Читать книгу: «GLASHA. История скайп-школы», страница 3
Побег
Когда морозным утром распахнулись ворота и знакомый джип въехал на территорию особняка, у нас с Владочкой все было чинно-благородно: мы гуляли между альпийскими горками, припорошенными снегом.
К моему удивлению, с приездом Сюзанны и Андрея наша жизнь практически не изменилась. Увидев их загоревшие лица, малышка испуганно расплакалась. Что и неудивительно: ведь она их просто забыла. Горе-родители разочарованно переглянулись, перестали натужно тетешкать и продолжили ссориться.
Семейная жизнь Андрея с Сюзанной послужила бы хорошей темой для диссертации какого-нибудь семейного психолога. Круглые сутки они как сумасшедшие орали друг на друга, видимо, получая от этого удовольствие.
«Ненавижу тебя, падла!!!!» – вопила Сюзанна вместо доброго утра.
«Пошла на х…, б…!!!» – привычно отвечал Андрей.
К счастью, потом он уезжал по делам. Не знаю уж, чем помогал депутату на букву «Ж» наш друг, а по совместительству глава N-ской преступной группировки, но его мутные дела явно шли хорошо. В 1995 году семейство Владочки уже имело недвижимость в Испании.
Несмотря на то что следующий год был полон событий, воспоминания о нем слились у меня в один расплывчатый комок. Наверное, от постоянного недосыпа.
Владочка развивалась по возрасту и в обычное для детей время научилась сначала сидеть, потом ходить, потом говорить, болела обычными детскими болезнями.
Я помню только, как баюкала ее сначала на руках: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок!» – вопила я на весь дом. Потом качала на коленках, держа за ручки: «Тритатушки три-та-та, вышла кошка за кота, за Кота Котовича, за Иван-Петровича». Откуда всплыли у меня в сознании эти народные припевки?
«Почему татушки три? – заинтересованно спрашивала Сюзанка. – Чо за пестня?»
Из ярких моментов вспоминается, как Сюзанна, проснувшись утром, начинала читать по слогам «Космополитен». Она закончила семь классов школы в Узбекистане.
«НА – РА – ЩИ – ВА – НИ – Е ногтей. О, и недорого, всего триста долларов. Валер, – тут же звонила она водителю. – Мне надо в салон».
Подъезжал Валерин «Мерседес» и увозил мадам до вечера «на ногти».
После процедуры вдруг выяснялось, что с такими ногтями неудобно делать самые простые вещи.
«Развяжи мне шнурки! – приказывала она Андрею. – Потри мне спину!»
Потом снова звонила Валере: «Едем укорачивать ногти!»
***
Один раз, прилично выпив, она жарко зашептала мне: «Давай сделаем тебе грудь!»
«Спасибо, не надо, – твердо отказывалась я, – у меня уже есть, и даже две».
«Да ты чо, не понимаешь, это бесплатно! Сделаем сначала тебе, а потом я посмотрю и сделаю себе».
Но я притворялась непонятливой.
Но через некоторое время она наконец отстала от меня с этой идеей: «Видела вчера у Маринки, выглядит как тесто. Представляешь, дотрагиваюсь – и след остается, как в тесте…»
***
Иногда к ней в гости приходили жены других криминальных братков. Все одинаковые: блондинки, как под копирку. Обсуждали, какие их мужья козлы, а одна гордо говорила: ваши козлы, а мой Коленька нет. Он мне и по дому всегда помогает, и уроки с сыном делает.
Потом, правда, выяснилось, что у Коленьки параллельно есть другая семья, и там он тоже помогает по дому и делает с ребенком уроки.
Мадам сошла с ума, в прямом смысле. Жены охали, сочувствовали Коленьке.
***
Как-то братков повязали в центре за хранение оружия. Жены съехались к Сюзанне на большой совет. Было решено забирать все деньги и рвать когти за границу. На следующий день узников выпустили. Разочарованию жен не было предела.
