Читать книгу: «Война с журавлями», страница 6

Глава 11
Звезда пленительного счастья

Ближе к вечеру того же дня Олег, уступив давлению лингвистического сообщества, отправился вместе с Лизой и Нестором на хутор к бабе Нюре, чтобы та сняла с него наведённую Орловым порчу.

– Давайте подброшу! – предложил им «злой колдун». – Всё одно – домой еду.

– A обратно он как вернётся – пешком, что ли? – ответил ему Володя. – Нет уж, лучше я сам!

– Ну-ну, давай, отрабатывай свой контракт!

– Ты только не вздумай там выступать со своими комсомольскими лозунгами! – предупредила Олега его невеста. – Я сама буду за тебя говорить. Хотя тут и говорить нечего – на тебя и так без слёз не взглянешь.

– Да ты не робей! – ободрил Олега Володя. – Не съест она тебя – пошепчет и травками какими-нибудь помашет. Она мне в том году грыжу заговаривала – и, знаешь, помогло! A то одно время так скрутило – думал, всё, придётся под нож ложиться. Только больница-то наша районная совсем на ладан дышит. …Так что ты давай, привыкай! Если так дело пойдёт, скоро все у бабок лечиться будем.

Володя ушёл заводить и прогревать машину, а жених с невестой ненадолго остались наедине.

– Как-то подозрительно быстро ты согласился, – заметила Лиза. – Тебя словно подменили с тех пор, как мы сюда приехали. A бабушку ты не бойся – мы с нею уже встречались, я тебе рассказывала. Не так страшен чёрт, как его малюют.

– Да я не её боюсь. Я себя начинаю бояться, – признался Олег.

– Ну точно подменили! Ты с чего вдруг стал таким мнительным?

– Да станешь тут с некоторыми… Хотя дело не в Орлове. Помнишь, я говорил тебе про девушку, которая покончила с собой от несчастной любви? Так вот – она мне приснилась прямо в первую ночь.

– Ну и что тут странного? – спросила Лиза. – С вечера услышал историю, а ночью увидел во сне. Такое бывает.

– A странно то, что я именно её увидел во сне, – как будто встречался с нею раньше. Мне потом медсестрички в больнице показали фотокарточку – она ведь фельдшером там работала. Ну ладно, цвет глаз и волос я просто угадал – тут много таких, синеглазых и белокурых. Но я же лицо её узнал!

– Так, может, ты её видел на тех фотографиях? Ты их как раз перед сном рассматривал. Просто скользнул взглядом, даже не запомнив толком, – а ночью оно само вспомнилось.

– Да в том-то и дело, что нет её там! Я уже всё заново пересмотрел, как только вернулся сегодня. Ничего похожего.

– Да, странно это, – согласилась Лиза. – Какая-та мистика, загадка.

– И не говори! Прямо как в той песне: «Что-то с памятью моей стало – всё, что было не со мной, помню». A что со мною было, – как раз не могу вспомнить. Мне тут Нестор Владимирович дал свои записи послушать – как ни старался, ничего в голову не приходит.

– A тебе спать надо больше и крепче, а не бродить по ночам как неприкаянному! – ответила Лиза своему жениху. – Между прочим, с тобой это ещё в городе началось. Вечно уходишь куда-то от меня, всё тебе не спится… A может, ты меня разлюбил?

– Ну что ты такое говоришь, Лизунчик?! Просто бессонница у меня, нервы шалят.

* * *

– Так это и есть твой женишок? – ехидно спросила Лизу баба Нюра. – Уж нашла – так нашла, под стать себе – калечного да убогого! A ещё Авдотьин правнучек! Вот ведь до чего людей городская жизнь доводит!

– Да нет же, Анна Егоровна! Он совсем не такой. Всегда был бодрый, весёлый, сколько я его знаю. Все четыре года. A как сюда приехал – всё пошло наперекосяк, словно кто-то порчу навёл.

– Ты пойди-ка, погуляй пока! A мы тут вдвоём пошепчемся. Да не бойся, я его не приворожу и на себе силком не женю!

– A вы, бабулечка, оказывается, та ещё шутница! – погрозила пальчиком Лизавета.

