Читать книгу: «Неявная прелесть», страница 5

И тут я вспомнила про запах падали, что учуяла возле ручья. Так значит, пока я там сидела, Алёна уже лежала мёртвая? Меня резко скрутило и вырвало желчью прямо под ноги.

– Вспомнила?

И тут раздался жуткий рык. Это альфа уже вставал со своего стула и, глядя прямо на меня, издавал жуткий звук, от которого у меня затряслись поджилки. В глазах Ждана Чернова стояла моя смерть.

– Альфа, нет! – тихо сказал бета. – Это против наших законов! Лунная Волчица накажет тебя!

Альфа, не прекращая издавать этот страшный звук, остановился на месте, и я почувствовала, что от него пришла сила, которая попробовала сбить меня с ног.

– На колени, сука! Ты жила в моём доме, ела и пила с нами… Мы приняли тебя, как дорогую гостью… А ты отплатила нам страшным злом! – проревел альфа Ждан, глядя прямо на меня.

Я пошатнулась, но осталась стоять. Не от гордости, нет, а, скорее, от непонимания того, что происходит.

– Она полукровка. Сила альфы может на неё не действовать! – высказался бета. Я случайно посмотрела на оборотней, что стояли вокруг: у многих из носа текла кровь. – А тебе, девочка, лучше послушаться альфу и встать на колени, если хочешь жить…

Как в тумане, я опустилась на колени, уже плохо соображая, что происходит. Голова кружилась, горло сильно болело, во рту было сухо, как в пустыне, от этого язык мой, кажется, сделался раза в два больше.

– Альфа, Вам пора на Совет, – сказал бета. – А эта, – он указал на меня рукой, никуда не денется. Пускай посидит на цепи. Может, вспомнит всё сама и сознается. Решение мы вынесем завтра.

– Мне… не в… чем… сознаваться… – прохрипела я, но меня уже никто не слушал. Оборотни пошли к своим авто. Вскоре я осталась одна на цепи рядом со столбом, лишь метрах в ста я увидела старенькую машину, где сидело те двое, что конвоировали меня к сараю и от сарая. Я поняла, что это – моя охрана. Чтобы я не сбежала.

Я встала с колен и подошла к столбу, опёрлась об него спиной и села на землю, поджав ноги. Моя многострадальная сумка с документами была у меня на плече. Я обняла её, опустила голову на колени и попробовала уснуть, несмотря на начинающее палить солнце. Тени на этом пятачке земли практически не было. Пить хотелось всё сильнее.

Солнце начало нещадно припекать, и мне пришлось стянуть с себя футболку и сделать из неё чалму. Хорошо, что я была в джинсах, а не в платье. Как я бы выкрутилась в этом случае, я не знала. Но это не спасало меня от лучей палящего солнца. Вскоре кожа на плечах покраснела, и угроза получить солнечные ожоги стала моей реальностью. Но я уже плохо соображала от жажды.

Мне кажется, что я несколько раз теряла сознание, а потом с трудом выныривала из вязкого болота беспамятства. На дороге ничего не менялось: ни одна машина не проехала мимо, да и сторожившие меня оборотни ни разу не вышли из неё. Время тянулось и тянулось бесконечно долго. Я уже начала думать о том, что пускай бы всё побыстрее закончилось: я готова уже была и умереть, но мой организм, молодой и сильный, сопротивлялся этому, заставляя меня иногда вставать, разминать затёкшие мышцы.

Когда солнце стало клониться к западу, от реки подул свежий ветерок, и стало чуть легче дышать. Правда, мой язык так опух, что я им уже не могла ворочать, а в горле поселился круглый колючий комок. Я подозревала, что разговаривать я не смогу ещё очень долго. А потом вспоминала альфу и Алёну. Неужели правда её убили, и волки думают, что это была я? Я же бы не смогла… Не справилась бы с ней. Алёна была значительно сильнее, как и все настоящие волчицы. Это она доказала в своём доме, когда швыряла меня от стены к стене, будто щенка! Неужели сами волки этого не понимают?

