, поэтому их истребляет белая раса. <…> Из современных рас, которых можно было бы отнести к высшим, есть только желтая и белая»⁷.

Джеймс Уотсон, «отец ДНК», попытался узаконить эти устаревшие и вредные представления о расе, заявив британскому журналисту, что он был «бесконечно удручен, говоря о перспективе Африки», потому как «вся наша социальная политика основана на том факте, что их интеллект равнозначен нашему, тогда как тесты говорят об обратном». Уотсон преподносил свое личное мнение как научный факт, делая заявления, которые сильно расходились с научным консенсусом. По словам Уотсона, ему хотелось бы, чтобы все были равны, но «люди, которым приходится иметь дело с темнокожими сотрудниками, находят это далеким от истины». В своем интервью для Sunday Telegraph Уотсон сказал, что женщинам следует разрешать абортировать плод, несущий «ген гомосексуализма», если такой когда-либо будет обнаружен⁸. С тех пор научное сообщество отдалилось от ученого. Когда Уотсон продал на аукционе свою медаль Нобелевской премии за 4,1 миллиона долларов, то сказал репортерам, что столкнулся с финансовыми проблемами из-за гонений за распространение непопулярных взглядов⁹.

Несмотря на все разногласия, Уотсон нашел новые возможности для сотрудничества в Китае. BGI впервые наладила деловые отношения с Уотсоном в 2003 году, когда при поддержке Чжэцзянского университета создала Институт геномных наук им. Джеймса Д. Уотсона. Уотсон выражал надежду, что в новом институте, носящем его имя, ученый сможет воссоздать «модель Колд-Спринг-Харбора». Поскольку ученые из США и Европы держались от Уотсона на расстоянии, BGI установила с ним еще более тесные связи. В Китае он нашел партнеров с кучей денег и готовностью реинвестировать в изучение молекулы, которую все еще считал «секретом жизни»¹⁰.

Масштабные инвестиции BGI в новый объект геномики, казалось, выбивались из общей череды международных научных инициатив. Ажиотаж на тему исследований ДНК неуклонно угасает. Крейг Вентер, ученый, стоящий за коллегиальным проектом «Геном человека», с большим разочарованием отказался от своих предыдущих исследований, сказав Der Spiegel в 2010 году следующее: «Мы ничего не узнали о геноме»¹¹. По словам Алондры Нельсон, автора книги «Социальная жизнь ДНК» (The Social Life of DNA), генетические тесты эффективнее сажали людей в тюрьму, чем приносили конкретные медицинские результаты.

BGI активно использовала технологии генетического секвенирования, содействуя китайской полиции в расследовании преступлений. Их дочерняя компания Forensic Genomics International (FGI) работает под надзором министерства юстиции внутри страны и многих государствах мира. В то время китайские власти сотрудничали с американской компанией Thermo Fisher по секвенированию ДНК китайских политических активистов, мигрантов и мусульманский уйгуров. Во многих частях страны полицейские требовали от обычных граждан – не подозреваемых в совершении преступлений! – сдавать образцы крови для сохранения их в правительственной генетической базе. «Массовый сбор ДНК могущественной китайской полицией при отсутствии эффективных средств защиты конфиденциальности или независимой судебной системы – идеальная среда для беззакония, – подытоживает Софи Ричардсон, директор китайского филиала Human Rights Watch. – Китай переводит оруэлловскую систему на генетический уровень».

BGI напрямую в этом публичном скандале замешана не была, но по-прежнему незаметно помогала китайским чиновникам в проведении уголовных и судебно-медицинских расследований. В то же время крупнейшая геномная компания Китая вдохновляла ученых и общественность грезить о ДНК. «Лучший способ предсказать будущее – это создать его, – заявляет рекламное видео BGI. – Геномная революция только начинается».

Документальный фильм о BGI под названием DNA Dreams демонстрирует запоминающиеся кадры из старой шэньчжэньской штаб-квартиры компании в восьмиэтажном здании бывшей обувной фабрики. Толпы молодых сотрудников работают в поте лица, пытаясь выделить гены, которые связаны с человеческим интеллектом. В 2013 году Боуэн Чжао, 17-летний вундеркинд без полного среднего образования, основал в BGI лабораторию когнитивной геномики. Ее цель заключалась в изучении ДНК высокоинтеллектуальных людей. В рамках этого проекта были собраны образцы ДНК 2200 человек с выдающимися интеллектуальными способностями. «С уверенностью могу сказать, что наш проект – крупнейший из подобных», – поведал Чжао режиссеру.

Некоторые ученые из лаборатории когнитивной геномики явно хотели создавать улучшенных людей. Доктор Стив Хсу, сотрудник BGI из Университета Орегона, рассказал режиссеру: «Лучших людей еще не создали – наиумнейших или самых долгоживущих. Чем больше мы узнаем о кодировании генов, тем больше сможем оптимизировать».

