Секрет за секрет

Глава 2
Чья-то дочка

Кингстон

– Привет, мамстра. Как твое ничего?

Ханна со смехом покачала головой.

– А мне теперь обращаться к тебе «брасын» или «сыбрат»?

– Я сразу сказал, это прозвище к тебе прилипнет.

– Как жвачка?

Я на минуту прекратил мыть посуду после завтрака и многозначительно поглядел ей в глаза на экране телефона.

– Если тебе неприятно, я больше не стану тебя так называть, Ханна.

– Отчего же, мне даже нравится…

– В эту паузу так и просится «но», – я поставил вымытую тарелку из-под овсяных хлопьев на сушку. Утренние видеочаты минимум дважды в неделю стали нашей традицией. Психотерапевт назвала их отличной возможностью пообщаться наедине и свыкнуться с новой реальностью, но на деле мы, скорее, внутренне перемалывали неловкость и странность самого события и разоблачения. Ничего не изменилось – и вместе с тем изменилось все.

– Слишком мы хорошо друг друга знаем, – вздохнула Ханна и пригубила кофе. – Видишь ли, я не хочу, чтобы мама вбила себе в голову, будто мы умаляем ее роль. И потом, разве я заслуживаю особого названия, с учетом всего?

– Ты заслуживаешь самого лучшего, в том числе особого названия. Мы с тобой всегда были дружны, никакого ущерба маминой роли наши разговоры не наносят. Можно просто не афишировать «мамстру», если тебе так проще.

Ханна тихо засмеялась.

– Надо же, как ты рассуждаешь! Кто из нас мама, а кто ребенок? Это я должна тебя морально поддерживать, а на деле выходит, что меня ободряешь ты.

– Тебе порядком потрепали нервы, а у меня в жизни появилась не одна, а сразу две прекрасные мамы, то есть твоя потеря обернулась для меня существенным выигрышем. Поэтому мы с тобой по-разному относимся к этому… открытию.

– Ты, как всегда, держишься стойким оловянным солдатиком… Я позвонила не для того, чтобы вести философскую дискуссию насчет «мамстры», – просто хотела пожелать тебе доброго утра. Как настроение по поводу начала сезона?

Я выдернул пробку, выпуская воду из раковины, и принялся вытирать губкой металлические стенки.

– Настроение неплохое. Вчера я был несколько выбит из колеи, но в целом все прекрасно. Летом мы много тренировались – хватило времени сыграться. Надеюсь, наша сборная покажет на льду хорошие результаты.

– Твой приятель с капитаном вашей команды еще ладят? Помнится, раньше они бурно пылили…

– О да, Бишоп с Руком стали друзьями, за исключением мелочей. Бишоп всегда останется Бишопом, понятие такта для него – темный лес, но соперничество на льду уже в прошлом, отчего команда только выиграла.

– Рада слышать. Ты тогда здорово переживал…

– Ну, мы-то с тобой знаем, как я «люблю» внутренний разлад!

Мы посмеялись, потому что я на сто процентов такой человек, который сразу берется решать возникшую проблему. Поэтому-то я и взял Ханне билет на самолет на другой же день после того, как узнал, что она моя биологическая мать. Мы объяснились, а потом, когда оба были готовы (насколько это в принципе возможно), полетели в Теннесси и объяснились с семьей. Так уж у нас заведено – нечего позволять ранам гноиться, нарывы полагается срочно вскрывать и чистить, пусть это и больно. В нашем случае больно было не то слово, хотя я всячески старался не сваливать основную тяжесть на Ханну.

– А как твои дела? – я говорил о разводе Ханны, который развивался довольно драматично. Поэтому-то я и узнал семейную тайну, которую мама намеревалась унести с собой в могилу: мстительное ничтожество, бывший муж Ханны, самовольно выслал мне документы об усыновлении, где Ханна указана как моя биологическая мать.

– Нормально. На душе полегчало, когда продали дом. Теперь живу на новом месте и не натыкаюсь на воспоминания о моих прошлых ошибках.

– Гордон прекратил чинить препятствия? Может, тебе нужна юридическая помощь? Хочешь, я приеду? Выходные у меня не заняты.

– Да что ты, зачем! У тебя же начинаются предсезонные тренировки. Через пару недель я буду свободна, как птичка.