У меня по щеке покатилась слеза. Несправедливость происходящего просто убивала. «Я не убийца», – хотелось встать и закричать мне на всю округу, но сил практически не осталось. Сквозь пелену я взглянула ещё раз на дорогу. Шум подъезжающей машины я услышала одновременно с тем, как её увидела. Это был знакомый мне автомобиль, на котором совсем недавно Денис соревновался с Алёной.

– Денис, – прошептала я. – Он приехал.

Я, уже лежащая на земле, в пыли, встала и пошла в сторону дороги. Но цепь натянулась, и я осталась, пошатываясь, стоять в десяти шагах от обочины.

Машина остановилась, и из неё вышел Герман Александрович с бутылкой воды в руках. Я жадно облизала губы.

Глава 9. Альфа.

– Алечка, детка, – слащаво произнёс отец Дениса, остановившись неподалёку от меня. Я сделала пару шагов в его сторону, но цепь натянулась. – Хочешь пить?

Я закивала головой. Мужчина жадно осмотрел мою грудь, плохо прикрытую бюстиком.

– Где… Денис? – прохрипела я.

– А Денис уехал, вернее, улетел. Нечего ему тут делать. Я только что из аэропорта, – Герман Александрович отвернул пробку у бутылки, поднёс ту ко рту и сделал глоток. Я жадно следила за всеми его действиями.

– Пить, – прошипела я, умоляюще глядя на мужчину. Тот ухмыльнулся и сказал:

– Будешь ко мне по ласковее – дам глоток, – и он многозначительно провёл по ширинке. Да, мне было плохо, и я была готова униженно молить об утолении жажды. Но открытая похоть в мой адрес отца Дениса вызывала во мне только омерзение. Я отвернулась и пошла к столбу. И тут почувствовала, как мне в спину что-то прилетело. Еле-еле стоя на ногах, меня пошатнуло, но всё же я оглянулась. Этот урод кинул мне в спину открытой бутылкой воды, и сейчас остатки влаги впитывала в себя сухая июльская земля.

– Сука, я всё равно тебя поимею! – со злостью крикнул мужчина.

– Заткнись и вали отсюда! – донеслось из открытого окна стерегущего меня авто. – Доложим альфе, что нарушаешь его приказы, Спелов!

Я опять прижалась спиной к столбу и спрятала своё лицо за волосами. Мне хотелось разрыдаться, но и показывать свою слабость перед этим уродом мне не хотелось. Пару слезинок капнуло на руку, но влаги во мне осталось мало, поэтому больше слёз выдавить не удалось. Сознание опять покидало меня с уже большей периодичностью. Словно в бреду, мне мерещились картины того, как на моё спасение приходит Денис.

Он пинками и кулаками раскидывает охрану, срывает с моей шеи чёртов ошейник, берёт меня на руки и несёт прочь от этого кошмара. Я же тянусь к нему и целую его в шею. А он своей рукой лезет под мой лифчик и мнёт грудь…

И тут я поняла, что кто-то делает это на самом деле. Я попробовала убрать чужую руку со своей груди, но, поняв, что оказываю сопротивление, мою шею обмотали цепью и придушили меня. Когда я начала терять сознание, то шею ненадолго освободили. Кислород хлынул в моё многострадальное горло, я закашлялась. В это время мои руки примотали к моему туловищу, а джинсы стянули. Я хотела закричать, но звук не шёл. Голос пропал окончательно.

Я возилась, лягалась кусалась, но насильник не останавливался.