***
Один раз в особняк приезжали иностранные гости: по этому случаю заказали пóвара и настоящих официантов в белых перчатках.
Но Сюзанна все испортила. Безобразно напилась, залезла на колени к испанскому бизнесмену и стала плакаться ему, как она страдает: «Представляешь, – пьяно откровенничала она, размазывая слезы, – положит мне свой член в рот на пару минут – и все».
К счастью, испанец ничего не понимал, хохотал и шарил у нее под юбкой, предполагая, видимо, что это входит в сервис.
В этот раз Андрей избил ее до крови. Хотя обычно он не рукоприкладствовал.
***
Летом приехала из Казани мама Андрея Вероника Анатольевна – статная высокая тетенька с огромным, явно натуральным бюстом. Она ахала и восхищалась Владочкой.
Жизнь в доме на пару недель пришла в норму. Сюзанна лебезила перед свекровью. Андрей изображал почтительного сына.
Мне дали наконец-то выходной, и я выбралась в город, накупила себе книжек и плеер и поела мороженого.
***
Кстати, платили мне ребята неплохо. Грех жаловаться. Я-то думала, что буду работать за еду, но они сразу после приезда отвалили мне тысячу двести баксов за два месяца.
Сюзанна надарила кучу одежды, правда, всю в перьях и стразах, но было прикольно.
Я планировала накопить на комнату в Москве. Самая маленькая стоила шесть тысяч долларов, и я семимильными шагами приближалась к этой цифре.
***
Перед отъездом Вероника Анатольевна дала мне свой телефон в Казани и сказала звонить ей, если случится какой-то форс мажор.
«Знаю я их, – с горечью произнесла она, – нажрутся и давай дурить».
С удивлением я узнала, что в Казани у нее воспитывается сын Сюзанны от первого брака.
«Знаешь, – откровенно сказала она, – если бы я ее убила в день знакомства, то уже вышла бы из тюрьмы…»
***
После отъезда бабушки наша с Владочкой жизнь потекла своим чередом. Сюзанна прожигала время в салонах и барах, Андрей – на разборках и в саунах.
К счастью, ко мне они оба относились довольно хорошо. Только один раз Андрей заявил:
– Я тут в туалете перстень оставил, дорогой, с бриллиантом, не видела?
Я помертвела, вспомнила Пашу с его манерой не платить зарплату.
– Нет, не видела, – тихо ответила я, предчувствуя, что сейчас он, в компенсацию за мифический перстень, потребует мою любовно завернутую в платочек пачку долларов.
Но он только заржал как конь, увидев мою реакцию:
– Испугалась? Не ссы! Разыграл я тебя!
В другой раз он пришел поздно и грубо распахнул дверь ко мне в комнату. Я сжалась в комок от страха.
Оглядев обстановку, он схватил пирожок, отложенный мной на поздний ужин, в момент схряпал его и ушел, обидчиво бормоча: «Две бабы в доме, а жрать нечего».
Но к Новому, 1996-му, году ситуация стала накаляться. Супруги все чаще и громче ругались и стали много пить. Дошло до того, что Сюзанна бродила по дому совершенно голая и невменяемая.
У Владочки заканчивалась еда. Ей требовались продукты для супчика и кашек, так как она переросла питание из банок. Обычно я просила Валеру привезти каких-то овощей и круп. Но в последнее время Сюзанка заказывала еду в ресторане, и она решительно не подходила рациону годовалого ребенка.
Я позвонила Марине и Валере. Но Валера боялся хозяина до нервного припадка и не смел приехать без команды.
Андрей мутно смотрел на меня непонимающими глазами. Я почувствовала, что настал момент звонить Веронике Анатольевне. «Моя девочка голодает?! – взревела та по телефону. – Немедленно вылетаю!»
И не обманула, приехала в тот же день.
Картина была душераздирающая: плачущая Владочка и абсолютно безумные родители.
