Читать книгу: «Тайна синей паутины»

Шрифт:

Редактор Ксения Владимировна Рогожникова

ISBN 978-5-4483-3029-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая: Письма

Привет! Меня зовут Алмас. Я хочу рассказать историю, которая приключилась этим летом с нашей тёплой компанией, с нашей «пятёркой отважных». Ничего бы не случилось, если бы мы не влезли в чужой компьютер, если бы не нашли карту, если бы не поехали на Или. Если бы мы знали, что нас ждёт в подземном лабиринте. Если бы мы только знали… Но обо всём по порядку.

Утро, в которое всё началось, ничем особенным не отличалось. Дед ушёл на работу, мы поспорили с бабушкой, не помню о чём. Проиграли и отправились мыть машину. Честно говоря, минивэн совсем необязательно было мыть – завтра мы собирались ехать за город, на Или, на нашу любимую, спокойную, широкую, тёплую речку. Дня на три: накупаться вволю, позагорать, рыбу половить. А там до берега дороги асфальтированной нет, как с трассы съедешь, пыль столбом. Но спор есть спор, проигрыш есть проигрыш – условия, хочешь не хочешь, надо выполнять. Машину мы дружно вымыли, вернулись домой и заскучали. Тихонько шуршал кондиционер, навевая прохладу. Дедушкин пёс Коныр, дремал, развалившись на диване. На ковре спала лайка Мура, рядом, приткнувшись под бочок, посапывал носом Граф Дракула – домашний любимец, учёный крыс. За закрытым окном плавился от жары город.

– Ску-учно, – протянул Макс.

– Пошли в кино сходим, – предложил Жовхар. Он подбежал к Максу, подёргал за рукав футболки. Потом отскочил к окну, поцарапал ногтем стекло, снова вернулся к Максу. Тот вздохнул и закатил глаза.

– Сколько можно? Пересмотрели уже всё, – фыркнула Фируза. Она с интересом наблюдала, как Петька пытался штопать носки. Братец считал шитьё не мужским делом и иголку с ниткой в руки не брал, всё ждал, когда бабушка или Фируза ему дырки на носках зашьют. Но бабушка решила, что штопка носков дело вполне себе мужское, навык нужный, в будущем всегда может пригодиться, и всем нам сказала «что такие мелкие изъяны в одежде» мы должны исправлять сами. Вот Петька и исправлял. Вокруг него были разбросаны катушки с цветными нитками и полосатые носки. Однокрасочных, серых там или чёрных, он не признаёт. Говорит, в цветных носках и жизнь ярче. Я попробовал – и в чёрных носках, и в белых, и в цветных походил попеременно – всё одинаково. Жизнь, она и есть жизнь, от цветных носков не зависит. Возможно, у Петьки всё по-другому. Хотя мы пятеро двоюродные братья и сестра, мы очень разные.Бабушка называет нас «мои драгоценности». Это потому, что имена у нас такие: Фируза – бирюза, Жовхар – жемчуг, Петька-Лал – камень-рубин, Алмас – алмаз, а у Макса одна из его многочисленных фамилий переводится просто как «драгоценный камень». Честное слово, нас не специально так называли, как-то так случайно совпало.

– Ску-учно, – ныл Макс.

– Тогда в парк – на «Сюрпризе» прокатимся, на «Ромашке». На «Лифте» – р-раз! – Жовхар подпрыгнул на месте, и, как маленький кенгуру, заскакал по комнате.

– Ми-ми-ми, ещё мороженого предложи поесть с сахарной ватой! – Фируза глаз от Петьки не отводила. Тот уже выбрал из игольной подушечки длинную тонкую иглу с малюсеньким ушком, оторвал от катушки метровую жёлтую нитку, послюнил кончик и старательно пытался пропихнуть его в игольное ушко. Даже я видел, что для этой иглы нитки слишком толстые, но Петька не сдавался и упорно продолжал пихать нитку. Жовхар остановился около брата, скрестил руки на груди и значительно сказал:

– Рэзать нада… – Есть у малого такая странная приговорка, на все случаи жизни. И произносит он её с таким специальным «кавказским» акцентом. Хотя по-русски братишка очень хорошо говорит: правильно, даже красиво. Жовхар добавил: – Нитку, говорю, на уголок подрезать надо. По-другому не пролезет. – Петька только зашипел сквозь зубы.

