Прошло не так уж много времени, и жизнь в особняке Харрингтонов более или менее вошла в своё русло, хотя это был не тот, совсем не тот порядок, который изначально планировала мисс Полли. Да, Поллианна шила, играла на пианино гаммы, читала вслух и училась готовить на кухне, но ни одному из этих занятий не уделяла ни столько времени, ни столько прилежания, как ожидала её тётя. Каждый день Поллианна имела достаточно много времени для того, что она называла «просто жить», а если быть точным, то с двух до шести она занималась всем, чем хотела. Правда, за исключением тех вещей, которые были запрещены тётей Полли.

Впрочем, неизвестно ещё, кому больше нужны были эти часы досуга – Поллианне, чтобы отдохнуть от занятий, или мисс Полли, чтобы отдохнуть от Поллианны. Даже не счесть, сколько раз за прошедшие до начала июля дни мисс Полли приходилось восклицать: «Боже, ну что за ребёнок!», да и после каждого обычного сеанса чтения вслух или урока шитья она чувствовала себя совершенно измученной и слегка ошеломлённой.

А вот у Нэнси на кухне дела обстояли куда лучше. После общения с Поллианной она не чувствовала себя ни измученной, ни одуревшей, напротив, среды и субботы стали для неё теперь, что называется, красными днями календаря, праздниками.

Особняк Харрингтонов стоял на окраине городка, соседних домов здесь было мало, а детей примерно одного возраста с Поллианной в них и вовсе не было. Могло показаться, что отсутствие сверстников – мальчишек и девчонок – станет для девочки проблемой, но этого не произошло. Поллианна прекрасно умела обходиться без них.

– Нет, меня совсем не волнует, что здесь не с кем играть, – объяснила она Нэнси. – Мне очень нравится просто бродить вокруг, разглядывать улицы, дома, за людьми наблюдать. Я очень люблю людей. А ты, Нэнси?

– Ну, как тебе сказать… – замялась Нэнси. – Люблю, пожалуй… но не всех.

Почти каждый погожий день Поллианна выпрашивала разрешение «пробежаться вокруг» и, получив его, отправлялась в путешествие по городским улицам. И так уж получилось, что во время этих прогулок она стала постоянно встречать Мужчину. Именно так, с большой буквы она называла его про себя, выделяя среди многих других мужчин – с маленькой буквы.

Мужчина чаще всего был одет в длинный чёрный сюртук, а на голове у него блестел шёлковый цилиндр. Собственно говоря, именно сюртук и цилиндр в первую очередь выделяли Мужчину из числа других прохожих, ничего подобного не носивших. Что вам ещё сказать про Мужчину? Лицо у него было гладко выбритое и довольно бледное, из-под цилиндра выглядывали волосы с проседью («соль с перцем», как говорят в таких случаях). Спину Мужчина держал прямо, не сутулился, ходил быстрым шагом и при этом всегда был один, отчего Поллианне каждый раз становилось немного жаль его. Возможно, именно поэтому она и рискнула однажды заговорить с ним.

– Как поживаете, сэр? – спросила она, в очередной раз столкнувшись с Мужчиной на улице. – Прекрасный сегодня день, не правда ли?

Мужчина удивлённо оглянулся по сторонам, никого, кроме Поллианны, не увидел и остановился в нерешительности.

– Ты… это мне? – хрипловато спросил он.

– Да, сэр, – лучезарно улыбнулась Поллианна. – Я сказала, что сегодня прекрасный день, вы не находите?

– А?.. Хм! Э… – пробурчал Мужчина и широкими шагами поспешил прочь.

Поллианна рассмеялась. «Какой он смешной!» – подумала она про себя.

На следующий день она вновь увидела его.

– Сегодня день не такой замечательный, как вчера, но тоже отличный! – радостно сообщила ему Поллианна.

– А?.. Хм! Э… – так же, как в прошлый раз, проворчал Мужчина, а Поллианна вновь рассмеялась.

Когда же она в третий раз приветствовала Мужчину теми же словами, он спросил:

– Послушай, девочка, ты кто? И почему ты каждый раз заговариваешь со мной?

