Читать книгу: «Учитель пения»
Эмиль Вениаминович Брагинский
Учитель пения
Учителем пения называется человек, который ведет в школе уроки пения и получает зарплату, соответствующую важности предмета…
Дети вышагивали по улице, счастливые и гордые, и, задирая головы, поглядывали на Ефрема Николаевича. Длинный-предлинный Ефрем Николаевич возвышался над мальчишеской толпой, которая шумела как бы несколькими этажами ниже. Ефрем Николаевич нес что-то непонятное, завернутое в тряпку. Время от времени он смотрел на предмет, который держал, и на лице появлялась озорная улыбка. Потом улыбка исчезала и вновь уступала место виновато-растерянному выражению. Дело в том, что Ефрем Николаевич Соломатин торопился домой и точно знал, как его дома встретят.
Вся ватага ввалилась в просторный зеленый двор. Здесь Соломатин свернул в подъезд, а мальчишки остались ждать во дворе и сразу стали озабоченными.
Вскоре Соломатин уже стоял на пороге так называемой большой комнаты, в которой жена гладила белье, а младшая дочь, Тамара, недавно окончившая среднюю школу, разговаривала по телефону. В глубине маленькой комнаты старший сын, Дима, чертил на доске, откидывавшейся от стены. Квартира и так была тесной, но казалась еще меньше оттого, что в большую комнату был втиснут рояль.
– Вот, я принес! – робким голосом произнес Ефрем Николаевич.
– Что ты принес? – спросила жена, Клавдия Петровна, еще ничего не подозревая.
– Как бы это тебе сказать… – мялся Соломатин. – В общем, ты можешь взглянуть…
– Вова! – шепнула в трубку Тамара. – Позвони мне позже, тут папа что-то принес.
Клавдия Петровна поставила утюг на подставку. Из маленькой комнаты выглянул Дима.
– Только не сердись! – Ефрем Николаевич развернул скомканную тряпку, внутри которой… спал щенок.
– Что это такое? – Клавдия Петровна даже села и спросила тихо-тихо, потому что была потрясена.
– Разве ты не видишь? – переспросил муж. – Это собака!
– Колоссально! – высказался Дима и скрылся в маленькой комнате.
– Какая прелесть! – воскликнула Тамара. – Где ты ее достал?
– Мне хор подарил.
– Какая это порода?
– Хорошая, плохую я бы не взял.
– Зачем нам собака? – заговорила жена, и лицо Ефрема Николаевича приняло мученическое выражение. – Здесь и так повернуться негде. За собакой нужно ухаживать. Ее нужно водить гулять, ее нужно мыть, ее нужно кормить. Ведь неизвестно, какая вырастет собака – большая или маленькая…
– Это как получится… – неопределенно сказал Ефрем Николаевич.
– Если большая собака – ей нужно специально готовить. Кто будет этим заниматься? Ты знаешь, сколько это стоит?
– Не знаю… – ответил затюканный муж.
– Одним словом, – подытожила жена, – пойди и отнеси собаку туда, где ты ее взял!
– Клавдия Петровна! – Ефрем Николаевич даже выпрямился. – Эту собаку я не верну! Я давно мечтал иметь собаку, и я ее завел!
– Все равно, – пригрозила Клавдия Петровна, – когда ты уйдешь на работу, я ее выкину!
– Клава! – выкрикнул муж. – Ты не можешь выбросить живое существо! Это живая собака, Клава…
Клавдия Петровна взялась за утюг.
– Не хватало, – сказала она с явной издевкой, – чтобы ты приволок в дом дохлую собаку!..
Главное в семейной жизни – не терять чувства юмора. Ефрем Николаевич бочком-бочком протиснулся на маленький балкон, который выходил во двор.
Мальчишки, закинув головы, выжидающе смотрели на учителя.
– Нас поругали, – хитро улыбнулся Соломатин, имея в виду себя и щенка, – но нас не выгнали!
Итак, прошло какое-то время, щенок получил кличку Тинг, вырос и превратился в симпатичную взрослую собаку среднего размера. Как известно, несимпатичных собак не бывает. Привилегию быть несимпатичными люди оставили за собой. Тинг ежедневно сопровождал Ефрема Николаевича в школу, и в зале, где репетировал хор, у Тинга было свое персональное место – возле своей персональной ножки рояля.
Вошел Соломатин, и, как положено, дети встали.
– Садитесь! Здравствуйте! Меня зовут Ефремом Николаевичем. У нас с вами будет урок пения. – Это хорошо, что вы улыбаетесь! – продолжал Соломатин. – Потому что петь весело. Человек отчего поет? От радости.
– И от горя тоже! – вставила аккуратная светленькая девочка. – Я вот ходила на «Князя Игоря», и там Ярославна поет, потому что мужа в плен взяли!
Класс грохнул.
– Это тоже верно! – кивнул Соломатин. – И еще – у нас при школе есть хор мальчиков. Туда принимают всех желающих.
– Я желаю! – поднялся толстенький паренек, Кира. В каждом классе есть ребята, считающие своим долгом балагурить и паясничать. – Только у меня ни голоса, ни слуха.
– Сейчас проверим! – Соломатин открыл крышку рояля, взял аккорд и проиграл простенькую мелодию. – Повтори!
Кира охотно повторил, да так, что все, как говорится, зашлись, и Соломатин вместе со всеми.
– Вот видите! Я к музыке неспособный! – победоносно заявил Кира.
– Ладно, приходи на спевку! – проговорил сквозь смех Соломатин.
– Так я ведь не умею!
– А я научу!
После урока Соломатин вышел из класса и направился к двери, на которой было написано «Заведующий учебной частью».
– Наталья Степановна, – сказал Соломатин, входя, – сейчас проходит всероссийский смотр. Если мы попадем в финал, поедем в Москву и что-нибудь там получим, мы сможем всюду хвастать этим фестивалем…
– Правильно! – поддержала завуч. – У нас замечательный хор, я его так люблю! Если вы что-нибудь получите, от нас отвяжутся с тысячей других дел!
– Неправильно! – возразил Соломатин. – Если мы получим премию, мы сделаем нашу школу первой школой с певческим уклоном! Ну как? – Соломатин был горд своим предложением.
– А зачем? – оторопела завуч.
– В Венгрии уже есть, дети лучше учатся, и объем легких у них увеличивается, и дети становятся одухотвореннее…
– Не надо! – разволновалась завуч. – Если все дети начнут петь, от шума можно будет с ума сойти!