– Точно? Семья важнее всего, я найду время, если надо.

– Я оценила, но у меня все схвачено. Меня поддерживают и родители, и коллеги по работе, которые живут по соседству. В субботу мы с подругами устраиваем вечер романтических комедий, которые ты терпеть не можешь…

– Джессика была вне себя, когда я заснул во время сеанса.

Отсмеявшись, Ханна спросила:

– Кстати, как там Джессика? Вы общаетесь, или… – она не стала договаривать. Семь месяцев назад я расстался с Джессикой – решение было нелегким, но необходимым.

– Ну, изредка она позванивает. Мы не один год были близкими людьми, вряд ли я смогу вычеркнуть ее из своей жизни. Но общение в новом качестве просто друзей не дается ни ей, ни мне, потому что для меня наш роман закончился, а для нее, по-моему, еще нет.

Мы с Джессикой мало виделись – дело ограничивалось редкими визитами и несколькими неделями в перерывах между сезонами, но мы больше пяти лет считались парой, мои родители относились к Джессике как к дочери (ласковее, чем ее собственные мать и отец), поэтому я отлично понимал, что она теряла больше, нежели просто бойфренда.

– М-да, тут ты прав, – согласилась Ханна.

– Что происходит? Ты там по губам барабанишь?

Ханна всегда так делала, когда надо было что-то сказать, а она колебалась, стоит это делать или нет.

– Мама мне сказала, что Джессика частенько к ним наведывается, привозит какие-то твои вещи, но время для визитов выбирает довольно странное – отчего-то непременно в обеденное время в воскресенье.

– Она оставалась у них в гостях или передавала вещи и уезжала?

– Ты же знаешь нашу маму, она Джессику с порога не отпустит.

– Да уж, – я потер затылок. Наша с Ханной мать всегда была в команде Джессики и ничего так не хотела, как нашего примирения. – Что-нибудь еще мама говорила?

– Да, о своей ностальгии по прежним славным временам. Ничего, привыкнет, никуда не денется.

– Надеюсь, они все же смирятся с ситуацией, – пробормотал я.

Ханна невесело усмехнулась. Она тоже знала, что у нашей матери нездоровая страсть налаживать чужие отношения.

– Вы были вместе несколько лет, неудивительно, что Джессике трудно принять ваш разрыв. А мать недолюбливает любые перемены… Давай лучше о тебе. Познакомился с кем-нибудь? Небось красотки в очередь строятся?

– Гм, нет, никаких красоток. Начало сезона, не до свиданий, – ответил я, не очень покривив душой.

Тут в сотовом запиликал будильник, напомнив, что у меня десять минут до выхода: нужно заехать за Бишопом и вовремя успеть в спорткомплекс.

– Мне пора, до сбора команды меньше часа.

– Слушай, интересная закономерность: едва я завожу речь о твоей личной жизни, тебе тут же срочно куда-то надо…

– Но мне действительно пора!

– Шучу, шучу. Хорошего дня, на неделе созвонимся.

– Пиши, если что-то понадобится.

– Напишу. Ну, Рай, обнимаю тебя.

– Я тебя тоже обнимаю и люблю, мамстра.

Закончив звонок, я несколько секунд смотрел на темный экран, очень надеясь, что Ханна действительно в порядке и наша семейка не усугубляет ее травму от развода вместо того, чтобы помогать.

* * *

Спустя тридцать семь минут мы с моим одноклубником и лучшим другом Бишопом Уинслоу распахнули входную дверь спорткомплекса, готовые к первому в сезоне сбору. Нос уловил знакомые запахи чистящих средств, прорезиненных матов, льда и слегка затхлый, как бы ни старались уборщики, запах хоккейного снаряжения.

– Каковы шансы, что в этом году Уотерс не закатит предсезонную вечеринку? – спросил Бишоп.

– Практически нулевые, – лично я ничего не имел против того, чтобы торжественно отметить начало сезона. Традиционный сабантуй – прекрасная возможность познакомиться с новичками и в неформальной обстановке пообщаться с товарищами, которых не видел с прошлого сезона. – Это укрепляет командный дух, а новенькие быстрее осваиваются.