– Я Поллианна Уиттер, и мне кажется, что вы одиноки. Я очень рада, что вы остановились поговорить со мной. Ну, теперь мы, можно сказать, знакомы… хотя я до сих пор не знаю, как вас зовут.

– Ну знаешь, вот так, ни с того ни с сего… – и, не договорив, Мужчина зашагал прочь ещё быстрее, чем всегда.

Поллианна посмотрела ему вслед, только не улыбаясь на этот раз, а печально опустив уголки губ.

– Может, он не понял… но мы же с ним только наполовину познакомились. Я-то до сих пор не знаю, как его зовут, – пробормотала она и продолжила свой путь.

Сегодня Поллианна несла заливное из телячьих ножек для миссис Сноу. Раз в неделю мисс Полли Харрингтон всегда что-нибудь посылала ей, считая это ещё одним своим священным долгом, потому что миссис Сноу была бедной, больной и посещала ту же церковь, что и мисс Полли. Ну а священный долг каждого доброго прихожанина – это проявлять сострадание и заботу к другим членам общины, чего же тут непонятного? Свой священный долг в отношении миссис Сноу обычно выполнялся мисс Полли по четвергам, ближе к полудню. Исполняла она этот долг не лично, разумеется, а через Нэнси. Но сегодня почётное право совершить этот христианский подвиг выпросила для себя Поллианна, на что Нэнси с огромным удовольствием согласилась – с ведома и разрешения мисс Полли, конечно же.

– Если честно, я очень рада, что избавилась от этой мороки, – призналась Нэнси, оставшись наедине с Поллианной. – Стыдно, конечно, сваливать такие хлопоты на тебя, бедняжка, понимаю, но…

– Да что ты, Нэнси, мне такое поручение даже нравится.

– Разонравится после того, как сходишь туда разок, – с мрачным видом предсказала Нэнси.

– Да почему?

– Потому. Зануда она, эта миссис Сноу. Сварливая зануда. Если к ней кто и приходит, так только из жалости. Ещё дочка у миссис Сноу есть, которая о ней заботится. Вот уж кому не позавидуешь, так это дочке!

– Нет, Нэнси, я всё равно не понимаю, почему все так не любят миссис Сноу. Что в ней такого?

– Ну, если по-простому объяснить… – пожала плечами Нэнси. – Понимаешь, ей, то есть миссис Сноу, всегда кажется, что всё в мире устроено неправильно и идёт не так, как надо. Вот хоть дни недели взять. Сегодня, скажем, понедельник, а она нудит, что лучше бы это воскресенье было. Или заливное принесёшь, а миссис Сноу, видишь ли, цыплёнка хочется. А принеси ей цыплёнка – скажет, что по бараньему бульону истосковалась, звёзды-бабочки!

– Какая забавная женщина! – рассмеялась Поллианна. – Знаешь, Нэнси, я, пожалуй, с удовольствием схожу повидаться с ней. По-моему, она должна быть особенной… странной. А я люблю странных людей.

– Хм… Ну да, миссис Сноу странная, это точно. Таких больных на голову людей ещё поискать, – всё так же кисло согласилась Нэнси. – И дочка у неё тоже не без того.

Весь этот разговор Поллианна вновь и вновь прокручивала в голове, поворачивая к воротам, за которыми виднелся маленький неказистый домик. Глаза девочки горели огнём в ожидании встречи с особенной и странной миссис Сноу.

Дверь на стук ей открыла бледная, уставшая на вид молодая девушка.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась с ней Поллианна. – Я от мисс Полли Харрингтон, и мне хотелось бы повидать миссис Сноу.

– Ну, тогда ты первая, кому «хотелось бы» её повидать, – невнятно пробормотала себе под нос девушка и, повернувшись, повела Поллианну в дом, к двери в дальнем конце прихожей.

Открыв её, девушка впустила Поллианну внутрь, а сама тут же выскочила из комнаты и прикрыла за собой дверь. В комнате больной царил полумрак. Когда глаза Поллианны привыкли к нему, она рассмотрела силуэт полулежащей в постели женщины и приблизилась к ней.

– Как вы себя чувствуете, миссис Сноу? – спросила она. – Тётя Полли надеется, что вам сегодня получше и прислала заливное из телячьих ножек.