Спровадив во двор «незавидную невесту», деревенская ведунья обратилась к незадачливому жениху. Тот стоял в углу её горницы перед старинными образами древнерусского канона, задумавшись о чём-то своём, сокровенном, и при свете лампадки разглядывал тёмный лик идейного страстотерпца, который три с лишним века тому назад тянул свою нарту и хлебал сосновую кашу недалеко от тех мест, где вскоре суждено было оказаться самому Олегу.

– Ну, давай, рассказывай, что за кошка драная промеж вас пробежала!

– A как вы догадались?

– Так поживи с моё – тоже станешь догадливый.

Олег встряхнулся, поправил повязку на голове и подсел поближе к бабе Нюре – ему вдруг захотелось излить всё, что накопилось у него на душе в последние недели:

– Да тут такое дело… Мы с моей невестой познакомились ещё на первом курсе. Я сперва в общежитии жил, а она переехала от родителей к своей бабушке чтобы помогать и ухаживать, да и к университету оттуда ближе: квартира на Петроградской стороне. A потом бабушка умерла, и я перебрался к Лизе чтобы помочь с похоронами и поддержать в первые дни – да так и прижился. Мы с нею пожениться хотели уже в следующем году, когда оба закончим учёбу. A дело так повернулось, что мне после защиты диплома придётся уехать далёко и надолго, в глушь почище этой. A Лизавета – девушка городская, совсем к другой жизни привыкла. Тяжело ей там будет, скучно, тоскливо. Видно, не судьба нам с нею быть вместе. Не хочу я ей жизнь ломать. Вот и не знаю, как ей об этом рассказать.

– Ну, судьба – не судьба, а что на роду написано – то и сбудется, – сказала на это старуха. – Ты лучше сразу ей откройся, а не то потом нарожаете ребят… С кровиночками-то, знаешь, как тяжело расставаться…

– Да откуда же мне знать? Хотя так-то вы правы. Давно надо было всё рассказать, а не морочить зря голову девчонке.

– Что сказать нужно, – это ты верно ладишь, – одобрительно кивнула Анна Егоровна. – Только девка-то уж больно добрая. Даром что ледащая, а тебя жалеть горазда… Может, получится всё обратно на лад повернуть, а?

– Да я бы рад, только… Помните, как в песне поётся: «Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону… Уходили комсомольцы на гражданскую войну»?

(«Ты мне что-нибудь, родная, на прощанье пожелай… Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой», – почему-то добавил он про себя.)

– …Вот и мне приказ, только не на запад, а на восток. Но до «отчего края» оттуда порато далеко, – кстати вспомнил Олег древнее слово поморцев. – Так что со скорой победой вернуться не получится. Но приказ – на то он и есть приказ, даже если не военный…

– Так ты в комсомоле, что ли?

– A то как же?

– Да, нынче без этого дела никак… Вот и Митенька, ангелочек мой рожоный, тоже в комсомоле ходил… Пока его Господь к себе не прибрал… Да так прибрал, что и могилка его незнамо где… Унесла моего Митеньку окаянная вода белая во студёное море-Ладогу… И дороженька туда отсель безвестная… A ты Дунину могилку-то уже навестил?

– Да когда там! Мы же только позавчера приехали. Но я обязательно навещу, может, даже на днях.

– Навести, навести! И меня навести потом – а то больше ведь некому.

* * *

Олег расстался с бабой Нюрой в настроении задумчивом и мрачном. Страхуемый снизу Володей (как мы помним, судьба не стала мелочиться и в довесок к щемящей байроновской тоске одарила нашего героя байроновской хромотой), он спустился по лестнице во двор, где его поджидали Лиза и Нестор Владимирович. Профессор бросился к своему парламентёру с надеждой и нетерпением во взгляде:

– Ну что, Олежечек? Объяснился? Договорился?

– Ах, да… – ответил тот рассеянно. – Договорился. Обещал навестить могилу Анны Егоровны на кладбище…

Нестор опешил:

– На каком ещё кладбище?! Она что, умирать собралась?! Нет, так не пойдёт! Мне живой информант нужен! Так что пусть живёт и здравствует – и как можно дольше! Тут же работы не на один год!

– Да это так, планы на будущее… На будущее… На будущее… A пока я обещал на могилу своей прабабки съездить.

– Обязательно съезди! A просьбу мою ты ей передал?

Олег посмотрел на профессора с непониманием:

– Какую просьбу? Ах, да… Извините, Нестор Владимирович. Забыл.

– Как это забыл??? У меня просто нет слов!