– Вот почему ты такой чертовски позитивный ну вот просто по любому поводу, Кинг? – недовольно проворчал Бишоп. Он по натуре несколько пессимистичен и весьма нелюдим.

– Потому что ты – ходячий негатив, а в жизни необходимо равновесие.

– Это ж, блин, чудо чудесное, что у меня есть друзья и жена, скажи? – он улыбнулся углом рта.

Я хлопнул его по плечу.

– Отнюдь. Я считаю себя везучим человеком, которому посчастливилось заглянуть под твой угрюмый экстерьер.

Бишоп вытаращил глаза и отмахнулся от моей руки, но не удержал улыбки.

В кармане завибрировал сотовый, и я решил узнать, в чем дело. В семейном чате оказалось двадцать пять пропущенных сообщений (ничего удивительного, я же был за рулем, а с утра все разговорчивы), среди них три от Джессики.

Бишоп покосился на телефон и на меня.

– Нормально все?

– Да, наверное, обычные пожелания удачи.

Так уж повелось в нашем групповом чате. Каждое утро в девять мама – я по-прежнему не могу думать о ней как о бабушке – присылает свою цитату дня, обычно взятую из ее календаря с «окрыляющими изречениями». Папа – в смысле, дедушка, дополняет женины сообщения забавным мемом, а остальные стараются подкинуть что-нибудь комичное или острят над маминой цитатой.

Сообщения от Джессики я решил пока не открывать: стоит мне ответить, как она немедленно позвонит, а раз я направляюсь на сбор команды, то не смогу уладить ситуацию в деликатной манере, если она понадобится. Джессика несколько раз звонила и плакала в трубку; приходилось ее долго успокаивать, а сейчас у меня нет времени спокойно объяснить, почему отношений у нас не получится и «примирения» не будет.

– Как, Джессика тебе до сих пор пишет? Регулярно, что ли? – удивился Бишоп, глядя на экран моего телефона.

Я пожал плечами.

– Никак не смирится с расставанием.

Бишоп шумно выдохнул.

– Чувак, если бы моя бывшая мне писала, Стиви бы мне башку оторвала!

– Но у меня же нет ни подруги, ни жены, поэтому я могу не волноваться о том, что сообщения Джессики заденут чьи-то чувства.

– Это пока, а рано или поздно у тебя появится новая подружка, и как тогда отреагирует Джессика?

– Не знаю. Надеюсь, мне не придется столкнуться с подобным сценарием.

Лоб Бишопа пошел морщинами, как бывало довольно часто.

– Ты что, с ней снова сойтись решил?

– Нет! Абсолютно точно – нет.

Джессика жила в упорном заблуждении, что, как только мы поженимся, я уйду из профессионального спорта. Когда я объяснил, что моя карьера в НХЛ продлится столько, сколько со мной будут возобновлять контракт, Джессика расстроилась и обвинила меня в том, что спорт для меня важнее, чем она.

В каком-то смысле она была права – карьера для меня действительно всегда стояла на первом месте. Но за все годы нашей связи Джессика этого так и не приняла, нередко заводя речь, как чудесно мы заживем после хоккея.

Мне тридцать лет, у меня еще несколько верных сезонов на льду – у вратарей карьера длинная. С Сиэтлом у меня семилетний контракт; когда он истечет, мне еще и тридцати пяти не исполнится, и если я буду в хорошей форме и небесполезен на воротах, я надеюсь еще поиграть. Меня начали тяготить отношения, которые будто стоят на паузе, пока я играю в хоккей, и в конце концов я понял – сколько бы лет нас ни связывало, Джессика никогда не примет мою спортивную карьеру. Поэтому я принял решение расстаться.

Мы вошли в конференц-зал, где уже собрались наши. Вдоль стены тянулся шведский стол с горячей пищей, и многие парни уже уписывали еду за обе щеки, оживленно наверстывая общение после мертвого сезона. Мы с Бишопом взяли по тарелке и принялись накладывать себе того и сего.

– Шиппи, Кинг, присаживайтесь! – Рук Боумен, наш капитан, указал на два свободных места рядом.

– Вечно он лезет со своим Шиппи, – раздосадованно пробурчал Бишоп.