– Заливное? Из телячьих ножек? – прозвучал в ответ раздражённый дребезжащий голос. – Это, конечно, очень мило с её стороны – прислать мне заливное, но я вообще-то надеялась, что сегодня это будет бараний бульон.

– Да? А я думала, что, когда приносят заливное, вам всегда хочется цыплёнка, – слегка нахмурившись, заметила Поллианна.

– Что, что?.. – заворочалась вдруг в постели больная.

– Нет, ничего, простите, – поспешно извинилась Поллианна. – Какая разница, в конце концов. Просто Нэнси сказала, что, когда она приносит вам заливное, вы всегда хотите цыплёнка, а бараний бульон хотите, когда вам цыплёнка приносят. Ну, может, она и перепутала что-нибудь, не знаю.

Миссис Сноу приподнялась и села в постели, что случалось с ней не просто редко, но крайне редко, хотя Поллианна об этом не знала и не догадывалась.

– Кто вы такая, мисс… мисс Нахалка? – сварливо спросила больная.

– О, нет, меня зовут совсем иначе, миссис Сноу, – весело рассмеялась Поллианна. – И честно говоря, я этому очень рада, потому что Нахалка – это, пожалуй, ещё хуже, чем Хаджиба! Нет, я Поллианна. Поллианна Уиттер, племянница мисс Полли Харрингтон. Я теперь буду жить у неё, поэтому и принесла вам сегодня заливное вместо Нэнси.

В начале этой коротенькой речи миссис Сноу с интересом слушала Поллианну сидя, но при упоминании о заливном снова с безжизненным видом откинулась на подушки.

– Хорошо, спасибо, – проскрипела миссис Сноу. – Это, конечно, очень любезно со стороны твоей тёти, но у меня сегодня что-то совсем нет аппетита. К тому же мне хотелось бараньего… – она остановилась, не договорив, и резко сменила вдруг тему разговора. – Прошлой ночью я совсем не спала. Глаз не сомкнула!

– Ах, мне бы так! – с завистью вздохнула Поллианна, поставив заливное на столик и удобно усаживаясь в кресло. – А то столько времени напрасно теряешь, пока спишь! Вы тоже так считаете?

– Напрасно?.. Пока спишь?.. – озадаченно переспросила больная.

– Конечно! Когда спишь – не живёшь, сами знаете! Ой, мне так жаль, что мы не можем жить по ночам – спать, к сожалению, должны.

Миссис Сноу вновь поднялась и села в постели.

– Ты меня просто поражаешь, девочка, – воскликнула она. – А ну-ка, подойди к окну и раздвинь шторы. Хочу посмотреть на тебя.

Поллианна поднялась с кресла, но тут же хмыкнула, покачав головой.

– Ага, я штору открою, и вы мои веснушки сразу увидите, кому это надо?

Впрочем, к окну она всё же подошла.

– А я уж так обрадовалась, что у вас здесь так темно, что ничего не видно… Ну ладно, если уж вы так настаиваете, смотрите… – Она раздёрнула шторы, повернулась к больной и радостно захлопала в ладоши. – Нет-нет, это очень хорошо, что вы захотели меня увидеть, потому что теперь и я могу вас рассмотреть! Боже, почему никто не сказал мне, что вы такая красавица?

– Я?.. Красавица?.. – сердито проскрипела больная.

– Да, конечно. А вы что, сами этого не знали разве? – улыбнулась Поллианна.

– Сама? Нет, не знала, – сухо ответила миссис Сноу.

На свете миссис Сноу прожила сорок лет, и пятнадцать из них была занята только тем, что желала изменить весь порядок вещей вокруг себя. Но когда ставишь перед собой такую грандиозную задачу, разве останется время на то чтобы просто радоваться жизни – такой, какая она есть?

– У вас такие большие, такие тёмные глаза, и волосы – тоже тёмные, кудрявые, – защебетала Поллианна. – Ах, я так люблю чёрные кудри! Это одно из первых сокровищ, которые я надеюсь получить, когда попаду на небеса. А этот чудный румянец на ваших щеках! Нет, вы действительно красавица, миссис Сноу, не сомневайтесь даже! А ещё лучше, просто сами взгляните на себя в зеркало!