– Сучка долбанная… какая же ты вертлявая… горячая сучка… Сейчас мы с тобой поиграем, – шёпотом заговорил человек, и я узнала голос Германа Александровича. А ещё я поняла, почему ничего не вижу: на улице уже была глубокая ночь. Сколько времени я провела в отключке – было непонятно. Но сейчас меня собирались изнасиловать. Я удвоила усилия. Тогда отец Дениса ударил меня кулаком в лицо. Я опять отключилась.

Очнулась от того, что в меня между ног вбивали кол, и тут же мне было тяжело дышать. Этот подонок сломал мне нос. Я ртом хватала воздух.

– …сладенькая какая, вот сейчас… уже скоро… как давно я этого ждал… Полукровки такие… вкусные… вот сейчас…

Мужчина задёргался на мне, выплёскивая что-то в моё тело, и, от понимания произошедшего, меня затошнило. Я едва успела повернуть голову на бок, как моё горло обожгло выходящей желчью.

– Фу, дрянь какая, грязная шлюха, – мужчина поднялся с меня и пнул под рёбра. Я лишь сжалась, осознавая, что ниже пояса я голая, и лежу на камнях. Между ног моих вытекает… что-то гадкое. Меня опять затошнило… Желчь опять вышла из меня, скрутив спазмом живот. Я закашляла.

– Неужели ты, Алечка, думала, что мой единственный сын, моя кровиночка, свяжет свою судьбу с такой, как ты? Ваша участь, недоволчиц, лишь быть игрушками нас, оборотней, – произнёс он, вжикнув ширинкой брюк. – Дала бы мне по хорошему, не получила бы все этого, дрянь…

– Пошёл… ты… – прошептала я.

– Чего ты там скулишь, грязная сука?

– Пошёл ты! – как можно громче постаралась сказать я, насколько позволял распухший язык и сломаный нос.

– Ах, ты, тварь, – он опять пнул меня, пытаясь попасть под живот, но руки были примотаны как раз к животу, и этот урод пинал лишь их и цепь, – вот и лежи тут, подыхай от голода и жажды. Прощай, Алечка. Альфа всё равно прикажет разорвать тебя, а я всего лишь воспользовался случаем, пока твоя охрана отъехала куда-то. Не пропадать же добру.

И он мерзко хихикнул. А потом опять занёс ногу для

И тут я услышала звук мотора и шум колёс на дороге. Отец Дениса услышал это тоже, и почти бегом скрылся в кустах. Но машина проехала мимо, лишь на секунду осветив меня фарами. Этот урод, слава Богу, тоже больше не вернулся.

И только сейчас до меня дошло, что здесь и сейчас я потеряла невинность под мерзким отвратительным уродом, а Денис, скорее всего, предал меня, бросив на произвол судьбы!

От шока я начала задыхаться, в горле горел огонь. Из груди вырвались рыдания, и я, вздрагивая и подёргиваясь, будто при судорогах, разревелась. «Тётя, милая, где ты? Забери меня, пожалуйста…» Я плакала от пережитого унижения, боли и чудовищной несправедливости, что настигла меня за тысячи километров от дома, от привычных мне людей. Именно сейчас я ненавидела всех оборотней, вместе взятых. Я не понимала, за что они так со мной? Ведь я же не виновата…

Потом я опять то ли уснула, то ли провалилось в забытье. Ночью начался дождь, и я, сквозь сон, глотала капли живительной влаги, ловя их ртом и языком. Потом опять забылась. И очнулась уже окончательно от того, как кто-то трогал меня за плечо:

– Эй, ты! Жива? – надо мною склонился мужчина с окладистой бородой, чем-то похожий на батюшку из храма, куда в последние годы зачастила моя тётя.

Я что-то промычала в ответ.

– Альфа! Она живая! Что будем делать? Снимать цепь?

Батюшке что-то ответили, а я машинально сжалась. Альфа? Зачем альфе понадобилось посреди ночи снимать с меня цепь? Хотя, я сейчас была такая жалкая, что не способна была ни то что на побег, а даже на сопротивление, захоти меня изнасиловать ещё кто-то прямо сейчас.