– Если честно, – заметила Лиза, – у меня тоже иссяк словарный запас. Пойдём-ка, Олежечек, прогуляемся ненадолго! Мне нужно тебя кое о чём расспросить.

Лиза с Олегом ушли на берег озера, а Нестор Владимирович сразу же выступил на новый штурм своей цитадели:

– Анна Егоровна, добрый вечер! Это снова я, Нестор! Может быть, выглянете на пару слов?

– А-а, явился – не запылился! Ну чего – покрестился уже? Фамилию поменял? Тогда крест покажи! И пачпорт тоже.

– По-моему, она над вами просто издевается, – вставил Володя с лёгким смешком.

– Да не успел я ещё! – ответил Некрышев вредной старухе. – Такие дела в один день не делаются. Но я вам честное слово даю – я вас не обману! A хотите, я вам дров наколю? Крыльцо починю? Козу подою?

Володя с удивлением посмотрел на профессора:

– Так вы же не умеете!

– Ничего, научусь! Невелика наука! …Анна Егоровна, да побойтесь вы Бога! Нельзя же так – я ведь вас по-людски, по-христиански прошу! На коленях умоляю!! Челом бью!!!

– Да хоть хуем об порог! – сердито кивнула профессору баба Нюра. – Надо ж чего придумал – Богом меня стращать! A сам-то жидовянин чернявый!

– Я не жидовянин, хотя никакого предубеждения против еврейского народа не имею. Я по происхождению славянин, просто южный.

– Южный, южный – кобыле сзади нужный! A ну, мотай отседова, а не то я тебе самому пиздюлей навтыкаю! …Ишь ты, взяли моду: всё ходют они и ходют! Помереть спокойно не дадут!

* * *

Олег с Лизой присели под деревом на песчаном берегу, спускавшемся к озеру широким пологим пляжем, – а другой берег шхеры вырастал из воды отвесным склоном, словно окружённая рвом крепостная стена. Вдоль прясла этой стены гвардейским строем стоял сосновый лес, а обращённая к озеру скала обнажала древние породы ещё докембрийского возраста. И словно желая придать завершённость пейзажу, небо в тот вечер нарисовало акварелью безмятежный летний закат с алыми облаками на половину горизонта.

– Олежек, а сколько лет этому озеру? – спросила Лиза.

– Думаю, десять-двенадцать тысяч, – ответил ей Олег. – Вон те скалы называют «бараньими лбами» – в них когда-то упёрся ледник, когда двигался отсюда в ту сторону. A случилось это в самом конце валдайского оледенения, если мне память не изменяет… Но ты ведь не об этом хотела меня спросить, верно?

– Хотела… A теперь просто скажу: у меня такое чувство, будто я знаю тебя тоже не одну тысячу лет. A ты помнишь, что сказал мне, когда мы с тобой познакомились?

– Конечно, помню, Лиз!

– Ты мне сказал: «Наверное, это судьба». И я теперь тоже так думаю. Это ведь не просто романтическая увлечённость, привычка или юношеский максимализм. Я и в самом деле тебя люблю.

– A уж как я тебя люблю, Лиз! Мне и подумать страшно, что будет, если мы с тобой расстанемся.

– A почему мы должны расстаться?

– Да потому, что у меня скорее всего не получится зацепиться в Ленинграде, – на то место в аспирантуре другого возьмут. И дело там не только в связях или, как сейчас говорят, в блате. Тот парень не глупее меня, а может, даже умнее и в чём-то талантливее. A в деканате уже давно лежит заявка на распределение в Кемеровскую область. Я-то всё равно поеду, если направят, – у меня выбора нет. Буду работать там, куда Родина призовёт. A вот тебе в тех краях делать совсем нечего. В конце концов, ты не жена декабриста – зачем тебе хоронить молодость в этой глуши? У тебя ведь свои планы на жизнь…

– Мы, вообще-то, до сих пор общие планы на жизнь строили, – напомнила Лиза. – Ты за себя уже всё решил – а за меня решать не нужно. Я за тобою поеду.

– Зачем? – удивился Олег. – Чтобы через месяц соскучиться и обратно в город сбежать?

Лиза положила ему голову на плечо и вздохнула:

– Какой же ты у меня… бараний лоб! Ну сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты наконец меня понял?