– Зеркало! – неприязненно воскликнула больная, вновь откидываясь на подушки. – Да уж, не часто я смотрюсь в зеркало, что и говорить! Да что там – вообще никогда не смотрюсь! И ты тоже не смотрелась бы, если бы весь день лежала пластом, как я!

– Да, не смотрелась бы, – сочувственно согласилась Поллианна. – И всё же… Позвольте, я покажу вам.

И она взяла с комода лежавшее на нём маленькое ручное зеркальце.

Возвращаясь от комода к кровати, Поллианна предложила, окинув больную критическим взглядом:

– Только знаете, хорошо бы вас причесать немножко по-другому, пожалуй. Вы позволите мне причесать вам волосы?

– Э… думаю, что да, если тебе так хочется, – по-прежнему ворчливо ответила миссис Сноу. – Только учти, они у меня всё равно держаться не будут, уж я-то знаю.

– Вот спасибо! Я очень люблю людей причёсывать, – пропела Поллианна, откладывая зеркальце в сторону и берясь за гребень. – Конечно, за один раз всего, что хочется, не сделаешь, но как уж выйдет. Очень уж не терпится показать вам, какая вы красивая. А вот в следующий раз постараемся найти время, чтобы привести вас в полный порядок, – приговаривала она, осторожно колдуя своими тоненькими пальчиками над кудрявыми локонами миссис Сноу.

Минут пять Поллианна работала молча, ловко распушала тугие пряди, зачёсывала наверх упрямые волосы на затылке, поправляла подушку, чтобы на её фоне эффектнее смотрелась голова больной, которая поначалу недовольно хмурилась, потом откровенно усмехалась, но наконец…

Но наконец миссис Сноу охватило странное, совершенно неожиданное для неё волнение.

– Пуф! Готово! – выдохнула Поллианна. Она посмотрела по сторонам, выхватила розовую гвоздику из стоявшей на комоде вазы и воткнула её в тёмные волосы миссис Сноу. – Ну вот, теперь можно и в зеркало посмотреться! – удовлетворённо кивнула она, торжественно протягивая больной зеркальце.

– Хм… – протянула миссис Сноу и тут же по привычке нашла повод побрюзжать. – Вообще-то красные гвоздики я больше люблю, чем розовые. Впрочем, какая разница, до вечера что эта завянет, что та…

– Так вы, я думаю, радоваться должны, что завянет, – рассмеялась Поллианна. – Значит, у вас будет повод новый цветок в волосы воткнуть. Но мне, честно говоря, и с розовой гвоздикой ваша причёска нравится. А вам?

– Э… пожалуй. Только долго она не продержится, я же постоянно головой ворочаю, лёжа на подушке.

– Ясное дело, не продержится, и этому я тоже рада, – весело кивнула Поллианна. – Потому что тогда я приду и заново вам причёску сделаю. И уж наверняка вам нужно радоваться тому, что у вас волосы тёмные, они гораздо лучше на фоне белой подушки смотрятся, чем такие белобрысые, как у меня, например.

– Возможно, возможно, однако не так уж долго им чёрными оставаться. Вот поседею скоро… – гнула свою линию миссис Сноу, однако зеркальце не опускала, продолжала разглядывать себя.

– Люблю я тёмные волосы, ох, как люблю! – вздохнула Поллианна. – Кто бы только знал, как мне хочется стать брюнеткой!

Тут миссис Сноу опустила зеркальце и раздражённо бросила:

– Не захотелось бы тебе быть брюнеткой, окажись ты на моём месте! Ни тёмные волосы тебя не радовали бы, и вообще ничто на свете! Не приведи Господь никому лежать вот так целыми днями напролёт, как я!

Поллианна задумчиво нахмурила брови и негромко произнесла, словно рассуждая вслух:

– Да, в этом случае было бы довольно сложно найти что-нибудь…

– Что найти?

– То, чему можно радоваться.

– Радоваться! Да чему вообще я могу радоваться? Бревном в кровати валяться радости никакой, это уж можешь мне поверить, – мрачно проскрипела миссис Сноу. – Или ты так не думаешь? Тогда скажи, чему это я должна радоваться, а? Поделись с больной старухой, будь добра.