– Я забираю мою дочечку, – засюсюкала бабушка. – Пусть идут нахер. – И, схватив внучку и минимальный набор вещей, умчалась в аэропорт на том же такси.
– Да ты предательница! – с этими словами Андрей вышел из ступора. – Сейчас я буду тебя убивать.
Я сразу вспомнила водителя Валеру и его шрам на ноге.
«А ведь пулька, хотя и маленькая, может попасть не в ногу, а, например, в голову», – промелькнула жуткая мысль.
Я на автомате схватила свой пакет с деньгами и опрометью бросилась бежать куда глаза глядят, прямо в тапочках.
К счастью, Андрей был сильно пьян и не смог бы догнать меня при всем желании. Да и четверку по физкультуре зря не поставят.
***
Был вечер 30 декабря. Машин на шоссе было не много. Я стала голосовать.
В свете фар вид у меня был довольно дикий. Редкие машины проносились прочь.
Я была в полнейшем отчаянии. Наконец послышался долгожданный звук тормозов.
Я спешно открыла заднюю дверь и плюхнулась на сиденье. Автомобиль тронулся. С минуту мы с водителем молчали, разглядывая друг друга. У мужчины были короткие рыжие волосы, лицо казалось добрым. К моему удивлению, он оказался иностранцем, с трудом говорящим по-русски. Он начал говорить о Боге.
Из разговора выяснилось, что он адепт секты Преподобного Муна. И если мне интересно, то он отвезет меня в братство, где я смогу больше узнать о мунистах и их учении.
К своему стыду, вероятно, на фоне перенесенного стресса, в этой машине я испытала настоящий религиозный экстаз. Мне показалось, что мое спасение произошло не без божьего промысла, и я заранее прониклась к неизвестному Муну огромной благодарностью.
Брат Макс отвез меня на Кутузовский проспект, в общину мунистов, которая и стала моим домом на несколько месяцев.
Дети преподобного Муна
Общиной оказалась простая квартира – просторная, в четыре комнаты, но аскетичная. Ничего лишнего, полы застланы коврами в строгих землисто-коричневых тонах. Единственная и, похоже, главная ценность – рамка с большой фотографией Преподобного Муна, основателя Церкви Объединения, и его жены.
Моими соседями стали восемь человек разных национальностей. На их лицах, вроде бы непохожих друг на друга, явно проступала единая печать экстатической, даже маниакальной радости. Или благости – в тот момент мне было не до оценок. Да и вряд ли я, вдохновленная своим чудесным «спасением», чем-то от них отличалась.
Я села на пол рядом с двумя японками и с облегчением подумала: «Жива!»
Так я стала учеником волшебника кандидатом на посвящение в братство.
Наутро я узнала распорядок дня: подъем, молитва, завтрак – естественно, духовно-вегетарианский. После завтрака двое дежурных остаются дома на хозяйстве, а остальные едут в центр города продавать самодельные открытки, вербуя новых адептов. Вечером сдача выручки, ужин и обязательная лекция на тему того, что такое Церковь Объединения.
Весь центр города был поделен на отрезки: каждый мунист работал на своем участке, не смея заходить на чужую территорию. И я, выходя из дома, невольно ощущала себя дитем лейтенанта Шмидта…
Мне достался участок на Тверской – в самой гуще толпы из кришнаитов, буддистов, проституток, цыган, эзотериков, торговцев «Камасутрой» и прочих просветленных людей.
Это сейчас работа на Тверской – повод не то для радости, не то для зависти. А тогда главная улица столицы была и главной пугалкой нерадивых девчонок: «Не будешь учиться – пойдешь на Тверскую!» (подразумевалось – телом торговать). Кто ж знал, что в девяностые от Тверской не спасет даже среднее медицинское – благо, торговать мне пришлось тем, что ныне солидно именуется «хендмейд».
В день я должна была продать двадцать чудесных открыток, которые креативили не покладая рук тихие японки из нашей коммуны. Цена устанавливалась на уровне «кто сколько даст».