– Ску-учно-о-о, – тянул на одной ноте Макс. Он сидел на полу, сложив ноги калачиком, и раскачивался как кобра перед факиром. – Ску-у-учно-о-о.

– Ну, ты достал, – Петька сердито смял нитку в комок, вколол иглу обратно в подушечку, сжал кулаки и не миновать бы крупной внутрисемейной разборки с пиханием ладонями и криками «сам такой», но мы услышали звонок в дверь. Звонок трещал робко и одновременно настойчиво. Жовхар побежал открывать. Хлопнула дверь, в коридоре что-то упало, потом забормотали голоса, опять грохнуло и рассыпалось, как будто уронили ящик с железками. «Всё-таки он упал», – я поёжился. Этот ящик стоял на табуретке в прихожей уже месяца полтора. Дед его никому трогать не позволял, но и сам не убирал. Говорил, что там лежит что-то очень-очень нужное, для работы незаменимое и, как только появится время, он, дед, всё разберёт и разложит по местам.

В комнату вошла рассерженная бабушка, следом мрачный и расстроенный Жовхар, за ним бочком протиснулся дедушка. Посреди комнаты бабушка развернулась, картинно упёрла руки в бока:

– Та-ак, что на этот раз?

– Марысенька, так вышло, – дед, пряча глаза, протянул большой конверт, рябой от штемпелей и цветных марок. Бабушка вытащила исписанный лист, прочитала, обессилено опустилась на стул:

– И ты, конечно, не мог отказать?

– Марысенька, – юлил дед. – Такое нечасто бывает. Международный фонд оплачивает все расходы. Три дня конгресс в Катманду, а потом участники поедут в Гималаи. На семь дней. Ну, на две недели.

Бабушка грустно посмотрела на деда. Дед Наиль прижал руки к груди:

– На три недели, а потом, честное слово, домой. Три дня и двадцать один – всего двадцать четыре. Для ровного счета тридцать – и домой. Правда-правда, сразу домой.

– Хоть бы ты скорее нашел этого своего снежного…

– Марысенька, а уж как я рад был бы. А ты знаешь, что йети отличаются от биг футов и от тянь-шаньских снежных людей? – дед оседлал любимого конька.

Наш дедушка Наиль – биолог, по вторникам и четвергам ходит на работу в Академию Наук, читает лекции в университете, но в основном работает дома. Конечно, когда не в экспедиции. А экспедиций у него в год по две-три, это точно. Ещё у него есть мечта – найти снежного человека. Он рассказывал, что когда учился в школе, ходил с друзьями в горы и как-то зимой увидел следы на снегу – огромные, необычной формы. Тогда они все испугались и быстро спустились в город. Но желание увидеть того, кто эти следы оставил, не исчезло. С тех пор дед собирает и систематизирует все сведения, которые о снежном человеке появляются. Во время отпуска с такими же одержимыми искателями отправляется на Алтай, на Камчатку, в Карпаты, на Кавказ. В наших горах, пожалуй, все возможные места облазил. Есть у меня подозрение, что и биологию дед выбрал, чтобы поближе к своей мечте быть. Вообще-то я в снежного человека не совсем верю, но если такое чудо природы существует – дед его обязательно найдёт.

– Когда едешь? – не стала слушать бабушка.

– Самолет через три часа, я тебя поцеловать зашёл и за вещами.

Сумку дед собрал быстро – сказывалась многолетняя практика. Да и мы помогали, чем могли. Уложили в кофр фотоаппарат, видеокамеру, зарядки, запасные аккумуляторы. Успели даже собрать обратно в ящик железки, рассыпанные по всей прихожей. Только присели на дорожку, как под окном посигналила машина, присланная за дедушкой. Все засуетились, подхватили вещи, и пошли вниз. Правду говорят, долгие проводы – лишние слёзы. Дедушка еще раз клятвенно заверил, что через месяц, в крайнем случае, через полтора, будет дома, и отбыл.