К нескрываемому удивлению миссис Сноу, Поллианна вдруг вскочила на ноги и воскликнула, хлопнув в ладоши:

– Да, вы правы. Трудная задача. Но я возьмусь за неё. Всё время буду искать для вас повод для радости и найду! К следующему разу обязательно найду, обещаю. А теперь до свидания, мне домой пора. Очень приятно было познакомиться. Всего вам доброго, – ещё раз попрощалась она уже от двери.

– Ну и ну! Не девчонка – ураган какой-то! И как это всё понимать? – покачала головой миссис Сноу, глядя вслед своей посетительнице. Затем взяла зеркальце и принялась пристально разглядывать себя, приговаривая вполголоса: – Однако волосы эта егоза умеет укладывать, тут уж ничего не скажешь. Ведь я на самом деле даже не подозревала, что могу выглядеть такой красивой, она и тут не ошиблась… Да, но только что толку-то от этого?

Она уронила зеркальце на постель и обессиленно откинула на подушки голову.

Когда чуть позже в комнату зашла дочь миссис Сноу, Милли, это зеркальце так и продолжало лежать, спрятанное в складках простыней.

– Мама, что я вижу – шторы раздвинуты! С чего бы это? – испуганно воскликнула Милли, переводя взгляд с открытого окна на розовую гвоздику в волосах матери и обратно.

– А что, собственно, такого? – сварливо ответила миссис Сноу. – Не обязана я всю жизнь впотьмах сидеть, даже если болею! Не так разве?

– Ну, почему же… Так, конечно, – поспешила согласиться Милли, беря со стола пузырёк с лекарством. – Просто я столько времени уговаривала тебя сделать в твоей комнате посветлее, но ты всегда отказывалась наотрез, и вдруг…

Миссис Сноу ничего на это не ответила, и какое-то время задумчиво перебирала пальцами кружева на своей ночной рубашке, а потом наконец заговорила – как всегда ворчливо, разумеется:

– Я думаю, что кто-нибудь мог бы догадаться и подарить мне новую ночную рубашку… вместо бараньего бульона. Хотя бы для разнообразия, что ли!

– Но… мама… – растерянно ахнула Милли. Удивляться было чему – ведь в ящике комода прямо за её спиной лежали две совершенно новые ночные рубашки, которые она месяцами – и абсолютно безуспешно – уговаривала свою мать надеть.

Глава IX,
в которой рассказывается о Мужчине

Когда Поллианна в следующий раз увидела Мужчину, накрапывал дождь, но непогода не помешала ей с радостной улыбкой приветствовать его:

– Денёк сегодня не самый приятный, не правда ли, сэр? Впрочем, я всё равно рада, потому что дождь не всё время идёт и он не очень сильный!

В ответ Мужчина не хрюкнул, как обычно, и даже головы не повернул.

«Не расслышал меня», – решила Поллианна, и при следующей встрече – а она случилась уже буквально на следующий день – поздоровалась с ним гораздо громче. Ей было очень нужно, чтобы Мужчина, наконец, услышал её, потому что он шагал, заложив руки за спину и уставившись взглядом в землю. Но это же просто нелепо – быть в таком настроении в такой чудесный солнечный день. А денёк действительно выдался на славу, потому что Поллианне – в награду за хорошее поведение, наверное – разрешили пойти на утреннюю прогулку, что случалось, в общем-то, довольно редко.

– Как поживаете? – радостно и громко спросила Поллианна, поравнявшись с Мужчиной. – Сегодня денёк совсем не такой, как вчера. Я очень этому рада, а вы?

Мужчина резко остановился. Лицо у него было сердитым, мрачным.

– Послушай, девочка, давай разберёмся и покончим с этим недоразумением раз и навсегда, – раздражённо начал он. – Усвой, что у меня есть о чём подумать помимо погоды. Я, сказать по правде, даже не знаю, светит сегодня солнце, не светит…

– Я так и подумала, сэр, что вы не знаете, – радостно просияв, перебила его Поллианна. – Вот и решила сказать вам.

– Да… Э… Что? – опешил Мужчина, когда до него дошёл смысл сказанных Поллианной слов.

– Я говорю, что поэтому и решила сказать вам, что сегодня солнце светит, и всё такое прочее, чтобы вы наконец заметили это. Я же знала, что вы обрадуетесь, если только остановитесь и узнаете о том, какой сегодня чудесный день. А то, судя по вашему виду, вы совершенно об этом не думаете!