– Вставай, милая, давай. Цепь я снял. Прикрой срам, – сказали мне, укутывая в плед и пытаясь поднять с сырой земли. Я кое-как поднялась и пощупала шею. Ошейника на мне не было. Я сделала шаг, другой. Меня штормило, но мужчина придерживал меня сзади и направлял туда, куда ему было нужно. Я лишь переставляла ноги. Мы подошли к высокой машине, то ли джипу, то ли микроавтобусу тёмного цвета: я не поняла, да и не приглядывалась. Дверь отъехала в сторону, и меня ненавязчиво подтолкнули внутрь.

– Ложись поспи, – сказал мне лже-батюшка, устраивая на широком заднем сидении. – А это что?

Он увидел ремень на моей шее.

– Альфа, у неё при себе дамская сумка. Там наверняка документы!

– Давай мне, – ответил незнакомый мужской голос, и сумка осторожно была снята с моей шеи. Я опять вырубилась, пригревшись в тёплом нутре машины, укрытая пледом и разморённая неспешной и ровной ездой. Меня куда-то везли, и теперь мне было на это плевать.

Следующее моё пробуждение произошло от того, что стало слишком тихо. Мотор автомобиля не работал. Я открыла глаза и чуть не ослепла: яркое солнце светило прямо мне в глаза через раскрытое окно.

– Проснулась, спящая царевна? – обернулся ко мне с переднего сидения мужчина с бородой. На его лице играла задорная улыбка. Я хотела ему ответить: «Да» и улыбнуться, но моё горло ответило на эту попытку только болью и кашлем.

– Заболела? Ну, мы это скоро исправим! Сейчас альфа принесёт тебе попить и поесть, а дома мы всё полечим, – и этим своим видом и благообразным тоном стал ещё сильнее похож на приходского священника.

«Что это за альфа, что побежал покупать пить и есть мне, замарашке, несколько часов назад обвиняемой в убийстве?»

Ответ на этот вопрос я получила очень скоро. Дверь со стороны водителя открылась, и за руль сел мужчина среднего телосложения со светло-русыми волосами. Он повернулся к батюшке и спросил:

– Ну, как тут?

А я в это время залипла. Приятный тембр голоса и римский профиль этого мужчины не могли бы никого из женского пола оставить равнодушным. Вот не осталась равнодушной и я. Цвет глаз мне было не очень видать со своего места, но я, почему-то, была уверена, что они у этого мужчины голубые, или даже синие. Просто другие к такой внешности не подошли бы.

– Смотрите сами, альфа! – ответил ему бородатый, и мужчина резко повернулся ко мне. Хорошо, что я успела укутаться одеялом, не выставляя свои голые ноги и пятую точку на обозрение этого оборотня. Иначе я бы просто сгорела со стыда.

Мужчина обжёг меня взглядом, брезгливо поморщился и отвернулся. Да, я оказалась права: у него были голубые глаза. А взгляд… Этот взгляд позабыть было невозможно.

– Тебя зовут Аля? – спросил в это время бородатый, и я закивала в ответ. – А фамилия твоя – Борисова?

Я опять закивала.

– Так вот, Аля. Сейчас ты едешь из стаи альфы Чернова в нашу, Белозерскую. Теперь ты будешь жить у нас. Ты не можешь разговаривать?

Я усиленно закивала головой.

– Ничего, подлечим. Держи! – лже-батюшка кинул мне на колени бутылку воды и гамбургер.

Я, трясущимися руками, открыла эту бутылку и сделала несколько глотков, потом вода потекла мне в нос, и закашляла, выплёвывая остатки воды на пол.

– Куда спешишь, Аля?

Я помотала головой, никуда, мол.

– Не спеши. Мы сейчас заправимся и поедем дальше. Нам осталось ехать ещё три часа. Я – Василий Дмитриевич, бета и по совместительству доктор. Ты знаешь, кто такие беты?