В первой сезон нашей молодой сборной они с Руком ненавидели друг друга с силой тысячи солнц. Ситуация стала критической, когда Рук узнал, что Бишоп встречается с его младшей сестрой. Но потом они выяснили отношения у мусорных контейнеров (я выступал посредником) и теперь в основном прекрасно ладили.

– Продолжай звать меня Шиппи, и я расскажу тебе все о любимых позах твоей сестры в постели, – тихо пригрозил Бишоп, усаживаясь напротив Рука.

Рук подавился сарделькой, и сидевший справа от него Чейз с силой врезал капитану по спине. Рук оттолкнул его руку и волком глянул на Бишопа.

– Не вздумай!

Бишоп уставился на него с выражением «ты мне еще поприказывай».

– Только твоей сестре можно называть меня Шиппи, поэтому если ты не готов обниматься со мной перед телевизором и ласкать мой…

Я ударил ладонью по столу, чтобы приятель не вздумал закончить фразу. Рук сидел с таким видом, будто готов броситься на Бишопа, а мне потом до вечера ходить в белой рубашке, расцвеченной брызгами моего завтрака?

– Слишком рано для свары из-за пустяков. Не годится, чтобы капитан команды в первый же день конфликтовал со своими игроками на глазах новичков, – я кивнул в сторону двух абсолютно незнакомых лиц, обладатели которых остановились в дверях и глядели, как их новый капитан прилюдно сцепился со своим зятем. Они еще не знали, что это две горячие головушки маются, можно сказать, ерундой.

– Все нормально. – Рук отправил в рот большой кусок яичницы и отодвинулся от стола. Вытерев рот салфеткой, он швырнул ее в Бишопа и направился к новеньким.

– Боже, как же я счастлив, что мне не надо строить из себя веселого и приветливого в такую рань! – Бишоп взял полоску бекона, сложил в гармошку и запихнул в рот.

– Стройматериалы не те, – поддержал я. – Тебе даже энергетические напитки и экстази не помогут.

– Пожалуй, – согласился Бишоп, оглядывая зал, и кивнул куда-то подбородком: – А что, наш генеральный взял себе помощницу?

Я проследил за его взглядом. У стола, спиной к нам, раскладывая бумаги, стояла девушка с волнистыми каштановыми волосами, закрывавшими спину.

– Может, стажерка?

Девушка была в темно-синем платье, облегавшем очень женственную фигуру. Я обвел взглядом изгиб талии и крутое бедро, опустившись к коленям, где заканчивался подол. Икры у нее были обнаженные, спортивные и подтянутые, а у туфель имелся красивый бантик над высоким каблуком. Элегантно, но сексуально.

– Возможно.

– Надеюсь, эту кралю примут на постоянную работу, – нарочито громко сказал кто-то за соседним столом.

– А я не стану возражать, если она поможет мне надеть ракушку! – поддержал другой, вызвав громкий гогот всей компании.

Я обернулся и смерил остряков осуждающим взглядом. Ну, разумеется, Фоули из Тампы и Дикерсон – парень по обмену из Лос-Анджелеса, оба известные ловеласы.

– Следите за языком и ведите себя с уважением! Это ведь чья-то дочь!

– Не горячись, Кинг, мы же не ей в глаза говорим, – начал оправдываться Фоули.

Мне не удалось толком пробрать их за невоспитанность – в зал через боковую дверь вошли генеральный менеджер сборной Джейк Мастерсон и наш главный тренер Алекс Уотерс. Генеральный подошел к девушке, по-прежнему стоявшей к нам спиной, и улыбнулся как-то чересчур тепло. Наклонившись, он чуть стиснул ей плечо и что-то сказал на ухо.

– Ничего себе помощницы пошли… Глянь, прямо не скрываются, – пропыхтел Бишоп, запихивая в рот сардельку.

– Все возможно, – согласился я.

Девушка немного повернула голову, и я смог разглядеть ее профиль и розовую щеку. Я заморгал, потому что девушка вдруг показалась мне ужасно знакомой.

– Я ее, кажется, знаю, – проговорил я больше для себя, чем для Бишопа. – Но, видимо, не так хорошо, как наш генеральный.