– Ну, знаешь… – фыркнул Мужчина и, как-то беспомощно махнув рукой, двинулся было дальше, но, сделав всего пару шагов, остановился и обернулся. Лицо у него по-прежнему было хмурым. – Послушай, почему бы тебе не найти для разговоров кого-нибудь, кто больше подходит тебе по возрасту? Сверстников, что ли.

– Да я бы с радостью, сэр, только Нэнси говорит, что в округе нет моих ровесников – ни девочек, ни мальчиков, никого. Но я не очень-то расстраиваюсь, между прочим. Мне и взрослые нравятся, причём ничуть не меньше. А порой, может, даже больше. Это всё потому, наверное, что я привыкла к компании дам из благотворительного комитета.

– Хм! Дам из благотворительного комитета! Ты что же, принимаешь меня за одну из них? – губы Мужчины уже начали было складываться в улыбку, но он усилием воли сдержал её.

А Поллианне сдерживаться было ни к чему, и она весело рассмеялась.

– О, нет, нет, сэр, на даму из благотворительного комитета вы ни капельки не похожи, могу вас заверить. По-моему, вы ничуть не хуже…, нет, даже, наверное, лучше их, – поспешила добавить она. – Да-да, я думаю, что вы гораздо симпатичнее, чем кажетесь на первый взгляд.

Из горла Мужчины вырвался какой-то странный сдавленный звук.

– А ну вас всех! – махнул он рукой, повернулся и быстро зашагал прочь.

Но при следующей встрече, которая не заставила себя долго ждать, Мужчина смотрел уже не под ноги, как обычно, а прямо в глаза Поллианне, и она сразу подумала, что вот так его лицо выглядит гораздо, гораздо симпатичнее.

– Добрый день, – слегка неуверенно, а потому чопорно поздоровался он. – Вероятно, мне лучше сразу сказать, что я уже знаю, что сегодня светит солнце.

– А вам даже не нужно было этого говорить, – радостно откликнулась Поллианна. – О том, что вы знаете, я поняла, как только увидела вас.

– Неужели?

– Да, сэр, да. Я сразу это узнала по вашим глазам и по вашей улыбке тоже.

– Э… хм… – привычно хмыкнул Мужчина и пошёл своей дорогой.

После этого Мужчина начал всегда здороваться с Поллианной, даже если его разговор ограничивался всего парой слов: «добрый день», например. Но даже это коротенькое приветствие неожиданно стало огромным потрясением для Нэнси, вышедшей как-то на прогулку вместе с Поллианной.

– Мисс Поллианна, мисс Поллианна, – негромко ахнула она. – Этот человек… он поздоровался с тобой?

– Ну да. Он всегда со мной здоровается, – улыбнулась Поллианна. – Теперь, во всяком случае.

– Всегда здоровается! Звёзды-бабочки! Да ты хоть знаешь, кто это?

Поллианна пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– По-моему, он просто забыл мне это сказать. Понимаешь, когда мы познакомились, я сказала ему, как меня зовут, а он… Забыл. Забыл, наверно.

– Он никогда, никогда ни с кем не разговаривает! – страшным шёпотом поведала Нэнси, вытаращив глаза. – И так уже много лет! Ну, то есть он иногда говорит несколько слов, но только по делу или по крайней уж какой-нибудь нужде. Короче, это Джон Пендлтон. Живёт в большом доме на Пендлтонском холме. Совсем один там живёт, между прочим! У него даже своей кухарки нет, представляешь? Вот он и ходит три раза в день в ресторан при гостинице – завтракать, обедать и ужинать. Я это от Салли Майнер узнала, она официанткой в том ресторане работает и как раз мистера Пендлтона всегда обслуживает. Мы с Салли вроде как подружки. Так вот, она говорит, что он редко когда обронит словечко, когда заказ делает, но либо просто пальцем в меню ткнёт, либо вообще молчит, и сама гадай, что ему нужно. Но Салли и так, без слов знает теперь, что ему нужно, а любит мистер Пендлтон еду самую простую, при этом самое главное, чтобы она самой дешёвой была! Вот такие дела, понимаешь?