У коллег работа шла неплохо, а вот я в первые же пятнадцать минут поняла: навязывать людям покупки, даже мелкие, – это не мое. Нет, я честно пыталась, но стоило мне собраться с духом и открыть рот, чтобы обратиться к очередному прохожему, как в горле тут же предательски вставал ком. И пока я с ним боролась, потенциальный клиент благополучно уходил.
Рядом со мной был участок буддистов. Они, облаченные в яркие рыжие балахоны, самозабвенно стучали в этнические барабаны. Ритм, мелодия – дело десятое, главное – создать побольше шума. Жители и гости столицы старались побыстрее обойти этот праздник жизни. И пробегали мимо скромных открыток мунистов.
К концу первого рабочего дня пришлось схитрить. И я решительно полезла в свой пакетик с деньгами, который сумела припрятать от лидеров и членов общины. В конце концов, это ведь взнос на наше же благо… на еду.
Вечером победоносно выложила перед куратором сто долларов:
– За сегодня.
Тот ошалело посмотрел на купюру – это было раза в три больше, чем приносили все «кутузовцы», вместе взятые. Но промолчал.
Еще через три дня успешных «продаж» я получила негласный статус одного из самых верных последователей Муна.
***
Понимая, что торговать я не хочу, не могу и не буду, вечерами я усердно откупалась от куратора собственными деньгами. А в рабочее время слонялась по Тверской без дела, постепенно заводя знакомства с ее завсегдатаями.
Однажды ко мне подошел парнишка из какой-то иудейской секты. Заговорщически понизил голос, словно наркоторговец из анекдотов, и с легким еврейским акцентом доверительно произнес:
– Вам непременно надо ехать в Израиль. Вы же понимаете, как только все евреи соберутся на святой земле, врата Иерусалима отворятся, и в них ступит Мессия!
Кажется, это уже было лет этак две тысячи назад, подумалось мне, но озвучивать это наблюдение я не стала.
– Почему «непременно»?
– Ну как же! В вас таки отчетливо видна еврейская кровь.
– А в вас – мунистская, – тут же вдохновилась я. – Да и Мессия у нас уже есть, зачем ждать! Давайте уж лучше вы к нам!
Но паренек почему-то поспешно ретировался, успев, однако, всучить мне кучу ярких журналов. Я с интересом разглядывала таинственные знаки неведомого языка.
Как-то ко мне привязалась цыганка: «Ай, бриллиантовая, всю правду расскажу, ничего не утаю», – принялась причитать она. Делать мне по-прежнему было нечего, и я из интереса протянула ей свою ладонь.
Сначала было очень интересно слушать, речь ее плавно текла по невиданным берегам фантазии, но вскоре поток бреда меня утомил. И на словах «Суженый твой едет, да зря прокатится» я выдернула руку и побрела обратно к соседям-буддистам. С ними все-таки веселее.
А вечером куратор объявил мне «благую весть»: за мои заслуги перед общиной решено меня осчастливить и выдать замуж. Не только вне очереди, но и в виде исключения: меня ведь еще не приняли в настоящие мунисты.
***
Тут я все-таки немного отвлекусь и вкратце расскажу, что это за Церковь Объединения такая. Вернее, изложу, что помню из нашей вечерней политинформации.
Основателем Церкви, как я уже сказала, был кореец Мун Сон Мён. Началось все с того, что в пятнадцать лет ему якобы явился Иисус и поручил спасать человечество, больше-де некому. Мун задачу понял, принял, что называется, в работу и вскоре изложил свое учение в труде «Божественный принцип».
Был он, кроме всего прочего, удачливым бизнесменом. И на продвижение своих идей денег не жалел. Главной его идеей была мысль о том, что происходят с людьми всякие горести от того, что нет у них достойной пары, а союз с той, которая есть, не благословлен свыше.