И тут у меня перехватило дыхание, будто в солнечное сплетение без нагрудника прилетела шайба. Я действительно знаком с этой девушкой. Куини! Моя случайная знакомая, исчезнувшая на следующее утро, оставив записку на дверном косяке и трусики на ручке. Разорванные стринги.

– Господи-и-и…

Я переспал с подружкой генерального?! Воспоминания вихрем закружились в голове, и мне захотелось провалиться сквозь пол. Поведение мое в ту ночь было крайне нетипичным, как и накануне вечером. Я списал это на алкоголь, семейную драму и тот факт, что Куини вроде бы очень охотно и с удовольствием участвовала в наших затеях. Нельзя, нельзя сейчас думать о том, что я с ней вытворял…

Я солгал бы, утверждая, что не думал о Куини и нашей ночи. Я даже хотел съездить в бар, где мы познакомились, но не знал, появится ли она там еще. Расспрашивать бармена, как какой-нибудь извращенец, я тоже не решался. К тому же если бы Куини хотела оставить мне телефон, то оставила бы.

– Ты чего? Мутит, что ли? – встревожился Бишоп.

Я зажал рот ладонью не потому, что мне было дурно, а чтобы скрыть отвисшую челюсть: я никак не мог закрыть рот и сидеть с нормальным видом. Желудок действительно начал вытворять мучительные сальто, грозившие перейти в настоящую тошноту. Такие ощущения я испытывал в юности, впервые выйдя на лед…

Скверное дело. Очень скверное. У меня никогда не было случайных связей – я всегда состоял в серьезных отношениях, предпочитая получше узнать моих партнерш до того, как они окажутся со мной в постели. Подростковая беременность – весьма распространенное явление в Теннесси: а что там еще делать, за исключением спорта, наркоты и алкоголя? За примерами далеко ходить не надо – мой старший брат Джеральд пошел по дурной дорожке. Я, соответственно, попал в спортивную категорию: родители, усвоив урок, накрепко вдолбили мне, чтобы не вздумал пополнять печальную статистику и не делал свою подружку матерью, пока она не будет готова к чему-то большему, чем к экзамену по алгебре в объеме средней школы.

По иронии судьбы Ханна не стала бы одной из матерей-подростков, не придерживайся дед с бабкой своих принципов…

– Кинг? – подтолкнул меня Бишоп. – Ты на что уставился-то, друг?

Сунув в рот два пальца, Джейк свистнул, отчего стоявшая рядом девушка поморщилась, но тут же овладела собой и неуверенно улыбнулась.

– Ну, кто готов к новому сезону?

Слова генерального были встречены дружным восторженным воплем. Уотерс стоял в стороне, бешено аплодируя. Обычно сборы проводил он, но Джейк, активный участник жизни сборной, традиционно открывал первый в сезоне сбор, передавая потом инициативу нашему тренеру.

Дождавшись, когда уляжется шум и все усядутся, Джейк продолжал:

– Джентльмены, представляю вам мою личную помощницу, Куини, – он обнял девушку за плечи и прижал к себе.

По хребту у меня будто провели раскаленным острием гнева – совершенно незнакомое чувство, обычно я полностью владею собой. Джейк с Куини вели себя так, будто у них роман. Может, она ему изменяет? И меня вовлекла в обман? Разница в возрасте бросалась в глаза: для генерального менеджера Мастерсон, конечно, молод, но ему за сорок, а Куини двадцать с небольшим!

– Куини еще и моя дочь, так что, парни, губу закатайте сразу, – Джейк умудрился одновременно подмигнуть и зыркнуть на всех присутствующих.

И все мгновенно стало еще хуже.

Моя случайная любовница – не подружка нашего генерального. Она его дочь.

Глава 3
Жаль, что пол под ногами не расступился

Куини

Не может этого быть! Я с усилием поморгала, надеясь, что мне мерещится от недосыпа. Не мерещилось.

Мой случайно снятый кавалер шестинедельной давности восседал на самом видном месте среди моря хоккеистов.

Нет, ну какова вероятность, позвольте узнать?!

Во рту у меня пересохло, а соски напряглись от некстати нахлынувших воспоминаний. Такой красивый парень, аккуратно одетый, вежливый. На редкость учтивый и воспитанный. Но – о боже, сорвите с него одежду и затащите его в постель, и начнется совершенно другая история… к которой я хотела бы дописать еще несколько глав, а то и целый роман, подлиннее. Стащив с бойскаута рубашку поло, я спустила с цепи восхитительно грязного парня.