– Да ты просто сама всего не понимаешь – это ведь не какая-нибудь экспедиция или командировка на пару недель! Там придётся надолго осесть, может, не на один год и даже не на два. A там ни библиотек, ни музеев, ни архивов. Я-то хотя бы при деле буду – какая-никакая, но работа по специальности. A ты чем будешь время коротать – чулки синие вязать? Ты ведь там занятия для себя не найдёшь, даже в медучилище не устроишься латынь преподавать. Так что и про служение науке, и про аспирантуру придётся забыть.

– Ничего, поступлю в заочную, – спокойно ответила Лиза. – A если не получится, то науке за меня другие послужат. A вот ты вряд ли найдёшь себе другую такую дурочку.

– A ты потом не пожалеешь?

– Может, и пожалею. Но это будет потом.

Примечания:

1. «ЗВЕЗДА ПЛЕНИТЕЛЬНОГО СЧАСТЬЯ» (1975 г.) – кинофильм о судьбе декабристов и их жён режиссёра Владимира Яковлевича Мотыля (1927–2010).

2. «Что-то с памятью моей стало – всё, что было не со мной, помню»: строки из песни «За того парня» (1971 г.) композитора Марка Григорьевича Фрадкина (1914–1990) на стихи Роберта Ивановича Рождественского (1932–1994).

3. «…тёмный лик идейного страстотерпца»: протопоп Аввакум Петров (1620–1682), почитаемый старообрядцами как исповедник и священномученик, в 1653 г. был сослан с женой и детьми в Сибирь, где содержался в острогах Тобольска и Енисейска, а также принимал участие в походах воеводы Афанасия Пашкова в Даурскую землю. В Москву Аввакум вернулся только в 1663 г.

4. «Дан приказ ему на Запад, ей – в другую сторону…» – песня «Прощание» (1935 г.) на стихи Михаила Васильевича Исаковского (1900–1973).

Глава 12
Тени забытых предков

Через несколько дней, сдержав данное Анне Егоровне обещание, Олег решил съездить вместе с Лизой в соседнюю деревню на кладбище, где были похоронены его прабабка, бабка и дед. Неожиданно для всех Орлов сам вызвался отвезти их туда и обратно – хотя Олег поначалу наотрез отказался от его услуг. Однако лихой кавалерист проявил странную настойчивость и битый час уговаривал «жертву дурного глаза», убеждая его в искренности своих намерений.

– Слушай! – не выдержал наконец Олег. – Скажи уже прямо, чего тебе от меня нужно?

– Мне? От тебя? – притворно удивился Орлов. – Да я, наоборот, помочь вам обоим хочу! Дело-то святое – отеческим гробам поклониться.

– Так я тебе и поверил! Нет уж, дудки! Мы лучше туда на попутке, а обратно на автобусе доберёмся. Или, вон, с Володей договоримся. A с тобой я уже накатался, спасибо! Сыт по горло!

– Да я сильно гнать не буду! И пить за рулём не буду! Я даже курить в салоне не буду! A в твою сторону даже не посмотрю, чтобы снова не сглазить. И на невесту твою смотреть не буду. Только на дорогу и буду смотреть!

И так он канючил до тех пор, пока Олег наконец не сдался:

– Ну ладно, уговорил! Только я с тобой втёмную играть не сяду – давай, сразу выкладывай начистоту, какое у тебя ко мне дело!

Орлов махнул рукой:

– Да дело-то совсем нехитрое! Совсем плёвое дело. Просто консультация одна нужна – как раз по твоей части. По технологии химического производства.

– Да какое тут у вас может быть химическое производство? – удивился Олег. – Ты что, нефть на своём участке нашёл? Или на золотую жилу набрёл? A может, ты зверя добыл и шкуру выдубить хочешь?

– Заинтриговал, да? – загадочно улыбнулся Орлов. – Ладно, давай, поехали! A вернёмся – всё на месте покажу и расскажу.

* * *

– Ну здравствуй, баба Дуня! Здравствуй, баба Клава! Здравствуй, дед Сергей! – сказал Олег, кладя по два цветка у каждого надгробия.

– Олежек, на том свете вряд ли кому-нибудь нездоровится, – заметила его невеста и тут же извинилась: – Прости, дурацкая привычка – к словам придираться.

Разделив букет осенних хризантем, Лиза вслед за своим женихом почтила память его усопших родственников, а затем они с Олегом долго стояли, держась за руки и молча глядя на лица троих стариков. Те смотрели навечно застывшими взглядами с фотографий на овальных медальонах, которые Олег невольно сравнил с окошками в загробный мир. Орлов наблюдал за ними из-за ограды – сам он не пошёл на кладбище, а остался ждать возле машины, прикуривая одну сигарету от другой.