– Понимаю, – сочувственно кивнула Поллианна. – Если ты бедный, всегда приходится выбирать что подешевле. Мы с папой довольно часто обедали не дома, а в соседней закусочной и обычно брали там бобы да рыбные тефтельки. Ну, и как всегда, играли в радость – рассказывали друг другу о том, как любим эти бобы с тефтельками. Радуемся, а в закусочной жареной индейкой пахнет! Так пахнет… но шестьдесят центов за порцию, можешь себе представить? С ума сойти! А бобы мистер Пендлтон любит, не знаешь?

– Бобы?.. Да какая разница, любит – не любит! Он, между прочим, совсем не бедняк, мисс Поллианна, совсем не бедняк. Мистер Джон Пендлтон кучу денег унаследовал после своего отца. Богаче, чем он, во всём городе человека не сыскать. Да он… он… может долларовыми бумажками закусывать, и даже не заметить этого!

– Закусывать? – хихикнула Поллианна. – Ну, по-моему, невозможно закусить долларовой бумажкой и не заметить. Никак невозможно. Она же жёсткая, не прожуёшь!

– Да это я не напрямую, а так… Он мог бы хоть есть свои долларовые бумажки, хоть сигары от них прикуривать, – пояснила Нэнси. – Только он денежки свои зря не тратит, всё копит, копит их, а на что – не понятно.

– На богоугодные дела, наверное, – предположила Поллианна. – Для обращения язычников в истинную веру, например. И это настоящий подвиг! Отказывать себе во всём и со смирением нести свой крест. Я знаю таких подвижников, мне папа о них рассказывал.

Нэнси, намеревавшаяся высказать всё, что она сама думает о мистере Пендлтоне, уже и рот для этого раскрыла, но, взглянув на сияющее от простодушного восторга лицо Поллианны, прочитала в её глазах нечто такое, что осеклась, и решила вернуться к самому началу их разговора.

– Так вот, – сказала она. – Мне, знаешь ли, просто очень удивительно, что он с тобой разговаривает, мисс Поллианна, очень. Ведь мистер Пендлтон вообще ни с кем… впрочем, это я уже говорила. Короче, живёт в огромном доме совершенно один, а в доме-то у него, рассказывают, обстановка как в музее – позолота, хрусталь, и всякое такое. А ещё поговаривают, что он полоумный слегка. Другие, правда, считают его просто нелюдимым, а третьи вообще думают, что у него скелет в шкафу!

– Скелет? Да ты что, Нэнси? – в ужасе передёрнулась Поллианна. – Разве можно в своём шкафу такую гадость держать?

Поняв, что Поллианна по простоте душевной приняла известную поговорку про скелет за чистую правду, Нэнси невольно хмыкнула, однако объяснять ничего не стала. Ну, скелет так скелет, немного дополнительной жути образу мистера Пендлтона не повредит.

– Но по любому все – абсолютно все! – считают мистера Пендлтона личностью загадочной, таинственной, – продолжила она. – И то сказать, он же подолгу на одном месте не сидит, то и дело ездит по разным странам. Неделю здесь, неделю там. Да всё к каким-то дикарям да нехристям его тянет. То в Египет укатит, то в Китай какой-нибудь, то в эту… пустыню Сары.

– Ну, он миссионер, ясное дело, – кивнула Поллианна.

– Да я бы так не сказала, мисс Поллианна, – как-то странно хихикнула Нэнси. – А когда мистер Пендлтон возвращается из тех далёких стран, он книжки пишет. Чудны́е книжки, говорят. Всё вроде как про разные безделушки, которые он находит и покупает у тех нехристей. Вот там он деньги свои тратит направо и налево, там их ему не жаль, а здесь, дома, лишний грош на еду потратить не хочет.

– Ну, экономит деньги чтобы язычников в нашу веру обращать, что ж тут непонятного? – сказала Поллианна. – При этом мистер Пендлтон очень милый человек, хотя и немного странный, как та же миссис Сноу, например. Правда, он совсем по-другому странный, чем она.

– Ну, можно, конечно, и так про него сказать, – хмыкнула Нэнси.

– Знаешь, я теперь ещё больше рада тому, что он со мной разговаривает, – с довольным видом вздохнула Поллианна.