Мы вернулись в квартиру, расселись в гостиной, кто где. «Вот и съездили на Или, – подумал я. Плакали и тёплая прозрачная вода, в которой можно купаться весь день, и прогулка к Писаным Камням, и рыбалка, и ни с чем не сравнимая, наваристая уха с дымком, и страшилки, которые, сидя у костра, можно рассказывать до утра, и огромные сияющие звёзды. Таких звёзд в городе никогда не увидишь. – Придётся теперь в городе сидеть. Эх, беда-печаль».

– Ладно, – сказала бабушка. – Утро вечера мудренее. – Она подняла голову к потолку, поморгала, будто ей в глаз попала соринка, добавила. – Подумаешь, и сами до реки доберёмся, и отдохнём хорошо. – Свистнула собакам, и они втроём ушли в парк – переживать.

Мы посидели тихонько минутку, потом ещё одну, потом Жовхар изо всех сил швырнул в стену футбольный мяч:

– На речку хочу!

Макс отозвался:

– Будем надеяться, бабушка не передумает. – И задумчиво протянул, – Кстати, чем это йети гималайские от тянь-шаньских отличаются?

– Можно посмотреть, – ответил Жовхар. Он схватил мяч и замер, как охотничий пёс, почуявший добычу.

– Где? – Макс обвёл нас ясным взглядом, вкрадчиво повторил. – Где?

«В Караганде» – пробурчал я себе под нос. А то он не знает.

– У деда в кабинете компьютер, правда, запароленный, – подхватил идею Петька. Как-то незаметно он убрал в коробку нитки, игольницу, собрал в пёструю кучку носки.

– Даже не думайте! – Фируза разволновалась не на шутку. Вечно она боится, что мы что-нибудь сломаем или испортим – то нельзя, это нельзя, здесь не стойте, там не трогайте. Будто ей не тринадцать лет, а сто тринадцать. Мы же с компьютером ничего не сделаем – файлы не сотрём и не добавим. Посмотрим, почитаем про снежного человека и всё.

Уговаривали мы Фирузу, уговаривали. Уговорили. Компьютер включили, а пароля почему-то не оказалось – свободный доступ. И что вы думаете, как только комп полностью загрузился, на экране летучая мышка: «Проверьте почту». Проверяем, а там письмо – дедушка его с работы отправил, когда узнал, что уезжает: «Дорогие мои, если я хоть чуть-чуть вас знаю – вы сейчас залезли в мой компьютер. Я не в претензии – знаю, что ничего не повредите, заодно и моё письмо прочитаете. Дело вот в чём, несколько лет назад старый друг подарил карту. Как и любая карта, она должна привести к чему-то необычному и важному. Может, к кладу, а может и к тому, что дороже клада. Не знаю, не знаю. Я сам её не видел, даже конверт не вскрывал, но друг сказал, что карту надо расшифровать и в одиночку это сделать невозможно. Я ждал, когда вы подрастёте, чтобы вместе подумать. Не сложилось. Попробуйте сами, без меня. Целую. Деда», а ниже приписка – постскриптум: «Вернусь через полтора месяца. Берегите бабушку. Карта в жёлтом конверте в верхнем правом ящике стола. Что бы ни случилось – думайте о хорошем, и всё будет хорошо». Вот такие дела.

Глава вторая: Карта

Никто из нас не решался протянуть руку и первым открыть ящик. Наконец Фируза нерешительно потянула за скобу, набитый бумагами ящик открылся. На самом верху лежал большой конверт из толстой жёлтой бумаги. Пиратские клады, пещеры Али-бабы, библиотека Ивана Грозного, бриллиантовый дым, сундуки золота, тазики жемчуга. «А! А! А! Пиастры! Пиастры! Пиастры!» – зазвучал в ушах голос Капитана Флинта. Пять пар рук одновременно вцепились в конверт. Каждый хотел открыть его первым. И вот так, не разжимая рук, наша тёплая компания, вывалилась в гостиную.