Судя по ужасу на его лице и вытаращенным глазам, кавалер был шокирован встречей не меньше моего.

За пролетевшие полтора месяца я часто в подробностях вспоминала ту ночь – и утро. Мне даже не верилось, что я оставила ему записку и свои загубленные стринги. Вот интересно, он их выбросил или хранит до сих пор?

Я гадала, разочарован ли он так же, как и я, что я не оставила номер. А вот у меня сохранился его адрес – я же вызывала «Убер» до кафе, куда мы с папой ходим каждую субботу.

С папой, у которого я теперь работаю.

Который руководит этой хоккейной сборной.

Который приказал мне не крутить с его хоккеистами. Не успела я приступить к своим обязанностям, как уже нечаянно нарушила единственную его серьезную просьбу.

Ситуация получалась не айс, и судя по тому, как побледнел Райан, он, видимо, думал то же самое.

От удивления я даже забыла смутиться, когда папа недвусмысленно помахал, так сказать, отцовским козырем перед носами всей команды.

– Куини!

Я с трудом оторвала взгляд от своего случайного любовника и повернула голову к отцу, вопросительно улыбнувшись:

– Да, Джейк?

Правое папино веко дернулось, будто что-то попало в глаз; значит, отца что-то покоробило. Должно быть, обращение по имени и легкое раздражение в моем тоне. Наверняка я заметно умирала от смущения, но не по той причине, которую предположил папа.

Он передал мне стопку анкет.

– Раздай, пожалуйста.

Я хотела отказаться – так мне не избежать переглядок с Райаном, но раз я папина персональная помощница, моя задача брать на себя всю мало-мальски черновую работу, потенциально отвлекающую руководителя от чего-то по-настоящему важного. То есть судьба мне отныне раздавать анкеты хоккеистам, а потом собирать и заносить данные куда полагается. Мечта, а не должность, прямо скажем.

Будь я с утра посообразительнее (чего не было и в помине), я бы заранее разложила анкеты на столах, чтобы облегчить задачу себе и членам сборной. И избежала бы ненужной близости и персональной неловкости.

– Конечно. – Вспотевшими руками я переняла стопку и двинулась по комнате от левого угла, выкладывая по одной анкете перед каждым хоккеистом. Мне досталось много невнятных «спасибо» и напряженных улыбок.

Может, папа прав, и я ошиблась с платьем. Большинство парней явились в футболках и спортивных штанах, некоторые в джинсах. Райан сидел в серых брюках и белой рубашке поло. Я старалась не сбиться в дыхании и с недрогнувшей улыбкой подала ему анкету. Наши взгляды встретились, и соски у меня затвердели сильнее (слава богу, я надела лифчик с поролоновой прокладкой).

Его губы приоткрылись, и показался кончик языка, которым он обвел нижнюю губу. Я очень живо помнила, каково было ощущать этот язык, круживший вокруг моих сосков и других чувствительных мест. У меня сам собой вырвался странный звук – не то стон, не то вздох.

Глаза у него полезли из орбит, а щеки залились краской. Я машинально удерживала анкету, которую Райан пытался выкрутить из моих пальцев. Все это заняло несколько мгновений, но мне казалось, будто на нас направили мощный прожектор и все присутствующие в зале читают мои мысли.

Когда Райан произнес «спасибо», его густой, глубокий голос отозвался некой лаской между моими бедрами. Я уже хотела отойти, когда его пальцы сомкнулись у меня на запястье. Рука была большая, теплая и шершавая – совсем как я запомнила. Я не ожидала этого контакта, поэтому сильно вздрогнула и едва не выронила оставшиеся анкеты.

Райан выпустил мою руку.

– Вы что-то уронили, – он нагнулся и поднял клочок бумаги. Не представляю, как я могла это выронить, потому что держала исключительно анкеты. Райан всучил мне листочек и пробормотал что-то о том, что нам надо поговорить. Я натянуто улыбнулась и отошла к следующему столу.

Он безусловно прав насчет необходимости разговора, но не затевать же объяснение посреди зала, полного его товарищей, и в присутствии моего отца!