Я кивнула.

– Хорошо. Остальное тебе расскажут позже, – и Василий Дмитриевич бросил взгляд на альфу, странного альфу, что сам ходил покупать еду полукровке с тёмным прошлым и сам вёл машину. У Чернова был шофёр. Я скривилась, вспомнив об отце Дениса. Глаза сами по себе протекли слезами. Я всхлипнула.

– Ну-ну, не рыдай. Тебя в нашей стае никто не обидит, – уверенно сказал Василий Дмитриевич и опять посмотрел на альфу. Тот спокойно вёл машину и никак не реагировал на слова своего беты.

Я же спрятала лицо под плед и решила ещё немного поспать. Есть мне пока не хотелось, и я осторожно засунула гамбургер в карман сиденья. Но мне не спалось.

Я всё размышляла, кто это, и куда меня везут. Я даже плохо понимала: зачем я пошла с этими двумя мужчинами. Видимо, мне было так плохо, что уже стало всё равно, что со мною будет? Комок встал у меня в горле. Я решила доехать с ними до места, а там осмотреться и действовать по обстоятельствам. Плохо, что «батюшка» забрал мою сумку. Там был мой паспорт. Мне бы добраться до аэропорта, а там я уже разберусь, что делать.

Под эти невесёлые думки я и уснула. Проснулась опять от тишины. Автомобиль стоял на месте. Двигатель не работал. Я приподнялась и посмотрела на передние сидения: там никого не было. Случайно моё лицо попало в зеркало заднего вида, и я ужаснулась: синяки под глазами, распухший нос с отчётливой горбинкой, которой у меня никогда не было, потрескавшиеся до крови губы и испуганный взгляд. Хороша я же я была! Видела бы меня тётя… Мне стало ужасно себя жалко, и опять слёзы уже подкатили к глазам, но горло пронзил болевой спазм, и кашель заставил мои слёзы отступить. Дверь авто отъехала в сторону.

– Проснулась? Давай на выход.

Я обмотала плед вокруг туловища на манер древнегреческой тоги и выползла в ещё светлый летний вечер. Машина стояла где-то на окраине посёлка, но посёлка не такого, как Озерки, что находился рядом с лесом, а посёлка самого что ни на есть лесного. Вокруг меня росли редкие сосны, за которыми прятались редкие дома без всяких заборов и палисадников. Просто дома в лесу.

К ним вели выложенные то ли камнем, то ли плиткой ухоженные дорожки. На одной из них, более широкой, и стояла тёмная машина, из которой я вышла. Мы тут стояли с Василием Дмитриевичем вдвоём. Альфа куда-то пропал.

– Ну, пойдём, я провожу тебя до нашей амбулатории. Егор Степаныч тебя подлечит…

Егор Степаныч? Разве не сам бета будет лечить меня? Я удивилась. Кое-как, наступая на небольшое количество сухой хвои на тропинке, я брела за мужчиной, глядя лишь себе под ноги. Подлечиться мне стоило. А потом – добраться до аэропорта и вернуться к тёте.

Мы зашли в бревенчатый сруб, пахнущий смолой и хвоей, надпись около дверей которого гласила однозначное: «Амбулатория».

– Егор Степанович! Принимай пациента!

– Кто там? Что случилось? – засуетился мужчина средних лет.

– Вот… Девушку надо под-ла-тать, под-ле-чить и потом до-ло-жить! – чётко, по военному приказал бета этому мужчине, который и на доктора-то не был похож. – Умеешь, надеюсь, поломанные носы вправлять?

Мужчина бросил на меня взгляд, наполненный страхом.

– Давно не вправлял… У нас же само…

А потом он втянул воздух и поморщился.

– Да. Девушка- полукровка, поэтому с регенерацией у неё не очень. Ты уж постарайся, дорогой! – Василий Дмитриевич похлопал Егор Степаныча по плечу.