– Ну что, – Макс поочерёдно посмотрел каждому в глаза. – На счёт три?

Все согласились, и Фируза стала считать:

– Раз. Два. Три!

На слово «три» мы неохотно разжали руки, конверт упал на пол. Все уселись вокруг конверта в кружок, как вокруг костра.

– Сами откроем или бабушку подождём? – как-то непроизвольно это вырвалось, я поёжился.

Братья и сестра посмотрели на меня, потом друг на друга.

– Осторожный ты наш, – тихонько проворчал Петька.

– Не маленькие, разберёмся. – Фируза хоть и зануда, но если принципы свои в стороне оставляет, а это редко, но случается, то её уже не остановить, идёт до конца. Она сбегала за ножницами, взяла конверт, осторожно срезала с края тонкую полоску и вытряхнула сложенный вчетверо лист бумаги. Мы дружно резко склонились над листом, наши головы столкнулись, как биллиардные шары, раздался сухой треск. И будто в ответ громко бабахнуло на улице. Из глаз у меня брызнули искры. Не знаю, как у кого, мои искры были зелёными и большими. Я, шипя сквозь зубы от боли, схватился за лоб и растянулся на ковре. Справа всхлипывала Фируза. Напротив распластались братцы. Со стороны мы смотрелись как выброшенная прибоем на берег гигантская морская звезда. За окном почернело, снова бабахнуло, а потом зарычало, загремело, загрохотало так, словно тысяча обезумевших поваров-великанов застучала поварёшками по гигантским железным котлам. Черноту распорола ослепительная белая молния, и хлынул ливень.

– Дождь пошёл, – я смотрел на стекающий по стеклу поток воды. Но никто не обратил внимания ни на дождь, ни на мои слова.

– Теперь уж никто не спутает, точно – родственнички. Даже рожки растут одинаково, – приподнявшись на локтях, сказал Петька. И правда, – себя-то я не видел, – у всех на лбах наливались розовым цветом аккуратненькие шишки. Ювелирно стукнулись, ничего не скажешь.

– Да, – вздохнул Жовхар. – Бой не начался, а раненые уже есть. – Он перекатился на живот, потом встал на четвереньки, развернулся и так на четвереньках подполз к листу. – Бумага какая-то не такая.

Бумага действительно была странная: не сказать, чтобы ветхая или старая. Именно странная – шелковистая, мягкая на ощупь, в то же время, плотная и, как бы правильно сказать… не наша. Чужая. Такое ощущение, что даже воздух вокруг неё был плотнее и слегка светился. Все это почувствовали.

– Слушайте, ну её, эту карту, – я говорил через силу. Выставить себя трусом, что может быть хуже. Но не мог я по-другому. Даже не опасение, какой-то чёрный липкий ужас заполнил меня до самой последней клеточки тела. Будто ледяными глазами в меня всматривалась бездна.

В комнате ничего не изменилось, но всё стало чужим. Другая реальность. Отстающая или, наоборот, убегающая вперёд от нашей. И мы – другие. А настоящие мы остались где-то там.

– Брателло наш труханул! – Петька подтолкнул Жовхара плечом, тот согласно захихикал, закивал «слабо, слабо». – Фу-фу-фу, уберите эту бяку, боюсь-боюсь. Так что ли, Алмаска?

– Ну тебя. Понимаете, неправильно это, – братья и сестра смотрели на меня, но это же невозможно – объяснить, что я почувствовал. Чувства – одно. Доказательства – совсем другое. А доказательств не было, только ощущения. Я махнул рукой. – Ладно. – Взяли меня «на слабо».