В общем, Мун решил это дело исправить: найти каждому вторую половинку, собрать всех на масштабной церемонии бракосочетания, поженить разом человек двести-триста, благословить и отправить весь этот любовно-семейный флот обтесываться о быт. Предполагалось, что люди будут жить с определенным им Муном партнером до конца своего века.
(Здесь я все-таки не удержалась и полезла в Интернет. Один американский профессор психологии выяснил, что 85% пар мунистов до сих пор живут вместе. Вот это я понимаю, рейтинг доверия лидеру!)
Подбор «достойного» осуществлялся, как утверждали сторонники Муна, по провидению. Точнее, как Мун на душу положит: перед лидером учения ставились коробки с фотографиями. Он залезал руками в одну, другую, усердно там рылся и вытаскивал две карточки – вуаля, пара готова! Назначал дату бракосочетания, потом дату знакомства (да-да, в таком порядке), проводил обряд – и дело в шляпе, все танцуют.
В общем, дедушка развлекался как мог.
В частности, в девяностых годах встречался он с небезызвестным Михал-Сергеичем и даже проводил некий обряд в Успенском соборе Московского Кремля. Якобы посвятил этот храм себе, разбросав в помещении священную соль. В 1992 году Мун полагал, что в ближайшее время его учение станет государственной религией на постсоветском пространстве.
«Люди готовы и голодны (духовно), – вещал он, – время действовать… Россия – огромная плодоносная земля. Она представляет золотую возможность для нас…»
И знаете, поначалу я в это даже верила. Верила, что так и надо, что нет ничего важнее семейных уз, и раз уж тебе дан партнер, то жить вам, пока смерть не разлучит. Я даже переложила учение Муна на свою семью и будто бы поняла, почему моя мама, несмотря на все мои просьбы и детские слезы, несмотря на собственную боль, не разводилась с отцом-алкоголиком и терпела все его закидоны! Она хотела, чтобы у детей перед глазами была полноценная семья! Это осознание вызвало у меня поток слез всепрощения – я разревелась прямо на лекции под одобрительные улыбки куратора и членов общины.
Глупо искать свою половинку до старости, перебирая людей, как огурцы в овощной лавке. Гораздо лучше обрести спокойное счастье в труде и союзе с человеком, назначенным тебе высшей силой. Не зря же говорят, что браки по расчету самые крепкие. И такое общество будет улучшенной версией того, что мы имеем сейчас…
В устах лидера общины эти идеи звучали невероятно логично и правильно. Правда, тогда они не касались меня напрямую, но об этом я и не задумывалась.
А теперь я сама стою в плане на ближайшую церемонию…
***
Подготовка невест и женихов началась с фотографирования. Меня и других кандидатов на «сюпрюжество» причесали, приукрасили и сфотографировали. Фотка, кстати, получилась хорошей – в том смысле, что я себе на ней понравилась. Брат Макс положил ее в конверт и ушел, а я гляделась в зеркало и улыбалась своему отражению. Меня переполняло какое-то странное воодушевление: вся эта затея с замужеством по фотографии казалась веселой и романтичной игрой… Как будто я не я, а принцесса из старинного рода, которая должна выйти замуж за принца и тем самым объединить и укрепить наши два королевства. И вот королевский гонец летит с моим портретом к суженому…
Вскоре куратор принес ответную посылку от Муна: конверты с подобранными нам партнерами. Я тут же вскрыла свой: с фотографии на меня смотрел… настоящий индус.
Молодой, даже симпатичный, но все-таки… В детстве мне очень нравились фильмы с Митхуном Чакраборти, но как мы будем жить?
Через пару недель состоялось реальное знакомство, оно же сватовство. Мой суженый – звали его Джайя́ Кришна́ – приехал в Москву, и куратор устроил нам встречу наедине. Джайя́ оказался приятным и в целом довольно обаятельным тонюсеньким юношей. Расплылся при виде меня в улыбке, схватил мою руку и со всей сердечностью прижал к себе. Правда, он не говорил по-русски, а я не знала ни слова на экзотическом языке малаялам, и объясняться нам пришлось жестами.