– Надо будет весной сюда вернуться, оградку подкрасить, цветы посадить, – сказал Олег. – Когда ещё потом приеду? Хотя так-то могилы не запущены – видно, есть ещё на этом свете добрые люди.

– Конечно, приедешь! – ответила Лиза, беря жениха под руку. – Мы вместе приедем. A дед твой совсем не старым умер, как я погляжу.

– Да, он рыбачить отправился и в Онегушке утонул, на лодке перевернулся, когда мне всего лет пять от роду было. Родители с бабой Зиной под Суоярви похоронены. A другой дед в сорок втором пропал без вести.

– Ты сегодня уже об этом рассказывал.

– Ну да, что-то я запамятовал опять. …Ты прости меня, баба Дуня, что язык твой тоже забыл, не сберёг! Стыдно, обидно – а ничего уже не исправить.

– Ты только зря себя не кори, – сказала Олегу Лиза. – Ты ведь не нарочно – просто был слишком маленький, многого ещё не понимал. A знаешь, со мной на потоке учится одна девочка родом откуда-то из Дагестана. Когда их семья в Ленинград переехала, ей тоже было лет семь или восемь. Даже успела год проучиться там у себя, в национальной школе. Конечно, по-русски она говорила, но совсем неважно и поначалу сильно этого стыдилась. Но она очень старалась – много читала, работала над лексикой, синтаксисом, произношением. Даже дома с родными общалась только на русском. Школу окончила на одни пятёрки, а когда на филфак поступала, по-русски говорила не хуже нас с тобой – свободно, бегло, чисто. И вот на первом курсе, на лекции по введению в языкознание, преподаватель стал объяснять нам эргативные конструкции – их в русском нет, зато они есть в её родном языке. Тут, конечно, все к ней обернулись, просят что-то рассказать, привести какие-нибудь примеры – а она не может ни слова вспомнить. Даже детскую считалку, вроде нашей «Аты-баты, шли солдаты…» И тогда – она сама в этом мне призналась – ей впервые в жизни стало по-настоящему стыдно.

– Да, история поучительная, – вздохнул Олег. – Но время вспять не повернёшь. Как говорит товарищ Орлов, знать бы заранее, что в прикупе… Ладно, пойдём уже назад, а то что-то заскучал наш возница.

– Как скажешь, – ответила Лиза.

Напоследок Олег ещё раз обернулся на могилы своих предков, потом скользнул взглядом по другим надгробиям и вдруг замер на месте: на секунду у него перехватило дыхание, перед глазами всё поплыло, и ему почудилось, будто вместо могильных плит встали три фигуры – пожилого рыбака в мокрых резиновых забродах, двух старух в траурных кружевных платках и длинных платьях старомодного покроя, в какие обычно обряжают покойниц, а в стороне от них – полупрозрачная фигура печальной девы с васильковыми глазами и стекающими по плечам льняными локонами.

– Ты что? – спросила Лиза своего жениха, увидев его замешательство.

– Да вот, смотри! – ответил Олег потрясённо, указав в сторону ещё одного надгробия с фотографией. – Кира Карьялайнен. Это та самая девушка, о которой я тебе говорил.

– Да, красивая, – сказала Лиза с искренним сожалением, глядя на фотографию Киры. – И молодая совсем. Правда, жалко до слёз…

Олег бросил мрачный взгляд в сторону Орлова и едва слышно пробормотал себе под нос:

– Ну, теперь-то я понимаю, почему он с нами не пошёл…

– Ты прости, я не расслышала.

– Я сказал, что понимаю теперь, почему мне эта девушка приснилась, – тут же нашёлся Олег. – Просто я видел раньше эту могилу, а может, и саму историю уже слышал где-то краем уха – тут ведь слухи быстро разлетаются. Вот она мне и приснилась той ночью.

– Ну вот, всё и сошлось, – ответила Лиза. – Всякому странному явлению есть своё разумное объяснение. И никакой мистики, ничего сверхъестественного.

– Ничего сверхъестественного, – согласился Олег.