Пути назад не было. Макс развернул бумагу, положил на ковёр, разгладил и мы увидели карту. Сказать, что мы удивились нельзя, мы были потрясены до самой глубокой глубины души. На листе жило своей вселенской жизнью звёздное небо: вот, можно потрогать. Как на 3D экране. Я, конечно, не астроном, но ничего знакомого на карте не увидел. А она начала стремительно меняться. Словно камеру переводили с объекта на объект, а потом быстро увеличивали изображение. И вот на карте появились уже знакомый Млечный Путь, узнаваемые созвездия Большой Медведицы, Лиры, Кассиопеи, Ориона, потом наша Солнечная система. Изображение всё увеличивалось – перед нами сиял пёстро-голубой шарик Земли. Мы будто падали с огромной высоты: материки, океаны, горы, леса, города, улицы. Любимый сквер, белые лебеди в пруду, аллея роз, наш старый большой дом с колоннами и маленькими резными балконами. Можно было даже пересчитать вишни в тарелке на подоконнике соседской квартиры.

Бац! Перед нами на кремовом листе возникла невнятная схема, похожая на творение паука-тенётника. Паутина тёмного, сине-фиолетового, как грозовые тучи, цвета с разбросанными по ней яркими точками.

– Та-ак, – протянул Макс. – И что нам это даёт? Паутина, паутина синяя. Паутина. Жёлтые точки «П», красные точки «М» и точки оранжевые, зелёные и фиолетовая без маркировки. Кто что скажет? Мысли есть?

Мыслей не было никаких и ни у кого. Ну, карта, и что? Мало ли карт разных на свете. Братья и сестра приняли странную карту, как говорится, по умолчанию – раз карта есть, значит, она есть. И всё! Они даже не понимали, что не может быть в нашем мире такой карты. Мы сидели, таращились на синюю паутину с точками, похожими на цветных прилипших мух, и ничего не могли придумать. Ливень за окном прекратился также неожиданно, как и начался. Будто там, на небе, кто-то повернул ручку крана – перекрыл воду. И тут раздался отчаянный писк. Граф Дракула незаметно подобрался к карте, обнюхал бумагу и возбуждённо запрыгал на одном месте, потом остановился, поднялся на задние лапы, мордочку и передние лапки воздел к потолку и закружился в танце, как дервиш.

– Ой, мамочки, что это с ним? – прошептала Фируза, потихоньку перебираясь за спины Петьки и Жовхара. Братцы схватились за руки и переговаривались, не сводя глаз с крыса, чтобы в любой момент либо отпрыгнуть и сбежать, либо… в общем, по ситуации. Жовхар дрожащим голосом пробормотал:

– Сейчас перекусает нас, и станем крысятами-дракулятами.

– Ага, и сорок уколов в живот, – таким же дрожащим голосом отозвался Петька.

– Нет, уколы – если бешеная собака укусит. – Фируза и здесь первее первых. Боится, но поправить успевает. Ну, не терпит она неправильного.

– А если бешеная крыса? – Жовхар даже зажмурился от страха. Непонятно только перед чем – перед уколами или укусами.

– Он не бешеная крыса, он – крыса чокнутая, – нервно хихикнул Макс.

Граф Дракула кружился всё быстрее и быстрее. Я испугался. Граф Дракула – учёный крыс, умница и характер у него спокойный. Когда кто-нибудь читает книгу, Граф Дракула пристраивается рядом и с интересом водит глазами по строчкам. Ещё он коллекционирует монеты. По ночам иногда он убегает и, возвращаясь утром, обязательно приносит медную или никелевую монетку. В его коллекции попадаются и настоящие редкости: старинный полудирхем, с почти затёртой арабской надписью, николаевский юбилейный рубль. Изредка крыс перебирает коллекцию, и если попадаются дубли, уносит ненужные деньги на кухню и складывает в баночку из-под майонеза. Однажды случайно я видел, как он старательно натирал серебряный советский полтинник кусочком ткани, отгрызенным от махрового купального халата. А имя ему такое досталось не потому, что «он вампи-и-ир». Я на улице, около арыка подобрал маленького крысёнка. Принёс на ладони домой. Думал, бабушка заругает, а она сказала только: «Надо же, ещё слепой, а зубки, как у графа Дракулы» и пошла за пипеткой. Детёныша молоком поить. Так это «Граф Дракула» к крысу и прилипло.

Сейчас с нашим мудрым, тихим Дракулой творилось неладное. Он кружился волчком и уже не пищал, а тоненько выл на одной ноте. Звук становился все тоньше и тоньше, наконец, исчез. И как только оборвался звук, обессиленный Граф Дракула рухнул прямо на карту, раскинув лапки на Паутине.