На экскурсии по банку я спросил гида о поисках взаимосвязей между генами и интеллектом. О такой программе она ничего не слышала. Позже один из старших научных сотрудников BGI рассказал, что лаборатория когнитивной геномики закрылась. «Просто они так и не получили желаемых результатов», – объяснила директор DNA Dreams Брегтье ван дер Хаак. Ученые из разных стран также не показали никаких успехов. В июне 2019 года Национальная библиотека медицины США обобщила имеющиеся данные: «Исследования не смогли достоверно выявить гены, которые играют важную роль в интеллектуальных способностях. Вполне вероятно, что в них задействовано большое количество генов, каждый из которых вносит лишь небольшой вклад в общий интеллект человека»¹².

Несмотря на то что BGI пока что не удалось раскрыть тайну человеческого интеллекта, наш экскурсовод настаивала, что банк сможет реализовать одну из вещей, о которых Джордж Чёрч говорил на своем выступлении, – бессмертие. Однако повнимательнее вслушавшись в слова экскурсовода, я понял, что у «бессмертия» весьма туманная формулировка. Настоящее обещание вечной жизни заключалось в том, чтобы сохранить в банке образец самого себя. «Мы храним кровь, ткани и стволовые клетки», – объяснила она. «Чем раньше вы сохраните свой генетический материал, тем лучше для вас», – добавила экскурсовод. Сотрудники BGI получают возможность сохранять свои иммунные клетки каждый год. Также всем работникам BGI предлагают бесплатный тест на секвенирование генома. В этих бесплатных возможностях есть одна загвоздка: работодатель вправе использовать вашу ДНК и живые клетки в исследованиях.

Экскурсионная группа прошла по лестнице на второй этаж. Именитые ученые со всего мира громко ахнули, когда увидели в комнате 150 высокопроизводительных машин для геномного секвенирования. Невысокий жилистый мужчина Аристид Патринос восхищался вместительностью помещения. Он сказал мне: «Я принимал участие в проекте “Геном человека”. Вместе с министерством энергетики мы создавали одно из устройств по секвенированию генома в Уолнат-Крик, Калифорния. Это был огромный склад. Затем я работал с Крейгом Вентером над другим частным проектом – еще одним огромным складом. Но, похоже, все наши мощности могли бы поместиться в небольшой части одной из машин, которые мы видим. В небольшой детали».

Большинство машин были размером с холодильник из общежития, только приземистые и квадратные. Зеленый индикатор указывал на то, что машина активно считывает ДНК; синий – на то, что все готово к следующей партии. В углу комнаты усердно работал роботизированный «супер-секвенатор» под названием Revolocity. По словам нашего экскурсовода, емкость одной этой машины приравнивалась к 100 другим компьютерам, стоящим в комнате. Рука робота загружала генетический материал на чип, а затем проворачивала его по различным реактивным модулям. Revolocity смог заменить штат техников.

На четвертом этаже мы увидели криогенные хранилища – 40 морозильных камер, гудящих за стеклом в огромном помещении. Экскурсовод еще раз подчеркнула, что это лишь небольшая часть действующих мощностей хранилища BGI. В остальных подразделениях BGI, разбросанных по Шэньчжэню, Гонконгу, другим частям Азии, Европы и США, было множество других морозильных камер, секвенаторов генов и серверов для хранения данных. Для того чтобы в будущем увеличить количество безопасных холодильных помещений, выкапывались подземные пещеры. На момент моего визита BGI могло похвастаться серверами на 60 петабайт данных. В некотором роде в таких технических возможностях нет ничего удивительного: BGI росла вместе с масштабами своих грандиозных амбиций.

И пока в ходе экскурсии научные факты иногда перетекали в форму научной фантастики, основная работа BGI стала ясна лишь после того, как мы заглянули в закулисье секвенирования и хранения ДНК. Во всем мире BGI имеет репутацию поставщика быстрых и дешевых генетических тестов. Создание первой карты ДНК человека в рамках проекта «Геном человека» стоило миллиарды долларов. Но компания смогла снизить цену на секвенирование всей последовательности генома до 600 долларов на человека.

Если бы BGI продавала пиво, они были бы Kirin – третьей компанией на мировом рынке после Heineken и Anheuser-Busch. Лидером в области секвенирования ДНК является Illumina из Сан-Диего, имеющая репутацию производителя высококачественных и надежных материалов. Услуги Illumina поставляются по завышенной цене: 1000 долларов за всю геномную последовательность. Выручка компании от продаж секвенирующих машин, лабораторных принадлежностей и обработки образцов за 2017 год составила 2,7 миллиарда долларов. В том же году BGI получила 332 миллиона долларов, став третьей. Второй же стала бостонская компания Thermo Fisher, которая помогала китайскому правительству расшифровывать ДНК политических диссидентов и заработала 418 миллионов долларов¹³. BGI пыталась подорвать конкуренцию с помощью «более низкой, отраслеобразующей цены» и параллельно внедряла новые генетические технологии в клиники¹⁴.