Из нашего сурдотеатра я поняла: я ему понравилась, он серьезно настроен жениться, увезти меня в общину, чтобы я как можно скорее нарожала кучу детишек – новых адептов Божественного принципа, – и работать до седьмого пота на благо великого Муна. Я улыбалась и кивала, а сама невольно думала: неужели я тоже этого хочу? Уверена ли я, что это правильно – создавать союз нерушимый с человеком, которого выбрала не я?
Аргументы о непогрешимости выбора преподобного Муна, казавшиеся мне убедительными на лекциях, несколько пошатнулись. Почему кто-то решает мою судьбу за меня?!
Оставшиеся до свадьбы дни неслись с бешеной скоростью. И с той же скоростью набирал обороты мой спор с самой с собой.
В какой-то момент я поняла, что хочу поговорить об этом.
Ближайшим и потому лучшим кандидатом на роль психотерапевта стала моя соседка по квартире Наташа. Она была бы настоящей русской красавицей, если бы не родимое пятно, растянувшееся на всю щеку. Может, именно из-за этого пятна она и оказалась здесь? Кто знает… пути к мунистам неисповедимы.
Она тоже готовилась к свадьбе – с бельгийцем.
– Наташа, – сказала я за завтраком, разглаживая ложкой неизменное овощное пюре в тарелке, – ты счастлива, что выходишь замуж? За человека, которого совсем не знаешь?
– Конечно! – уверенно ответила она. – Великий Мун плохого не посоветует!
Так сеанс психотерапии с треском провалился, не успев толком начаться…
***
Состояние неуверенности мне не нравилось от слова «совсем». И я предприняла еще одну попытку избавиться от сомнений – обратилась к брату Максу. Так, мол, и так, пока не готова выходить замуж: нельзя ли перенести брак на потом, когда я пройду обряд посвящения?
Глаза Макса, внимавшего моим объяснениям, неожиданно полыхнули злобой и даже яростью. «Нет», – отчеканил он и тут же снова стал добродушным и обаятельным братом по общине. Вроде бы ничего не произошло, но я увидела его новое лицо. Лицо человека, почуявшего, как уже пойманный трофей уплывает из рук.
Вот тут мне стало по-настоящему страшно. У меня будто открылись глаза. Я начала замечать вещи, которые до этого в упор не видела или не хотела видеть. Например, то, что будущие супруги перестали разговаривать с людьми не из общины. Что нас больше не заставляют ездить в центр города и продавать открытки. И что мы вообще не выходим из квартиры без сопровождающего!!!
И еще, что денег в моем пакете осталось совсем мало. Почти все накопленное я спустила на ежевечерние взносы…
Желудок скрутило от страха. В моем сознании будто рухнула какая-то стена, и копившиеся на уровне интуиции вопросы лавиной ринулись в мозг. Что происходит после замужества? Неужели моя жизнь кончится так бесславно – замужем за чужим мне человеком, в работе на благо неизвестного корейского лидера? Почему братья, ратующие за обряд бракосочетания, сами не стремятся его проходить? Что будет, когда у меня кончатся деньги?..
Последней каплей стал рассказ Макса об инициации.
Выяснилось, что перед обрядом бракосочетания пары должны принимать в себя «божественный напиток», имеющий целью очистить молодоженов от скверны. В состав коктейля входит 21 ингредиент, включая «кровь и плоть» Мун Сон Мёна (настоящая кровь и сперма «мессии»).
Бежать! Надо бежать! Но как, если нас никуда не выпускают и не дают ни с кем говорить?
Я потихоньку начинала паниковать.
«Суженый твой едет, да зря прокатится», – вдруг всплыло в голове предсказание цыганки. Я ухватилась за эти слова, как за спасательный круг. Едет! Да зря прокатится!!! Значит, я смогу сбежать!