Я взял крыса на руки – он был горячий и дышал резко, прерывисто.

– Ребята, это он неспроста. Может, что-то хотел сказать? Из-за чего это с ним?

Фируза принесла стакан воды, набрала воду в рот и прыснула на Графа Дракулу. Крыс открыл глаза, чихнул, тихо так, ворчливо пропищал:

– Ес-тес-сно из-за карты.

Тут мы дружно заорали так, как не орали и из-за поездки на Или. Я разжал руки. Ну, не от страха, не от страха, от… неожиданности. Упитанная тушка крыса шлёпнулась снова на карту.

– Ущипните меня! Говорящая крыса! – радостно завопил Макс, театрально заламывая руки. – Не верю!

Фируза, Петька и Жовхар прижались друг к другу, а Макс продолжал вопить:

– Ущипните. Ай! Чудо морское, больно!

Это я от души крутанул ему кожицу у локтя. А что, сам попросил.

Граф Дракула сполз с карты, сел на задние лапки, потряс головой:

– Нда-с, друзья мои. Что за манера живыми графьями разбрасываться? Тебя бы так! – взвизгнул он и погрозил мне маленьким розовым кулачком.

– Извините, я не нарочно. Честное слово. Испугался немного. Вы, это, всегда разговаривать умели? – Сам не зная почему, я перешёл с привычного «ты» на изумлённо-вежливое «вы».

Граф Дракула разгладил лапками усы:

– Когда я книжки с вами читал – не удивлялись, а заговорил – орёте как… ну не знаю кто, громко орёте. Слишком. Просто раньше надобности разговаривать не было. А тут за пять минут чуть дважды Великому Крысиному Богу душу не отдал. Любой заговорит!

– Говорящая крыса, я в тебя не верю! – Петька изобразил, как он пальцами снимает с ушей невидимую лапшу.

– Вот, это напрасно, юноша. Как тяпну за палец, сразу поверишь! – возмутился крыс.

– Ничего не понимаю, – Макс обвёл нас взглядом. Петька подавил смешок, надул щёки и «сделал» серьёзное лицо. Жовхар посмотрел на брата, сдвинул брови и тоже «сделал» очень серьёзное лицо. Фируза показала им кулак и уставилась на Макса, приготовилась внимательно слушать. – Давайте спокойно разберёмся. Первое: мы – жертвы массовой галлюцинации, вызванной химическими препаратами. Тогда вопрос – кому и зачем это надо. Ответ – никому и ни зачем. А сами мы даже грибов не ели. Второе: Граф Дракула действительно говорящий. И это надо принять, как данность. Вопрос – зачем он заговорил, а заговорил он с нами после того, как увидел карту. Ответ – вполне возможно, что эта карта, кх-м, волшебная. Или лучше сказать – изменяющая реальность.

«Дошло наконец, – внутренне я запрыгал от радости. – Может, теперь старший задумается». Не тут-то было, Макс обратился к крысу, причём тоже перешёл на «вы». Думаю, максово воспитание просто не позволило беседовать ему на «ты» с Дракулой. Теперь, когда крыс заговорил, он стал для брата не только человеком, но и графом – ноблесс оближ, положение обязывает: бароны графам не тыкают:

– Карта очень важна для вас, Граф, и почему-то важна и для нас. Я прав?

– Да. Кстати, можно на «ты», – ответил Граф Дракула. – Кто расшифрует карту, найдёт Нечто. Легенды об этом Нечто передаются среди крысиного народа из поколения в поколение много тысяч лет.

– А что это Нечто? – спросил Жовхар.

– Не знаю, точнее, не помню – вздохнул крыс. – Но я должен вспомнить. Это Нечто важно для всех: для крыс, для людей, для других живых в этом мире и это Нечто находится здесь. – Граф Дракула положил лапку на центр синей Паутины.

Синие нити засветились, ощутимо запахло озоном. Мы замерли.

Бесплатный фрагмент закончился.