– Конечно-конечно! Не беспокойтесь… – засуетился и залебезил тот, став похожим на суетливую крысу. Маленькие бегающие глаза и острый нос делали это сходство поразительным.

– И ещё: деве жить пока негде. Пускай у тебя поживёт…

Оборотень опять поморщился:

– У меня?

– Тут, естественно… А не там, где ты подумал! – заржал бета. А потом резко успокоился и добавил: – Найди её одёжку и обувь на сезон. И смотри: не балуй! – а потом погрозил пальцем, – А то альфа вырвет тебе твою игрушку по самые помидоры!

Он опять заржал и повернулся ко мне.

– Ну, всё, откланиваюсь, Алевтина… Слушайся нашего фельдшера и жди альфу. Он придёт и всё тебе объяснит! А мне пора. Выздоравливай!

И бета ушёл, только громко хлопнула дверь.

– Иди сюда, – позвал меня оставшийся со мою наедине местный эскулап, и я двинулась на зов, стараясь не смахнуть огромным пледом ничего с полок шкафа, стоящего в коридоре. Меня ещё качало, да ещё начало знобить.

Мужчина провёл меня через смотровой кабинет в какой-то небольшой закуток, где стояла одна единственная кровать.

– Прежде, чем ложиться, прими душ. Я дам тебе халат. Сегодня переждёшь. Ну, а завтра я спрошу у нас женщин тебе одежду. Какой ты носишь размер?

Я показала ему на своё горло.

– Что это значит?

Тогда я напрягла связки, пытаясь вырвать из себя звук, но меня опять накрыло кашлем. Эскулап, наконец-то, понял, что я пыталась ему донести.

– У тебя болит горло, и ты не можешь говорить?

Я активно закивала, а он презрительно скривился:

– Мало того, что полукровка, так ещё и немая… На какой только помойке тебя подобрал наш альфа!

Я про себя подумала, что терпеть моё общество этому мужику долго не придётся: как только я очухаюсь, то тут же сбегу. Хватит, насмотрелась я на этих оборотней! Что ни волк, то мерзавец или предатель!

Чтобы не расплакаться при мужчине, я сделала вид, что смотрю в окно. Тот ушёл, а через несколько минут вернулся и положил белый халат мне на кровать. Потом опять вышел. Я же не хотела набрасывать чистый халат на грязное тело, но выхода не было: мне нужно было сходить помыться. Сломанный нос ничего не чуял, но я догадывалась, как от меня пахло.

Приняв душ, я вернулась в выделенную мне каморку и поняла, что я жутко проголодалась. И тут вернулся Егор Степанович.

– Голодна?

Я кивнула, мечтая, что меня сейчас накормят, но тут меня обломили.

– Послушай, мне нужно вправить тебе сломанный нос. Это будет больно. Поэтому лучше сделать всё на голодный желудок. И нужно это сделать сейчас. Пойдём!

Мы прошли обратно в смотровой кабинет. Там уже лежали на подносе ватные тампоны, какая-то железяка и небольшая бутыль какой-то настойки на спирту.

– Присаживайся на стул! Вот так! Дай, я посмотрю!

Мужчина наклонился к моему лицу, повертел голову туда-сюда, дотронулся слегка до носа, а потом меня пронзила жуткая боль. А взвыла.

– Всё-всё-всё, успокойся. Уже всё произошло. Я вправил тебе нос. Давай вставим тампоны!

Он пропитал тампоны этой коричневой жидкостью из бутылочки и вставил мне в нос. По щекам моим лились слёзы, самопроизвольно.

– Ничего, до свадьбы заживёт! – ухмыльнулся оборотень, и тут дверь в смотровой кабинет распахнулась, являя нам альфу.

– Что тут происходит? – своим медовым голосом спросил тот, но тон его вопроса был таковым, что от страха побежали мурашки по моей коже.