* * *

Высадив Лизу у дома Карьялайнен, Орлов с Олегом поехали дальше на хутор, куда уже несколько дней подряд Нестор Владимирович ходил, словно на работу в три смены, – утром, днём и вечером, но пока без особого успеха. Анна Егоровна по-прежнему отказывалась идти с ним на контакт, ни разу не вышла ему навстречу и не пускала даже на порог своего дома. Над профессором втихаря посмеивалась вся деревня; впрочем, он и сам уже начал сардонически подшучивать над своими неудачами.

– Ян, я же – почти как тот соловей, что у нас под окнами заливается каждый вечер, – рассказывал Некрышев жене. – Уже на все лады ей спел, только что не сплясал, скоро совсем фантазия иссякнет. Нет, надо придумать что-нибудь этакое, нестандартное… Надо какой-нибудь ключик к ней подобрать…

– A кто тебе обещал, что будет легко? – ответила Яна Лаврентьевна. – Это не твои кабинетные штудии над картами и книгами! Полевой лингвист обязан быть и психологом, и дипломатом.

– Да-да! Раз взялся за гуж, не говори, что не дюж, – согласился с нею Нестор. – И теперь уже поздно вызывать подкрепление из более опытных полевиков: если мы насядем на Анну Егоровну всей ратью, будет только хуже. Придётся мне одному таранить эту стену…

* * *

– Ты смотри-ка, опять стоит! Правду говорят: любви все возрасты покорны! – усмехнулся Орлов, проезжая мимо профессора на машине. – A что он зимой будет делать? Сюда по снегу без трактора не пробьёшься. Разве что на лыжах. …Эй, Нестор Владимирович, физкульт-привет!

Однако Олег никак не отреагировал на шутку Орлова – он вообще не разговаривал с ним с той самой минуты, когда вышел из ворот кладбища и сел вместе с Лизой в его машину.

– Ты чего такой смурной? Из-за стариков своих, что ли? – спросил его Орлов и добавил философски: – Да ладно, чего там… Старики умирают – это как листья опадают по осени. Тут ничего не поделаешь, так уж устроена жизнь… Ну, давай, пойдём – покажу, ради чего звал!

Только зайдя в баню и окинув взглядом обстановку, Олег сразу же понял, о каком «химическом производстве» говорил с ним Орлов:

– Ну, конечно! Как я сразу-то не догадался! Кто о чём – а вшивый о мыле!

– Ты чего-то попутал, – ответил ему народный технолог. – Я тут не мыло варить собрался, а кое-что другое.

– A ты хоть знаешь, сколько лет дают за такую «мыловарню»? – спросил его Олег. – И ещё хочешь, чтобы я тебе помогал! Нет уж, сам заварил кашу – сам и расхлёбывай!

– Опять не угадал! Я тут не кашку заварил, а бражку – вон, целых три бутыли уже стоят под парами, ждут, родименькие, своей очереди! И что мне теперь с ними делать? Не пропадать же добру? Ты мне только помоги аппарат наладить. Я ведь раньше из чистого сахара гнал, а теперь, сам знаешь, проблема его достать. Вот и приходится менять технологию. A я знаю в теории, что гнать можно из чего угодно, – а у меня тут чего только нет: и мёд, и патока, и сгущёнка…

– Да гони ты хоть из дров! Теоретик… Только без меня.

Орлов был разочарован и попытался надавить на самолюбие Олега:

– Ну, студент, так бы и сказал – не знаю, не умею! И чему вас только учат в ваших университетах? На народные, между прочим, деньги!

Но студент оказался непробиваем:

– Угу, меня четыре года на народные деньги учили, чтобы я потом в деревне самогон гнал! A тебе я помогать не буду, хотя и обещал. Я, когда обещание давал, думал, что ты человек, мужик. A ты – гад и сволочь.

– Ты только сейчас это понял? – усмехнулся Орлов.

– Нет, ещё на кладбище. Когда стоял у могилы Киры Карьялайнен. A ты, подлец, даже близко к ней не подошёл. Всё, пошёл я пешком назад! Можете считать с этого дня, что мы с вами больше не знакомы.

– Да погоди ты… – остановил его Орлов.

* * *

– Ты что думаешь, я просто так тут поселился, от нечего делать? – спросил Олега Орлов. – И на могилке той ни разу не побывал? Да я, если хочешь знать, один за этой могилой ухаживаю – всё равно больше некому. И за соседними тоже – не ездить же понапрасну в такую даль? Ты видел там хоть соринку, хоть травинку?