Во время сбора, который длился добрые два часа, я узнала, что фамилия моего случайного любовника – Кингстон и что он голкипер сборной. Вот чем объяснялась его невероятная гибкость и выносливость!.. Хоть бы мне перестать, в самом деле, думать о тех нескольких часах, которые мы провели вместе обнаженными.

Потом хоккеисты разминались под руководством своего тренера Алекса Уотерса. С виду Уотерс моложе моего папы лет на пять, сложением типичный хоккеист и в целом вполне тянет на мужчину-модель для демонстрации нижнего белья.

У меня не было возможности прочесть записку, которую дал мне Райан (вернее, Кинг, как его называли все, включая моего отца): я чуть глаза не сломала, разбирая куропись хоккеистов. Только анкета Райана выделялась среди других нечеловеческой аккуратностью и разборчивостью букв.

У меня даже не было времени поискать Кинга в соцсетях, потому что я то расшифровывала анкеты, то делала копии, то приносила отцу кофе. К пяти часам я решила приучать его ограничиваться пятью чашками в день или хотя бы чередовать с сортом без кофеина, раз уж папа такой кофеман. А я буду добавлять в кофе не сливки, а молоко, дабы поберечь его бедные сосуды.

Я поставила перед папой кофе с одной порцией сахара и сливок.

– Тебе что-нибудь еще принести?

Папа поглядел на меня поверх очков для чтения (недавно выписали, и папа их ненавидит).

– Пожалуй, у меня все есть. Куини, ты отлично справилась и должна гордиться собой!

Я чувствовала себя расхваленным лакеем в красивом платье, несмотря на папины старания ободрить меня комплиментом.

– Спасибо, папуль.

Он улыбнулся, постукивая концом ручки по столешнице.

– У меня бумажной работы примерно на час, а ты можешь выдвигаться, если хочешь.

– Нет-нет, я тебя подожду.

Заодно поищу в интернете моего знакомца.

– Зачем же болтаться в офисе, если работы нет? Вызывай «Убер», дома встретимся.

– Ну ладно, о’кей, я согласна.

Оставив отца разбирать бумажки, я быстро навела порядок на столе, вызвала такси и направилась к выходу. В спорткомплексе было тихо, тренировка давно закончилась, и большая часть административного персонала уже разошлась по домам.

Такси не заставило себя ждать, и вскоре я уже села на заднее сиденье. Водитель оказался редкостным болтуном. Я утвердительно мычала и издавала другие одобрительные звуки, пока он трепался о своих планах открыть уличный лоток и продавать тако. Ну что ж, зато у человека есть мечта, ясная цель. Когда он высадил меня у дома, мне уже зверски хотелось тако.

Обогнув большой дом, я короткой дорогой направилась к гостевому флигелю, который представлял собой миниатюрное бунгало с одной спальней – в три раза больше моей прежней квартиры и несравненно лучше. Не то чтобы мне подавай простор или роскошь – я рассталась бы с бунгало не моргнув глазом в обмен на самодостаточность и определенность в жизни, но папа меня все же понимает и любит, когда я рядом.

Войдя в бунгало, я первым делом открыла свой органайзер и достала клочок бумаги, который Райан дал мне утром. Это оказался кассовый чек. Я с любопытством просмотрела покупки Райана. Четыре галлона молока?! Господи, этот парень реально обожает молóчку!

Я перевернула чек и пробежала глазами торопливые, но четкие строки. Чековые ленты известны своей способностью смазывать краску, а руки у меня утром были потные, поэтому обратную сторону покрывали серые пятна, и разобрать написанное было сложно. Кажется, «Позвони мне» и номер телефона, но не разглядеть, вторая цифра тройка, шестерка или девятка. Или вообще ни то, ни другое, ни третье.

Опустившись на диван, я щурилась, вглядываясь в чек. Объясниться необходимо. Меньше всего мне надо, чтобы до отца донеслось – я замутила с одним из хоккеистов, хотя он открытым текстом запретил мне это делать.

Подняв лицо к потолку, я выдохнула, уставившись на потолочный вентилятор. Как, черт побери, мне каждый день видеть этого парня и не думать о потрясающих вещах, которые он со мной делал?