– Да уж, не ожидал, – ответил ему Олег. – Вот за это тебе большое человеческое спасибо…

– Да и я сам, может быть, когда-нибудь там же лягу. И дом этот я купил не просто так – а вот жить в нём не могу.

– Зато можешь сдавать его всяким проходимцам.

– Это ты себя, что ли, в проходимцы записал?

– Ладно, проехали.

– Как я с Кирушкой познакомился, ты уже знаешь. Я тогда лечился после ранения, весь из себя такой бравый вояка, защитник Отечества… Я ведь её даже не любил – я роман с нею закрутил больше со скуки, чтобы время скоротать – кто же знал, что её так проберёт? A потом, когда доктора́, спаси их Бог, мне руку обратно собрали, решил я ещё раз сходить за речку. Ей наплёл, уж не помню чего, – что-то там про ратный подвиг, воинскую доблесть, про долг перед Родиной и народом… а сам, если честно, просто хотел ещё филок срубить. Она меня тогда спросила: «Ты ко мне вернёшься?» – а я ей: «Не знаю». Я ведь и вправду не знал, вернусь или нет, – как говорится, на войне как на войне. Да и в жизни тоже всякое бывает – может, вернусь, но уже не к ней. И тогда она решила сама устроиться в ту же часть, где я служил, – медработником или другой вольнонаёмной, ей всё равно было, только бы ко мне поближе. Я её спрашиваю: «А ты потом не пожалеешь?» A она мне: «Может, и пожалею. Но это будет потом».

– Не может быть! – воскликнул Олег. – И вправду, какая-то мистика. Или ты наш с Лизой разговор подслушал?

– Ты о чём сейчас? – искренне удивился Орлов.

– Ладно, снова проехали. Ну а дальше что было?

– A дальше… Мне, с одной стороны, вроде как жалко её стало. Сам понимаешь, не место бабам на войне. A с другой, не хотел я вешать себе на шею лишнюю обузу. И чтобы она меня зря не ждала, сказал, будто у меня другая женщина есть. И дети от неё – мал-мала-меньше… A чем всё закончилось, ты тоже знаешь.

* * *

– Ладно, – произнёс Олег после минуты молчания. – Давай, показывай свой агрегат! Чем смогу – помогу, но в первый и в последний раз. Так что запоминай, а лучше записывай! Гнать будем по уму – двойной фракционной дистилляцией с промежуточной очисткой. Ну и к аппарату ещё придётся добавить кое-какие причиндалы. Чтобы и горело, как положено, синим пламенем, и чтобы органолептика была на высоте. Короче, чтобы продукт на выходе был не хуже, чем у твоей Золотой бабы.

– Вот это я понимаю! – обрадовался Орлов, доставая из кармана заранее приготовленные блокнот с авторучкой. – Вот это – уже слова не мальчика, но мужа!.. Не, «Золотая баба» – это мне нравится! Хорошо, гордо звучит! Это же тебе не просто огненная вода – это, можно сказать, местная жидкая валюта!

– Сам не верю, что это делаю, – покачал головой Олег. – Кто бы мне сказал, когда мы из Питера уезжали, чем я тут буду заниматься!

– Да кто бы мне самому сказал ещё лет семь назад! Я бы тоже не поверил, – ответил ему Орлов. – Но что поделать, в такие времена живём! A времена не выбирают и на другие не меняют, как писал поэт.

Примечания:

1. «ТЕНИ ЗАБЫТЫХ ПРЕДКОВ» (Тіні забутих предків) – художественный фильм, снятый в 1964 г. Сергеем Иосифовичем Параджановым (1924–1990) по одноимённой повести Михаила Михайловича Коцюбинского (1864–1913).

2. Эргативные конструкции – синтаксические конструкции, в которых логический субъект стоит в специальном (эргативном) падеже, а прямой объект – в абсолютном падеже. Эргативный строй характерен для большинства кавказских языков.

3. Заброды – высокие сапоги для рыбалки.

4. «…решил я ещё раз сходить за речку»: выражение «сходить за речку» означало службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Под «речкой» подразумевалась река Амударья, частично протекающая по границе Афганистана с территорией бывшего СССР.

5. «…не место бабам на войне»: в 1979–1989 гг. на службе в Афганистане погибли около 60 советских женщин, среди которых было немало фельдшеров и медсестёр.